В старину большинство профессий передавалось по наследству. Старшее поколение с ранних лет обучало детей своему ремеслу, привлекало их в качестве помощников. Например, в Древнем Египте буквально все профессиональные навыки и знания передавались от отца к сыну. Да и где же ещё, кроме как в семье, ребёнок мог научиться какому-нибудь ремеслу? Школы в ту пору были редки, и обучались в них преимущественно писцы — уж слишком сложной была эта профессия. Для того чтобы добиться в ней успеха, нужно было запомнить не менее 700 иероглифов, изучить разные виды письма — упрощённое, беглое, каллиграфическое. Впрочем, даже ученики таких школ, как правило, были выходцами из семей писцов. Ведь без начальных знаний попасть в такую школу было невозможно! Лишь в V веке нашей эры в школы писцов начали принимать всех желающих, способных оплатить недешёвое обучение.

В Древнем Риме и Греции принцип наследования знаний тоже был весьма распространён. Более того, иногда профессия принадлежала не просто одной семье, но и всей деревне. Например, все до единого жителя греческого острова Кос в древности были врачами. Считалось, что они ведут свой род от самого Асклепия — бога медицины и врачеваний . Греки считали, что, для того чтобы стать врачом, человек должен родиться им, иначе обучение будет бесполезным. Кстати, самым известным уроженцем острова Кос был знаменитый целитель и учёный Гиппократ .

Со временем профессиональные династии никуда не исчезли. Унаследовать дело отца всегда считалось почётным. Неудивительно, что семейный бизнес передавался из поколения в поколение. Так, в царской России большинство крупных предприятий в течение долгого времени управлялись близкими родственниками. Среди таких династий — предприниматели Демидовы . Родоначальником огромной империи был тульский кузнец Никита Демидов , который благодаря своему умению отливать замечательные ружья очень приглянулся Петру I . Дело отца продолжил сын Акинфий , который пустил заработанный батюшкой капитал в дело и стал владельцем целого металлургического завода. А к XIX веку семья Демидовых стала одной из самых богатых в России.

По наследству передавали свой бизнес и купцы Елисеевы . Кстати, глава клана, Пётр Елисеев , предпринимателем стал далеко не сразу. Вначале он был садовником, а после того как ему удалось получить от хозяев крупную сумму в благодарность за выращенную в январе землянику, открыл небольшую лавочку на Невском проспекте. К началу XX века Торговый дом Елисеевых, которым управляли сыновья садовника, владел огромными складами, кораблями и имел представительства не только в России, но и за границей.

Семейное дело

Впрочем, представителями профессиональных династий были не только предприниматели, но и врачи, артисты, учёные. Сыновья знаменитого врача Сергея Боткина , который в своё время был доктором самого государя императора, тоже стали медиками и добились больших успехов в профессии. Так же, как и дети знаменитого хирурга Александра Васильевича Вишневского , известного большинству из нас благодаря изобретённой им мази. Его сын, Александр Александрович Вишневский , долгое время возглавлял институт имени своего отца, первым в мире провёл операцию на сердце под местной анестезией и первую в СССР успешную операцию на открытом сердце с применением отечественного аппарата искусственного кровообращения. Внук знаменитого хирурга, Александр Александрович Вишневский-младший, тоже стал известным врачом, изучал возможности применения лазеров в медицине, проводил уникальные операции на лёгких, молочной железе, лечил больных с хроническим остеомиелитом.

Но, пожалуй, самыми многочисленными профессиональными династиями, многие из которых продолжаются и по сей день, всегда были цирковые и актёрские. Наверное, это не случайно. Дети артистов буквально живут в цирке или за кулисами театра. Им частенько приходится ездить на гастроли вместе с родителями, их с самого раннего возраста привлекают к участию в представлениях и съёмках в кино.

Дело прошлое?

Создание трудовых династий весьма поощрялось во времена СССР. О представителях таких семей снимали фильмы, писали книги. Но как обстоит дело сейчас? Социологи подсчитали, что современные молодые люди всё реже идут по стопам своих родителей. Всего лишь 11% выпускников российских школ хотели бы выбрать ту же профессию, что их отец или мать. Впрочем, сами родители тоже не особенно желают, чтобы дети повторили их путь. Только 38% представителей старшего поколения хотели бы, чтобы их дети занимались тем же, что и они. Впрочем, количество желающих передать свой опыт следующему поколению в разных сферах деятельности неодинаково. Видеть своих детей наследниками профессии хотели бы 50% архитекторов, 38% программистов, 37% дизайнеров, 34% журналистов и 32% бухгалтеров. В то время как 89% охранников, 82% продавцов, 82% водителей и 79% секретарей не хотели бы, чтобы дети разделили их профессиональную участь. Больше всего повезло журналистам — их дети чаще других готовы освоить профессию родителей (в 10% случаев) и врачам (8% медиков продолжают семейную династию).

Психологи уверены, что чаще всего по стопам родителей идут старшие дети. С самого детства их привлекают к заботе о младших, у них больше семейных обязанностей. Поэтому они идентифицируют себя с родителями в большей степени, чем младшие дети, и чаще повторяют профессиональный путь отца или матери.

