Бабель годы жизни. Исаак Бабель. Биография. Молодость и образование

Бабель, Исаак Эммануилович Исаак Бабель.

Бабель, Исаак Эммануилович (30.06.1894, Одесса, – 27.01.1940, Москва), русский писатель.

Окончил Одесское коммерческое училище, дома изучал иврит , Библию и Талмуд . Продолжал образование в Киевском институте финансов. По имеющимся сведениям, в школьные и студенческие годы принимал участие в сионистских кружках.

С 15 лет начал писать рассказы по-французски. В 1915 г. приехал в Петроград «без права жительства». При содействии Горького напечатал в журнале «Летопись» два рассказа: «Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна» и «Мама, Римма и Алла», за которые был привлечен к уголовной ответственности по 1001 статье (порнография). В «Журнале журналов» за 1916–17 гг. опубликовал несколько коротких очерков под псевдонимом Баб-Эль, в одном из которых предсказал возрождение в русской литературе ранней «малороссийской» гоголевской линии, «затертой» петербургским Акакием Акакиевичем, и появление «одесского Мопассана». В этой литературной декларации молодого Бабеля предвосхищались некоторые эстетические принципы так называемой «юго-западной школы» (И. Ильф и Е. Петров, В. Катаев, Ю. Олеша, Э. Багрицкий , С. Гехт , Л. Славин и другие).

Осенью 1917 г. Бабель, отслужив в армии несколько месяцев рядовым, дезертировал и пробрался в Петроград, где поступил на службу в ЧК, а затем в Наркомпрос. Опыт работы в этих учреждениях отразился в цикле статей Бабеля «Дневник», опубликованных весной 1918 г. в газете «Новая жизнь». Здесь Бабель с иронией описывает первые плоды большевистского переворота: произвол, всеобщее одичание и разруху. В очерке «Дворец материнства» Бабель от своего имени высказывает те сомнения, которые позже, в «Конармии», он вложил в уста хасида-старьевщика (см. Хасидизм) Гедали, персонажа одноименного рассказа: «...стрелять друг в дружку - это, может быть, иногда бывает неглупо. Но это еще не вся революция. Кто знает - может быть, это совсем не революция». В этом, как и в других рассказах Бабеля, отражен душевный конфликт, который вызвала революция среди многих евреев, верных своим национальным и религиозным традициям. После закрытия «Новой жизни» советскими властями Бабель начал работать над повестью из быта революционного Петрограда: «О двух китайцах в публичном доме». Рассказ «Ходя» («Силуэты», №6–7, 1923; «Перевал», №6, 1928) - единственный сохранившийся отрывок из этой повести.

Вернувшись в Одессу, Бабель печатает в местном журнале «Лава» (июнь 1920 г.) серию очерков «На поле чести», содержание которых заимствовано из фронтовых записей французских офицеров. Весной 1920 г. по рекомендации М. Кольцова Бабель под именем Кирилла Васильевича Лютова был направлен в 1-ю Конную армию в качестве военного корреспондента Юг-РОСТа. Дневник, который Бабель вел во время польской кампании, фиксирует его подлинные впечатления: это та «летопись будничных злодеяний», о которой глухо упоминается в иносказательной новелле «Путь в Броды». С документальной точностью Бабель описывает здесь дикие издевательства конармейцев Буденного над беззащитным еврейским населением местечка Демидовки в день Девятого ава : «...все, как тогда, когда разрушали храм». В книге «Конармия» (отдельное изд., со значительными изменениями, 1926; 8-е доп. изд., 1933) реальный материал дневника подвергается сильнейшей художественной трансформации: «летопись будничных злодеяний» превращается в своеобразный героический эпос. Основным повествовательным приемом Бабеля является так называемый сказ, преломляющий мысль автора в чужом слове. Так, в новеллах «Конкин», «Соль», «Письмо», «Жизнеописание Павличенки», «Измена» рассказчик - человек из простонародья, стиль, точка зрения и оценки которого явно чужды автору, но необходимы ему как средство преодоления общепринятых и изношенных литературных норм и идеологических оценок. Нельзя отождествлять с автором и основного повествователя «Конармии», так как сложной речевой маской является сам «Кирилл Лютов» - еврей с претенциозно-воинственной русской фамилией, сентиментальный и склонный к преувеличениям «кандидат прав Петербургского университета», в котором «экзотические» дикари-буденновцы возбуждают одновременно восторг и ужас. «Конармия» - книга о поражении и о тщете жертв. Она завершается нотой безысходного трагизма (рассказ «Сын рабби»): «...чудовищная Россия, неправдоподобная, как стадо платяных вшей, затопала лаптями по обе стороны вагонов. Тифозное мужичье катило перед собой привычный горб солдатской смерти... когда у меня не стало картошки, я швырнул в них грудой листовок Троцкого. Но только один из них протянул за листовкой грязную мертвую руку. И я узнал Илью, сына житомирского рабби». Сын раввина, «красноармеец Брацлавский», в сундучке которого рядом свалены «мандаты агитатора и памятки еврейского поэта», умирает «среди стихов, филактерий и портянок». Только в седьмом и восьмом изданиях книги Бабель изменил ее концовку, поместив после рассказа «Сын рабби» новый, более «оптимистический» эпилог: рассказ «Аргамак».

