Сатира «Русские сказки» – одно из лучших произведений М. Горького, в которых он остроумно разоблачил черносотенство, шовинизм, декадентство и либерализм.
Долго жил Евстигней Закивакин в тихой скромности, в робкой зависти и вдруг неожиданно прославился.
А случилось это так: однажды после роскошной пирушки он истратил последние свои шесть гривен и, проснувшись наутро в тяжком похмелье, весьма удрученный, сел за свою привычную работу: сочинять объявления в стихах для «Анонимного бюро похоронных процессий».
Сел и, пролив обильный пот, убедительно написал:
Понес работу в «бюро», а там не принимают:
– Извините, – говорят, – это никак нельзя напечатать: многие покойники могут обидеться и даже содрогнуться в гробах. Живых же увещевать к смерти не стоит, – они и сами собою, бог даст, помрут…
Огорчился Закивакин:
– Чёрт бы вас побрал! О покойниках заботитесь, монументы ставите, панихиды служите, а живой – помирай с голоду…
Б гибельном настроении духа ходит он по улицам и вдруг видит – вывеска, а на ней – черными буквами по белому полю – сказано:
– Еще похоронное бюро, а я и не знал! – обрадовался Евстигней.
Но оказалось, что это не бюро, а редакция нового беспартийного и прогрессивного журнала для юношества и самообразования. Закивакина ласково принял сам редактор-издатель Мокей Говорухин, сын знаменитого салотопа и мыловара Антипы Говорухина, парень жизнедеятельный, хотя и худосочный.
Посмотрел Мокей стишки, – одобрил:
– Ваши, – говорит, – вдохновения как раз то самое, еще никем не сказанное слово новой поэзии, в поиски за которым я и снарядился, подобно аргонавту Герострату…
Конечно, всё это он врал по внушению странствующего критика Лазаря Сыворотки, который тоже всегда врал, чем и создал себе громкое имя.
Смотрит Мокей на Евстигнея покупающими глазами и повторяет:
– Материальчик впору нам, но имейте в виду, что мы стихов даром не печатаем!
– Я и хочу, чтобы мне заплатили, – сознался Евстигнейка.
– Ва-ам? За стихи-то? Шутите! – смеется Мокей. – Мы, сударь, только третьего дня вывеску повесили, а уж за это время стихов нам прислано семьдесят девять сажен! И всё именами подписаны!
Но Евстигней не уступает, и согласились на пятаке за строку.
– Только потому, что уж очень это у вас здорово пущено! – объяснил Мокей. – Надо бы псевдонимец вам избрать, а то Закивакин не вполне отлично. Вот ежели бы… например, – Смертяшкин, а? Стильно!
– Всё равно, – сказал Евстигней. – Мне – абы гонорар получить: есть очень хочется…
Он был парень простодушный.
И через некоторое время стихи были напечатаны на первой странице первой книги журнала, под заголовком: «Голос вечной правды».
С того дня и постигла Евстигнейку слава: прочитали жители стихи его – обрадовались:
– Верно написал, материн сын! А мы живем, стараемся кое-как, то да се, и незаметно нам было, что в жизни-то нашей никакого смысла, между прочим, нет! Молодец Смертяшкин!
И стали его на вечера приглашать, на свадьбы, на похороны да на поминки, а стихи его во всех модных журналах печатаются по полтине строка, и уже на литературных вечерах полногрудые дамы, очаровательно улыбаясь, читают «поэзы Смертяшкина»:
Нас ежедневно жизнь разит,
Нам отовсюду смерть грозит!
Со всяких точек зрения
Мы только жертвы тления!
– Браво-о! Спасибо-о! – кричат жители.
«А ведь, пожалуй, я и в самом деле поэт?» – задумался Евстигнейка и начал – понемножку – зазнаваться: завел черно-пестрые носки и галстухи, брюки надел тоже черные с белой полоской поперек и стал говорить томно, разводя глазами в разные стороны:
– Ах, как это пошло-жизненно!
Заупокойную литургию прочитал и употребляет в речи мрачные слова: паки, дондеже, всуе…
Ходят вокруг его разные критики, истощая Евстигнейкин гонорарий, и внушают ему:
– Углубляйся, Евстигней, а мы поддержим!
И действительно, когда вышла книжка: «Некрологи желаний, поэзы Евстигнея Смертяшкина», то критики весьма благосклонно отметили глубокую могильность настроений автора. Евстигнейка же на радостях решил жениться: пошел к знакомой модерн-девице Нимфодоре Заваляшкиной и сказал ей:
– О, безобразна, бесславна, не имущая вида!
Она давно ожидала этого и, упав на грудь его, воркует, разлагаясь от счастия:
– Я согласна идти к смерти рука об руку с тобою!
– Обреченная уничтожению! – воскликнул Евстигней.
Нимфодора же, смертельно раненная страстью, отзывается:
– Мой бесследно исчезающий!
Но тотчас, вполне возвратясь к жизни, предложила:
– Мы обязательно должны устроить стильный быт!
Смертяшкин уже ко многому привык и сразу понял.
– Я, – говорит, – конечно, недосягаемо выше всех предрассудков, но, если хочешь, давай обвенчаемся в кладбищенской церкви!
– Хочу ли? О да! И путь все шафера тотчас после свадьбы застрелятся!
– Все, пожалуй, не пойдут на это, а Кукин может, – он уже семь раз стрелялся.
– И чтобы священник был старенький, знаешь, такой… наканунный смерти.
Так, стильно мечтая, они сидели до той поры, пока из холодной могилы пространства, где погребены мириады погасших солнц и в мертвой пляске кружатся замороженные планеты, – пока в этой пустыне бездонного кладбища усопших миров не появился скорбный лик луны, угрюмо осветив землю, пожирающую всё живое… Ах, это жуткое сияние умершей луны, подобное свечению гнилушек, всегда напоминает чутким сердцам, что смысл бытия – тление, тление…
Смертяшкин настолько воодушевился, что даже без особого труда стихи сочинил и прошептал их черным шёпотом в ухо будущему скелету возлюбленной:
Чу, смерть стучит рукою честной
По крышке гроба, точно в бубен!..
Я слышу зов ее так ясно
Сквозь пошлый хаос скучных буден.
Жизнь спорит с нею, – лживым кличем
Зовет людей к своим обманам;
Но мы с тобой не увеличим
Числа рабов, плененных ею!
Нас не подкупишь ложью сладкой,
Ведь знаем мы с тобою оба.
Жизнь – только миг, больной и краткий,
А смысл ее – под крышкой гроба!
– Как мертво! – восхищалась Нимфодора, – Как тупо-могильно!
Она все эти штуки превосходно понимала.
На сороковой день после этого они венчались у Николы на Тычке, в старенькой церкви, тесно окруженной самодовольными могилами переполненного кладбища. Ради стиля свидетелями брака подписались два могильщика, шаферами были заведомые кандидаты в самоубийцы; в подруги невеста выбрала трех истеричек, из которых одна уже вкушала уксусную эссенцию, другие готовились к этому и одна дала честное слово покончить с собой на девятый день после свадьбы.
А когда вышли на паперть, шафер, прыщеватый парень, изучавший на себе действие сальварсана, открыв дверь кареты, мрачно сказал:
– Вот катафалк!
Новобрачная, в белом платье с черными лентами и под черной фатой, умирала от восторга, а Смертяшкин. влажными глазами оглядывая публику, спрашивал шафера:
– Репортеры есть?
– И фотограф…
– Не шевелись, Нимфочка…
Репортеры, из уважения к поэту, оделись факельщиками, а фотограф – палачом, жители же, – им все равно, на что смотреть, было бы забавно! – жители одобряли:
– Quel chic!
И даже какой-то вечно голодающий мужичок согласился с ними:
– Charmant!
– Да-а, – говорил Смертяшкин новобрачной за ужином в ресторане против кладбища, – мы прекрасно похоронили нашу юность! Вот именно это и называется победой над жизнью!
– Ты помнишь, что это всё мои идеи? – спросила нежно Нимфодора.
– Твои? Разве?
– Конечно.
– Ну… всё равно:
– Но все-таки я не позволю тебе поглотить мою индивидуальность! – очаровательно предупредила она. – И потом, сателлиты, я думаю, надо произносить два «т» и два «л»! Впрочем, саттеллиты вообще кажутся мне не на месте…
Смертяшкин еще раз попробовал одолеть ее стихами:
– Нет, уж это надобно оставить для других, – кротко сказала она.
После длинного ряда таких и подобных столкновений у Смертяшкина случайно родилось дитя – девочка, и Нимфодора повелела:
– Люльку закажи в форме гробика!
– Не слишком ли это, Нимфочка?
