📚 Доброго времени суток всем, кто заглянул!

Люблю я произведения русских авторов о простых историях из жизни окружающих нас людей, а может даже и нас самих. Поэтому несколько лет назад, когда случайно состоялось моё знакомство с творчеством Татьяны Алюшиной, я была безумно очарована этим автором. Медленно, но верно, моя домашняя библиотека пополняется её романами (электронные книги я не читаю). Про все подряд говорить не хочу, выделяю лишь те. что зацепили мою душу.

......... Одной из таких книг стала "Счастье любит тишину"......

Кстати, мне очень нравятся обложки, которые делает издательство. Нет никаких "лакшери" картинок или "инста-тёлочек" или кадров "вырви глаз" - все кадры подобраны максимально....естественные что ли. Как из личного архива обычного человека, который смог простой кадр представить красиво и чувственно.

"Счастье любит тишину"

Всем знакома эта фразочка, популярная ныне в социальных сетях, да? А я её, если честно, не люблю. Ну как можно молчать в те минуты, когда радостные эмоции хлещут через край??? И что за странный страх опасаться чей-то зависти или сглаза? Внутри каждого из нас есть свои силы и защита, которые уберегут от всего плохого - нужно просто уметь пользоваться ими.... Впрочем, я немного отвлеклась)

.................................. О чем это произведение?.............................

Главные герои - Варя и Юра. Перед нами открывается их история знакомства и любви, показывают их семью, хотя читатель уже заведомо знает, что пара разошлась - это не спойлер, об этом указано в аннотации к роману и говорится с первых же страничек. Читатель уже знает, что Юрий ушел к другой женщине. Но почему? Ведь у них с Варварой была настоящая любовь, полная гармония и реально счастливая жизнь вместе! Татьяна Алюшина расскажет, что и почему переклинивает в голове у верного и любящего мужчины, когда он вдруг решается на измену своей жене....

А вы встречали такие ситуации в реальной жизни? Наверняка среди кого-то из ваших знакомых была подобная семейная драма. И из книги "Счастье любит тишину" вы узнаете одну из причин такого поворота событий. Хотя многим он покажется неправдоподобным, но лично я в такое верю!

В первой части рассказ идёт плавный, без "экшена", я поначалу читала роман слегка лениво, не торопясь. Но когда наконец дошло до того момента, когда всё перевернулось в жизни героев с ног на голову - я не могла оторваться от книжки ! Мне было важно знать: справиться ли Юрий с тем, что произошло, и если справится, то как? Простит и примет ли его Варя? И есть ли вообще смысл ждать блудного мужа?

Порой эмоции у меня зашкаливали и когда в книге подступил момент той самой измены - я даже отбросила книжку в сторону и пошла "перекурить" (образно ), так как мне казалось, что сейчас сама разревусь.

Вот за это я люблю произведения Татьяны! Она пишет простым языком, её легко читать, однако сюжеты книг и переживания героев настолько цепляют за сердце, что порой в душе всё выворачивается наизнанку! Хотя быть может это именно я такая впечатлительная, что всю эту лирику пропускаю через себя?... Тем не менее - мне нравится получать такие яркие эмоции!

• Книги Алюшиной есть в каждом книжном - как в рознице, так и в ИМ - , да и можно встретить их в ларьках Союзпечати. Цена вопроса за издание в мягком переплёте от 100 до 150 рублей. Твёрдая обложка стоит, конечно же, дороже.

Рекомендую к прочтению "Счастье любит тишину" всем тем, кто не относится скептически к нашим авторам и любовным романам в принципе. А так же советую обратить внимание на книги "Далёкий мой, единственный" и "Две половинки" .

На этом у меня всё!

Желаю вам искренних чувств

и никогда не сталкиваться в своей жизни с предательством! 💕

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Конечно, аргументы так себе, все ерунда – можно на такси преспокойненько и от родителей поехать, но…

Но где-то в глубине Варе все же не верилось, что ей может угрожать реальная опасность. Ну, пишет и звонит эта неадекватная барышня, ну, угрожает и букет дурацкий прислала, но что она вот так на самом деле попытается ее убить, что ли?

Да бред! Больная ненормальная женщина, и все!

Просто бесится, видимо, от того, что Юра ей не по зубам, не может его приручить, вот и сходит с ума!

Пережив первую удушающую волну страха, Варвара успокоилась, погасила панику и подумала: «Да что мне теперь из-за ненормальной какой-то из дома сбегать? Да пошла она куда подальше!»