Почему же число профессиональных династий сокращается? Специалисты находят несколько объяснений. Новые профессии появляются постоянно, поэтому выбор специальностей постоянно расширяется, следовательно, число тех, кто повторяет путь родителей, уменьшается. Ещё одна теория говорит о том, что сейчас молодые люди живут более обособленно от своих родителей, поэтому у них больше возможностей заниматься чем-то своим, вместо того чтобы участвовать в семейном бизнесе. Третья версия в гибели династий обвиняет прогресс. Новые технологии появляются столь быстро, что родителям просто нечего передавать детям в профессиональном плане: любые знания слишком быстро устаревают.

Впрочем, психологи и специалисты по подбору персонала ничего плохого в профессиональных династиях не видят. Если родители успешны, если им нравится то, чем они занимаются, они способны по-настоящему заинтересовать ребёнка своей специальностью, помочь ему в учёбе, трудоустройстве, дать профессиональный совет. Однако специалисты предупреждают: никакого насилия! Окончательное решение по выбору профессии ребёнок должен принимать сам.

Кругозор родителей ограничен профессиями прошлого, а возможность дать стоящий совет о будущей профессии - ошибками восприятия. Что в итоге? Печальная статистика: 8 из 10 детей поступают не в те вузы и получают не те профессии. Не желая детям зла, родители планомерно совершают одни и те же ошибки - нередко те же самые, которые совершали их собственные родители и родители родителей… Какие? Давайте разберемся, а заодно подумаем, как их избежать.

Куда мать, туда и дитя

Ошибка №1. Настаивать на своем выборе профессии для ребенка

Неприятно, когда наше мнение не учитывается: мы хотим одного, а нас настойчиво склоняют к другому, заставляя принять чужую позицию как единственно верную. Мы, взрослые, очень этого не любим. Но при этом считаем, что вести себя так по отношению к собственным детям - нормально и даже правильно. В конце концов, нам же виднее, у нас - опыт!

Пример. Как-то раз я проводила профориентацию для Екатерины, которая, окончив медицинский вуз и поработав врачом, поняла, что настало время менять профессию. Хотите верьте, хотите нет, но из медицины пытаются сбежать часто. Это во многом профессия души и большого желания, помножьте ее на огромный стресс и ответственность - и вот вам «работа мечты».

Екатерина стала врачом по желанию мамы. И папы. А заодно - бабушки с дедушкой. Уже четвертое поколение ее семьи занималось медициной, и никакая другая профессия для Кати не рассматривалась. Она и сама с этой мыслью свыклась: готовилась к меду, поступила, начала учиться… И очень быстро поняла, что «не ее». Но уйти ей, конечно, никто не дал. Ожидания семьи и настойчивое родительское «как это «не хочу», доучишься, и все будет прекрасно» заставили девушку потратить годы на профессию, которая была ей совсем не по душе.

Вращение в узкой профессиональной среде не дает ребенку сделать выбор на основе того, что ему действительно нравится

Было тяжело, порой невыносимо, но решиться на изменения Екатерина смогла нескоро. Она пришла к нам с тяжелым «багажом»: полным разочарованием в профессии и жизни, а заодно с ощущением беспомощности, которое ни маме, ни папе было не понять. Надо ли рассказывать, как родители восприняли ее решение прекратить врачебную практику?

Так называемые «карьерные династии» вообще несут существенную угрозу. Не поймите меня неправильно: традиции - это хорошо, однако профессиональный кругозор ребенка в такой семье к подростковому возрасту ограничен. Хорошо, если он действительно видит себя в той же профессии, что и мама с папой. А если нет? Тогда это прямой путь к неудовлетворенности жизнью. Вращение в узкой профессиональной среде, которая может ребенку совсем не подходить, не дает ему сделать выбор на основе того, что ему действительно нравится и в чем он мог бы развиваться и достичь успеха.

Подобные семейные традиции переносят паттерны прошлого из поколения в поколение и в итоге приводят к тому, что дети скованы очень узкими рамками и ограничениями, нагружены целым ворохом профессиональных предрассудков. Еще до окончания школы они уже вписаны в определенные схемы поведения, обучения, начала и продолжения карьеры, которые не менялись годами. В ситуации быстрой трансформации рынка труда (молчу о чисто психологической стороне вопроса) у детей очень высокие шансы оказаться неуспешными.

«Я знаю пароль, я вижу ориентир»

Ошибка №2. Ориентироваться на «выгодные» профессии прошлого

Лет 15 назад это были психологи, 10 - юристы, 5 - программисты. Знакомый список? Предлагаю продолжить!

Пример. Александра привела к нам на профориентацию сына Костю, студента юрфака. Женщина всю жизнь проработала на простой трудовой должности на производстве, но для сына хотела другой судьбы - успешной, с билетом наверх, из «трудовых» в «интеллигенты». Благо, парень способный. Когда пришло время выбирать профессию, Александра вспомнила, что адвокат - это и денежно, и престижно. И Костя, вроде бы, был не против, его предпочтениям это никак не противоречило, особых пожеланий у юноши не было.

Когда Костя отучился пару лет, он и его мама поняли, что стать «успешным адвокатом» сейчас не так уж просто - рынок переполнен представителями этой профессии, которые пошли на юрфак именно потому, что «выгодно». Переполненный рынок - значит, очень высокая конкуренция и отсутствие гарантий куска хлеба с маслом. Посовещавшись, семья решила Костю «перепоступить». Собственно, за тем они к нам и обратились - чтобы мы помогли найти Косте то дело, которое будет ему интересно и будет востребовано в перспективе.