– Нет уж, пожалуйста! Стиль надо сохранять строго, если ты не хочешь, чтобы критики и публика упрекнули тебя в раздвоении и неискренности…
Она оказалась очень хозяйственной дамой: сама солила огурцы, тщательно собирала все рецензии о стихах мужа и, уничтожая неодобрительные, – похвальные издавала отдельными томиками за счет поклонников поэта.
С хорошей пищи стала она женщиной дородной, глаза ее всегда туманились мечтой, возбуждая в людях мужского пола страстное желание подчиниться року. Завела домашнего критика, жилистого мужчину, рыжего цвета, сажала его рядом с собою, и, вонзая туманный взгляд прямо в сердце ему, читала нарочито гнусаво стихи мужа, убежденно спрашивая:
– Глубоко? Сильно?
Тот первое время только мычал, а потом стал ежемесячно писать пламенные статьи о Смертяшкине, который «с непостижимой углубленностью проник в бездонность той черной тайны, которую мы, жалкие, зовем Смертью. а он – полюбил чистой любовью прозрачного ребенка. Его янтарная душа не отемнилась познанием ужаса бесцельности бытия, но претворила этот ужас в тихую радость, в сладостный призыв к уничтожению той непрерывной пошлости, которую мы, слепые души, именуем Жизнью».
При благосклонной помощи рыжего, – по убеждениям он был мистик и эстет, по фамилии – Прохарчук, по профессии – парикмахер, – Нимфодора довела Евстигнейку до публичного чтения стихов: выйдет он на эстраду, развернет коленки направо-налево, смотрит на жителей белыми овечьими глазами и, покачивая угловатой головою, на которой росли разные разности мочального цвета, безучастно вещает:
В жизни мы – как будто на вокзале,
Пред отъездом в темный мир загробный…
Чем вы меньше чемоданов взяли,
Тем для вас и легче и удобней!
Будем жить бессмысленно и просто!
Будь пустым, тогда и будешь чистым.
Краток путь от люльки до погоста!
Служит Смерть для жизни машинистом!..
– Браво-о! – кричат вполне удовлетворенные жители. – Спасибо-о!
И говорят друг другу:
– Ловко, шельма, доказывает, даром что этакий обсосанный!..
Те же, кому ведомо было, что раньше Смертяшкин работал стихи для «Анонимного бюро похоронных процессий», были, конечно, и теперь уверены, что он все свои песни поет для рекламы «бюро», но, будучи ко всему одинаково равнодушны, молчали, твердо памятуя одно:
«Каждому жрать надо!»
«А может, я и в самом деле – гений! – думал Смертяшкин, слушая одобрительный рев жителей. – Ведь никто не знает, что такое гений; некоторые утверждали же, будто гении – полоумные… А если так…»
И при встрече со знакомыми стал спрашивать их не о здоровье, а:
– Когда умрете?
Чем и приобрел еще большую популярность среди жителей.
А жена устроила гостиную в виде склепа: диванчики поставила зелененькие, в стиле могильных холмиков, а на стенах развесила снимки с Гойя, с Калло да еще и – Вюртц!
Хвастается:
– У нас даже в детской веяние Смерти ощутимо: дети спят в гробиках, няня одета схимницей, – знаете, такой черный сарафан, с вышивками белым – черепа, кости и прочее, очень интересно! Евстигней, покажи дамам детскую! А мы, господа, пойдемте в спальню…
И, обаятельно улыбаясь, показывала убранство спальни: над кроватью саркофагом – черный балдахин с серебряной бахромой; поддерживали его выточенные из дуба черепа; орнамент – маленькие скелетики нежно играют могильными червяками.
– Евстигней, – объясняла она, – так поглощен своей идеей, что даже спит в саване…
Некоторые жители изумлялись:
– Спи-ит?
Она печально улыбалась.
А Евстигнейка был в душе парень честный и порою невольно думал:
«Уж если я – гений, то – что же уж? Критика пишет о влиянии, о школе Смертяшкина, а я… не верю я в это!»
Приходил Прохарчук, разминая мускулы, смотрел на него и спрашивал басом:
– Писал? Ты, брат, пиши больше. Остальное мы с твоей женой живо сделаем… Она у тебя хорошая женщина, и я ее люблю…
Смертяшкин и сам давно видел это, но по недостатку времени и любви к покою ничего не предпринимал против.
А то сядет Прохарчук в кресло поудобнее и рассказывает обстоятельно:
– Знал бы ты, брат, сколько у меня мозолей и какие! У самого Наполеона не было таких…
– Бедный мой! – вздыхала Нимфодора, а Смертяшкин пил кофе и думал:
«Как это правильно сказано, что для женщин и лакеев нет великих людей!»
Конечно, он, как всякий мужчина, был неправ в суждении о своей жене, – она весьма усердно возбуждала его энергию:
– Стегнышко! – любовно говорила она. – Ты, кажется, и вчера ничего не писал? Ты всё чаще манкируешь талантом, милый! Иди, поработай, а я пришлю тебе кофе…
Он шел, садился к столу и неожиданно сочинял совершенно новые стихи:
Сколько пошлости и вздора
Написал я, Нимфодора.
Ради тряпок, ради шубок,
Ради шляпок, кружев, юбок!
Это его пугало, и он напоминал себе:
Детей было трое. Их надо было одевать в черный бархат; каждый день, в десять часов утра, к крыльцу подавали изящный катафалк, и они ехали гулять на кладбище, – всё это требовало денег.
И Смертяшкин уныло выводил строка за строкой:
Всюду жирный трупный запах
Смерть над миром пролила.
Жизнь в ее костлявых лапах,
Как овца в когтях орла.
– Видишь ли что, Стегнышко, – любовно говорила Нимфодора. – Это не совсем… как тебе сказать? Как надо сказать, Мася?
– Это – не твое, Евстигней! – говорил Прохарчук басом и с полным знанием дела. – Ты – автор «Гимнов смерти», и пиши гимны…
– Но это же новый этап моих переживаний! – возражал Смертяшкин.
– Ну, милый, ну, какие переживания? – убеждала жена. – Надобно в Ялту ехать, а ты чудишь!
– Помни, – гробовым тоном внушал Прохарчук, – что ты обещал
Прославить смерти власть
Беззлобно и покорно…
– А потом обрати внимание: «как овца в» невольно напоминает фамилию министра – Коковцев, и это может быть принято за политическую выходку! Публика глупа, политика – пошлость!
– Ну, ладно, не буду, – говорил Евстигней, – не буду! Всё едино, – ерунда!
– Имей в виду, что твои стихи за последнее время вызывают недоумение не у одной твоей жены! – предупреждал Прохарчук.
Однажды Смертяшкин, глядя, как его пятилетняя дочурка Лиза гуляет в саду, написал:
Маленькая девочка ходит среди сада,
Беленькая ручка дерзко рвет цветы…
Маленькая девочка, рвать цветы не надо,
Ведь они такие же хорошие, как ты!
Маленькая девочка! Черная, немая,
За тобою следом тихо смерть идет,
Ты к земле наклонишься, – косу поднимая,
Смерть оскалит зубы и – смеется, ждет…
Маленькая девочка! Смерть и ты – как сестры;
Ты ненужно губишь яркие цветы,
А она косою острой, вечно острой! -
Убивает деток, вот таких, как ты…
– Но это же сентиментально, Евстигней, – негодуя, крикнула Нимфодора. – Помилуй, куда ты идешь? Что ты делаешь с своим талантом?
– Не хочу я больше, – мрачно заявил Смертяшкин.
– Чего не хочешь?
– Этого. Смерть, смерть, – довольно! Мне противно слово самое!
– Извини меня, но ты – дурак!
– Пускай! Никому не известно, что такое гений! А я больше не могу… К чёрту могильность и всё это… Я – человек…
– Ах. вот как? – иронически воскликнула Нимфодора. – Ты – только человек?
– Да. И люблю всё живое…
– Но современная критика доказала, что поэт не должен считаться с жизнью и вообще с пошлостью!
– Критика? – заорал Смертяшкин. – Молчи, бесстыдная женщина! Я видел, как современная критика целовала тебя за шкафом!
– Это от восхищения твоими же стихами!
– А дети у нас рыжие, – тоже от восхищения?
– Пошляк! Это может быть результатом чисто интеллектуального влияния!
И вдруг, упав в кресло, заявила:
– Ах, я не могу больше жить с тобой!
Евстигнейка и обрадовался и в то же время испугался.
– Не можешь? – с надеждой и со страхом спросил он. – А дети?
– Пополам!
– Троих-то?
Но она стояла на своем. Потом пришел Прохарчук. Узнав, в чем дело, он огорчился и сказал Евстигнейке:
– Я думал, ты – большой человек, а ты – просто маленький мужчина!
