Иван Айвазовский — гений. Его картины - подлинные шедевры. И даже не со стороны техники исполнения. На первый план здесь выходит удивительно правдивое отображение тонкого характера водной стихии. Естественно, возникает желание понять природу гениальности Айвазовского.

Любая частичка судьбы была нужным и неотрывным дополнением его таланта. В этой статье мы с вами попробуем хоть на сантиметр приоткрыть двери в удивительный мир одного из самых известных маринистов в истории - Ивана Константиновича Айвазовского.

Само собой разумеется, что живопись мирового уровня предполагает наличие большого таланта. Но особняком всегда стояли художники-маринисты. Передать эстетику «большой воды» сложно. Сложность здесь, прежде всего в том, что именно на полотнах, изображающих море, наиболее явственно ощущается фальшь.

Известные картины Ивана Константиновича Айвазовского

Самое интересное для Вас!

Семья и родной город

Отец Ивана был человеком коммуникабельным, предприимчивым и способным. Долгое время он жил в Галиции, позже перебрался в Валахию (современную Молдавию). Возможно, некоторое время он путешествовал с цыганским табором, ведь Константин говорил на цыганском. Кроме него, кстати, этот любопытнейший человек владел польским, русским, украинским, венгерским, турецким языками.

В конце концов, судьба занесла его в Феодосию, которая совсем недавно получила статус порто-франко. Город, в котором еще совсем недавно проживало 350 жителей превратился в оживленный торговый центр с населением в несколько тысяч человек.

Со всего юга Российской империи доставлялись грузы в Феодосийский порт, а обратно уходили товары из солнечной Греции и яркой Италии. Константин Григорьевич, небогатый, но предприимчивый успешно занялся торговлей и женился на армянке по имени Рипсиме. Спустя год у них родился сын Габриэл. Константин и Рипсиме были счастливы и даже начали задумывать о смене жилья - небольшой домик, построенный по приезду в город, стал тесноватым.

Но вскоре началась Отечественная война 1812 года, а вслед за ней в город пришла эпидемия чумы. В это же время в семье родился еще один сын - Григорий. Дела Константина резко пошли вниз, он разорился. Нужда была столь велика, что из дома пришлось продать почти все ценные вещи. Отец семейства занялся тяжбенными делами. Ему очень помогала любимая жена - Репсиме была искусной рукодельницей и часто ночи напролет вышивала, чтобы позже продать свои изделия и поддержать семью.

17 июля 1817 года на свет появился Ованнес, ставший известным всему миру под именем Ивана Айвазовского (фамилию он сменил только в 1841 году, но мы будем называть Ивана Константиновича так уже сейчас, все-таки прославился он как Айвазовский ). Нельзя сказать, что его детство было похоже на сказку. Семья была бедной и уже в 10 лет Ованнес пошел работать кофейню. Старший брат к тому времени уехал учиться в Венецию, а средний как раз получал образование в уездном училище.

Несмотря на работу, душа будущего художника по-настоящему цвела в прекрасном южном городе. Неудивительно! Феодосия , несмотря на все старания судьбы, не хотела лишаться своей яркости. Армяне, греки, турки, татары, русские, украинцы - мешанина традиций, нравов, языков создавали красочный фон феодосийской жизни. Но на первом плане было, конечно, море. Именно оно привносит тот самый колорит, который никому не удастся воссоздать искусственно.

Невероятная удача Вани Айвазовского

Иван был очень способным ребенком - сам выучился играть на скрипке и сам же начал рисовать. Первым его мольбертом была стена отцовского дома, вместо холста он довольствовался штукатуркой, а кисть заменял кусочек угля. Удивительного мальчика заметили сразу пара видных благодетелей. Сначала на рисунки необычного мастерства обратил внимание феодосийский архитектор Яков Христианович Кох.

Он же дал Ване первые уроки изобразительного искусства. Позже, услышав игру Айвазовского на скрипке, ним заинтересовался градоначальник Александр Иванович Казначеев. Произошла забавная история - когда Кох решился представить маленького художника Казначееву, тот оказался с ним уже знаком. Благодаря патронату Александра Ивановича, в 1830 Ваня поступает в Симферопольский лицей .

Следующие три года стали важной вехой в жизни Айвазовского. Учась в лицее, он отличался от других совершенно невообразимым талантом к рисованию. Мальчику было тяжело - сказывалась тоска по родным и, конечно, морю. Зато он сохранил старые знакомства и завел новые, не менее полезные. Сначала перевели в Симферополь Казначеева, а позже Иван стал вхож в дом Натальи Федоровны Нарышкиной. Мальчику разрешали пользоваться книгами и гравюрами, он постоянно работал, искал новые сюжеты и приемы. С каждым днем мастерство гения росло.

Знатные покровители таланта Айвазовского решили ходатайствовать о его приеме в Петербургскую Академию художеств, отослали в столицу лучшие рисунки. Просмотрев их, президент Академии Алексей Николаевич Оленин писал министру двора, князю Волконскому:

«Молодой Гайвазовский, судя по рисунку его, имеет чрезвычайное расположение к композиции, но как он, находясь в Крыму, не мог быть там приготовлен к рисованию и живописи, чтобы не только быть посланным в чужие края и учиться там без руководства, но даже и так, чтобы поступить в штатные академисты Императорской Академии художеств, ибо на основании § 2-го прибавления к установлениям ее, вступающие должны иметь не менее 14-ти лет.

Рисовать хорошо, по крайней мере, с оригиналов человеческую фигуру, чертить ордена архитектуры и иметь предварительные сведения в науках, то, дабы не лишать сего молодого человека случая и способов к развитию и усовершенствованию природных его способностей к художеству, я полагал единственным для того средством высочайшее соизволение на определение его в академию пенсионером его императорского величества с производством за содержание его и прочее 600 р. из Кабинета его величества с тем, чтобы он был привезен сюда на казенный счет».

Соизволение, которого просил Оленин, было получено когда Волконский показал рисунки лично императору Николаю. 22 июля Петербургская Академия художеств приняла на обучение нового ученика. Детство закончилось. Но Айвазовский ехал в Петербург без страха - верно чувствовал, что впереди были блистательные свершения художественного гения.

Большой город - большие возможности

Петербургский период жизни Айвазовского интересен сразу по нескольким причинам. Конечно, немаловажную роль сыграло обучение в Академии. Талант Ивана дополнялся такими нужными академическими уроками. Но в этой статье хочется прежде всего рассказать о круге общения молодого художника. Поистине, Айвазовскому всегда везло на знакомых.

В Петербург Айвазовский приехал в августе. И хотя он был наслышан о страшной питерской сырости и холодах, летом ничего этого не ощущалось. Иван целыми днями гулял по городу. По-видимому, душа художника заполняла тоску по привычному югу прекрасными видами города на Неве. Особенно Айвазовского поражал строящийся Исаакиевский собор и памятник Петру Великому. Массивная бронзовая фигура первого императора России вызывала у художника подлинное восхищение. Еще бы! Именно Петру был обязан существованием этот чудный город.

Удивительный талант и знакомство с Казначеевым сделали Ованеса любимцем публики. Причем публика эта была очень влиятельной и не раз помогала молодому дарованию. Воробьев, первый учитель Айвазовского в Академии, сразу понял, какой талант ему достался. Несомненно, этих творческих людей сближала еще и музыка - Максим Никифорович, как и его ученик, тоже играл на скрипке.

Но со временем стало очевидно, что Айвазовский перерос Воробьева. Тогда он был направлен в качестве ученика к французскому маринисту Филиппу Таннеру. Но с иностранцем Иван не сошелся характерами и по причине болезни (то ли выдуманной, то ли настоящей) ушел от него. Вместо этого он начал работать над серией картин для выставки. И следует признать, полотна он создал впечатляющие. Именно тогда, в 1835 году он получает серебряную медаль за работы «Этюд воздуха над морем» и «Вид на взморье в окрестностях Петербурга».

Но увы, столица была не только культурным центром, но и эпицентром интриг. Таннер пожаловался начальству на непокорного Айвазовского, мол, чего это его ученик во время болезни работал на себя? Николай І, известный приверженец дисциплины, лично распорядился убрать картины молодого художника с выставки. Это был очень болезненный удар.