Помоги себе сам

Ошибка №3. Не поддерживать выбор подростка, если вы с ним не согласны

К сожалению, многие взрослые до сих пор не понимают, что поддержка и доброе слово творят чудеса и дарят веру в себя, а с верой в себя можно горы свернуть.

Пример. История печальная и немного личная - о человеке, с которым я не просто работала, но и была хорошо знакома. Евгения всю сознательную жизнь хотела писать. Книги, статьи, заметки… Быть известным прозаиком. А может быть, журналистом? Или суровым редактором у руля топового издания? Мир слов и текстов манил, но родители были против. Нет, ну ладно журналистика, это еще куда ни шло. Но Евгения, сразу не определившись, что именно хочет писать, решила получить более общее образование и поступить на отделение русской филологии. У родителей волосы встали дыбом: что это за специальность такая, кого с нее выпускают? Кем ты будешь работать? Учителем в школе? На что ты будешь жить? Как так можно! В общем, ужас, кошмар, паника.

Родители за время обучения дочери своей категоричностью испортили отношения с ней

Родители чуть ли не саботировали сначала поступление, потом учебу. К счастью, Жене хватило веры в себя и собственные мечты, чтобы не опустить руки. А вот ее родителям, увы, серьезно не хватило чувства такта.

Будь проще

Ошибка №4. Выбирать вуз по принципу «куда проще поступить»

Понятно, что всегда нужно ориентироваться на свои возможности, однако это не значит, что нужно идти по пути наименьшего сопротивления и даже не пытаться прыгнуть выше головы, - там, наверху, много интересного.

Пример. Одна из моих любимых историй - о том, как папа не дал Максиму поступить в МГУ. Звучит абсурдно? Если бы! Об МГУ Максим мечтал чуть ли не с детства - главный вуз страны, уровень, чувство причастности и замирание сердца, когда стоишь на пороге здания университета… Максим старался, готовился, планировал поступать. Пока папа не узнал, куда целится сын.

Вместе с вузом попроще юноша получил и жизнь поскромнее, а также четкое ощущение того, что стараться не стоит

Что было дальше? Совет «быть проще». Где мы, Максим, а где МГУ? Университет для детей элиты. Куда просто так не поступишь, и все по блату. А у нас откуда такие деньги, а, скажи мне, Максим? В смысле - «сдам экзамены и поступлю»? Разве ты не знаешь, как оно там происходит?

Уверенность Максима таяла с каждым днем. Скоро юноша поверил в то, что каждому свое место, и зачем целиться выше - нам и здесь неплохо. И выбрал вуз попроще. Неплохой, но не МГУ. А вместе с вузом попроще получил и жизнь поскромнее, а также четкое ощущение того, что стараться не стоит: лучшая жизнь - она ведь не для всех. Мы жили так, и ты, дорогой сын, живи так же.

И еще немного

Ошибка №5. Подстраховывать и оберегать от всех ошибок

Главная задача родителей в меняющихся условиях карьерного рынка - помочь. Не посоветовать, не направить, не указать, не потащить за уши, а поддержать ребенка и помочь ему сделать выбор самому.

Мысль о будущей работе должна сформироваться в голове ребенка, а не родителя. Задача родителя - быть «в команде» ребенка и постараться не нарушить эту связь. В случае ошибки или сложности родитель должен помочь минимизировать последствия, но не убрать их, не предусмотреть заранее или полностью предотвратить. Важно позволить ребенку оступиться, но при этом быть рядом тогда, когда будет нужна помощь или поддержка.

Ошибка №6. Ориентироваться только на свой профессиональный опыт

Обычно родители не мыслят на перспективу просто потому, что, не считая собственной узкой отрасли, не видят других профессий, не отслеживают тенденции рынка, не знают, как и что развивается. Поэтому все, с чем они могут познакомить ребенка, - их собственная сфера деятельности и то, что в массовом сознании считается «перспективными профессиями». Естественно, и то, и другое может совершенно не подходить ребенку.

Ошибка №7. Считать, что психологических тестов достаточно для выбора профессии

Профориентационные тестирования не покрывают всей потребности ребенка в определении будущего пути: они шаблонные, а каждый человек уникален. Мало помогает и профориентация от психологов. Сколь бы важным ни был такой подход как часть целого комплекса действий, ориентироваться только на него - ошибка. Психологи в плане определения будущей карьеры, увы, не помощники. Их задача - разобраться в склонностях, потребностях, интересах и сильных сторонах человека, но они не знают положения дел на рынке и не в курсе тенденций и прогнозов.

Ошибка №8. Не изучать аналитику и прогнозы, не планировать карьеру, не слушать консультантов

Слушать карьерных консультантов стоит хотя бы потому, что они обладают необходимой экспертизой, видят и знают, что происходит на рынке, понимают его тенденции. А значит, могут точнее всего порекомендовать, посоветовать, проконсультировать, предостеречь.

Недавнее исследование выявило, что мы обычно выбираем из 10-15 профессий, о которых более или менее знаем, которые представлены в нашем окружении. А всего профессий более 4000! Многие ли из нас догадываются о таком разнообразии? Карьерный консультант - специалист с самым широким кругозором с точки зрения возможностей и профессий.