И пошел собирать Нимфодорины шляпки. А пока он мрачно занялся этим, она говорила мужу правду:
– Ты выдохся, жалкий человек. У тебя нет больше ни таланта, ничего! Слышишь: ни-че-го!
Захлебнулась пафосом честного негодования и докончила:
– У тебя и не было ничего никогда! Если бы не я и Прохарчук – ты так всю жизнь и писал бы объявления в стихах, слизняк! Негодяй, похититель юности и красоты моей…
Она всегда в моменты возбуждения становилась красноречива.
Так и ушла она, а вскоре, под руководством и при фактическом участии Прохарчука, открыла «Институт красоты мадам Жизни из Парижа. Специальность – коренное уничтожение мозолей».
Прохарчук же, разумеется, напечатал разносную статью «Мрачный мираж», обстоятельно доказав, что у Евстигнея не только не было таланта, но что вообще можно сомневаться, существовал ли таковой поэт. Если же существовал и публика признавала его, то это – вина торопливой, неосторожной и неосмотрительной критики.
А Евстигнейка потосковал, потосковал, и – русский человек быстро утешается! – видит: детей кормить надо!
Махнул рукой на прошлое, на всю смертельную поэзию, да и занялся старым, знакомым делом: веселые объявления для «Нового похоронного бюро» пишет, убеждая жителей:
Долго, сладостно и ярко
На земле мы любим жить,
Но придет однажды Парка
И обрежет жизни нить!
Обсудивши этот случай,
Не спеша, со всех сторон,
Предлагаем самый лучший
Матерьял для похорон!
Всё у нас вполне блестяще,
Не истерто, не старо:
Заходите же почаще
В наше «Новое бюро»!
Могильная, 15
Так все и возвратились на стези своя
Горький Максим (псевдоним, наст. имя - Пешков Алексей Максимович) (1868-1936). Детские и отроческие годы будущего писателя прошли в Нижнем Новгороде, в доме деда В.В. Каширина, который к тому времени потерпел крах в своем “красильном деле” и окончательно разорился. Максим Горький прошел суровую школу пребывания “в людях”, а затем не менее жестокие “университеты”. Важнейшую роль в формировании его как писателя сыграли книги, прежде всего произведения русских классиков.
Кратко о творчестве Горького
Литературный путь Максима Горького начался с публикации осенью 1892 г. рассказа “Макар Чудра”. В 90-х годах появились и приобрели широкую известность рассказы Горького о босяках (“Два босяка”, “Челкаш”, “Супруги Орловы”, “Коновалов” и др.) и революционно-романтические произведения (“Старуха Изергиль”, “Песня о Соколе”, “Песня о Буревестнике”).
На переломе XIX - XX столетий Максим Горький выступил как романист (“Фома Гордеев”, “Трое”) и драматург (“Мещане”, “На дне”), в первые два десятилетия XX в. появились повести (“Городок Окуров”, “Лето” и др.), романы (“Мать”, “Исповедь”, “Жизнь Матвея Кожемякина”, автобиографическая трилогия), сборники рассказов, целый ряд пьес (“Дачники”, “Дети Солнца”, “Варвары”, “Враги”, “Последние”, “Зыковы” и др.), множество публицистических и литературно-критических статей. Итогом творческой деятельности Максима Горького явился четырехтомный роман “Жизнь Клима Самгина”. Это широкая панорама сорокалетней истории России конца XIX -начала XX в.
Рассказы Максима Горького о детях
В самом начале творческого пути Максим Горький выступил с произведениями на детскую тему. Первым в их ряду был рассказ “Нищенка” (1893). В нем отчетливо сказались творческие принципы Горького при раскрытии мира детства. Создавая художественные образы детей в произведениях 90-х годов прошлого столетия (“Дед Архип и Ленька”, “Колюша”, “Вор”, “Девочка”, “Сирота” и др.), писатель стремился изобразить детские судьбы в конкретной социально-бытовой обстановке, в прямой связи с жизнью взрослых, чаще всего становящихся виновниками нравственной и даже физической гибели детей.
Так и оставшаяся безымянной “девочка лет шести-семи” в рассказе “Нищенка” всего на несколько часов нашла приют у “талантливого оратора и хорошего законоведа”, ожидавшего “в близком будущем назначения в прокуроры”. Преуспевающий юрист очень скоро успел одуматься и “осудить” свой же филантропический поступок и решил выставить девочку на улицу. В данном случае, обращаясь к детской теме, автор наносит удар по той части русской интеллигенции, которая охотно и много говорила о народных бедах, в том числе и детей, но не шла дальше суесловия.
Как суровое обвинение тогдашних социальных порядков воспринимается смерть не прожившего и одиннадцати лет нищего Леньки (из рассказа “Дед Архип и Ленька”, 1894) и не менее трагическая судьба двенадцатилетнего героя рассказа “Колюша” (1895), который “сам под лошадей бросился”, в больнице матери он признался: “И видел я ее... коляску... да... мне не хотелось уйти-то. Я думал - коли раздавят, - денег дадут. И дали...” Цена его жизни выразилась в скромной сумме - сорок семь рублей. Рассказ “Вор” (1896) имеет подзаголовок “С натуры”, которым автор подчеркивает обыденность описываемых событий. “Вором” на этот раз оказался Митька, “мальчонка лет семи” с уже искалеченным детством (отец ушел из дома, мать - горькая пьяница), он пытался украсть с лотка кусок мыла, но был схвачен торговцем, который, изрядно поглумившись над мальчиком, отправил его затем в полицейский участок.
В написанных в 90-х годах рассказах на детскую тему Максим Горький настойчиво проводил важное для него суждение о том, что “свинцовые мерзости жизни”, губительно сказывающиеся на судьбе многих и многих детей, все же не могли окончательно искоренить в них доброты, интереса к окружающей их действительности, к безудержному полету детской фантазии. Следуя традициям русской классической литературы, Горький в своих ранних рассказах о детях стремился художественно воплотить сложный процесс формирования человеческих характеров. И этот процесс нередко протекает в контрастном сопоставлении мрачной и гнетущей реальности с созданным детским воображением красочным и благородным миром. В рассказе “Встряска” (1898) автором была воспроизведена, как гласит подзаголовок, “Страничка из Мишкиной жизни”. Она состоит из двух частей: сначала передаются самые радужные впечатления мальчика, вызванные его присутствием “однажды в праздничный день” на цирковом представлении. Но уже на обратном пути в иконописную мастерскую, где Мишка работал, у мальчика появилось “нечто портившее ему настроение... память упорно восстанавливала перед ним завтрашний день”. Во второй части описывается этот тяжелый день с непосильным для мальчика физическим трудом и бесконечными пинками и побоями. По авторской оценке, “скучную и нелегкую жизнь изживал он...”.
В рассказе “Встряска” заметно сказалось автобиографическое начало, ведь и сам автор подростком работал в иконописной мастерской, что нашло отражение и в его трилогии. Вместе с тем во “Встряске” Максим Горький продолжал расширять важную для него тему непосильного труда детей и подростков, ранее он писал об этом в повести “Горемыка Павел” (1894), в рассказах “Роман” (1896), “Трубочист” (1896), а позже в повести “Трое” (1900) и других произведениях.
В определенной мере автобиографический характер носит и рассказ “Девочка” (1905): печальная и страшная история одиннадцатилетней девочки, вынужденной продавать себя, являла, по словам Горького, “один из эпизодов моей юности”. Читательский успех рассказа “Девочка”, только в 1905-1906 гг. вышедшего тремя изданиями, несомненно, стимулировал появление у Максима Горького в 1910-х годах ряда примечательных произведений на детскую тему. Среди них в первую очередь следует назвать рассказ “Пепе” (1913) из “Сказок об Италии” и рассказы “Зрители” (1917) и “Страсти-мордасти” (1917) из цикла “По Руси”. Каждое из названных произведений было по-своему ключевым в художественном решении автором детской темы. В поэтическом повествовании о Пепе Максим Горький создает яркий, тонко психологически высвеченный образ итальянского мальчика с его жизнелюбием, сознанием собственного достоинства, четко выраженными чертами национального характера и при всем этом по-детски непосредственного. Пепе твердо верит в свое будущее и будущее своего народа, о чем и поет везде и всюду: “Италия прекрасная, Италия моя!” Этот десятилетний “хрупкий, тонкий” гражданин своей родины по-своему, по-детски, но настойчиво ведущий борьбу против социальной несправедливости, явился противовесом всем тем персонажам русской и зарубежной литературы, которые могли вызвать к себе сострадание и жалость и не могли вырасти до борцов за подлинную духовную и социальную свободу своего народа.