Айвазовскому не давали хандрить - вся общественность яро воспротивилась безосновательной опале. О прощении Ивана ходатайствовали Оленин, Жуковский, придворный художник Зауервейд. Сам Крылов лично приезжал утешить Ованеса: «- Что. братец, француз обижает? Э-эх, какой же он… Ну, Бог с ним! Не горюй!..». В конце-концов справедливость восторжествовала - император простил молодого художника и распорядился выдать награду.

Во многом благодаря Зауервейду Иван смог пройти летнюю практику на кораблях Балтийского флота . Созданный всего лишь сто лет назад флот был уже грозной силой Российского государства. И, конечно, для начинающего мариниста нельзя было сыскать более нужной, полезной и приятной практики.

Писать корабли без малейшего представления об их устройстве - преступление! Иван не гнушался общаться с матросами, выполнять мелкие поручения офицеров. А по вечерам он играл для команды на своей любимой скрипке - посреди холодной Балтики было слышно чарующее звучание черноморского юга.

Обаятельный художник

Все это время Айвазовский не прекращал переписку со своим старым благодетелем Казначеевым. Именно благодаря ему Иван стал вхож в дома Алексея Романовича Томилова и Александра Аркадьевича Суворова-Рымникского, внука знаменитого полководца. На даче у Томиловых Иван даже проводил летние каникулы. Именно тогда Айвазовский познакомился с русской природой, непривычной для южанина. Но сердце художника воспринимает красоту в любом ее виде. Каждый день, проведенный Айвазовским в Питере или окрестностях, добавлял что-то новое в мироощущение будущего маэстро живописи.

В доме Томиловых собирался цвет тогдашней интеллигенции - Михаил Глинка, Орест Кипренский, Нестор Кукольник, Василий Жуковский. Вечера в такой компании были чрезвычайно интересны для художника. Старшие товарищи Айвазовского приняли его в свой круг без проблем. Демократичные тенденции интеллигенции и необычайная одаренность юноши позволили ему занять достойное место в компании друзей Томилова. По вечерам Айвазовский часто играл на скрипке на особый, восточный манер - уперев инструмент в колено или поставив его стоймя. Глинка даже включил в свою оперу «Руслан и Людмила» небольшой отрывок, сыгранный Айвазовским.

Известно, что Айвазовский был знаком с Пушкиным и очень любил его поэзию. Смерть Александра Сергеевича была очень болезненно воспринята Ованесом, позже он специально приезжал в Гурзуф, именно в то место, где проводил время великий поэт. Не менее важной для Ивана стала встреча с Карлом Брюлловым. Недавно закончивший работу над полотном «Последний день Помпеи», он приехал в Петербург и каждый из студентов Академии страстно желал, чтобы именно Брюллов был его наставником.

Айвазовский учеником Брюллова не был, но часто общался с ним лично, и Карл Павлович отмечал талант Ованеса. Нестор Кукольник посвятил Айвазовскому пространную статью именно по настоянию Брюллова. Опытный живописец видел, что последующее обучение в Академии будет для Ивана скорее регрессом - не осталось преподавателей, которые могли дать что-то новое молодому художнику.

Он предложил совету Академии сократить срок обучения Айвазовского и отправить его за границу. Тем более, что новая марина «Штиль» завоевала на выставке золотую медаль. А эта награда как раз давала право на поездку за границу.

Но вместо Венеции и Дрездена Ованеса отправили на два года в Крым. Едва ли Айвазовский не был рад - он снова окажется дома!

Отдых…

Весной 1838 года Айвазовский приезжает в Феодосию. Наконец он увидел семью, любимый город и, конечно, южное море. Безусловно, Балтика обладает своим шармом. Но для Айвазовского именно Черное море всегда будет источником самого светлого вдохновения. Даже после такой долгой разлуки с родными, художник на первое место ставит работу.

Он находит время для общения с матерью, отцом, сестрами и братом - все искренне гордятся Ованесом, самым перспективным художником Санкт-Петербурга! В то же время Айвазовский напряженно работает. Он часами пишет полотна, а после уставший идет к морю. Здесь он может почувствовать то настроение, то неуловимое волнение, которое с малых лет вызывало в нем Черное море.

Вскоре в гости к Айвазовским приехал вышедший в отставку Казначеев. Он наравне с родителями радовался успехам Ованеса и первым делом попросил показать его новые рисунки. Увидев прекрасные произведения, он не медля взял художника с собой, в поездку по Южному берегу Крыма.

Конечно, после столь длительной разлуки вновь оставлять семью было неприятно, но желание прочувствовать родной Крым перевесило. Ялта, Гурзуф, Севастополь - везде находил Айвазовский материал для новых полотен. Казначеев, отбывший в Симферополь, настоятельно звал художника в гости, но тот вновь и вновь огорчал благодетеля отказом — работа превыше всего.

…перед боем!

В это время Айвазовский познакомился с еще одним замечательным человеком. Николай Николаевич Раевский - храбрец, выдающийся командир, сын Николая Николаевича Раевского, героя обороны батареи Раевского в Бородинской битве. Генерал-лейтенант участвовал в Наполеоновских войнах, Кавказских походах.

Этих двух непохожих на первый взгляд людей сблизила любовь к Пушкину. Айвазовский, с малых лет восхищавшийся поэтическим гением Александра Сергеевича, нашел в Раевском родственную душу. Долгие захватывающие разговоры о поэте закончились совершенно неожиданно - Николай Николаевич предложил Айвазовскому сопровождать его в морском походе к берегам Кавказа и посмотреть на высадку русского десанта. Это была неоценимая возможность увидеть что-то новое, да еще и на столь любимом Черном море. Ованес сразу согласился.

Конечно, эта поездка была важна в плане творчества. Но и тут были неоценимые встречи, умолчать о которых будет преступлением. На пароходе «Колхида» Айвазовский познакомился со Львом Сергеевичем Пушкиным, братом Александра. Позже, когда пароход присоединился к основной эскадре, Иван познакомился с людьми, которые для художника-мариниста были неисчерпаемым источником вдохновения.

Перейдя с «Колхиды» на линкор «Силистрия», Айвазовский был представлен Михаилу Петровичу Лазареву . Герой России, участник знаменитого Наваринского сражения и первооткрыватель Антарктиды, новатор и грамотный командир, он живо заинтересовался Айвазовским и лично предложил тому перейти с «Колхиды» на «Силистрию» для изучения тонкостей флотского дела, которые, несомненно, пригодились бы ему в работе. Казалось бы куда дальше: Лев Пушкин, Николай Раевский, Михаил Лазарев - некоторые за всю жизнь не встретят даже одного человека такого масштаба. Но у Айвазовского совершенно другая судьба.

Позже его познакомили с Павлом Степановичем Нахимовым , капитаном «Силистрии», будущим командиром русского флота в Синопском сражении и организатором героической обороны Севастополя. В этой блистательной компании совершенно не терялся молодой пока Владимир Алексеевич Корнилов, будущий вице-адмирал и капитан известного парусника «Двенадцать апостолов ». Айвазовский с совершенно особой страстью работал в эти дни: обстановка была уникальной. Теплое окружение, любимое Черное море и изящные корабли, которые можно было изучать сколько душа пожелает.

Но вот пришло время высадки. Айвазовский лично хотел принять в ней участие. В последний момент обнаружили, что художник совершенно безоружен (еще бы!) и ему выдали пару пистолетов. Так Иван и спустился в десантную шлюпку — с портфелем для бумаг и красок и пистолетами за поясом. Хотя его шлюпка в числе первых причалила к берегу, лично Айвазовский бой не наблюдал. Через несколько минут после высадки был ранен приятель художника — мичман Фредерикс. Не найдя врача, Иван сам оказывает раненому помощь, а потом на шлюпке доправляет на корабль. Но по возвращению на берег Айвазовский видит, что сражение почти окончилось. Он не медля ни минуты принимается за работу. Впрочем, передадим слово самому художнику, который в журнале «Киевская старина» описывал высадку почти сорок лет спустя — в 1878 году:

«…Берег, озаренный заходящим солнцем, лес, далекие горы, флот, стоящий на якоре, катера, снующие по морю, поддерживают сообщение с берегом… Миновав лес, я вышел на поляну; здесь картина отдыха после недавней боевой тревоги: группы солдат, сидящие на барабанах офицеры, трупы убитых и приехавшие за уборкой их черкесские подводы. Развернув портфель, я вооружился карандашом и принялся срисовывать одну группу. В это время какой-то черкес бесцеремонно взял у меня портфель из рук, понес показывать мой рисунок своим. Понравился ли он горцам — не знаю; помню только, что черкес возвратил мне рисунок выпачканным в крови… Этот «местный колорит» так и остался на нем, и я долгое время берег это осязаемое воспоминание об экспедиции…».