А как надо?

Обратили внимание, что ни к одному пункту я не добавила абзац «решение»? И не потому, что решения нет - просто над ним нужно подумать самим. Начать стоит с того, чтобы понять и принять простую истину: вы как родитель можете (и, скорее всего, будете) совершать ошибки. А значит, нужно определить, какие ошибки вам свойственны. Нужно использовать подход «от противного» и работать над собой. Научите себя слушать и слышать своего ребенка. Позвольте ему самому управлять своей жизнью.

Перестаньте страховать каждый шаг ребенка, и он станет здоровой, успешной, зрелой личностью, человеком, который будет идти по жизни уверенно и будет благодарен за то, что вы помогли ему найти свой путь. И неважно, что в процессе была набита пара шишек, - заживут.

Не пускайте на самотек будущее своих детей, подходите к процессу выбора профессии ответственно

Также очень важно руководствоваться принципом «не навреди», а лучше - «не навязывай» и «не ограничивай». Мир меняется, поэтому навязать ребенку профессию, совершенно не понимая, что будет на рынке труда через 5, 10, 15 лет, значит ограничить его и с большой долей вероятности обречь на неудачу. Уже в момент выпуска из вуза ваш ребенок может оказаться невостребованным и в итоге будет стагнировать вместе с профессией или окажется в ситуации очень высокой конкуренции, поскольку количество рабочих мест в его отрасли будет постоянно сокращаться.

Очень прошу: не пускайте на самотек будущее своих детей, не пренебрегайте возможностями подростковой профориентации с участием карьерных экспертов, подходите к процессу ответственно, и тогда безработица вашего ребенка не коснется.

Об эксперте

Алена Владимирская - хедхантер, один из ведущих экспертов в области рекрутинга, основатель проекта «Антирабство» .

Сегодня в виде исключения я хотел бы попытаться разъяснить педа­гогические цели, которые я преследовал в данном семинаре. В следующий раз я попрошу каждого из участников кратко пред­ставиться и сказать несколько слов о своих исследованиях - при­чем я настаиваю на том, чтобы это было сказано как бы невзначай - без какой-либо специальной подготовки. И я жду не формальной презентации - т. е. оборонительного дискурса, замыкающегося на себе самом, главная цель которого (хорошо понятная) - изгнать свой страх критики. Я жду скорее простого, не претенциозного, искреннего представления проделанной работы, трудностей, с которыми пришлось столкнуться, и нерешенных проблем. Нет ничего более универсального и объединяющего, чем трудности. Каждому из нас будет довольно приятно обнаружить, что многие трудности, которые мы приписываем нашим индивидуальным особенностям или некомпетентности, универсальны; и всем будет небесполезен весьма конкретный совет, который я могу дать.

Мимоходом хотелось бы отметить, что среди всех диспозиций, с которыми я надеюсь вас познакомить, есть способность восприни­мать исследование, скорее, как рациональное усилие, нежели своего рода мистические поиски, о которых напыщенно говорят и ради са­моутверждения, и с целью преувеличения своего страха или беспо­койства. Цель такой реалистической (не циничной) установки - максимальная результативность вашего предприятия и оптимальное распределение ваших ресурсов, начиная со времени, которым вы располагаете. Я знаю, что подобное понимание научной работы в какой-то степени лишено очарования, и что я рискую подпортить имидж, который многим исследователям нравится поддерживать. Однако, возможно, это лучший и единственный способ оградить себя от гораздо более серьезных разочарований, ожидающих исследова­теля, который спускается с небес на землю после многих лет само­обмана, когда он больше энергии тратил на то, чтобы соответство­вать прославленному имиджу исследования и своему представлению об исследователе, чем на то, чтобы просто делать свое дело.

Исследовательская презентация во всех отношениях противопо­ложна демонстрации, шоу, когда вы стремитесь представить себя в выгодном свете и произвести впечатление на других. Это - дискурс, в процессе которого вы раскрываете себя, вы рискуете. (Для того что­бы наверняка ослабить ваши защитные механизмы и нейтрализовать вашу стратегию презентации, которые вам, естественно, хотелось бы использовать, я, разумеется, дам вам слово неожиданно и попрошу вас высказаться без предупреждения и подготовки.) Чем больше вы буде­те раскрываться, тем больше у вас шансов получить от обсуждения пользу и тем более конструктивными и доброжелательными, я уверен, будут критика и советы, которые вы получите. Наиболее эффектив­ный способ избавиться как от ошибок, так и от страхов, лежащих в их основе, - способность посмеяться над ними вместе с другими, что, как вы скоро обнаружите, происходит довольно часто...