У Пепе были предшественники в детских рассказах Максима Горького еще в самом начале его творческого пути. В конце 1894 г. он выступил со “Святочным рассказом” под примечательным заголовком “О мальчике и девочке, которые не замерзли”. Начав его с замечания: “В святочных рассказах издавна принято замораживать ежегодно по нескольку бедных мальчиков и девочек...”, автор категорически заявил, что решил поступить иначе. Его герои, “бедные дети, мальчик - Мишка Прыщ и девочка - Катька Рябая”, собрав в канун Рождества необычно большую милостыню, решили не отдавать ее полностью своей “опекунше”, вечно пьяной тетке Анфисе, а хотя бы раз в году досыта поесть в трактире. Горький заключал: “Они - поверьте мне - уже не замерзнут. Они на своем месте...” Будучи полемически заостренным против традиционного сентиментального “святочного рассказа”, горьковское повествование о бедных, обездоленных детях было связано с суровым осуждением всего того, что на корню губило и калечило детские души, мешало детям проявить свойственную им доброту и любовь к людям, интерес ко всему земному, жажду к творчеству, к активной деятельности.
Появление в цикле “По Руси” двух рассказов на детскую тему было закономерным, поскольку, решая важнейший для себя вопрос об исторических судьбах России в наступившем XX столетии, Максим Горький напрямую связывал будущее своей Родины с положением детей и подростков в обществе. В рассказе “Зрители” описывается нелепый случай, приведший к тому, что работавшему в переплетной мастерской сироте подростку Коське Ключареву лошадь “железным копытом” раздавила пальцы на ноге. Вместо того чтобы оказать медицинскую помощь пострадавшему, собравшаяся толпа равнодушно “созерцала”, “зрители” проявили безразличие к мучениям подростка, вскоре они “разошлись, и снова на улице стало тихо, точно на дне глубокого оврага”. Созданный Горьким собирательный образ “зрителей” охватывал ту самую среду обывателей, которая, в сущности, стала виновником всех бед, выпавших на долю прикованного тяжелым недугом к постели Леньки - героя рассказа “Страсти-мордасти”. Всем своим содержанием “Страсти-мордасти” объективно взывали не столько к жалости и состраданию к маленькому калеке, сколько к переустройству социальных устоев российской действительности.
Сказки Максима Горького для детей
В произведениях Максима Горького для детей особое место заняли сказки, над которыми писатель работал параллельно с циклами “Сказок об Италии” и “По Руси”. В сказках четко выразились идейно-эстетические принципы, те же, что и в рассказах на тему детства и отрочества. Уже в первой сказке - “Утро” (1910) - проявилось проблемно-тематическое и художественно-стилевое своеобразие горьковских детских сказок, когда на передний план выступает повседневная жизнь, подчеркнуты детали быта, в доступной даже для самых маленьких читателей форме ведется речь о современных социальных и даже духовно-нравственных проблемах.
Гимн природе, солнцу в сказке “Утро” сочетается с гимном труду и “великой работе людей, сделанной ими всюду вокруг нас”. И тут же автор счел необходимым напомнить детям, что люди-труженики “всю жизнь украшают, обогащают землю, но от рождения до смерти остаются бедняками”. Вслед за этим автор ставит вопрос: “Почему? Ты узнаешь об этом потом, когда станешь большой, если, конечно, захочешь узнать...” Так глубоко лирическая в своей основе сказка обрастала “инородным”, публицистическим, философским материалом, приобретала дополнительные жанровые признаки.
В идущих за “Утром” сказках “Воробьишко” (1912), “Случай с Евсейкой” (1912), “Самовар” (1913), “Про Иванушку-дурачка” (1918), “Яшка” (1919) Максим Горький продолжил работу над детской сказкой нового типа, в содержании которой особая роль принадлежала познавательному элементу. Своеобразными “посредниками” в передаче детям разнообразных знаний, причем в доступной для них занимательной и поэтической форме, выступали то совсем еще маленький желторотый воробей Пудик (“Воробьишко”), который из-за своего любопытства и неуемного желания пошире ознакомиться с окружающим миром едва не оказался легкой добычей кошки; то “маленький мальчик”, он же “хороший человек” Евсейка (“Случай с Евсейкой”), оказавшийся (правда, во сне) в подводном царстве в соседстве с обитавшими там хищниками и сумевший благодаря смекалке и решительности целым и невредимым вернуться на землю; то всем известный герой русских народных сказок Иванушка-дурачок (“Про Иванушку-дурачка”), который на поверку оказался вовсе не глупым, а его “чудачества” были средством осуждения обывательской расчетливости, практицизма и скаредности.
Герой сказки “Яшка” своим происхождением обязан также русскому фольклору. На этот раз Максим Горький воспользовался народным сказочным сюжетом о солдате, оказавшемся в раю. Горьковский персонаж быстро разочаровался в “райской жизни”, автору удалось в доступной для детей форме сатирически изобразить один из древнейших в мировой культуре миф о загробной жизни.
В сатирических тонах выдержана сказка “Самовар”, герои которой являли собой “очеловеченные” предметы: сахарница, сливочник, чайник, чашки. Ведущая роль принадлежала “маленькому самовару”, который “очень любил хвастаться” и хотел, чтобы “луну сняли с неба и сделали из нее поднос для него”. Чередуя прозаический текст и стихотворный, заставляя так хорошо знакомые детям предметы распевать песенки, вести оживленные разговоры, Максим Горький достигал главного - писать интересно, но не допускать излишнего морализирования. Именно в связи с “Самоваром” Горький заметил: “Не хочу, чтобы вместо сказки была проповедь”. Исходя из своих творческих принципов, писатель выступил инициатором создания в детской литературе особого типа литературной сказки, характерной наличием в ней значительного научно-познавательного потенциала.
Повести Максима Горького о детях
С художественным воплощением темы детства прямым образом связано в творчестве Максима Горького зарождение и развитие жанров большой прозы. Начало этому процессу было положено повестью “Горемыка Павел” (1894), за ней последовали повести “Фома Гордеев” (1898), “Трое” (1900). Уже на этом, условно говоря, начальном этапе своего литературного пути писатель уделял особое внимание тщательному анализу сложнейшего процесса формирования с раннего детства характеров своих героев. В меньшем или большем объеме материал подобного рода наличествует в повестях “Мать” (1906), “Жизнь ненужного человека” (1908), “Жизнь Матвея Кожемякина” (1911), “Жизнь Клима Самгина” (1925-1936). Само стремление Максима Горького вести повествование о “жизни” того или иного героя со дня его рождения и поры детства вызывалось желанием как можно полнее и достовернее художественно воплотить эволюцию литературного героя, образа, типа. Автобиографическая трилогия Горького - прежде всего две первые повести (“Детство”, 1913, и “В людях”, 1916) - общепризнанный классический образец творческого решения темы детства в русской, да и в мировой литературе XX в.
Статьи и заметки о детской литературе
Детской литературе Максим Горький посвятил около тридцати статей и заметок, не считая множества высказываний, разбросанных в письмах, отзывах и рецензиях, докладах и публичных выступлениях. Детская литература воспринималась им как составная часть всей русской литературы и вместе с тем как “суверенная держава” со своими законами, идейно-эстетическим своеобразием. Большой интерес представляют суждения Максима Горького о художественной специфике произведений на детскую тему. Прежде всего, по мнению автора, детский писатель “должен учесть все особенности читательского возраста”, уметь “говорить забавно”, “строить” детскую литературу на принципе совершенно новом и открывающем широченные перспективы для образного научно-художественного мышления”.
Максим Горький выступал за постоянное расширение круга чтения для громадной детской аудитории, что позволяет детям обогащать их реальные знания и активнее проявлять творческое начало, а также повышать их интерес к современности, ко всему тому, что окружает детей в повседневной жизни.
28 марта
исполнилось 150
лет
со дня рождения
Максима Горького
(1868 года
– 1936)
«Нельзя человеку отказывать в
двух вещах: в хлебе и в книге»
(Максим Горький)
Горький очень любил детей. В юные годы по праздникам, со брав ребят со всей улицы, он уходил с ними на целый день в лес, а возвращаясь, нередко тащил самых усталых на пле ч ax и спине — в специально сделанном кресле.
У себя на Родине, в Нижнем Новгороде, на Новый 1901 го д Горький устроил для полутора тысяч детей нижегородской бедноты елку — с цветными электрическими лампочка ми (тогда это казалось почти чудом) и подарками: мешком с фунтом гостинцев, сапогами, рубахой. С болью смотрел он на н едетскую печаль в глазах маленьких гостей, на их старчес к ую серьезность, негодуя на тех, кто лишил детей детства.