Какие слова! Художник увидел все — берег, заходящее солнце, лес, горы и, конечно, корабли. Чуть позже он написал одну из лучших своих работ «Десант у Субаши». А ведь этому гению угрожала смертельная опасность во время высадки! Но Судьба берегла его для дальнейших свершений. Во время отпуска Айвазовского ждало еще путешествие по Кавказу, и напряженная работа над превращением этюдов в настоящие полотна. Но он справился с честью. Как и всегда, впрочем.

Привет, Европа!

Вернувшись в Петербург, Айвазовский получил звание художника 14 класса. Обучение в Академии закончилось, Ованес перерос всех своих учителей и ему дали возможность путешествовать по Европе, естественно, с государственным содержанием. Уезжал он с легкой душой: заработки позволяли помогать родителям, да и самому жить достаточно комфортно. И хотя сначала Айвазовский должен был посетить Берлин, Вену, Триест, Дрезден — больше всего его тянуло в Италию. Там было столь любимое южное море и неуловимая магия Апеннин. В июле 1840 года Иван Айвазовский со своим другом и однокашником Василием Штернбергом отправились в Рим.

Эта поездка в Италию была очень полезной для Айвазовского. Он получил уникальную возможность изучать работы великих итальянских мастеров. Часами он простаивал у полотен, срисовывал их, пытаясь понять тот тайный механизм, который делал творения Рафаэля и Ботичелли шедеврами. Старался бывать во многих интересных местах, например, доме Колумба в Генуе. А какие пейзажи он находил! Апеннины напоминали Ивану его родной Крым, но со своим, другим шармом.

Да и чувства родства с землей не было. Зато сколько возможностей для творчества! А Айвазовский всегда пользовался возможностями ему предоставленными. О уровне мастерства художника красноречиво говорит примечательный факт: картину “Хаос” захотел купить сам Папа Римский. Кто-кто, а понтифик привык получать только лучшее! Сметливый художник отказался от оплаты, просто подарив “Хаос” Григорию XVI. Папа не оставил его без награды, вручив золотую медаль. Но главное — это эффект подарка в мире живописи — имя Айвазовского прогремело на всю Европу. В первый, но далеко не последний раз.

Кроме работы, однако, у Ивана была еще одна причина посетить Италию, точнее Венецию. Именно там на острове св. Лазаря жил и работал его брат Габриэль. Пребывая в сане архимандрита, он занимался исследовательской работой и преподаванием. Встреча братьев прошла тепло, Габриэль много расспрашивал о Феодосии и родителях. Но вскоре они расстались. В следующий раз они встретятся в Париже через несколько лет. В Риме Айвазовский познакомился с Николаем Васильевичем Гоголем и Александром Андреевичем Ивановым. Даже здесь, на чужой земле, Иван умудрялся находить лучших представителей земли русской!

В Италии проходили и выставки картин Айвазовского. Публика неизменно приходила в восхищение и живо интересовалась этим молодым русским, который сумел передать всю теплоту юга. Все чаще Айвазовского стали узнавать на улицах, приходить к нему в мастерскую и заказывать работы. “Неаполитанский залив”, “Вида на Везувий в лунную ночь”, “Вид на Венецианскую лагуну” — эти шедевры были квинтэссенцией итальянского духа пропущенного через душу Айвазовского. В апреле 1842 года он отсылает часть картин в Петрбург и уведомляет Оленина о намерении посетить Францию и Нидерланды. Иван уже не просит разрешения на поездку — ему хватает денег, он громко заявил о себе и будет радушно принят в любой стране. Просит только об одном — чтобы его жалование отправили матери.

Картины Айвазовского были представлены на выставке в Лувре и настолько поразили французов, что ему была вручена золотая медаль французской Академии. Но одной Францией он не ограничился: Англия, Испания, Португалия, Мальта — везде, где можно было увидеть столь дорогое сердцу море, художник побывал. Выставки пользовались успехом и Айвазовского единодушно осыпали комплиментами критики и неискушенные посетители. Больше не было недостатка в деньгах, но Айвазовский жил скромно, отдаваясь работе в полной мере.

Художник Главного Морского штаба

Не желая затягивать свой вояж, уже в 1844 году он возвращается в Санкт-Петербург . 1 июля его награждают орденом святой Анны 3 степени, а в сентябре того же года Айвазовский получает звание академика Петербургской Академии художеств. Кроме того, его причисляют к Главному Морскому штабу с правом ношения мундира! Мы-то знаем с каким пиететом относятся моряки к чести мундира. А тут его носит штатский, да еще и художник!

Тем не менее это назначение приветствовали в Штабе, а Иван Константинович (можно его уже и так называть — художник с мировым именем как-никак!) пользовался всеми возможными привилегиями этой должности. Он требовал чертежи кораблей, для него стреляли корабельные пушки (чтобы он мог получше рассмотреть траекторию ядра), Айвазовский даже участвовал в маневрах в Финском заливе! Словом, не просто отбывал номер, а работал прилежно и с желанием. Естественно, полотна были тоже на уровне. Скоро картины Айвазовского стали украшать резиденции императора, дома знати, государственные галереи и частные коллекции.

Следующий год был очень напряженным. В апреле 1845 года Ивана Константиновича включили в состав русской делегации, которая направлялась в Константинополь. Побывав в Турции, Айвазовский был сражен красотами Стамбула и прекрасным побережьем Анатолии. Через некоторое время он вернулся в Феодосию, где купил земельный участок и начал строить свой дом-мастерскую, который спроектировал лично. Многие не понимают художника — любимец государя, популярный художник, почему бы не жить в столице? Или за границей? Феодосия ведь дикая глушь! Но Айвазовский так не считает. Он устраивает в новопостроенном доме выставку своих картин, над которыми работает денно и нощно. Многие гости отмечали, что несмотря на вроде бы домашние условия, Иван Константинович осунулся и побледнел. Но, несмотря ни на что, Айвазовский заканчивает работу и отправляется в Петербург — он все же служивый человек, нельзя относиться к этому безответственно!

Любовь и война

В 1846 году Айвазовский прибыл в столицу и остался там на несколько лет. Причиной тому были постоянные выставки. С периодичностью в полгода они проходили то в Питере, то в Москве в совершенно разных местах, то денежные, то бесплатные. И на каждой выставке обязательно было присутствие Айвазовского. Он получал благодарности, заходил в гости, принимал подарки и заказы. Свободное время в этой сутолоке выдавалось редко. Была создана одна из самых известных картин — “Девятый вал”.

Но стоит заметить, что в Феодосию Иван все же ездил. Причина этого была архиважная — в 1848 году Айвазовский женился. Неожиданно? До 31 года у художника не было возлюбленной — все его эмоции и переживания оставались на полотнах. А тут такой неожиданный шаг. Впрочем, южная кровь горячая, да и любовь, вещь непредсказуемая. Но еще более удивительна избранница Айвазовского — простая служанка Юлия Грейс , англичанка, дочь лейб-медика, служившего императору Александру.

Конечно, этот брак не прошел незамеченным в светских кругах Петербурга — многие удивлялись выбору художника, многие его откровенно критиковали. Устав, по-видимому, от пристального внимания к своей личной жизни, Айвазовский с супругой и в 1852 году уезжает домой, в Крым. Дополнительной причиной (или может основной?) было то, что первая дочь — Елена , уже была в возрасте трех лет, а вторая дочь — Мария , недавно отпраздновала годик. В любом случае, Айвазовского ждала Феодосия Феодосия.