У меня будет возможность - я могу сделать это в следующий раз - представить исследование, которое я сейчас провожу. И тогда вы увидите в состоянии, которое можно назвать «становлени­ем», т. е. в сыром и неясном виде, то, что обычно видят лишь в законченном виде. Homo academicus смакует результат. Подобно академическим живописцам (pompier)*, он или она любят наносить мазки кистью, чтобы скрыть следы исправлений. Временами я ис­пытываю большое беспокойство, открыв для себя, что такие худож­ники, как, например Кутюр, учитель Мане, оставили великолепные эскизы, близкие к импрессионистской живописи (которая противо­поставляла себя академической живописи), - но зачастую «порти­ли все дело» именно потому, что на эти полотна были нанесены последние мазки. Это диктовалось этикой работы, хорошо сделан­ной и хорошо отшлифованной, ее проявление можно было обнару­жить в академической эстетике 1 . Я постараюсь представить это исследование в процессе развития и взаимопроникновения состав­ляющих его элементов, в определенных рамках, конечно, так как я хорошо понимаю, что, по понятным социальным причинам, у меня меньше прав на неясности, чем у вас, и что вы будете в меньшей степени склонны признать за мной это право, чем я за вами, и в каком-то смысле это правильно (но это, повторю еще раз, лишь подразумевая тот педагогический идеал, который, безусловно, сам по себе сомнителен, идеал, который, например, приводит к тому, чтобы определять ценность, педагогическую плодотворность кур­са соответственно качеству и ясности конспектов).

* Pompier - пожарник (франц.) Art pompier - искусство пожарников - официальное искусство второй половины XIX в. Это название происходит от иронической аналогии между шлемом античного воина, изображаемого на по­лотнах художников школы классицизма, и каской пожарного. Этот термин как ироничное обозначение стал применяться не только к академическим художни­кам-классицистам, но и к преподавателям Школы изящных искусств, членам Об­щества французских художников и членам Национального общества изящных искусств. Позже, утратив иронический смысл, он стал просто определением ху­дожественного периода 1948-1914 гг. - Прим. ред.

Одна из функций такого семинара, как наш, - дать вам возмож­ность увидеть, каким образом в действительности осуществляется исследовательская работа. У вас не будет полной записи всех не­удач и промахов, всех повторений, говорящих о необходимости сде­лать последний вариант, который покончит со всеми этими ошибка­ми. Но эта ускоренная съемка, которую вы увидите, позволит вам понять, что происходит в недрах «лаборатории» или, говоря скром­нее, мастерской - в смысле мастерской артиста или художника Кват­роченто, - т. е. покажет все ошибочные первые шаги, колебания, тупики, отказ от замыслов и тому подобное. Исследователи, работа которых находится на разных этапах, представят объекты, которые они пытались сконструировать, и они должны будут подвергнуться расспросам со стороны всех, кто, подобно старым компаньонам, чле­нам цеха, как они называют себя на традиционном языке собратьев по ремеслу 2 , внес свой вклад в коллективный опыт, который они на­капливали в процессе всех прошлых испытаний и ошибок.

На мой взгляд, вершина мастерства в социальных науках за­ключается в умении быть вовлеченным в очень высокие «теорети­ческие» материи благодаря весьма определенным, а зачастую, не­сомненно, очень земным, если не ничтожным, эмпирическим объектам. Социальные ученые имеют обыкновение с легкостью допускать, что социально-политическая значимость объекта сама по себе служит достаточным основанием необходимости дискурса в отношении к нему. Возможно, этим объясняется, почему те социо­логи, которые в наибольшей степени склонны приравнивать свое положение к положению своего объекта (как поступают сегодня некоторые из них, связавшие себя с государством или властью), часто уделяют методу самое небольшое внимание. Что на самом деле имеет значение, так это строгость конструирования объекта. Сила (научного) способа мышления никогда не проявляется отчет­ливее, чем в способности превращать даже незначительные, с со­циальной точки зрения, объекты в научные объекты (что делал Гоф­ман по отношению к деталям взаимодействия лицом-к-лицу) 3 или, что то же самое, в подходе к важным, социально значимым объек­там под неожиданным углом зрения - нечто подобное я пытаюсь сейчас делать, изучая влияние государственной монополии на сред­ства легитимного символического насилия с помощью весьма по­пулярного анализа различного рода свидетельств (по болезни, по инвалидности, об образовании и т. д.). В этом смысле сегодняшний социолог оказывается, mutatis mutandis* в положении, весьма сход­ном с тем, в котором находились Мане или Флобер: чтобы в полной мере реализовать изобретенный ими способ конструирования реальности, они должны были применить его к объектам, традиционно исключаемым из сферы академического искусства (которое было свя­зано исключительно с социально значимыми людьми и вещами), - что объясняет, почему их обвиняли в «реализме». Социолог вполне мог бы сделать своим девиз Флобера: «писать хорошо о заурядном».

* Mutatis mutandis - с соответствующими изменениями (лат.). - Прим. ред.

Мы должны научиться тому, как переводить самые абстракт­ные проблемы в совершенно практические научные операции, что предполагает, как мы увидим, весьма своеобразное отношение к тому, что обычно называется «теорией» или «исследованием» (эмпи­рией). В таком деле абстрактные правила, подобные сформулирован­ным в работе «Ремесло социолога» («Le Metier de sociologue», Bourdieu, Chamboredon, and Passeron, 1973; англ. пер. 1991), пусть даже им удается заострить наше внимание, принесут нам немного пользы. Поскольку, несомненно, не существует иного способа овла­деть фундаментальными принципами практики, - и практика науч­ного исследования здесь не исключение, - кроме как практиковать эти принципы вместе с руководителем или наставником, который снимает сомнения и придает уверенность, приводит примеры и по­правляет вас, помещая правила, применяемые непосредственно к данному конкретному случаю, в определенную ситуацию.