И позже дети писали Горькому письма, и он отвечал им — в сегда доброжелательно, нередко шутливо. «Огромное удо в ольствие чувствую я, переписываясь с ребятишками», — г оворил писатель. Всем известно его высказывание: «Для де т ей нужно писать так же, как для взрослых, только лучше».
Проникновенно изображал Горький детей в своем творче с тве: произведениях «Фома Гордеев», «Трое», «Детство», Сказки об Италии», «Страсти-мордасти», «Зрители», «Дед Ар хип и Ленька», «Миша», «Самовар», «Про Иванушку-ду р ачка», «Встряска», «Случай с Евсейкой», «Воробьишко».
В библиотеке гимназии есть такие книги М. Горького для детей.
Вот как шутливо, с юмором обращался Горький к своим м аленьким друзьям:
Дорогие
мои дети!
Очень трудно жить на свете!
Всюду — папы или мамы
Непослушны и упрямы.
Ходят бабушки и деды
И рычат, как людоеды.
И куда вы ни пойдете —
Всюду дяди или тети.
И везде учителя
Ходят, взоры веселя.
Ходят, кашляют — следят:
Кто бойчее из ребят?
А заметят: мальчик боек,
Так ему наставят двоек.
На носы надев очки,
Смотрят: где тут девочки?
И шагая, как верблюды,
Ставят девочкам «неуды».
Дорогие мои дети!
Тяжелы порядки эти!
Сказка
Максима Горького «Воробьишко»
Эта сказка о воробьиной семье, состоящей из отца воробья, матери воробьихи и их ещё не умеющего летать желторотого сына по имени Пудик.
Именно он главный герой этой сказки. Его характер выписан автором наиболее выпукло. Пудик, как и любой малыш, жаждал самостоятельности, умел рассуждать, имел свое мнение и привычку не соглашаться со взрослыми, за что и поплатился. Интересно: читаешь о воробьях, а думаешь в это время о людях — о взаимоотношениях в семье детей и взрослых.
У каждого свои дела. Отец охотится — носит букашек и кормит сына. Мать занимается воспитанием Пудика и учит его жизненным премудростям. Самый активный в этой семье Пудик. Ему все интересно. Его можно назвать любознательным «почемучкой»: почему ветер дует, почему у человека нет крыльев, почему деревья качаются. Вместе с тем он мечтатель. Его мечта — сделать так, чтобы все летали, ибо в воздухе, по его мнению, лучше, чем на земле.
Живя своим умом, Пудик не хотел согласиться, что человек хорош и без крыльев: «Чушь! — сказал Пудик. — Чушь, чепуха! Все должны иметь крылья!» Он даже сочинил стихотворение на эту тему:
Эх, бескрылый человек,
У тебя две ножки,
Хоть и очень ты велик,
Едят тебя мошки!
А я маленький совсем,
Зато сам мошек ем.
Однажды самоуверенный воробьишко не послушался мамы, упал из гнезда и едва не угодил кошке в когти. Спасла его мать-воробьиха. Все закончилось хорошо, если не считать, что мама, защищая сына, осталась без хвоста. А для самого Пудика это событие стало моментом, заставившим от страха замахать крыльями и взлететь на окошко. Радость первого полета была так велика, что сын и не заметил, как рассерженная мама клюнула его в затылок. Он понял: «Всему сразу не научишься».
Читая сказку, надо обратить внимание ребенка на обилие слов с буквой «ч», постараться выделять ее подчеркнуто выразительно. Это своего рода имитация чирикания воробьев.
О чем поговорить с ребенком, прослушавшим сказку, подскажут вопросы. Какую цену пришлось заплатить маме-воробьихе за спасение сына?
7. Чему , по-вашему , научило Пудика падение из гнезда? Только ли способности взлетать с земли?
Горький Максим
Русские сказки
А.М.Горький
Русские сказки
Будучи некрасив и зная это, молодой человек сказал себе:
Я умен. Сделаюсь мудрецом. У нас это - очень просто. И стал читать толстые сочинения - он был действительно не глуп, понимал, что наличие мудрости всего легче доказать цитатами из книг.
А прочитав столько мудрых книг, сколько нужно, чтобы стать близоруким, он гордо поднял нос, покрасневший от тяжести очков, и заявил всему существующему:
Ну, нет, меня не обманешь! Я ведь вижу, что жизнь
Это ловушка, поставленная для меня природой!
А - любовь? - спросил Дух жизни.
Благодарю, я, слава богу, не поэт! Я не войду ради кусочка сыра в железную клетку неизбежных обязанностей! Но все-таки он был человек не особенно даровитый и потому решил взять должность профессора философии. Приходит к министру народного просвещения и говорит:
Ваше высокопревосходительство, вот - я могу проповедовать, что жизнь бессмысленна и что внушениям природы не следует подчиняться!
Министр задумался: "Годится это или нет?"
Потом спросил:
А велениям начальства надо подчиняться?
Обязательно - надо! - сказал философ, почтительно склонив вытертую книгами голову. - Ибо страсти человечьи...
Ну, то-то! Лезьте на кафедру. Жалованья - шестнадцать рублей. Только - если я предпишу принять к руководству даже и законы природы, смотрите без вольнодумства! Не потерплю! И, подумав, он меланхолически сказал:
Мы живем в такое время, что ради интересов целостности государства, может быть, и законы природы придется признать не только существующими, но и полезными - отчасти!
"Чёрта с два! - мысленно воскликнул философ. - Дойдете вы до этого, как же..."
А вслух - ничего не сказал.
Вот он и устроился: еженедельно влезал на кафедру и по часу говорил разным кудрявым юношам:
Милостивые государи! Человек ограничен извне, ограничен изнутри, природа ему враждебна, женщина - слепое орудие природы, и по всему этому жизнь наша совершенно бессмысленна!
Он привык думать так и часто, увлекаясь, говорил красиво, искренно; юные студентики восторженно хлопали ему, а он, довольный, ласково кивал им лысой головой, умиленно блестел его красненький носик, и всe шло очень хорошо.
Обеды в ресторанах были вредны ему, - как все пессимисты, он страдал несварением желудка, - поэтому он женился, двадцать девять лет обедал дома; между делом, незаметно для себя, произвел четверых детей, а после этого помер.
За гробом его почтительно и печально шли три дочери с молодыми мужьями и сын, поэт, влюбленный во всех красивых женщин мира. Студенты пели "Вечную память" - пели очень громко и весело, но - плохо; над могилой товарищи профессора говорили цветистые речи о том, как стройна была покойникова метафизика; всё было вполне прилично, торжественно и даже минутами трогательно.
Вот и помер старикашка! - сказал один студент товарищам, когда расходились с кладбища.
Пессимист он был, - отозвался другой.
А третий спросил:
Ну? Разве?
Пессимист и консерватор.
Ишь, лысый! А я и не заметил...
Четвертый студент был человек бедный, он озабоченно осведомился:
Позовут нас на поминки?
Да, их позвали.
Так как покойный профессор написал при жизни хорошие книги, в которых горячо и красиво доказывал бесцельность жизни, - книги покупались хорошо, и читали их с удовольствием - ведь что ни говорите, а человек любит красивое!
Семья была хорошо обеспечена - и пессимизм может обеспечить! - поминки были устроены богатые, бедный студент на редкость хорошо покушал и, когда шел домой, то думал, добродушно улыбаясь:
"Нет - и пессимизм полезен..."
А еще был такой случай.
Некто, считая себя поэтом, писал стихи, но - почему-то всё плохие, и это очень сердило его.
Вот однажды, идет он по улице и видит: валяется на дороге кнут извозчик потерял.
Осенило поэта вдохновение, и тотчас же в уме его сложился образ:
Как черный бич, в пыли дорожной
Лежит - раздавлен - труп змеи.
Над ним - рой мух гудит тревожно,
Вокруг - жуки и муравьи.
Белеют тонких ребер звенья
Сквозь прорванную чешую...
Змея! Ты мне напоминаешь
Любовь издохшую мою...
А кнут встал на конец кнутовища и говорит, качаясь:
Ну, зачем врешь? Женатый человек, грамоту знаешь, а - врешь! Ведь не издыхала твоя любовь, жену ты и любишь и боишься ее...
Поэт рассердился:
Это не твое дело!..
И стихи скверные...
А тебе и таких не выдумать! Только свистеть можешь, да и то не сам.
А все-таки зачем врешь? Ведь не издыхала любовь-то?
Мало ли чего не было, а нужно, чтоб было...
Ой, побьет тебя жена! Отнеси-ка ты меня к ней...
Как же, дожидайся!