Она решительно вышла в коридор и долго нервно заталкивала цветы и коробку в мусоропровод – цветы затолкала, вся исколовшись, а вот коробка не входила категорически.

– Ну и черт с тобой! – разозлилась окончательно Варя и оставила эту длинную дуру у мусоропровода. – Потом вынесу на мусорку!

В таком вот боевом задоре и провела весь вечер.

На самом деле ничего страшного не происходило, да и не страшного тоже ни в этот день, ни на следующий день, а Варя и в магазин за продуктами ходила, и по городу гуляла, в церковь заходила свечки поставить и помолиться за мужа, как отец Филарет научил. И все тихо и спокойно: никто не поджидал ее в подворотне и не покушался на ее драгоценную жизнь.

Варвара расхрабрилась окончательно, поддерживая в себе взбодренный дух смелости.

Через день после того, как ей доставили тот злополучный букет, когда Варвара садилась в такси, чтобы ехать на выставку, какая-то женщина в балахонистой темной одежде, в платке и больших темных очках, спокойно проходившая мимо, вдруг резко метнулась к Варваре и плеснула ей в лицо какую-то жидкость.

Варя инстинктивно отшатнулась, дернула вверх рукой, в которой держала большую папку с рисунками, прикрывая лицо, нога соскочила с тротуарного бордюра, подвернулась, Варюха удержалась, не упала, но непроизвольно присела на одно колено.

– В следующий раз, – подскочив ближе, зло зашипела женщина, склонившись над ней, – это будет кислота. Поняла? Завтра же чтобы подала на развод, а то уродом станешь. Или трупом.

И довольно больно толкнула ее рукой в плечо, отчего не удержавшая равновесия Варя повалилась на асфальт.

Все произошло настолько стремительно, что она и не успела толком сообразить, что случилось. Видевший все водитель такси выскочил из машины и поспешил к Варе на помощь, помог подняться на ноги.

– Я все видел, – сказал он, – регистратор все записал. Можем полицию вызвать.

– Не надо полицию, – отказалась Варвара.

– Вы ее знаете? – предположил он.

– Нет, – покачала головой Варя. – Но догадываюсь, кто это может быть. – И спросила, потрогав пальцами непонятную субстанцию на папке: – Чем она меня облила?

– Красная краска, – тоже потрогал пальцем и даже понюхал водитель.

– Вы меня подождете? – спросила Варя. – Я себя в порядок приведу, и мы поедем.

– Хорошо, – кивнул водитель и неуверенно заметил: – Все-таки надо бы в полицию заявить.

– Надо, – согласилась с ним Варвара.

Она поднялась к себе, умылась, переоделась, переложила рисунки в старую, изрядно потрепанную папку и спустилась к такси.

Все это время Варвару сотрясало нервной дрожью, а в голове заевшей пластинкой звучал голос этой женщины: «В следующий раз это будет кислота!»

«Не будет никакого следующего раза!» – словно очнувшись от транса, сказала себе Варвара.

Она не заметила, как прошла выставка, целиком находясь в своем внутреннем треморе и переживаниях, снова и снова прокручивая мысленно тот момент, когда на нее напали. Варя не помнила, с кем и о чем говорила и как вообще прошло мероприятие, лишь в самом конце сообразила, что ее поздравляет один из кураторов выставки, и лишь в тот момент поняла, что практически все ее рисунки продались.

Вот тогда она и вернулась в действительность.

И вдруг так разозлилась! Так разозлилась, прямо – ух, как! Прямо до зубовного скрежета!

«Нет, дрянь ненормальная, ты моего мужа не получишь! – решила вдруг Варвара. – Не-е-ет!»

Какой развод? Даже и мысли такой она не допускала и совершенно точно знала на уровне инстинкта, шестого чувства, на каком-то недоступном высшем уровне знала, что Юра так же, как и она, и мысли не допускает о разводе.

Может? Может, но не из-за этой женщины и не сейчас. Когда-нибудь, и вполне возможно, что эта ситуация так изменит их обоих, что они уже не смогут быть вместе. Но не сейчас!

И эта гадина его не получит!

Но Юра прав – надо лишить эту женщину возможности доставать Варвару, сделав ее объектом своей злобы, и лучшее средство, как ни крути, не побег, нет, а временное отступление.

Но, как ни странно, Варвара смогла найти и позитивную сторону в произошедшем нападении – теперь она совершенно определенно поняла, что Юра не придумывает себе оправдания и не пытается смягчить для нее свой уход, говоря о ненормальной тяге к этой женщине и утверждая, что она его даже отталкивает как личность – все это чистая правда.