Дома художник пытается организовать художественную школу, но получает от императора отказ в финансировании. Вместо этого он вместе с женой начинает археологические раскопки. В 1852 году в семье рождается третья дочь — Александра . Не оставляет Иван Константинович, конечно, и работу над картинами. Но в 1854 году в Крыму высаживается десант, Айвазовский спешно увозит семью в Харьков, а сам возвращается в осажденный Севастополь к давнему знакомому Корнилову.

Корнилов приказывает художнику покинуть город, спасая его от возможной гибели. Айвазовский повинуется. Вскоре война заканчивается. Для всех, но не для Айвазовского — он еще несколько будет писать блистательные картины на тему Крымской войны.

Последующие годы проходят в сумятице. Айвазовский регулярно ездит в столицу, занимается делами Феодосии, едет в Париж на встречу с братом, открывает таки школу художеств. В 1859 рождается четвертая дочь — Жанна . Но Айвазовский постоянно занят. Несмотря на разъезды, больше всего времени отнимает творчество. В этот период создаются картины на библейские темы, батальные полотна, которые регулярно появляются на выставках — в Феодосии, Одессе, Таганроге, Москве, Петербурге. В 1865 году Айвазовский получает орден Св. Владимира 3 степени.

Адмирал Айвазовский

Но Юлия недовольна. Зачем ей ордена? Иван игнорирует ее просьбы, она не получает должного внимания и в 1866 году отказывается возвращаться в Феодосию. Распад семьи Айвазовский переживал тяжело, и чтобы отвлечься — весь уходит в работу. Он пишет картины, путешествует по Кавказу, Армении, уделяет все свободное время студентам своей художественной академии.

В 1869 году он едет на открытие , в этом же году устраивает очередную выставку в Санкт-Петербурге, а в следующем получает титул действительного статского советника, который соответствовал званию адмирала. Уникальный случай в русской истории! В 1872 году ему предстоит выставка во Флоренции, к которой он готовиться несколько лет. Зато эффект превзошел все ожидания — он был избран почетным членом Академии изящных искусств, а его автопортрет украсил галерею дворца Питти — Иван Константинович встал в один ряд с лучшими художниками Италии и мира.

Через год, устроив очередную выставку в столице, Айвазовский уезжает в Стамбул по личному приглашению султана. Этот год выдался плодотворным — для султана было написано 25 полотен! Искренне восхищенный турецкий правитель жалует Петру Константиновичу орден Османие второй степени. В 1875 году Айвазовский покидает Турцию и направляется в Петербург. Но по пути он заезжает в Одессу — повидаться с женой и детьми. Поняв, что теплоты от Юлии ждать не приходится, он предлагает ей вместе с дочерью Жанной в следующем году отправится в Италию. Жена принимает предложение.

Во время путешествия супруги посещают Флоренцию, Ниццу, Париж. Юлии приятно появляться с мужем на светских приемах, Айвазовский же считает это второстепенным и все свободное время посвящает работе. Поняв, что былого супружеского счастья не вернуть, Айвазовский просит церковь разорвать брак и в 1877 году его просьбу удовлетворяют.

Вернувшись в Россию, он едет в Феодосию вместе с дочерью Александрой, зятем Михаилом и внуком Николаем. Но обжиться на новом месте дети Айвазовского не успели — началась очередная русско-турецкая война. В следующем году художник отправляет дочь с мужем и сыном в Феодосию, а сам едет за границу. На целых два года.

Он побывает в Германии и Франции, навестит вновь Геную, будет готовить картины для выставок в Париже и Лондоне. Постоянно выискивает перспективных художников из России, отправляя прошения в Академию об их содержании. Болезненно он воспринял известие о смерти брата в 1879 году. Чтобы не хандрить — по привычке ушел в работу.

Любовь в Феодосии и любовь к Феодосии

Вернувшись на Родину в 1880 году, Айвазовский сразу же едет в Феодосию и начинает строительство специального павильона для картинной галереи. Он проводит много времени с внуком Мишей, подолгу гуляя с ним, аккуратно прививает художественный вкус. Каждый день несколько часов Айвазовский посвящает ученикам художественной академии. Он работает вдохновенно, с необычайным для возраста энтузиазмом. Но и требует со студентов много, строг с ними и немногие выдерживаю учебу у Ивана Константиновича.

В 1882 году случилось непостижимое — 65-летний художник женился второй раз! Избранницей его стала 25-летняя Анна Никитична Бурназян . Поскольку Анна недавно овдовела (собственно, именно на похоронах ее мужа на нее обратил внимание Айвазовский), художнику пришлось немного обождать, прежде чем делать предложение замужества. 30 января 1882 года Симферопольской св. Успенской церкви “действительный статский советник И. К. Айвазовский, разведенный по указу Эчмиадзинского синоида от 30 мая 1877 г. N 1361 с первою женою от законного брака, вступил вторично в законный брак с женою феодосийского купца вдовою Анной Мгртчян Сарсизовой, оба армяно-григорианского исповедания”.

Вскоре супруги едут в Грецию, где Айвазовский опять работает, в том числе пишет портрет жены. В 1883 году он постоянно пишет письма министрам, защищая Феодосию и всячески доказывая, что ее расположение как нельзя лучше подходит для постройки порта, а чуть позже ходатайствует о замене городского священника. В 1887 году выставка картин русского художника проходит в Вене, на которую, правда, он не поехал, оставшись в Феодосии. Вместо этого он отдает все свободное время творчеству, жене, ученикам, строит картинную галерею в Ялте. С помпой было отпраздновано 50-летие художественной деятельности Айвазовского. Весь высший свет Санкт-Петербурга пришел приветствовать профессора живописи, ставшего одним из символов русского искусства.

В 1888 году Айвазовский получает приглашение посетить Турцию, но не едет по политическим мотивам. Тем не менее, несколько десятков своих картин он отправляет в Стамбул, за что султан заочно награждает его орденом Меджидие первой степени. Через год художник с супругой отправляется на персональную выставку в Париж, где его награждают орденом Иностранного легиона. На обратном пути супружеская чета все-таки заезжает в так любимый Иваном Константиновичем Стамбул.

В 1892 году Айвазовскому исполняется 75. И он едет в Америку! В планах художника освежить свои впечатления от океана, увидеть Ниагару, посетить Нью-Йорк, Чикаго, Вашингтон и презентовать свои картины на Всемирной выставке. И все это на восьмом десятке! Ну сиди себе в чине статского советника в родной Феодосии в окружении внуков и молодой жены! Нет, Иван Константинович прекрасно помнит, благодаря чему он поднялся так высоко. Трудолюбие и фантастическая преданность делу — без этого Айвазовский перестанет быть самим собой. Впрочем, надолго в Америке он не задержался и в том же году вернулся домой. Вернулся, чтобы работать. Таков уж был Иван Константинович.

Ованес Айвазовский (Հովհաննես Այվազյան) родисля в 1817 году в семье купца Геворка Айвазовского в Феодосии. К моменту рождения будущего художника дела в семье шли не очень: Геворк разорился во время эпидемии чумы 1812 года. Так что карандаши, бумагу и краски юному дарованию дарил феодосийский архитектор Яков Кох, одним из первых заметивший талант Айвазовского. Уже в юности он чаще всего изображал именно море. В 1833 году Айвазовский за казенный счет был принят в Императорскую Академию художеств Санкт-Петербурга.

В сентябре 1837 года он получил Большую золотую медаль за картину «Штиль», а вместе с медалью еще и право на двухлетнюю поездку в Крым и в Европу. В Крыму Айвазовский провел два плодотворных лета, после чего в 1840 году уехал в Италию, а затем еще несколько путешествовал по Европе. В Венеции он познакомился с Гоголем, а также проведал своего брата Габриэла на острове Сан-Ладзаро (одна из самых известных картин Айвазовского - «Посещение Байроном мхитаристов на острове Св. Лазаря в Венеции»). Папа римский Григорий XVI купил картину «Хаос» и наградил художника золотой медалью, другую, тоже золотую, он получил и от Парижской академии художеств. Интересно, что не раз писавший картины с тонущими кораблями Айвазовский во время своего европейского путешествия сам чуть не погиб в кораблекрушении. В парижских газетах даже появились новости о его гибели, но все, к счастью, обошлось.