Ну, бог с тобой! - сказал кнут, свиваясь штопором, лег на дороге и задумался о людях, а поэт пошел в трактир, спросил бутылку пива и тоже стал размышлять, но - о себе.
"Хотя кнут и - дрянь, но стихи опять плоховаты, это верно! Странное дело! Один пишет всегда плохие стихи, а другому иной раз удаются хорошие до чего всe неправильно в этом мире! Дурацкий мир!"
Так он сидел, пил и, всё более углубляясь в познавание мира, пришел, наконец, к твердому решению: "Надо говорить правду: совершенно никуда не годится этот мир, и человеку в нем даже обидно жить!" Часа полтора думал он в этом направлении, а потом сочинил:
Пестрый бич наших страстных желаний
Гонит нас в кольца Смерти-Змеи,
Мы плутаем в глубоком тумане.
Aх - убьемте желанья свои!
Они в даль нас обманно манят,
Мы влачимся сквозь терн обид,
По пути - сердце скорби нам ранят,
А в конце его - каждый убит...
И прочее в этом духе - двадцать восемь строк.
Вот это - ловко! - воскликнул поэт и пошел домой, очень довольный собою.
Дома он прочитал стихи жене - ей тоже понравилось.
Только, - сказала она, - первое четверостишие как будто не того...
Сожрут! Пушкин начал тоже "не того"... Зато - размер каков? Панихида!
Потом он стал играть со своим сынишкой: посадив его на колено и подкидывая, пел тенорком:
Скок-поскок
На чужой мосток!
Эх, буду я богат
Я свой намощу,
Никого не пущу!
Очень весело провели вечер, а утром поэт снес стихи редактору, и редактор сказал глубокомысленно - они все глубокомысленны, редактора, оттого-то журналы и скучны.
Гм? - сказал редактор, трогая себя за нос. - Это, знаете, не плохо, а главное, - очень в тон настроению времени, очень! М-да, вот вы, пожалуй, и нашли себя. Ну-с, продолжайте в том же духе... Шестнадцать копеек строка... четыре сорок восемь... Поздравляю!
Потом стихи были напечатаны, и поэт почувствовал себя именинником, а жена усердно целовала его, томно говоря:
М-мой поэт, о-о! Славно время провели!
А один юноша - очень хороший юноша, мучительно искавший смысла жизни, - прочитал эти стихи и застрелился. Он, видите ли, был уверен, что автор стихов, прежде чем отвергнуть жизнь, искал смысла в ней так же долго и мучительно, как искал сам он, юноша, и он не знал, что эти мрачные мысли продаются по шестнадцати копеек строка. Серьезный был.
Да не помыслит читатель, что я хочу сказать, будто бы порою даже кнут может быть употреблен с пользою для людей.
Долго жил Евстигней Закивакин в тихой скромности, в робкой зависти и вдруг неожиданно прославился.
А случилось это так: однажды после роскошной пирушки он истратил последние свои шесть гривен и, проснувшись наутро в тяжком похмелье, весьма удрученный, сел за свою привычную работу: сочинять объявления в стихах для "Анонимного бюро похоронных процессий".
Сел и, пролив обильный пот, убедительно написал:
Бьют тебя по шее или в лоб,
Всё равно, ты ляжешь в темный гроб...
Честный человек ты иль прохвост,
Все-таки оттащат на погост...
Правду ли ты скажешь иль соврешь,
Это всё едино: ты умрешь!..
Понес работу в "бюро", а там не принимают:
Извините, - говорят, - это никак нельзя напечатать: многие покойники могут обидеться и даже содрогнуться в гробах. Живых же увещевать к смерти не стоит, - они и сами собою, бог даст, помрут:
Огорчился Закивакин:
Чёрт бы вас побрал! О покойниках заботитесь, монументы ставите, панихиды служите, а живой - помирай с голоду...
В гибельном настроении духа ходит он по улицам и вдруг видит вывеска, а на ней - черными буквами по белому полю - сказано:
"Жатва Смерти".
Еще похоронное бюро, а я и не знал! - обрадовался Евстигней.
Но оказалось, что это не бюро, а редакция нового беспартийного и прогрессивного журнала для юношества и самообразования. Закивакина ласково принял сам редакториздатель Мокей Говорухин, сын знаменитого салотопа и мыловара Антипы Говорухина, парень жизнедеятельный, хотя и худосочный.
Посмотрел Мокей стишки, - одобрил.
Алексей Пешков, более известный как писатель Максим Горький, для русской и советской литературы фигура значимая. Он пять раз номинировался на Нобелевскую премию, был самым издаваемым советским автором на протяжении всего существования СССР и считался наравне с Александром Сергеевичем Пушкиным и Львом Толстым главным творцом отечественного литературного искусства.
|
Максим Горький. Фото с сайта www.detlib-tag.ru |
Алексей Пешков – будущий Максим Горький родился в городке Канавино, который в те времена располагался в Нижегородской губернии, а сейчас является одним из районов Нижнего Новгорода. Его отец Максим Пешков был столяром, а в последние годы жизни управлял пароходной конторой. Мать Варвара Васильевна умерла от чахотки, поэтому Алёше Пешкову родителей заменила бабушка Акулина Ивановна. С 11 лет мальчик был вынужден начать работать: Максим Горький был посыльным при магазине, буфетчиком на пароходе, помощником пекаря и иконописца. Биография Максима Горького отражена им лично в повестях «Детство», «В людях» и «Мои университеты».
После безуспешной попытки стать студентом Казанского университета и ареста из-за связи с марксистским кружком будущий писатель стал сторожем на железной дороге. А в 23 года молодой человек отправляется странствовать по стране и сумел добраться пешком до Кавказа. Именно во время этого путешествия Максим Горький кратко записывает свои мысли, которые впоследствии будут основой для его будущих произведений. Кстати, первые рассказы Максима Горького стали издаваться тоже примерно в то время.
Уже став известным литератором, Алексей Пешков уезжает в Соединённые Штаты, затем перебирается в Италию. Это произошло вовсе не из-за проблем с властями, как иногда преподносят некоторые источники, а из-за изменений в семейной жизни. Хотя и заграницей Горький продолжает писать революционно направленные книги. В Россию он вернулся в 1913 году, поселился в Санкт-Петербурге и стал работать на различные издательства.
Первым из изданных рассказов Максима Горького стал знаменитый «Макар Чудра», который вышел в 1892 году. А известность писателю принёс двухтомник «Очерки и рассказы». Интересно, что тираж этих томов был почти в три раза выше обычно принятого в те годы. Из самых популярных произведений того периода стоит отметить рассказы «Старуха Изергиль», «Бывшие люди», «Челкаш», «Двадцать шесть и одна», а также поэму «Песня о Соколе». Ещё одна поэма «Песня о Буревестнике» стала хрестоматийной. Много времени Максим Горький уделял детской литературе. Он написал ряд сказок, например, «Воробьишко», «Самовар», «Сказки об Италии», издавал первый в Советском Союзе специальный детский журнал и организовывал праздники для ребятишек из бедных семей.
Очень важны для осмысления творчества писателя пьесы Максима Горького «На дне», «Мещане» и «Егор Булычов и другие», в которых он раскрывает талант драматурга и показывает, каким образом видит окружающую его жизнь. Большое культурное значение для русской литературы имеют повести «Детство» и «В людях», социальные романы «Мать» и «Дело Артамоновых». Последней работой Горького считается роман-эпопея «Жизнь Клима Самгина», который имеет второе название «Сорок лет». Над этой рукописью писатель трудился на протяжении 11-ти лет, но так и не успел окончить.
После окончательного возвращения на родину в 1932 году Максим Горький работает в издательствах газет и журналов, создаёт серии книг «История фабрик и заводов», «Библиотека поэта», «История гражданской войны», организовывает и проводит Первый Всесоюзный съезд советских писателей. После неожиданной смерти сына от воспаления легких писатель сник. При очередном посещении могилы Максима он сильно простудился. Три недели у Горького была лихорадка, приведшая к смерти 18 июня 1936 года. Тело советского писателя было кремировано, а прах поместили в Кремлёвскую стену на Красной площади. Но предварительно мозг Максима Горького извлекли и передали в Научно-исследовательский институт для дальнейшего изучения.
Более полную биографию Максима Горького смотрите здесь :
С самого начала творческого пути Максим Горький писал произведения на детскую тему. Писателя А. М. Горького считают одним из основоположников современной детской литературы, он отдал много сил для её создания, заботился о том, чтобы книги писали люди, которые любят детей, понимают их внутренний мир.
На нашей виртуальной выставке представлены книги для разных возрастных категорий читателей.
Книги Максима Горького для детей дошкольного и младшего школьного возраста.