Он не ушел от Вари устраивать жизнь с другой женщиной в новой любви – нет, он на самом деле попал в зависимость.

И сопротивляется ей.

От осознания этого факта Варюхе неожиданно стало легче. Появилась даже уверенность, что Юра обязательно справится с этим влечением, он же всегда со всем справлялся, а там они разберутся.

Посмотрим.

И Варвара занялась делом, заказала машину для грузоперевозок, позвонила родителям, попросила приехать и помочь собрать вещи, чтобы перебраться к ним, ничего не объясняя толком и не отвечая на их вопросы.

Конечно, она им ничего не рассказала. Никому не рассказала, хотя и подумывала позвонить Юре, но…

Ну, позвонит, расскажет, и что? Только душу ему выматывать?

Где-то через неделю Варвара поймала себя на том, что ей душно в Москве во всех отношениях – был конец августа, но не чувствовалось никакого приближения осени, а жарило совершенно по-летнему во всю дурь. И Варя почему-то стала неожиданно ясно чувствовать, что Москва ее угнетает, давит, не дает свободы. Варваре нестерпимо захотелось уединения, тишины и сосредоточенности где-то ближе к природе. Может, поехать к морю? Вот к морю было бы совсем замечательно.

Она поделилась своими переживаниями с папой, и тот, вдохновившись ее идеей, неожиданно порадовался такой перспективе:

– Хорошая мысль, Варюша! К морю это правильно! Тебе надо как-то взбодриться. – И предложил: – Так поезжай в Колин дом, он же пустой стоит. Они по очереди все лето там отдыхали, а теперь до следующего сезона дом пустовать будет.

Идея и на самом деле оказалась замечательная!

Николай – это старший сводный брат Варвары по папе.

После ухода Леонида Николаевича из первой семьи его отношения с сыновьями не изменились к худшему. Даже наоборот, укрепились и стали еще более тесными – им пришлось вместе переживать трагедию, случившуюся с Евгенией Борисовной, бороться за ее разум и жизнь и… хоронить ее.

Парни к тому времени были уже взрослые, отца глубоко уважали и искренне любили, поэтому, когда в его жизни появилась Лидия Андреевна, они всячески поддержали Леонида Николаевича, сразу же нашли с новой женой отца полное взаимопонимание и довольно быстро стали по-настоящему близкими друг другу людьми.

Жизнь одного из сыновей, Игоря, складывалась непросто: он окончил училище ВДВ, по собственной инициативе пошел в спецназ и… и попал под раздачу непростых времен развала Союза по полной программе – почтил своим участием в боевых действиях все горячие точки, какие только можно найти, но лучше не надо, и всю Чечню прошел, и что только и как не «насобирал» в своей службе.

Поэтому долго и не женился, все отговаривался, что не хочет молодую жену вдовой оставить, так что его домом многие годы был тот, где жил отец со своей второй семьей, и именно туда Игорь возвращался из всех командировок, горячих точек и госпиталей.

Женился Игорь только десять лет назад, когда ему стукнуло сорок, у него родилось двое сыновей, старшему сейчас восемь, а младшему семь, такие классные мальчишки!

У Николая же первый сын Иван на три года старше Варюхи, а второй сын Артем родился с ней в один год.

Когда Варвара появилась на свет, то оказалась единственной девочкой в этом коллективе настоящих мужиков, и они баловали ее страшно. Ну еще бы! Такое чудо – белые волосики крутыми кучеряшками, огромные зеленые глазищи, вечная улыбка, ямочки на щечках, да еще девочка шустрая, как стрекоза, шумная, быстрая, хохотушка ужасная. Да эти мужики ее обожали!

Но, ясное дело, у каждого свои семьи, заботы, дела. У племянников Ивана и Артема давно свои семьи, и Леонид Николаевич уже трижды прадед, а Варя получается бабушка какая-то там внучатая. Видятся-встречаются все фактически по праздникам и нечастым оказиям, разумеется, созваниваются и по скайпу беседуют, но всей семьей собираются крайне редко.

В самом начале девяностых Николай с несколькими друзьями открыли свой бизнес, и… дальше по «большой программе», как и у всех, кто имел неосторожность в те времена стать коммерсантами, – прошли, что только можно и чего совсем не хотелось. Одного из их партнеров застрелили, на Колю несколько раз покушались, да чего там только у них не происходило! Варе с мамой, отцом и Колиными мальчишками полгода прятаться пришлось, но… Не об этом, это все уже в прошлом, хоть и страшном, но в прошлом.