С 1845 года Айвазовский вернулся в родную Феодосию, где на собственные деньги открыл школу искусств и картинную галерею, построил новое здание для Феодосийского музея древностей, выступал инициатором строительства железной дороги Феодосия - Джанкой, и вообще был активно вовлечен в дела города.

Айвазовский, написавший в общей сложности более 6 тысяч картин, всю жизнь активно контактировал с армянскими общинами, в особенности с константинопольскими армянами. По их приглашениям он несколько раз бывал в турецкой столице и встречался с султанами. В 1856 благодаря протекции придворного архитектора Саркиса Баляна художник был принят султаном Абдул-Меджидом I, который наградил его орденом, а султан Абдул-Гамид II в 1890 году наградил его алмазной медалью, от которой, однако художник отказался несколько лет спустя, когда в Турции начались массовые погромы армянского населения. В числе работ мариниста есть и немало полотен, посвященных истории Армении. Самые известные - «Крещение армянского народа. Григорий Просветитель», «Клятва перед Аварайской битвой (Полководец Вартан Мамиконян)» и «Сошествие Ноя с Арарата».

В последние годы работы Айвазовского можно все чаще увидеть на различных аукционах. В 2012 году, например, на аукционе Sothebys картина «Вид Константинополя и Босфора», написанная в 1856 году, была продана за 3,2 млн фунтов стерлингов.

Юрий Кувалдин

ТРАПЕЗУНД

рассказ

Ломается мел, и крошится
Ребенка цветной карандаш...
Мне утро армянское снится,
Когда выпекают лаваш.