Горький, М. Случай с Евсейкой [Текст] / М.Горький; сост. В. Приходько; рис. Ю. Молоконова. – Москва: Малыш, 1979 . –80 с. : ил.
Сказка «Случай с Евсейкой» была впервые опубликована в 1912 г. в газете «День». В 1919 г. она появилась с некоторыми изменениями в журнале «Северное сияние». В ней заключён обширный познавательный материал, поданный поэтично, в занимательной и доступной детям форме. Горький видит природу глазами мальчика Евсейки. Это дает писателю возможность ввести в сказку понятные детям сравнения: актинии похожи на вишни, рассыпанные на камнях; Евсейка увидел голотурию, «похожую на плохо нарисованного поросенка», лангуст ворочает «глазами на ниточках», сепия похожа на «мокрый носовой платок». Когда Евсейка хотел посвистеть, оказалось, что этого сделать нельзя: «вода лезет в рот, точно пробка».
Горький, А. М. Воробьишко : [Текст] / Алексей МаксимовичГорький; [худож. А. Салимзянова] . –Москва: Издательский Дом Мещерякова,2010. – 30, с. : цв. ил. –(Детская классика).
Одним из самых ярких детских произведений Горького по праву можно назвать сказку «Воробьишко». Воробьишко Пудик летать ещё не умел, но уже с любопытством выглядывал из гнезда: «Хотелось поскорее узнать, что такое Божий мир и годится ли он для него». Из-за непомерного любопытства Пудик и попадает в беду – вываливается из гнезда; а уж кошка «рыжая, зелёные глаза» тут как тут…
Сказка «Воробьишко» написана в стиле устного народного творчества. Повествование звучит неторопливо, иносказательно. Как и в народной сказке, здесь присутствует героическое и комическое, а воробьи наделены чувствами, мыслями, человеческими переживаниями.
Горький, М. Жил-был самовар [Текст] : рассказы и сказки / М. Горький; сост. Владимир Приходько. – Москва: Детская литература, 1986 . -54, с. : ил. – (Школьная библиотека).
В сатирических тонах выдержана сказка “Самовар”, герои которой являли собой “очеловеченные” предметы: сахарницу, сливочник, чайник, чашки. Ведущая роль принадлежит “маленькому самовару”, который “очень любил хвастаться” и хотел, чтобы “луну сняли с неба и сделали из неё поднос для него”. Чередуя прозаический текст и стихотворный, заставляя так хорошо знакомые детям предметы распевать песенки, вести оживленные разговоры, Максим Горький достиг главного – писать интересно, но не допускать излишнего морализирования. Исходя из своих творческих принципов, писатель выступил инициатором создания в детской литературе особого типа литературной сказки, характерной наличием в ней значительного научно-познавательного потенциала.
Горький, М. Про Иванушку-дурачка [Текст] : русскаянародная сказка / Максим Горький;рис. Николая Кочергина. – Санкт-Петербург; Москва: Речь, 2015 . – с. : цв. ил. – (Серия «Любимаямамина книжка»).
Полная задорного и доброго юмора русская народная сказка «Про Иванушку-дурачка», услышанная Максимом Горьким ещё в детстве и позднее воплотившаяся в авторском пересказе, не только развеселит малышей, но и поможет воспитать у ребят любовь к чтению и художественный вкус. Ведь иллюстрации к ней создал Николай Кочергин – выдающийся художник детской книги и настоящий волшебник кисти.
Книги Максима Горького для детей младшего и среднего школьного возраста.
Горький, М. Горящее сердце Данко [Текст] / М. Горький; рис. В. Самойлова. – Саратов: Приволжское книжное издательство, 1973 . – 16 с. : ил.
Легенды создавались людьми с давних времён. В яркой, образной форме они рассказывали о героях и событиях, донося до читателя народную мудрость, народные чаяния и мечты. Горький использует жанр литературной легенды, потому что она, как нельзя лучше, подходила для его замысла: кратко, взволновано, ярко воспеть всё лучшее, что может быть в человеке. В легенде о Данко повествуется, о смелом и красивом юноше. Он счастлив, что живёт среди людей, так как любит их больше себя. Данко мужественен и бесстрашен, он ставит перед собой благородную цель – быть полезным людям. От глубокого сострадания к соплеменникам, живущим без солнца в болотах, потерявших волю и мужество, и зажёгся в сердце Данко огонь любви к ним. Эта искра превратилась в факел.
Горький, М. Рассказы и сказки для детей [Текст] / Максим Горький; худож. С.Бабюк. – Москва: Стрекоза, 2010 . –157, с. : ил. – (Школьная библиотека).
В произведениях Максима Горького для детей особое место заняли сказки, в которых чётко выразились идейно-эстетические принципы, те же, что и в рассказах на тему детства и отрочества.
В сказках Максим Горький продолжил работу над детской сказкой нового типа, в содержании которой особая роль принадлежала познавательному элементу.
Гимн природе, солнцу в сказке «Утро» сочетается с гимном труду и «великой работе людей, сделанной ими всюду вокруг нас». И тут же автор счёл необходимым напомнить детям, что люди-труженики «всю жизнь украшают, обогащают землю, но от рождения до смерти остаются бедняками». Вслед за этим автор ставит вопрос: «Почему? Ты узнаешь об этом потом, когда станешь большой, если, конечно, захочешь узнать...»
Создавая художественные образы детей в своих произведениях («Дед Архип и Лёнька», «Миша», «Встряска», «Детство Ильи» и др.), писатель стремился изобразить детские судьбы в конкретной социально-бытовой обстановке.
В рассказе «Встряска» заметно сказалось автобиографическое начало, ведь и сам автор подростком работал в иконописной мастерской, что нашло отражение и в его трилогии. Вместе с тем во “Встряске” Максим Горький продолжал расширять важную для него тему непосильного труда детей и подростков.
Горький, М. Сказки об Италии [Текст] / М.Горький; гравюры К. Безбородова. – Москва: Детская литература, 1980. –128 с. : ил.
«Сказки об Италии», написанные для взрослых, почти сразу в период революционного подъема начала XX в. стали издаваться для детей. «Сказки об Италии» воспевали радость труда, равенство людей, утверждали идею единства трудящихся. Большинство героев «Сказок» свято чтут светлый опыт прошлого: «помнить – это всё равно, что понимать».
Одна из лучших сказок цикла – сказка о Пепе. Мальчик любил природу: «Его всё занимает – цветы, густыми ручьями текущие по доброй земле, ящерицы среди лиловатых камней, птицы в чеканной листве олив». Образ Пепе дан в перспективе будущего – из таких, как он, вырастают поэты и вожди. И в то же время в нём воплощены характерные черты простых людей Италии с их добротой, открытостью, любовью к земле.
Книги Максима Горького для детей среднего и старшего школьного возраста.
Горький, М. Детство [Текст] / М.Горький; худож. Б. А. Дехтерев. – Москва: Советская Россия, 1982 . –208 с. : ил.
Повесть «Детство», первая часть автобиографической трилогии Горького, была написана в 1913 году. Зрелый писатель обратился к теме своего прошлого. В «Детстве» он пытается осмыслить этот период жизни, истоки человеческого характера, причины счастья и несчастья взрослого человека.
В центре повести – мальчик Алёша, волею судеб «заброшенный» в семью матери. После смерти отца Алешу воспитывают дед и бабушка. Поэтому можно сказать, что эти люди – главные в его судьбе, те, кто воспитали мальчика, заложили в него все основы. Но, кроме них, в жизни Алёши было множество людей – многочисленные дяди и тёти, жившие все под одной крышей, двоюродные братья, постояльцы… Все они воспитывали героя, влияли на него, подчас сами того не желая.
Горький, М. Мои университеты [Текст] / М.Горький; ил. Б. А. Дехтерева. – Москва: Советская Россия, 1984 . –128 с. : ил.
Повесть «Мои университеты», написанная в 1923 году является последней частью автобиографической трилогии Горького.
Сюжет повести сконцентрирован на молодом Алёше Пешкове, который отправляется в Казань поступать в университет, но вскоре ввиду нехватки средств, понимает, что учёба там – не для него.
Молодой человек устраивается на несколько работ, не гнушаясь тяжёлым физическим трудом. Алёша загорается революционной искрой, изучает литературу. Так его жизнь сама по себе является университетом – в этом кроется основная мысль произведения. Жажда к знаниям, непрерывному совершенствованию, гора необходимой литературы для собственного просвещения, встречи с интересными людьми, а также единомышленниками – всё это позволяет сформировать собственное видение мира лучше образовательного учреждения.
Горький, М. Рассказы. На дне [Текст] / М. Горький. –Москва: Дрофа, 2001. – 160 с. – (Школьнаяпрограмма).