Конечно, вполне может так случиться, что, прослушав двухчасо­вое обсуждение преподавания музыки, логики, спортивной борьбы, возникновения дотированных рынков жилья или греческой теологии, вы подумаете, а не потеряли ли вы даром время и научились ли вооб­ще хоть чему-нибудь? В конце нашего семинара у вас не будет акку­ратных конспектов по теории коммуникативного действия, теории систем или хотя бы о понятиях пространства и габитуса. Вместо того чтобы давать формальное представление о категории структуры в со­временной математике или физике или об условиях применения струк­турного способа мышления в социологии, как я это обычно делал 20 лет назад 4 (что, несомненно, было более «впечатляющим»), я буду говорить почти те же самые вещи, но в практической форме, т. е. с помощью весьма тривиальных замечаний и элементарных вопро­сов - по сути дела, настолько элементарных, что мы очень часто вообще забываем их задавать - и всякий раз погружаясь в детали каждого отдельного случая. И можно будет реально наблюдать ис­следование, так как именно это и предполагалось здесь, но только при условии его проведения по-настоящему, вместе с исследователем, который отвечает за него: это значит, что вы работаете над составле­нием опросника, чтением статистических таблиц или интерпретацией документов, что, если нужно, вы выдвигаете гипотезы и т. д. Ясно, что при таких условиях можно рассмотреть лишь очень немного исследо­вательских проектов, а тот, кто рассчитывает увидеть их в большом количестве, по сути дела, не будет делать все, что требуется.

Если то, что должно быть сообщено, составляет, в сущности, modus operandi* - способ научного производства, предполагающий определенный способ восприятия, систему принципов видения и различения, - то им нельзя овладеть иначе, как заставить увидеть его в действии или проследить, как этот научный габитус (мы мо­жем называть его и своим именем) «ведет себя» в ситуации практи­ческого выбора - типа выборки, опросника, кодирования и т. д. - не объясняя этот выбор в виде формальных правил.

Обучение профессии, ремеслу, делу или, по выражению Дюркгейма (1956. Р. 101), социальному «искусству», понимаемому как «чистая практика без теории», требует педагогики, совершенно от­личной от той, которая нужна для преподавания знания (savoirs). Как можно видеть на примере обществ, где нет всеобщей грамот­ности и школ, - но это относится и к обществам с формальным школьным обучением и даже к самим школам - некоторые спосо­бы мышления и действия, а зачастую и самые жизнеспособные из них, передаются на практике (упражнение за упражнением) по­средством всеобщего и практического способов передачи. Эти спо­собы основаны на непосредственном и продолжительном контакте между тем, кто обучает, и тем, кто учится («делай, как я») 5 . Исто­рики, философы науки, а особенно сами ученые, часто отмечали, что в значительной мере профессией ученого овладевают, исполь­зуя способы передачи знаний, которые являются вполне практиче­скими 6 . И роль, которую играет молчаливая педагогика, не тер­пящая объяснений как передаваемых схем и объяснений, так и рабочих схем в процессе самой передачи, безусловно, гораздо больше в тех науках, где содержание знания, типы мышления и действия сами по себе менее точны и менее систематизированы.

* Modus operandi - способ действий (лат.}. - Прим. ред.

Социология - гораздо более развитая наука, чем обычно пола­гают даже сами социологи. Возможно, хорошим критерием положения социального ученого в его или ее дисциплине может быть сила его представления о том, чем он должен овладеть, чтобы быть на уровне достижений его науки. Склонность развивать скромную оцен­ку ваших научных способностей будет только увеличиваться по мере того, как ваше знание последних современных достижений в облас­ти метода, техники, понятий или теорий, будет расти. Однако социо­логия еще мало систематизирована и формализована. Поэтому здесь нельзя так, как в других областях, опираться на автоматизм мышле­ния или на автоматизм, замещающий мышление (на понятийную очевидность - evidentia ex terminis, на «ослепляющую очевидность» символов, которую Лейбниц противопоставлял картезианской ясно­сти - evidence) или даже на все эти уставы должного научного по­ведения: методы, протоколы наблюдений и т. д., являющиеся законом для большинства кодифицированных научных полей. Таким образом, для того чтобы получить соответствующий опыт, следует рассчиты­вать, прежде всего, на те схемы, которые воплощает в себе габитус. Научный габитус - это правило «человека с положением» (до­бившегося успеха), реализованное правило или, лучше, - научный modus operandi, функционирующий в практической сфере в соответ­ствии с нормами науки, которые не являются при этом его экспли­цитным принципом 7: именно такого рода научное «чувство игры» (sens dujeu) заставляет нас делать то, что мы делаем в нужный мо­мент без необходимости тематизировать то, что должно быть сдела­но и, еще меньше, - знание четкого правила, позволяющего полу­чать этот соответствующий опыт. Так что у социолога, который стремится передать научный габитус, гораздо больше общего с вы­сококвалифицированным спортивным тренером, чем с профессором Сорбонны. Он или она очень мало говорят о первичных принципах и общих правилах. Конечно, он/она может излагать их, как я делал в работе «Ремесло социолога» («Le metier de sociologue»), но только если понимает, что не может остановиться на этом: в некотором смысле, нет ничего хуже эпистемологии, когда она становится пред­метом пустого разговора, очерков 8 и заменителем исследования. Та­кой социолог учит путем практических советов и в этом смысле силь­но напоминает тренера, имитирующего движение («на твоем месте, я сделал бы так...») или «исправляющего» действия по мере их со­вершения, в духе самой практики («я бы не задавала этого вопроса, по крайней мере, в такой форме»).