Одновременно с «Конармией» Бабель печатает «Одесские рассказы», написанные еще в 1921–23 гг. (отдельное изд. 1931). Основной герой этих рассказов, еврей-налетчик Беня Крик (прототипом которого послужил легендарный Мишка Япончик), воплощение бабелевской мечты о еврее, умеющем постоять за себя. Здесь с наибольшей силой проявляется комическое дарование Бабеля и его языковое чутье (в рассказах обыгрывается колоритный одесский жаргон). Еврейской тематике посвящен в значительной мере также цикл автобиографических рассказов Бабеля «История моей голубятни» (1926). Это ключ к основной теме его творчества, противопоставлению слабости и силы, которое не раз давало современникам повод обвинять Бабеля в культе «сильного человека».

В 1928 г. Бабель публикует пьесу «Закат». Эта, по словам С. Эйзенштейна , «лучшая, пожалуй, по мастерству драматургии послеоктябрьская пьеса», была неудачно поставлена МХАТом 2-м и обрела подлинное сценическое воплощение лишь в 1960-е гг. за пределами СССР: в израильском театре «Хабима» и будапештском театре «Талия». В 1930-е гг. Бабель публиковал мало произведений. В рассказах «Карл-Янкель», «Нефть», «Конец богадельни» и т. д. появляются те компромиссные решения, которых писатель избегал в своих лучших произведениях. Из задуманного им романа о коллективизации «Великая Криница» увидела свет лишь первая глава «Гапа Гужва» («Новый мир», №10, 1931). Вторая пьеса Бабеля, «Мария» (1935), оказалась мало удачной. Однако, как свидетельствуют такие посмертно опубликованные произведения, как фрагмент повести «Еврейка» («Новый журнал», 1968), рассказ «Справка (Мой первый гонорар)» и другие, Бабель и в 1930-е гг. не утратил мастерства, хотя атмосфера репрессий заставляла его все реже появляться в печати.

Еще в 1926 г. Бабель начал работать для кино (титры на идиш для фильма «Еврейское счастье», сценарий «Блуждающие звезды» по мотивам романа Шалом Алейхема , киноповесть «Беня Крик»). В 1936 г. совместно с Эйзенштейном Бабель пишет киносценарий «Бежин луг». Фильм, снятый по этому сценарию, уничтожен советской цензурой. В 1937 г. Бабель печатает последние рассказы «Поцелуй», «Ди Грассо» и «Сулак». Арестованный после падения Ежова, весной 1939 г., Бабель был расстрелян в Лефортовской тюрьме (Москва) 27 января 1940 г.

В изданиях, выходивших в СССР после «посмертной реабилитации» Бабеля (лучшее из них: «Избранное», 1966), его произведения подверглись сильным цензурным сокращениям. В США дочь писателя, Наталия Бабель, проделала большой труд, собрав малодоступные и не опубликованные прежде произведения своего отца и издав их с подробными комментариями.