Осип Мандельштам

Дверь в каюту была приоткрыта.
Сафиуллина, директор школы, сняла платье и стояла в золотисто-сиреневой комбинации. Через спинку кресла были переброшены два чулка. Это показалось Аршутяну странным. Редко кто из женщин в наше время носит чулки. Все сплошь и рядом надевают колготки, лишая себя моментальной привлекательности, когда между чулком и кружевными трусами выглядывает белая ляжка. К тому же все женщины ходят в брюках, за что в 60-70-х годах даже исключали из комсомола, потому что запрещалось женщинам ходить в брюках.
Трапезунд, расположенный по обоим склонам мыса, глубоко вдающегося в море, имел до войны 1914 года 55 тысяч жителей, из них турок 25 тысяч, греков 15 и армян 15 тысяч. Амфитеатром спускающийся к морю и еще издали заметный своими белыми двух- и трехэтажными домами и богатой растительностью, Трапезунд является одним из красивейших городов черноморского побережья. Приятно после картинной галереи Ованеса Айвазяна в Феодосии посмотреть на Трапузунд!
После мелкого дождя, шедшего весь день, теперь было достаточно прохладно и очень ясно. В разрыв лиловых и свинцовых туч лучи солнца проложили в море длинную золотистую дорожку. Солнце уже опустилось своим нижним краем на воду. Аршутян вспомнил, как серым утром, когда он стоял на верхней палубе, чайка выгнула крылья и снизила скорость до самого предела, чтобы схватить кусок булки прямо из его протянутой руки.
Море и чайки. Черное море, синие чайки.
Море для Ивана Константиновича Айвазовского, или Айвазяна, что одно и то же, всегда означало свободу, вселяло силу и мужество, призывало верить в высокое предназначение человека, идти к цели сквозь испытания и беды. Художник, стараясь не повторяться в сюжетах морских пейзажей, всякий раз искал новые оттенки освещения морской воды или облаков, состояния атмосферы. Он любил изображать необычные состояния природы. Особенно он любил рисовать бурное море и корабли, которые борются с разбушевавшейся стихией, подобное тому, какое мы можем увидеть на картине "Трапезунд с моря". Армянин по происхождению, художник горько переживал за свою родину - истерзанную и поруганную турками Армению. Он посвящает ряд картин геноциду армян, из которых особо следует назвать "Избиение армян в Трапезунде". Все дело в том, что многие, узнав о том, что художник по старому написанию фамилии с окончанием «ян» армянин, удивляются. Объясняется все довольно просто. Выходцы из Армении, Айвазяны попали в Польшу, а затем фамилия трансформировалась, приняла польское звучание. Так Айвазяны стали Айвазовскими (Гайвазовскими). Правда, в последнее время некоторые безответственные авторы абсолютно бездоказательно пытаются подвергнуть сомнению армянское происхождение феодосийского художника. Попутно отметим, что многие видные личности в Польше по происхождению армяне - поэт Шимон Шимонович, Гжегож Пирамович - великий польский просветитель, художник Теодор Аксентович и другие. Изменение фамилий в процессе ассимиляции - явление обычное, у многих армян, к примеру, окончание фамилий русские. Да, Айвазовский Иван Константинович, по армянскому написанию Ованес Айвазян был великим русским художником, сыном своего народа, удостоен многих почестей и титулов за неутомимую деятельность во славу великой России.
Приятно было рассматривать глубину моря, доставать взглядом до созвездия кораллов, до зеркальных ракушек, до пестрой морской гальки.
Сафиуллина взяла один прозрачный черный чулок и, попеременно работая пальцами, сборила его сверху донизу. Она балансировала на одной ноге, оперлась о ее колено пяткой другой ноги, нагнулась, нацепила собранный чулок на кончики пальцев ноги с красивым алым маникюром, поставила ногу на стул, натянула чулок на ступню, пятку, икру, колено и ляжку, окончившимся широкой резинкой узора, наклонилась в сторону, как бы убеждаясь, хорошо ли он сел, затем выпрямилась, убрала ногу со стула и повернулась, чтобы взять второй чулок.
Аршутян не мог оторвать от Сафиуллиной глаз. Никогда такой красивой он ее не видел. Она всегда была строго одета и несколько чопорна, даже неприступна. А сейчас от ее спины и от ее плеч, от ее груди, которую комбинация больше обрамляла, чем скрывала, от ее большого зада, на котором комбинация натягивалась, когда она упиралась ступней в колено и ставила ее на стул, от ее ноги, сначала голой и бледной и потом, в чулке, отливающей черным блеском, Аршутян не в силах был оторвать глаз.
Русские вошли в город без выстрела, турки же, уходя, все оставили в целости - и свои роскошные дворцы, и переполненные товарами магазины, и большие запасы, и мосты, дороги, водопровод, казармы… Как объясняли местные греки, турки выражали полную уверенность получить Трапезунд обратно, и потому, как говорили, они «не хотят портить того добра, которое все равно опять должно перейти к ним».
Сафиуллина почувствовала взгляд Аршутяна. Она задержала руку, вот-вот готовую взять второй чулок, обернулась к двери и посмотрела Аршутяну в глаза. Он не знал, как она смотрела - удивленно, вопросительно, понимающе или осуждающе. Только он покрылся краской. Ну, просто весь! Стоял и чувствовал, как он наливается краской, как будто эта кровь поступала извне. И он видел себя как бы со стороны. Вот стоит перед каютой школьник и подглядывает за директрисой собственной школы. Нет, чтобы сразу, как только заметил ее в приоткрытую дверь, пройти мимо, как хорошо воспитанному юноше из московской интеллигентной семьи. Так нет же! Встал, как остолоп, и пялится во все глаза на то, как она переодевается. Какое-то мгновение Аршутян стоял с пылающим лицом. Потом он уже не мог больше этого вынести, и бросился дальше по коридору к своей каюте.
Когда его сердце перестало колотиться и лицо больше не горело, та встреча у каюты была далеко. Аршутян злился на себя. Он убежал, точно ребенок, вместо того, чтобы отреагировать так спокойно-уверенно, как сам того от себя ожидал. Аршутяну ведь было уже не восемь лет, а тринадцать. Правда, для него оставалось загадкой, как должна была проявиться эта спокойно-уверенная реакция.
Здания в Трапезунде почти все двух- и трехэтажные, отштукатуренные, красиво выкрашенные и снабженные массою балконов. Многие дома имеют небольшие, хорошо содержимые садики с тропическими растениями. Улицы в городе шоссированы и хорошо содержатся. Мечети и общественные здания выделяются своей оригинальной восточной архитектурой. В городе имеется частичная канализация и водопровод, в котором, правда, вода мутная, с массой плавающих осадков. Тротуары имеются почти везде. Было и уличное керосиновое освещение. Название улиц и номерации домов не имеется. Поражает в городе обилие роскошных вполне европейских магазинов, с громадным выбором товаров на всякий вкус. Торговля была сосредоточена в руках греков и армян, а турки занимались главным образом мелочной торговлей. В окрестностях Трапезунда, всего в 2-5 верстах, на склонах зеленых гор, расположены дачи местных богачей, причем дачи эти построены по типу городских зданий и снабжены садами с апельсинными насаждениями и масляничными деревьями. Дачами этими пользовались не только летом, но и во всякое свободное время года.
Почему Аршутян не мог отвести взгляда от этой женщины? У Сафиуллиной было очень сильное и очень женственное тело, более пышное, чем у девочек, которые нравились Аршутяну и на которых он засматривался. Аршутян вспомнил, что Сафиуллина не привлекла его внимание, когда он видел ее несколько раз в бассейне. Подумаешь, там много женщин в бикини и купальниках. Никто из них не выделяется. А тут – другое дело. К тому же она предстала там перед ним не более голой, чем она же, девочки и другие женщины, которых Аршутян уже видел в бассейне. И потом она была во много раз старше девочек, о которых Аршутян мечтал. Сколько ей было лет? Пятьдесят? Трудно определить года, которых сам еще не прожил или не замечаешь на своем горизонте.
В Трапезунде, как и во многих восточных городах, на улицах есть множество фонтанов для общего пользования. До прихода русских, в городе был один, довольно плохой военный лазарет. Несмотря на то, что Трапезунд довольно чистенький город, что санитарные условия его удовлетворительные, постоянный приток полуголодных войск и совершенно голодных беженцев, с путей следования русской армии, создали условия, при которых эпидемии в городе не переводились. Особенно свирепствовали здесь сыпной тиф и холера. Трупы умерших часто валялись прямо на улице. Больные заразные от незаразных и от остального населения не изолировались. Дезинфекционной камеры в городе не было. Врачи - армяне и греки имелись в достаточном числе. Из учебных заведений в Трапезунде имелись армянская мужская и женская гимназии и греческая мужская гимназия. Турецкие учебные заведения были только низшего типа.
Погода стояла прохладная. Было не больше пятнадцати градусов.
На другой день после экскурсии в монастырь Панагии Сумелы, расположенный на склонах скалистого утеса на высоте более километра над уровнем моря, Аршутян снова как бы случайно оказался перед каютой Сафиуллиной. Но дверь оказалась закрытой. Аршутян стал томиться в ожидании. Он очень хотел снова лицезреть ее, даже не ее, а тот процесс, тот самый, с чулками. Может быть, он опять будет присутствовать при этом.
Спустя минут пятнадцать, Аршутян из-под пальмы в холле увидел, как Сафиуллина шла по коридору. В одной руке она несла бумажный пакет с виноградом, в другой – бутылку шампанского. Аршутян против воли пошел за ней. Сафиуллина не удивилась, в ее взгляде не было рассерженности, удивления или насмешки - в нем не было ничего из того, чего Аршутян опасался. Ее взгляд был усталым. Когда она поставила бутылку и стала доставать из кармана куртки ключ, на пол со звоном посыпались монеты. Аршутян подобрал их и подал ей.
- Спасибо. Ты не смог бы прихватить бутылку?
Сафиуллина открыла дверь и вошла в свою просторную каюту.
Аршутян поднял шампанское и вошел следом.
- Вот и замечательно!
Сафиуллина внимательно оглядела Аршутяна.
- Да я что… - начал, пожимая плечами, он.
- Ты какой-то весь продрогший! Какой сегодня холодный день! - воскликнула она. - В Феодосии и то было теплее!
На круизном лайнере они три дня назад прибыли из Феодосии.
В городе издавались по одной турецкая и греческая газеты. Театра в городе не было. В греческих и армянских домах много роялей и пианино. Жизнь в городе была тихая, патриархальная. Греки и армяне пользовались здесь известной национальной самостоятельностью. Их только не допускали на правительственную службу и не разрешали им, и особенно армянам, приобретать оружие. В войска они принимались по преимуществу в нестроевые части.
- Я сейчас приготовлю тебе горячую ванну.
Аршутян вздрогнул от неожиданности этих слов. Какая ванна? Зачем? Почему?
Но Сафиуллина, не обращая на него внимания, совершенно не интересуясь его реакцией, сначала закрыла на ключ входную дверь, а затем подошла к ванне и открыла кран. Вода, журча и пуская пар, полилась в нее.
- Да не стесняйся!
Аршутян помедлил, снял куртку, свитер и рубашку и остановился в нерешительности. Вода поднималась быстро, и ванна была уже почти полной.
- Ты что, хочешь мыться в брюках и ботинках? Я на тебя не смотрю.
Но когда Аршутян закрыл кран и снял трусы, она преспокойно стала его разглядывать. Аршутян покраснел, залез в ванну и с головой погрузился в воду.
Перед падением Трапезунда в нем ощущался большой недостаток в продуктах.
Когда он вынырнул, Сафиуллина была в глубине каюты, у стола. В сторону ванны она бросила лишь беглый взгляд.
- Возьми шампунь и помой голову тоже. Я сейчас принесу полотенце.
Сафиуллина взяла что-то из платяного шкафа и прошла в другую комнату.
Аршутян как следует помылся. Вода в ванне была мыльной, и он пустил в нее новую воду, чтобы ополоснуть под струей из крана голову и лицо. Потом он просто лежал, слушал, как играет тихая музыка, чувствовал на своем лице прохладу воздуха, долетавшую до него через чуть приоткрытую дверь другой комнаты, а на теле - ласкающее тепло воды. Аршутяну было приятно. Каюта люкс из нескольких комнат, не то что у него – на троих с Гольдбергом, Тапагари и Бычковым. Находиться у директрисы в ванне - это была возбуждающая приятность, и мужской признак Аршутяна налился кровью.
При вступлении в город русских войск в нем оказалось жителей 15 тысяч - исключительно греков; турки все бежали, армяне же поголовно были турками вырезаны и потоплены в море. Спаслись от этой участи лишь 100-120 четников, ведших партизанскую войну и несколько сот детей. Вырезаны и потоплены были армяне и в окрестных деревнях. По общим отзывам, жестокости, которые применялись к армянам в Трапезунде, превосходят своим изуверством все то, что применялось теми же турками по отношению к армянам в других местах. По словам греков, американского консула, протестантского миссионера, содержательницы местного отеля швейцарско-подданной, двух уцелевших армян миссионеров католиков, нескольких русскоподданных, найденных в городе, и опроса тех немногих четников, которые успели узнать о падении Трапезунда и сошли с гор в город, общая картина истребления армян представляется в следующем виде. Армян стали выселять из Трапезунда с июля 1915 года, причем армянам-григорианам на сборы дали 5-6 дней, армян же католиков до поры до времени оставили в покое.
В первый же день были арестованы несколько сот молодых и влиятельных армян, под предлогом, что они изменники, способствующие успехам русских. Затем отделили мужчин и женщин. Из числа последних выделили молодых и красивых, поместили их в особый дом и предоставили офицерам выбирать из них наложниц. По истечении некоторого времени, их убивали, а трупы их выбрасывали в море.
Оставшихся мужчин и женщин под конвоем отправили раздельно в местечко Дживизлик, находящееся в 25 верстах от Трапезунда, где женщины подвергались насилиям со стороны жандармов, и затем мужчины и женщины тут же убивались, а детей прямо кололи штыками. Одно военное лицо устроило даже такое развлечение: устанавливали детей и с известного расстояния упражнялись в стрельбе, пробивая револьверными пулями лбы несчастных малюток.
Он не поднимал взгляда, когда Сафиуллина вошла в ванную, и сделал это только тогда, когда она уже стояла перед ванной. Она распахнула большое полотенце.
- Иди сюда! - повелительно сказала она.
Аршутян повернулся к ней спиной, когда поднимался и вылезал из ванны. Сафиуллина завернула его сзади в полотенце, с ног до головы, и насухо вытерла. Затем она отпустила полотенце, и оно упало на пол. Аршутян не решался сделать ни единого движения. Сафиуллина так близко подступила к нему, что он чувствовал ее грудь на своей спине и ее живот на своих ягодицах. Она тоже была голой и очень большой, даже огромной. Она обняла его, положив ему одну руку на грудь, а другую на его возбужденный признак.
- Вот зачем ты здесь! - с полным пониманием его желаний, довольно грозно сказала она.
- Я...
Аршутян не знал, что сказать. Он не смел сказать ни "да", ни "нет". Он повернулся к ней. Он мало что мог там у нее увидеть, они стояли слишком близко друг к другу. Но Аршутян был весь потрясен присутствием голого тела Сафиуллиной.
При самом выселении из Трапезунда, турки успокаивали армян, что с ними ничего худого не сделают, но когда ушли первые партии, турки уже перестали церемониться и стали отбирать у армян детей мужского пола. Часть этих последних, которые были поздоровее, была роздана в турецкие семьи для обращения их в ислам и затем пользования ими в качестве даровых работников, а остальные дети были или перебиты или, по свидетельству местных греков, как это ни чудовищно, были набиты в корзины, вывезены в море и потоплены. Все ужасы уничтожения в Трапезунде армян настолько чудовищны, что им трудно было верить, если бы не многочисленные свидетельства большого числа лиц беспристрастных и внушающих полное доверие.
Некоторые из армян, когда к ним являлись жандармы забирать членов их семей, кончали самоубийством. Более взрослые дети и несколько уцелевших девушек и женщин армянок, с чувством глубочайшей признательности и бесконечной благодарности говорят об отдельных лицах, положивших много труда и энергии в деле спасения избивавшихся армян. Лица эти - американский консул, американский миссионер Краффорд, содержательница отеля Suiss, швейцарско-подданная, и местный турок Шевкет-бей Шатир-заде, сын которого был убит жандармами, когда он выступил открыто на защиту армян.
- Какая вы красивая! - вырвалось из груди Аршутяна.
- Ах, дурачок, что ты несешь, - воскликнула Сафиуллина.
Откуда-то издалека звучала музыка из трагического балета Арама Хачатуряна «Спартак».
Сафиуллина рассмеялась и страстно обвила руками шею Аршутяна. Школьник тоже крепко обнял директора.
Задачи России в Передней Азии лежат, прежде всего, в таком изменении границ, при котором ничто не угрожало бы более спокойствию и безопасности Кавказа, а также в освобождении Турецкой Армении. В этом последнем вопросе нельзя довольствоваться каким-нибудь половинчатым решением, хотя бы возвратом к тому проекту ограниченной армянской автономии, которая выработана была на международной конференции 1914 года. Тогда представители России, Англии и Франции должны были уступить настояниям Германии и Австро-Венгрии, стремившихся по возможности сохранить в Армении существующий порядок. Население Турецкой Армении должно получить не только тот минимум правовой обеспеченности, которой оно не имело при старом турецком господстве, но и условия экономического и культурного благосостояния.
Аршутян боялся: боялся прикосновений, боялся поцелуев, боялся того, что не понравится Сафиуллиной и не покажется ей достаточно способным. Но после того как они некоторое время постояли так, держа друг друга в объятиях, после того как Аршутян вдохнул ее запах, почувствовал ее тепло и силу, все пошло своим естественным ходом: изучение тела Сафиуллиной руками и ртом, встреча их губ и потом в широкой кровати она на нем, лицом к лицу, пока он не почувствовал надвижения благодатной волны и не закрыл глаза, пытаясь сначала сдержаться и крича потом так громко, что ей пришлось приглушать его крик своей прохладной ладонью.
Над Черным морем Трапезунда всходило солнце.