Здесь, на улице Некрасова, в тихом уголке Минска расположилась уникальная мастерская. В ней творят сразу несколько художников, связанных и мыслью, и семейными узами.

Возвышаясь над всем, на втором этаже, среди множества книг и картин работает глава семейства – Владимир Шаппо. Со своей будущей профессией он определился в первом классе. Потому что уже тогда начал делать первые шаги в творчестве.

В юности себя считал гениальным, потом начал как-то сомневаться. Теперь к этому отношусь очень скептически. Что есть – то есть. Искусство – это дар Божий. Если тебе дано, ты будешь художником, музыкантом. Там, наверху, где сеют звезды из золотого лукошка, звездочки падают в хлев к любому крестьянину, в царский двор, втыкаются в голову всем, без исключения. Богу все равно, что бомж, что нищий, что король.

Владимиру Шаппо посчастливилось получить в дар такую звезду. Уже сейчас, оглядываясь назад, он прекрасно понимает, чего это стоило. Ведь популярности и многочисленным выставкам предшествовал тяжелый путь становления.

Владимир Шаппо, художник, член Белорусского союза художников:
Мне для того, чтобы быть более-менее умным, более-менее уверенным в себе, пришлось прожить 50 лет. Плюс у меня библиотека, что можно не выходя из дома получить министерское образование. Вся мировая литература, поэзия, искусство, философия у меня дома присутствует.

Любовь к знаниям и страстное желание совершенствования – главное, что Владимир Шаппо сумел привить своим детям. Они хотели соответствовать ему, а он, в свою очередь, никогда не пытался навязать им свой выбор.

Владимир Шаппо, художник, член Белорусского союза художников:
Мои дети пошли, стали художниками. Но когда они учились, я сказал: «Или вы должны быть очень хорошими художниками, или лучше не суйтесь». Они были звездами уже в детской художественной школе.

Впрочем, как не стать звездой, когда ты с самого детства засиживаешься в мастерской у отца? Детская игра с красками и пластилином постепенно перерастает в осознанное желание стать художником или скульптором. Так и произошло в случае со старшим сыном Владимира Шаппо Александром. Он занялся скульптурой и сегодня успешно воплощает свои идеи в объемных фигурах. Некоторые из них стали украшением нашей столицы.

Александр Шаппо, скульптор, член Союза художников Беларуси:
Моя большая работа установлена на проспекте Дзержинского. В брестском направлении находится мемориал памяти, скорбящая мать там сидит. Большая бронзовая работа. Братские могилы воинов, которые защищали Минск и освобождали его. Я горжусь этой работой. Это большой труд, он, я думаю, нагляден.

Замечательный пример старшего брата и невероятный творческий мир отца помогли оформиться еще двум художественным талантам в семействе Шаппо: средний сын Павел и младший Антон нашли себя в изобразительном искусстве.

Я рос. Впереди были еще два брата, которые тоже работали в искусстве. Оно не могло меня не коснуться. Естественно, я в этом находился, все вместе мы лепили, рисовали. Но какого-то насилия над собой никто не делал. Я был сказал, что это была случайность, хотя я не верю в случайность. Я думаю, что это такое проведение, что три брата стали художниками.

Помимо воплощения собственных идей на бумаге Антон украшает своими рисунками тела людей. Уже несколько лет он занимается татуировкой. Некоторые работы сына Владимир выбрал для себя.

Владимир Шаппо, художник, член Белорусского союза художников:
Мой любимый художник – китаец Сибайши. Это XIX – начало XX веков. А на спине – XVIII – начало XIX века – Хокусай. Это два величайших мастера. Я себе напечатал для того, чтобы были, мне так приятно.

Дочь Владимира Шаппо хоть художницей и не стала, все же недалеко ушла от искусства. С детства она обожает литературу и языки. Потому, закончив лингвистический университет, стала переводчицей, сообщили в программе «Минск и минчане» на СТВ.

Мария Шаппо, поэт, переводчик:
Опять же, все от родителей. Они у меня люди очень образованные, начитанные, огромное количество поэзии дома. Поэтому много читаешь. Невольно начинаешь мыслить стихотворно, поскольку поэзии дома всегда было много, отец легко процитирует в любой момент своего любимого поэта. Мама тоже имеет своих любимых авторов. Цветаева, Ахматова. И, конечно, когда ты растешь в среде, где об этом говорят, это обсуждают, невольно этим интересуешься. И это становится частью твоей жизни.

О своем поэтическом таланте говорит скромно. Хотя, признается, строки рождаются сами собой, без усилий.

Не обошлось без талантов и в третьем поколении Шаппо. Сын Александра с успехом осваивает профессию режиссера. И уже делает первые, но уверенные шаги. В некоторых во многом помогают советом старшее поколение.

Иван Шаппо, студент Белорусской государственной академии искусств:
У меня все очень любят кино. Отец, дядя Антон – безумные киноманы. Второй дядя, Павел, в кино работает. Получается, что мы вместе все время держимся.