В книгу входят ранние романтические рассказы «Макар Чудра», «Старуха Изергиль», «Челкаш», «Коновалов», «Мальва», а также «Легенда о Марко», «Песня о Соколе», «Песня о Буревестнике».
В своих произведениях Горький выступил с гимном прекрасному и сильному человеку. Это не случайно. Горький пришел в литературу, как художник поднимающихся на борьбу революционных народных масс. И он стал великим поэтом освобождения народа. Он выдвинул новое мерило ценности человека: его волю к борьбе, активность, способность перестроить жизнь. «Макар Чудра» по праву открывает ныне все собрания сочинений писателя. В нём уже звучит голос нового революционного искусства, которое в дальнейшем, окрепнув и развернувшись, обогатит всю русскую и мировую литературу.
Пьеса «На дне», созданная писателем в 1902 году, была задумана Горьким как одна из четырёх пьес цикла, показывающего жизнь и мировоззрение людей из разных слоёв общества. Глубинный смысл, который заложил в него автор – попытка ответить на главные вопросы человеческого существования: что есть человек и сохранит ли он свою личность, опустившись «на дно» нравственного и социального бытия.
Пьеса «На дне» живёт уже более века и продолжает оставаться одним из наиболее сильных произведений русской классики. Пьеса заставляет задуматься о месте веры и любви в жизни человека, о природе правды и лжи, о способности человека противостоять нравственному и социальному падению.
Горький, Максим. Книга о русских людях [Текст] / Максим Горький. – Москва: Вагриус, 2000 . –577 с. : ил. – (Мой 20 век).
Пожалуй, именно Горькому удалось с подлинно эпическим размахом отразить в своём творчестве историю, быт и культуру России первой трети ХХ века. Это относится не только к его прозе и драматургии, но и к мемуарам – в первую очередь к «Заметкам из дневника», к знаменитым литературным портретам Антона Чехова, Льва Толстого, Владимира Короленко, Леонида Андреева, Сергея Есенина, Саввы Морозова, а также, к «Несвоевременным мыслям» - хронике времён Октябрьской революции. «Книга о русских людях» (так Горький первоначально думал назвать свои воспоминания) – это уникальный ряд характеров – от интеллигентов до философствующих босяков, от революционеров, до ярых монархистов. Очерк о В. И. Ленине публикуется в первой редакции – без позднейших наслоений «хрестоматийного глянца»
Педагогические взгляды Максима Горького.
Горький, М. О детской литературе [Текст] : статьи, высказывания, письма / М. Горький; вступ. ст. коммент. Н. Б. Медведевой. – Москва: Издательство «Детская литература», 1968. –432 с.
Цель настоящего сборника – представить по возможности полно статьи, письма, высказывания А. М. Горького о детской литературе и детском чтении.
Сборник состоит из пяти разделов. В первом – собраны статьи и высказывания А. М. Горького о детской литературе и детском чтении; во втором его письма родным, писателям, педагогам, ученым; в третьем письма и обращения к детям. В четвертый раздел сборника вошли статьи А. М. Горького о творчестве детей.
В последнем разделе публикуются (в алфавитном порядке авторов) воспоминания А. С. Серафимовича, Н. Д. Телешова, К. И. Чуковского, С. Я. Маршака, А. С. Макаренко и других писателей, которые вместе с Горьким работали над созданием книг для детей, содействовали развитию советской детской литературы. Эти статьи и воспоминания современников Алексея Максимовича помогают полнее представить разностороннюю деятельность Горького в области детской литературы.
Книги о жизни и творчестве Максима Горького.
Быков, Д. Л. Был ли Горький? [Текст] / Дмитрий Быков. – Москва:АСТ: Астрель, 2008 . – 348, с., л. ил., портр. : ил., портр.
Дмитрий Быков, известный прозаик, поэт, яркий публицист, в своей книге «Был ли Горький?» рисует фигуру писателя-классика свободной от литературного глянца и последующей мифологии.
Где заканчивается Алексей Пешков и начинается Максим Горький? Кем он был? Бытописателем, певцом городского дна? «Буревестником революции»? Неисправимым романтиком? Или его жизненная и писательская позиция подчас граничила с холодным расчетом? Как бы там ни было, Быков уверен: «Горький – писатель великий, чудовищный, трогательный, странный и совершенно необходимый сегодня»
«Максим Горький обогатил советскую разговорную речь десятками цитат: «Безумству храбрых поем мы песню»; «Человек – это звучит гордо»; «Пусть сильнее грянет буря»; «Ни одна блоха не плоха: все – чёрненькие, все – прыгают». «Свинцовые мерзости жизни» – это иногда приписывают Чехову, но сказал-то Горький в повести «Детство».
Ваксберг, А. И. Гибель буревестника [Текст] : М. Горький:Последние двадцать лет / А. И.Ваксберг. – Москва: ТЕРРА-Спорт, 1999. – 391 с.
Автор книги, известный писатель, мастер документальной прозы и публицистики, вице-президент Русского ПЕН-клуба, в своем документальном романе исследует последние 20 лет жизни М. Горького, ни на кого не похожей исторической личности, высказывает свое сугубо субъективное видение событий, происшедших за это время.
Основы этого исследования – многоликость Горького, на что обращали внимание многие авторы, писавшие о нем, и прежде всего те, кто лично с ним встречался. Все они отмечали невозможность показать горьковский образ с каким-то определенным знаком – положительным или отрицательным. Знак ускользал, вступал в непримиримый конфликт с реалиями. Однако до сих пор книги о Горьком, особенно биографические, представляли собой почти мифические, зажатые в рамки, строго определенные партийными идеологами, стереотипы. Вот почему в данной книге автор широко использовал свое право творца – изложить свою собственную точку зрения, не отнимая у читателя его права – принять или отвергнуть.
Максим Горький в воспоминаниях современников [Текст] : вдвух томах/ сост. и подгот. текста А. А. Крундышева; худож. В. Максина. – Москва: Художественная литература, 1981. – 445 с.
В этот том вошли воспоминания о Горьком в послереволюционный период: о его жизни в Сорренто, о триумфальной поездке его по Стране Советов, о возвращении на родину и о последних днях его жизни.
«Он любил и смех, и шутки, но к призванию писателя, художника, творца он относился непримиримо, сурово, страстно.
Слушая какого-нибудь начинающего даровитого писателя, он мог расплакаться, встать и уйти, из-за стола, вытирая платком глаза, ворча: «Хорошо пишут, черти полосатые».
В этом был весь Анатолий Максимович…
А. Н. Толстой
А. М. Горький в портретах, иллюстрациях, документах 1968- 1936 [Альбом] : пособие для учителей средней школы / сост.: Р. Г. Вейслехем; И. М. Касаткина и др.; под ред. М. Б. Козьмина и Л. И. Пономарева. –Москва: Государственное учебно-педагогическое издательство министерства просвещения РСФСР, 1962 . – 520 с.
Настоящее издание призвано рассказать о жизни и творчестве Горького с помощью изобразительного, документального и текстового материала.
Читатель увидит здесь воспроизведения картин и иллюстраций таких художников, как И. Репин, В. Серов, С. Герасимов, Кукрыниксы, П. Корин и многие другие, составляющих гордость нашего искусства. Большое место в альбоме занимают редкие документальные фотографии, извлечённые из личных архивов писателя или близких ему людей.
Деятельность Горького, как известно, необычайно многогранна. Он великий писатель, основоположник литературы социалистического реализма, выдающийся публицист. Пламенный революционер, виднейший общественный деятель.
Естественно все эти стороны разнообразной деятельности Алексея Максимовича в альбоме отражены (разумеется, в пределах, возможных для этого издания).
Книги из коллекции «Редкая книга» ГБУК РО «Ростовская областная детская библиотека им. В.М. Величкиной:
Горький, М. Как я учился [Текст] / Максим Горький. –Москва; Ленинград: Государственноеиздательство, 1929 . – 22 с.
Впервые напечатано 29 мая 1918 года в газете «Новая жизнь» под заглавием «О книгах» , и одновременно, с подзаголовком «Рассказ», в газете «Книга и жизнь».
В основу рассказа положена речь, которую М. Горький произнёс 28 мая 1918 года в Петрограде на митинге в обществе «Культура и свобода». Речь начиналась словами: «Я расскажу вам, граждане, о том, что дали книги моему разуму и чувству. Читать сознательно я научился, когда мне было лет четырнадцать...» Несколько раз произведение переиздавалось под заглавием «Как я учился» с пропуском первой фразы и небольшими добавлениями в конце рассказа.
В 1922 году Максим Горький значительно расширил рассказ для отдельного издания 3. И. Гржебина.
В собрания сочинений рассказ не включался.