Исаак Бабель

Одесские рассказы

Венчание кончилось, раввин опустился в кресло, потом он вышел из комнаты и увидел столы, поставленные во всю длину двора. Их было так много, что они высовывали свой хвост за ворота на Госпитальную улицу. Перекрытые бархатом столы вились по двору, как змеи, которым на брюхо наложили заплаты всех цветов, и они пели густыми голосами - заплаты из оранжевого и красного бархата.

Квартиры были превращены в кухни. Сквозь закопченные двери било тучное пламя, пьяное и пухлое пламя. В его дымных лучах пеклись старушечьи лица, бабьи тряские подбородки, замусоленные груди. Пот, розовый, как кровь, розовый, как пена бешеной собаки, обтекал эти груды разросшегося, сладко воняющего человечьего мяса. Три кухарки, не считая судомоек, готовили свадебный ужин, и над ними царила восьмидесятилетняя Рейзл, традиционная, как свиток торы, крохотная и горбатая.

Перед ужином во двор затесался молодой человек, неизвестный гостям. Он спросил Беню Крика. Он отвел Беню Крика в сторону.

Слушайте, Король, - сказал молодой человек, - я имею вам сказать пару слов. Меня послала тетя Хана с Костецкой…

Ну, хорошо, - ответил Беня Крик, по прозвищу Король, - что это за пара слов?

В участок вчера приехал новый пристав, велела вам сказать тетя Хана…

Я знал об этом позавчера, - ответил Беня Крик. - Дальше.

Пристав собрал участок и оказал участку речь…

Новая метла чисто метет, - ответил Беня Крик. - Он хочет облаву. Дальше…

А когда будет облава, вы знаете. Король?

Она будет завтра.

Король, она будет сегодня.

Кто сказал тебе это, мальчик?

Это сказала тетя Хана. Вы знаете тетю Хану?

- …Пристав собрал участок и сказал им речь. «Мы должны задушить Беню Крика, - сказал он, - потому что там, где есть государь император, там нет короля. Сегодня, когда Крик выдает замуж сестру и все они будут там, сегодня нужно сделать облаву…»

- …Тогда шпики начали бояться. Они сказали: если мы сделаем сегодня облаву, когда у него праздник, так Беня рассерчает, и уйдет много крови. Так пристав сказал - самолюбие мне дороже…

Ну, иди, - ответил Король.

Что сказать тете Хане за облаву.

Скажи: Беня знает за облаву.

И он ушел, этот молодой человек. За ним последовали человека три из Бениных друзей. Они сказали, что вернутся через полчаса. И они вернулись через полчаса. Вот и все.

За стол садились не по старшинству. Глупая старость жалка не менее, чем трусливая юность. И не по богатству. Подкладка тяжелого кошелька сшита из слез.

За столом на первом месте сидели жених с невестой. Это их день. На втором месте сидел Сендер Эйхбаум, тесть Короля. Это его право. Историю Сендера Эйхбаума следует знать, потому что это не простая история.

Как сделался Беня Крик, налетчик и король налетчиков, зятем Эйхбаума? Как сделался он зятем человека, у которого было шестьдесят дойных коров без одной? Тут все дело в налете. Всего год тому назад Беня написал Эйхбауму письмо.

«Мосье Эйхбаум, - написал он, - положите, прошу вас, завтра утром под ворота на Софийевскую, 17, - двадцать тысяч рублей. Если вы этого не сделаете, так вас ждет такое, что это не слыхано, и вся Одесса будет о вас говорить. С почтением Беня Король».

Три письма, одно яснее другого, остались без ответа. Тогда Беня принял меры. Они пришли ночью - девять человек с длинными палками в руках. Палки были обмотаны просмоленной паклей. Девять пылающих звезд зажглись на скотном дворе Эйхбаума. Беня отбил замки у сарая и стал выводить коров по одной. Их ждал парень с ножом. Он опрокидывал корову с одного удара и погружал нож в коровье сердце. На земле, залитой кровью, расцвели факелы, как огненные розы, и загремели выстрелы. Выстрелами Беня отгонял работниц, сбежавшихся к коровнику. И вслед за ним и другие налетчики стали стрелять в воздух, потому что если не стрелять в воздух, то можно убить человека. И вот, когда шестая корова с предсмертным мычанием упала к ногам Короля, тогда во двор в одних кальсонах выбежал Эйхбаум и спросил:

Что с этого будет, Беня?