Антон Шаппо, художник, мастер татуировки:
Мне повезло с семьей. У меня никогда не было никаких споров на почве искусства, только помощь. Мы даем друг другу советы, спрашиваем друг друга. Нет ни зависти, ничего. На самом деле это нас держит в этом мире.

Владимир Шаппо, художник, член Белорусского союза художников:
Я горжусь тем, что они порядочные люди, творческие, грамотные, что они являются в какой-то степени умовыражением нации. Абсолютно конкурентоспособны с мозгами и творчеством всего мира.

Помогать друг другу, поддерживать и радоваться успехам в этой семье принято само собой. Такая сплоченность, невероятная сила талантов, мастерства и образованности делает эту минскую семью уникальной. Безусловно, ценный опыт переймут их будущие дети и внуки, о которых мы наверняка еще услышим.

Конкурс сочинений о профессиях «Билет в будущее»

Номинация: «Трудовая династия»

Тема:

Где родился, там и пригодился.

Пословица

В жизни каждого человека самым главным и значимым остаются семья, дети, дом. А если это не просто семья, а трудовая династия, где несколько человек выбрали одну и ту же профессию, и она становится доброй семейной традицией, где существует атмосфера взаимопонимания и уважения.

Трудовая династия - череда людей, происходящих из одного рода, где дети продолжают дела своих родителей, идут по их стопам. Династии появляются в тех семьях, в которых старшие поколения действительно любят свою профессию, занимаются своим делом с удовольствием и преданностью, с хорошим настроением идут на работу, одним словом, когда работа им в радость. Тогда и у детей не возникает вопросов при выборе будущей профессии. Династиями учителей, врачей, военных, пожалуй, никого не удивишь. Другое дело – династии аграриев. Тяжелейший труд, передаваемый, как профессия, из поколения в поколение, вызывает безмерное уважение.

Я хочу написать своё сочинение про семью Басориных, где первым звеном династии были дедушка Михаил и бабушка Мария. В этой семье родилось пятеро детей, пятеро сыновей. Так случилось, что дедушка Миша рано ушёл из жизни и воспитание детей легло на плечи бабушки, в то время она работала на ферме животноводом. Приходилось рано уходить на работу, кормить овец. Дети привыкали к самостоятельной жизни. Старшие братья помогали и приглядывали за младшими. Конечно, в сельской семье у каждого человека есть своё хозяйство, а иначе не проживёшь. Работать и помогать матери пришлось сыновьям, где каждый выполнял свои поручения: кто носил в дом дрова и топил печь, кто качал воду, кто кормил корову. Каждый уже с детства привыкал к труду, у каждого закладывались такие качества, как самостоятельность, ответственность, дисциплинированность, трудолюбие. Время шло, ребята росли, учились в школе, проявляли интерес к технике, спорту. По окончании школы каждый поступил и продолжал обучение в средне-специальных заведениях, связанных с сельским хозяйством. Старший сын Иван окончил политехнический техникум, работал мастером производственного обучения в Заинске. А Петр, Александр, Николай и Сергей остались в родной деревне и по сегодняшний день живут и работают в селе. Все сыновья со школьной скамьи работали помощниками комбайнёров. Молодые парни вечером ходили в сельский клуб, но утром без опоздания они должны были быть на работе, потому что не могли подвести старших комбайнёров. Работа в поле на уборке хлеба - это большая ответственность. Дядя Коля среди комбайнёров занимал призовые места, которые даются не просто так, а за плодотворный труд и великое старание. Он ездил в город Казань на слёт передовиков сельского хозяйства. Потом Николаю доверили новый комбайн «НИВА». Александр и Пётр работают трактористами. Младший брат Сергей полюбил спорт, окончил Альметьевский физкультурный техникум, вернулся в село, попробовал себя в преподавательской деятельности. Но тяга к земле оказалась сильнее. Сергей Михайлович занялся фермерством. Он построил свою мини-ферму на 30 голов крупного рогатого скота, выращивает бычков, держит коров. Молоко от коров сдаёт частным предпринимателям. У Сергея Михайловича два сына и дочь, взрослые сыновья пока живут с родителями. Они тоже помогают отцу в хозяйстве, особенно во время сенокоса. Лето для сельчанина - особое время года, от которого зависит развитие частного поголовья каждой семьи. У каждого из братьев своё личное подсобное хозяйство, добротные дома.

Идет время, а профессия механизатора остается важной, почетной и востребованной, но по-прежнему тяжелой и ответственной. Жизнь на селе – не простая штука, те люди, кто остаётся работать в сельском хозяйстве, обладают великим трудолюбием, смелой закалкой, большим терпением, огромной силой воли.

Я учусь в 8 классе. Уже сейчас надо задумываться о выборе профессии. Профессий много… Какую выбрать? Что ближе мне – городская жизнь или сельская? С кого брать пример? Думаю, что на примере братьев Басориных можно учиться трудолюбию и патриотизму, видеть, что и в селе можно жить достойно.

Своё сочинение я хочу закончить стихотворением:

Кто ещё умеет так работать

Как российский сельский человек?

Кто-то скажет: до седьмого пота,

А вернее, весь земной свой век.

Кто ещё умеет жить так дружно

Общиной, большой своей семьёй?

Объяснять, по-моему, не нужно:

Человек наш сельский и простой.