Известный маринист XIX века Иван (Ованес) Айвазовский родился 200 лет назад в Феодосии, в семье разорившегося армянского купца. Отец Константин (Геворк) переехал в Феодосию из Галиции, куда в XVIII веке переселились его родители из Западной Армении.

"Отец Ивана был купцом. Владел шестью языками. Переехав в Феодосию, он свое непривычное для русских имя Геворг заменил именем Константин. Здесь же родился будущий художник Ованес Айвазян", — сказал в беседе с корреспондентом Sputnik Армения заслуженный деятель культуры Армении Шаген Хачатрян.

Отец будущего мариниста стал писать свою фамилию с приставкой "hay" (в переводе с армянского - армянин). В русском языке буква "h", была заменена на "г" — так появилась фамилия Гайвазян.

Позже семья художника числилась в документах как Гайвазовские, на польский лад. Иван Гайвазовский уже с малых лет проявляет талант художника. Он рисует на стенах домов Феодосии разные пейзажи, в которых обязательно присутствует море. В то время градоначальником Феодосии был Александр Казначеев. Однажды, прогуливаясь по улицам города, он увидел подростка, рисующего на стенах домов углем.

"Ованесу тогда было около десяти лет. Он нарисовал углем на белых стенах - воображаемом мольберте, старую крепость с бушующим морем", — сказал Хачатрян.

Казначеев сразу же распознал в маленьком мальчике большой талант. С тех пор он его поддерживал, так как семья разорившегося торговца с трудом сводила концы с концами. По окончании феодосийского казенного училища, юный художник не без поддержки Казначеева был принят в Императорскую Академию художеств Санкт-Петербурга. Глава Феодосии написал в Петербург письмо с рекомендацией обязательно взять на вакантное место талантливого юношу армянского происхождения. Казначеев не прогадал — академию художеств Айвазовский окончил с золотой медалью. К 27 годам Иван стал уважаемым членом академии и постепенно становится популярным художником. Император России приглашает его во дворец и заказывает ряд полотен.

В 1840 году, после многолетних раздумий, Иван и его старший брат Габриэл решили поменять фамилию на Айвазовский. Они решили сделать фамилию более благозвучной и писать ее по-русски Айвазовский, а по-армянски — Айвазян.

Решение было принято в Италии, в армянской Конгрегации Мхитаристов на острове святого Лазаря. Сюда Иван или Ованес приехал в качестве стипендиата Петербургской Академии художеств, а Габриэл с юных лет учился в здешней школе.

"Айвазовский в своих письмах не раз упоминал, что считает некорректным написание своей фамилии, как Гайвазовский", — сказал Хачатрян.

Иван на полотнах, посвященных армянской тематике, подписывался Айвазяном, все остальные его работы были подписаны "Айвазовский".

По словам Хачатряна, сегодня Айвазовский считается русским маринистом, он воспитывался в традициях русской живописной школы.

Однако в письмах, адресованных армянскому Католикосу Нерсесу Аштаракеци, маринист пишет, что служит армянскому народу и прежде всего считает себя армянином.

В Национальной академии наук РА состоялась конференция, посвященная 200-летию со дня рождения нашего великого соотечественника Ивана Константиновича Айвазовского (Ованеса Айвазяна). О том, как прошла эта конференция, рассказывает в интервью "ГА" директор Института искусств НАН РА, член-корреспондент НАН РА Арарат АГАСЯН.

- Г-н Агасян, интерес к искусству Айвазовского не ослабевает, об этом свидетельствуют и юбилейные торжества, прошедшие в Москве, Санкт-Петербурге, Феодосии, Киеве, и выставка в Национальной галерее Армении, а теперь и научная конференция в Ереване...