Если у меня не будет денег - у вас не будет коров, мосье Эйхбаум. Это дважды два.

Зайди в помещение, Беня.

И в помещении они договорились. Зарезанные коровы были поделены ими пополам. Эйхбауму была гарантирована неприкосновенность и выдано в том удостоверение с печатью. Но чудо пришло позже.

Во время налета, в ту грозную ночь, когда мычали подкалываемые коровы, и телки скользили в материнской крови, когда факелы плясали, как черные девы, и бабы-молочницы шарахались и визжали под дулами дружелюбных браунингов, - в ту грозную ночь во двор выбежала в вырезной рубашке дочь старика Эйхбаума - Циля. И победа Короля стала его поражением.

Через два дня Беня без предупреждения вернул Эйхбауму все забранные деньги и после этого явился вечером с визитом. Он был одет в оранжевый костюм, под его манжеткой сиял бриллиантовый браслет; он вошел в комнату, поздоровался и попросил у Эйхбаума руки его дочери Цили. Старика хватил легкий удар, но он поднялся. В старике было еще жизни лет на двадцать.

Слушайте, Эйхбаум, - сказал ему Король, - когда вы умрете, я похороню вас на первом еврейском кладбище, у самых ворот. Я поставлю вам, Эйхбаум, памятник из розового мрамора. Я сделаю вас старостой Бродской синагоги. Я брошу специальность, Эйхбаум, и поступлю в ваше дело компаньоном. У нас будет двести коров, Эйхбаум. Я убью всех молочников, кроме вас. Вор не будет ходить по той улице, на которой вы живете. Я выстрою вам дачу на шестнадцатой станции… И вспомните, Эйхбаум, вы ведь тоже не были в молодости раввином. Кто подделал завещание, не будем об этом говорить громко?.. И зять у вас будет Король, не сопляк, а Король, Эйхбаум…

И он добился своего, Беня Крик, потому что он был страстен, а страсть владычествует над мирами. Новобрачные прожили три месяца в тучной Бессарабии, среди винограда, обильной пищи и любовного пота. Потом Беня вернулся в Одессу для того, чтобы выдать замуж сорокалетнюю сестру свою Двойру, страдающую базедовой болезнью. И вот теперь, рассказав историю Сендера Эйхбаума, мы можем вернуться на свадьбу Двойры Крик, сестры Короля.

На этой свадьбе к ужину подали индюков, жареных куриц, гусей, фаршированную рыбу и уху, в которой перламутром отсвечивали лимонные озера. Над мертвыми гусиными головками покачивались цветы, как пышные плюмажи. Но разве жареных куриц выносит на берег пенистый прибой одесского моря?

Все благороднейшее из нашей контрабанды, все, чем славна земля из края в край, делало в ту звездную, в ту синюю ночь свое разрушительное, свое обольстительное дело. Нездешнее вино разогревало желудки, сладко переламывало ноги, дурманило мозги и вызывало отрыжку, звучную, как призыв боевой трубы. Черный кок с «Плутарха», прибывшего третьего дня из Порт-Саида, вынес за таможенную черту пузатые бутылки ямайского рома, маслянистую мадеру, сигары с плантаций Пирпонта Моргана и апельсины из окрестностей Иерусалима. Вот что выносит на берег пенистый прибой одесского моря, вот что достается иногда одесским нищим на еврейских свадьбах. Им достался ямайский ром на свадьбе Двойры Крик, и поэтому, насосавшись, как трефные свиньи, еврейские нищие оглушительно стали стучать костылями. Эйхбаум, распустив жилет, сощуренным глазом оглядывал бушующее собрание и любовно икал. Оркестр играл туш. Это было как дивизионный смотр. Туш - ничего кроме туша. Налетчики, сидевшие сомкнутыми рядами, вначале смущались присутствием посторонних, но потом они разошлись. Лева Кацап разбил на голове своей возлюбленной бутылку водки. Моня Артиллерист выстрелил в воздух. Но пределов своих восторг достиг тогда, когда, по обычаю старины, гости начали одарять новобрачных. Синагогальные шамесы, вскочив на столы, выпевали под звуки бурлящего туша количество подаренных рублей и серебряных ложек. И тут друзья Короля показали, чего стоит голубая кровь и неугасшее еще молдаванское рыцарство. Небрежным движением руки кидали они на серебряные подносы золотые монеты, перстни, коралловые нити.