Николай и второй его партнер фирму и дело свое сумели удержать и все эти годы только росли и развивались как серьезные бизнесмены, матерели и обрастали производствами, предприятиями и всяческой недвижимостью.

Вот мы и подошли к главному – к недвижимости.

Несколько лет назад, еще до того, как Сочи объявили будущей столицей Олимпиады и ломанулись туда дельцы от строительства со всех сторон на бюджетный пир, и еще до того, как в связи с этим подскочила до небес стоимость жилья в этом регионе, Николай приобрел там дом с участком, вроде как и на окраине, и не так уж далеко от моря, но все же считается в черте города.

Дом он полностью перестроил по современным технологиям, участок засадили фруктовыми деревьями, ягодными кустами и цветами, вложился в обустройство серьезно, пару лет до ума доводил, и получилось в результате все очень здорово.

В этом году все по очереди Сочи посетили: и Игорь с семьей, и Коля, и Ваня с Артемом. Все, кроме Варвары с Юрой. И родители ее в этот раз не поехали, все за дочь переживали и старались рядом находиться, вдруг спасать придется.

Когда папа напомнил про сочинский дом, Варю словно осенило: а ведь верно! Конечно, туда! Она очень любила этот уютный дом с потрясающим видом из окон, большой участок с фруктовыми деревьями, совершенно потрясающе пахнущими персиками в период их созревания, да и вишней-черешней и грушей. Ей там всегда замечательно отдыхалось душой и телом.

Надо срочно звонить Николаю! Прямо сейчас!

На этом месте Варвара вдруг спохватилась:

– Пап, а ты говорил им о… – остановилась она.

– Нет, – покачал головой Леонид Николаевич, поняв ее невысказанный вопрос. – Мы с Лидой решили, что не стоит никому говорить про вас с Юрой. Никто про ваши дела не знает.

– Спасибо, – поблагодарила Варя за понимание и обняла отца. – Ну, что, пап, поеду я в Сочи?

– Поезжай, дочка, – благословил он и поцеловал ее в лоб.

Она все же позвонила Юре, но совсем по иному поводу, а не ради жалобы на его неадекватную и даже опасную пассию.

– Привет, – ответил он, и Варвара почувствовала его улыбку.

– Привет, – улыбнулась она в ответ. – Я звоню предупредить, на всякий случай, что уезжаю в Сочи. Поживу там немного, а может, и много, как настроение сложится.

– Правильно, – одобрил Костромин. – Там сейчас самое великолепие: сентябрь, бархатный сезон.

И они замолчали, одновременно вспомнив, как отдыхали вдвоем в такой же сентябрь и бархатный сезон в том самом доме, вырвавшись из суетной Москвы всего лишь на недельку, и как тогда им там было…

– Варь… – прервал эти их сладкие, теперь и горькие от осознания потери, воспоминания Костромин, – тебя больше не беспокоили?

Варя помолчала, решая: сказать – не сказать?

– Нет, – ровно ответила она.

Сочи оказался именно таким, каким и должен быть в начале сентября, – уже неспешный и нешумный, уставший от бурного и громкого лета, промчавшегося стремительно мимо, бархатисто поглаживающий кожу не палящим, а ласковым солнцем, освежая ее брызгами прибоя.

Этот город пах счастьем и теплой грустью по отгремевшему сезону, подарившему людям беззаботное солнце, загар в черноту, просоленную кожу, курортные романы и страсти, кипящие в них.

У Варвары перехватывало горло от невозможности вернуть и повторить хоть что-то, хоть маленькую толику из их с Юрой счастливой жизни, безвозвратно куда-то канувшей, – повторить тот их сентябрь, истекающие соком персики, которыми они кормили друг друга, валяясь голыми на веранде после потрясающего соединения, их ночное купание в море, поездку в горы, где Костромин азартно ловил форель в горной речке – и еще тысячу оттенков, цветов, запахов, улыбок и смеха, моря и воздуха, из которых ткалось их безграничное, горячее счастье…

Сентябрь был тот же. Жизнь была другая.

И все же дышалось ей тут намного легче, чем в Москве.

Это да! Это Варя почувствовала сразу, словно освободилась от какого-то тяжелого груза. Пусть и не всего, но хоть от его части.