Иван Константинович Айвазовский был первым художником армянского происхождения, который еще при жизни удостоился широкого международного признания и чьи лучшие полотна были причислены к наиболее значительным произведениям, когда-либо созданным в истории изобразительного искусства. Он поднял на новый художественный уровень жанр марины. Но наряду с многочисленными видами моря и сценами морских сражений он писал и сухопутные, пронизанные солнцем и дышащие зимней стужей пейзажи, а также портреты и автопортреты, жанровые картины, полотна, вдохновленные библейскими и историческими образами и сюжетами. В ходе нашей конференции было зачитано 15 докладов, 13 из которых подготовлены сотрудниками нашего института. Участвовали в конференции и представители Академии художеств, Ереванского государственного и Педагогического университетов. Доклады касались не только различных сторон живописи Айвазовского, но и его творческих контактов с музыкантами и писателями. Кандидат искусствознания Мариам Тигранян подготовила доклад "Иван Айвазовский и Михаил Глинка", доктор искусствознания, профессор Анна Асатрян - "Ованес Айвазовский и армянские музыканты", а член-корреспондент НАН РА искусствовед Генрих Ованесян - "Айвазовский в поэтическом творчестве Петроса Адамяна и Ованеса Туманяна". Конференция носила чисто академический характер, а содержание основной части докладов касалось самых разнообразных связей Айвазовского с армянским народом, армянской культурой, деятелями армянского искусства и литературы.

- Как часто Айвазовский обращался в своем творчестве к армянской тематике?

Айвазовский был одним из первых армянских живописцев, обратившихся к теме гамидовских погромов на территории Османской империи. Резня мирных жителей, которая сопровождалась разрушениями и поджогами, осквернением армянских храмов и очагов культуры, больно ранила сердце старого художника. Он создал несколько крупных живописных полотен, а также эскизы и графические произведения, отображающие и осуждающие эти акты массового насилия. Среди них масштабное полотно "Избиение армян в Трапезунде в 1895 г.", а также ряд картин 1897 года: "Армян погружают на корабли", "Ночь. Трагедия в Мраморном море", "Тихая ночь. Армян сбрасывают в море с турецких кораблей". Графические эскизы к ним были опубликованы на страницах сборника "Братская помощь пострадавшим в Турции армянам", вышедшего в свет по инициативе литературного и общественного деятеля Григория Джаншиева в Москве. В сборник вошли и работы на темы погрома Вардгеса Суренянца, Григора Габриеляна и Поля Асатура (Погос Тер-Асатрянц). Обращался он и к древней истории Армении, периоду национально-освободительной борьбы. На эти темы написаны "Крещение армянского народа. Григорий Просветитель", "Клятва перед Аварайрской битвой. Полководец Вардан Мамиконян", "Посещение Байроном мхитаристов на острове Святого Лазаря" и ряд других. В галерее созданных им портретов представлены и государственные, общественные, религиозные деятели армянского происхождения, в том числе министр внутренних дел Российской империи Микаел Лорис- Меликов, градоначальник Новой Нахичевани Арутюн Халибян, Католикос Всех Армян Мкртич Хримян, настоятель армянского монастыря Сурб Хач в Крыму епископ Хорен Степанэ...

В конце 50-х годов прошлого века художник и искусствовед Рафаел Шишманян издал книгу "Пейзаж и армянские художники". Этот капитальный, интересный во многих отношениях труд не потерял своей научной значимости и сегодня. Но утверждение автора, что Айвазовский писал виды Арарата и Севана на армянской земле, к сожалению, не имеют фактических доказательств. В 1868 году во время своего кавказского турне художник посетил Тифлис, где состоялась его персональная выставка из созданных во время этого путешествия картин. Среди них были два пейзажа с изображениями озера Севан и горы Арарат, но свидетельств, что он побывал тогда в Армении, нет. Да, он писал из Тифлиса письма Католикосу Всех Армян, обещал приехать, но не смог. Среди написанных им пейзажей есть 7-8 картин с видами Арарата и Араратской долины, а также озера Севан. Но все они сделаны на основе фотографий. Этот принцип широко использовался художниками того времени. В целом же армянская тематика составляет всего десятую часть творческого наследия Айвазовского.

- Живя в России, общаясь с выдающимися представителями русской культуры, Айвазовский и сам стал одним из крупнейших представителей русского изобразительного искусства. А каковы были его связи с исторической родиной, ее общественными деятелями, армянской культурой?

Айвазовский был тесно связан с армянской действительностью. Патриотические чувства художника находили множество разнообразных проявлений. Конгрегации мхитаристов в Венеции он подарил картину "Неаполитанский маяк". Для алтаря вновь построенной в Бурсе Армянской церкви написал икону Св. Геворга, способствовал публикации рукописей древних армянских историков. В значительной степени он способствовал и становлению армянского национального искусства. Заметно влияние Айвазовского и на развитие армянской маринистики и пейзажного жанра в целом. У него учились, следовали его советам Геворг Башинджагян и Вардгес Суренянц, увлекавшийся живописью актер Петрос Адамян. Сохранилась его переписка с армянскими писателями, духовенством и деятелями культуры. Среди адресатов Айвазовского были Ованес Туманян, Акоп Паронян, Саргис Палян, Александр Ширванзаде, Александр Спендиаров, Геворг IV Константинопольский, Католикос Всех Армян Нерсес Аштаракеци, министр Османской империи, государственный деятель и дипломат Арутюн Татян и многие другие. Свои письма к некоторым из них Айвазовский писал на армянском языке и подписывал Ованес Айвазян. Он всегда проявлял заботу о нуждах армянского населения Крыма, выделял крупные суммы приходской школе, в которой учился в детстве, организовывал благотворительные выставки в пользу неимущих армян, часть своего состояния завещал церкви Сурб Саргис в Феодосии.

- Институт поддерживает связи с Музеем Айвазовского в Феодосии?

В свое время такие связи были. Наш сотрудник, один из крупных специалистов в области армяно-русских художественных связей Минас Саргсян, автор многих монографий, на протяжении десятилетий занимался творчеством Айвазовского. Он был дружен с Музеем Айвазовского в Феодосии, его директором Николаем Барсамовым, автором книги "Айвазовский", изданной в Москве еще в 1962 году. К сожалению, после развала СССР наши контакты значительно ослабились, можно сказать даже, прервались, и не только с музеем в Феодосии. Сейчас мы пытаемся по мере возможности восстанавливать старые связи, поддерживать их, а если удается, то и расширить. Уже подписан договор о сотрудничестве с Российским государственным институтом искусствознания - заместителем директора там работает наш бывший сотрудник, ныне иностранный член Национальной академии наук Армении Армен Казарян. Установлены связи и с московским Научно-исследовательским институтом теории и истории архитектуры. Собираемся подписать договор о сотрудничестве с Нанкинским нормальным университетом. В Армению приезжал декан факультета изобразительного искусства этого университета, китайская сторона сама предложила нам сотрудничество. В 2018 году с ними будет заключено соглашение по обмену специалистами, представители армянской стороны будут читать в Китае лекции по армянскому национальному искусству, а они в Ереване - по национальному искусству Китая. Поддерживаются связи и с другими зарубежными центрами, но, к сожалению, они не так широки, как хотелось бы. Во времена СССР институт организовал пять международных симпозиумов по армянскому искусству. В них участвовали десятки известных специалистов со всего мира. Это были заметные события, внесшие серьезный вклад в дело изучения средневекового армянского изобразительного искусства.

Наш научно-исследовательский институт - единственный в республике, где занимаются проблемами истории и теории всех видов армянского искусства - изобразительного, архитектуры, театра, музыки и т.д. С 1995 года при институте действует специализированный совет по искусствознанию, обладающий правом присуждения ученых степеней. Таким уникальным правом в Армении не обладает ни один другой научно-исследовательский институт, какой бы отраслью науки он ни занимался. Тем не менее проблем, как и у всех других наших институтов, много. Но есть и подвижки. В 2003 году, когда я стал директором, у нас не было совета молодых искусствоведов, не проводились конференции молодых специалистов, но постепенно мы набрали неплохой костяк молодых по разным областям искусства. И теперь активно действующий Совет молодых искусствоведов ежегодно проводит свои конференции. В конце ноября состоится очередная такая конференция, 12-я по счету. Возможность выступить, которую мы предоставляем молодым, публикация сборников их докладов дают свои очень интересные результаты. Однако проблемы в целом пока не решают. Молодых людей, желающих работать в науке, много, однако в нынешних условиях и при мизерных зарплатах полностью посвятить себя науке нереально. Сосредоточиться только на науке сегодня может позволить себе далеко не каждый, и это наша самая большая проблема.