Исаак Бабель – советский писатель, известный циклами коротких, емких и разошедшихся на цитаты рассказов о России времен гражданской войны и жизни еврейской Одессы. Его книги бывали и в фаворе, и в опале, их включали в школьную программу и изымали из нее. Тем не менее, и бандит Беня Крик, и красноармейцы Бабеля сегодня остаются реалистичным зеркалом страны времен великих изменений.

Детство и юность

При рождении Бабель получил имя, несколько отличающееся от известного: Исаак Маньевич Бобель. Будущий писатель появился на свет в Одессе 12 июля 1894 года. К моменту рождения Исаака в семье Эммануила и Фейги Бабелей уже было двое детей: Аарон и Анна. Вскоре после появления младшего сына Бабели уехали в Николаев. Там будущий писатель прожил до 11 лет.

Через некоторое время после переезда старшие дети Бабелей умерли, а в 1899 году родилась единственная выжившая сестра Исаака – Мера (Мария). В 1903 году мальчик пытался поступить в Николаевское коммерческое училище им. . Для этого пришлось выдержать 3 экзамена: по русскому языку, по арифметике и даже, несмотря на национальность, по Закону Божию. Поступить не удалось: все испытания Исаак выдержал на отлично, но принять его не смогли, сославшись на отсутствие свободных мест.

Позже Эммануил Бабель подал еще одно прошение о зачислении сына на учебу, и в 1904 году Исаака все же приняли в училище. Отец мальчика был успешным коммерсантом, и капитал, заработанный за годы работы в Николаеве, позволил семье в 1905 году вернуться обратно в Одессу. По настоянию отца, видевшего в сыне продолжателя дела, Бабель попробовал поступить в Одесское коммерческое училище императора .

История вышла аналогичной поступлению в училище в Николаеве. Исаак преодолел «процентную норму» для евреев, но зачислен не был. Приступить к учебе удалось лишь со 2-го раза, через год, который юноша посвятил домашнему образованию.

Причем программа занятий дома была даже насыщенней, чем в училище. До 16 лет Исаак, помимо общеобразовательных предметов, изучал традиционные для юноши из приличной еврейской семьи иврит, Тору и Талмуд. Также Бабель занимался с выдающимся музыкальным педагогом Петром Столярским, у которого обучался игре на скрипке. По словам самого Исаака, в школе он отдыхал.

Учеба давалась одаренному юноше легко, особенно когда дело касалось языков: к окончанию училища Бабель, помимо русского и идиша, владел немецким, английским, ивритом и французским.

В 1912 году Бабель закончил училище, но рассчитывать на поступление в университет в Одессе не мог – не хватало аттестата об окончании гимназии. Пришлось расставаться с семьей, и родители отправили юношу на учебу в Коммерческим институт Киева. Во время Первой мировой войны Исааку из-за эвакуации пришлось уехать еще дальше – в Саратов. К 1916 году он закончил институт, став кандидатом экономических наук.

Книги

Первое произведение «Старый Шлойме» Исаак Бабель опубликовал еще в годы учебы, в 1913 году. В коротком рассказе лаконично описана трагедия старого полубезумного еврея, который кончает с собой, не выдержав решения сына креститься. В дальнейшем еврейская тема станет основным мотивом творчества Бабеля, хотя он и редко напрямую затрагивал вопросы иудаизма.

В 1916 году Исаак, поняв, что хочет продолжать заниматься писательским делом, уехал в Петроград, где поступил в Петроградский психоневрологический институт, причем сразу на 4-й курс юридического факультета. Это образование он, впрочем, так и не завершил.

Сам Бабель писал, что в городе он находился нелегально. Действительно, евреям в то время было запрещено проживать в крупных городах за пределами черты оседлости. Однако исследователи позже нашли документ петроградской полиции, согласно которому Исаак Бабель имел право находиться в столице на время учебы в вузе.

В этот период начинающий писатель познакомился с . Тот, заинтересовавшись талантом Исаака, взял на публикацию в журнале «Летопись» его рассказы «Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна» и «Мама, Римма и Алла». Внимание к молодому таланту привлечь удалось – вот только не то, которое хотелось бы. Содержание рассказов расценили как сомнительное, а самому Бабелю грозил суд за порнографию. Спасла писателя революция 1917 года.

В 1918 году Бабель, успев повоевать в Первой мировой войне и дезертировав оттуда, вернулся в Петроград и устроился в иностранный отдел ЧК на должность переводчика. В этот период биографии его печатали в «Новой жизни», а в 1920 году Исааку удалось стать участником Гражданской войны. За молодого писателя поручился Михаил Кольцов, и Бабель в качестве военкора отправился в 1-ю Конную Армию.

Там Исаак служил под началом . Сохранилось даже фото, где в одном кадре находятся великий военачальник и будущий великий писатель. Чтобы воевать с оружием в руках, пришлось идти на уловки: секретарь одесского областного комитета Сергей Ингулов выправил Бабелю документы на имя Кирилла Васильевича Лютова, русского по национальности.

Воспоминания об этом времени легли в основу едва ли не самого популярного в СССР произведения Бабеля – сборника рассказов «Конармия». Публикация «Конармии» началась в 1920 году, сначала в форме «Конармейского дневника» - записках, которые Бабель вел во время службы. И сразу же после выхода книги в печать она стала объектом нешуточных дискуссий.

Причина неоднозначного восприятия творчества Исаака Эммануиловича заключалась в том, что его проза была мало похожа на типичные красноармейские агитки времен Гражданской войны. Ярким примером этому служат рассказы «Соль» и «Письмо», честно описывающие, насколько размываются в войну незыблемые, казалось бы, морально-этические установки: солдаты жестоко убивают женщину, отец режет сына, сын казнит отца.

Откровенность Бабеля и его нежелание приукрашивать правду, сколь бы кровавой она не была, оценили коллеги по писательскому цеху. Колоссальный успех ждал «Конармию» и на Западе. А вот правительству и военным «Конармия» не понравилась категорически: Семен Буденный и нашли рассказы возмутительными. От опалы писателя спасла дружба с Максимом Горьким, который рьяно отстаивал перед сильными мира сего творчество Исаака.

В середине 1920-х Бабель начал работать над вторым своим большим трудом, циклом «Одесские рассказы», подарившем читателю литературную версию бандита – Беню Крика. Чтобы достоверно описать задуманное, писатель решил полностью погрузиться в атмосферу рассказов.

Для этого Бабель снял на Молдованке комнатку у старика-еврея, который помогал бандитам в качестве наводчика. Вторым источником информации стали официальные органы: Исаака Эммануиловича допустили к ознакомлению с материалами уголовного розыска.

Впоследствии яркость образов «Одесских рассказов» стала причиной неоднократных экранизаций истории Крика-Япончика: от немого фильма 1926 года до мюзикла, снятого в 1989 году.

В 1928 году Бабель выпустил пьесу «Закат», поставленную 2 театрами, а в 1935-м опубликовал пьесу «Мария». Роман «Великая Криница» и повесть «Еврейка» дописать не удалось – помешали арест и расстрел автора.

Личная жизнь

Личная жизнь Исаака Бабеля была бурной: он де-факто трижды был женат и имел трех детей. Кроме того, слухи упорно связывали писателя с Евгенией Хаютиной, супругой наркома .

Впервые он женился в 1919 году на молодой художнице Евгении Гронфайн. Отец девушки сотрудничал с Эммануилом Бабелем, но брак дочери посчитал мезальянсом и категорически не одобрил. Тем не менее, Исаак и Евгения сочетались браком в синагоге, по всем правилам иудаизма.

Брак в итоге оказался неудачным: устав от постоянных измен мужа, Евгения в 1925 году иммигрировала во Францию, откуда более не возвращалась. После отъезда жены Исаак сошелся с Татьяной Кашириной, артисткой театра имени , в 1926 году у пары родился первенец Исаака, названный в честь его отца Эммануилом.

Вскоре отношения разладились, и Бабель уехал во Францию, где вновь сошелся с Евгенией. В 1929 году Гронфайн родила мужу дочь Натали. Кашрина же вышла замуж, и ее супруг Всеволод Иванов официально усыновил Эммануила, дав ему имя Михаил. В дальнейшем пара не допускала общения мальчика с биологическим отцом – о том, что его папой является Бабель, Михаил узнал только в 20 лет.

Так и не сумев окончательно наладить отношения с Евгенией, Бабель, вернувшись в Россию, встретил юную Антонину Пирожкову. Брак с ней также был фактическим: по традициям революционного времени регистрировать отношения Исаак и Антонина не стали. В 1937 году у пары родилась дочь Лидия.

Арест и смерть

Путь крупных деятелей СССР от триумфа до опалы в конце 1930-х годов часто был короток. В середине 1938 года Бабеля назначили членом редакционного совета Государственного издательства художественной литературы, а 15 мая 1939 года арестовали. Обвинение было стандартным для тех лет – антисоветская и террористическая деятельность. Рукописные материалы, изъятые при аресте, считаются безвозвратно утраченными.

Во время допросов Бабеля, очевидно, пытали: на фотографиях, переданных позже из НКВД, на лице Исаака Эммануиловича видны следы побоев. Писатель был вынужден оговорить себя и признать связь с троцкистами. Хотя ранее, еще во времена , он интересовался у того, что делать при аресте – и глава НКВД объяснил ему, что ни в коем случае нельзя признавать вину.

26 января 1940 года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила писателя к высшей мере наказания. Приговор привели в исполнение на следующий день. 27 января 1940 года Исаак Эммануилович Бабель был расстрелян. Причиной смерти писателя стало пулевое ранение. Отдельной могилы у Бабеля нет: его прах вместе с прахом сотен других казненных захоронен в Общей могиле №1 Донского кладбища.

Антонине Пирожковой о казни писателя не сообщили, уведомив, что Исаак Бабель отбывает срок без права переписки. До 1954 года женщина верила, что муж жив, и писала письма с просьбой об облегчении его наказания. В 1954 году Бабеля посмертно реабилитировали, а в 1956-м творчество писателя перестало быть запретным и вновь сделалось классикой советской литературы.

В 2011 году в Одессе, на пересечении улиц Жуковского и Ришельевской, Исааку Бабелю установили памятник авторства Георгия Франгуляна.

Цитаты

– Гедали, – говорю я, – сегодня пятница, и уже настал вечер. Где можно достать еврейский коржик, еврейский стакан чаю и немножко этого отставного бога в стакане чаю?..
– Нету, – отвечает мне Гедали, навешивая замок на свою коробочку, – нету. Есть рядом харчевня, и хорошие люди торговали в ней, но там уже не кушают, там плачут…

«Джентльмены, - говорил нам мистер Троттибэрн, - помяните мое слово, детей надо делать собственноручно…».

«Хорошие дела делает хороший человек. Революция - это хорошее дело хороших людей. Но хорошие люди не убивают. Значит, революцию делают злые люди».

«… папаша у вас биндюжник Мендель Крик. Об чем думает такой папаша? Он думает об выпить хорошую стопку водки, об дать кому-нибудь по морде, об своих конях - и ничего больше. Вы хотите жить, а он заставляет вас умирать двадцать раз на день. Что сделали бы вы на месте Бени Крика? Вы ничего бы не сделали. А он сделал. Поэтому он Король, а вы держите фигу в кармане»