Галина, женщина, которая все эти годы работала кем-то вроде управительницы дома: нанимала персонал, если в этом возникала необходимость, когда собиралось много народу, или сама вела хозяйство, если приезжало два-три гостя, а когда все разъезжались, то присматривала за домом и садом, предложила Варваре ходить на море рано утром.

И Варюха за несколько дней настолько пристрастилась к этим ранним заплывам, с удивлением открыв для себя потрясающую красоту совсем раннего утра, когда солнце только поднимается и тишина особая наступает в природе, что ходила на море совсем рано и одна, когда Галя бывала занята.

В этих утренних походах было какое-то особое очарование, нежность – птицы поют негромко, людей практически нет, море ласковое-ласковое и такое спокойное, прозрачное, а над ним торжественно встает солнце.

В один из первых дней после приезда Варя нашла понравившуюся ей церковь, зашла, чтобы поставить свечи и помолиться за Юру, как уже вошло у нее в привычку, и попала на утреннюю службу в момент, когда священник читал проповедь.

Он говорил о двойственности человеческой натуры, соединяющей в себе как величие духа, так и животную его составляющую, о том, что никто не свят в этой жизни, один Господь безгрешен, говорил о том, что человек слаб и совершает неприглядные поступки и ошибки не потому, что плохой, а потому, что именно слаб. И эта слабость проявляется в том, что человек легко поддается своей темной стороне, которая заключается в том, что удовлетворяет свои низменные инстинкты. Но светлая, духовная часть человека дана ему для того, чтобы останавливать эти разрушительные порывы и устремляться духовно к Господу.

Ведь самый легкий путь – это сдаваться низменным порывам, и чем больше человек им потворствует, тем больше требуется ему этого удовольствия и тем быстрее разрушается его физическое тело и душа, ведь это самый легкий путь, потому как он не требует усилий – только бери, а потом плати тяжелыми болезнями, деградацией, потерей здоровья и семьи, ранней смертью. Но мы не можем и не должны отказываться от обеих своих ипостасей: и от духовной, и от животной, и задача человека сохранять гармоничный баланс между животным и духовным, стремиться к увеличению своей духовной составляющей и делать это посредством любви, вот к чему призывает нас Господь.

Варвара не стала слушать проповедь до конца, и когда священник начал говорить о реалиях сегодняшнего дня, об обществе тотального потребления, о зависимостях от еды, гаджетов и так далее, она тихо вышла из церкви и побрела к центру города.

Шла и думала о том, что Юра… – а о чем еще она могла думать? Постоянно, и только о нем! Так вот – он всегда являлся яркой и многогранной личностью, почему же Варя воспринимала его лишь в одной плоскости, делая упор только на его положительные качества и очевидные достоинства?

Будучи еще совсем девчонкой – что там двадцать два года, смешно! – Варвара влюбилась в него и в этой своей влюбленности замечала лишь позитивную сторону Юриной натуры, восхищалась им и так привыкла к этому героическому образу, что не замечала никаких его недостатков. Она невольно вынудила мужа постоянно соответствовать той высокой оценке, которой его наградила, и отказывала в праве быть целым, истинным, многогранным, со своей темной стороной, отказывала в праве принимать в себе и низменное и не отказываться от своего животного начала и наличия страстей. Может, именно поэтому и случилась с ним такая безумная, разрушающая одержимость? Потому что он слишком долго был для нее положительным сверх всякой меры, потому что она возвела его на пьедестал?

А кто знает, может, и так. Кто знает?

И что, получается, что огромная часть вины за ту беду, в которую Юра попал, да и Варвара вместе с ним, лежит и на ней?

А ведь лежит, точно!

Варя недавно посмотрела кусочек старого фильма «Любовь и голуби», и там героиня говорит со слезами:

«Разве ж я думала раньше, что ты вот раз, и куда-то денешься!»

Вот и она не думала, что он «раз, и денется», жила себе в наивной беспечности и глупой уверенности, что Юра – это постоянная величина в ее жизни, что он всегда будет рядом, «пока смерть не разлучит», будет прекрасно безмятежной под его защитой.

А человек – не плоскость, а объем, если переводить на Варварин профессиональный сленг. И какие в душе у каждого кипят разрушительные и созидательные страсти, даже ему самому неведомо.

По делам нам Господь-то воздает, еще как по делам, если честно!

Варя несколько дней обдумывала ошеломившее ее открытие о том, что она возвела в культ положительные качества мужа, подсознательно отгородившись от признания того, что он целостный человек и в нем присутствуют иные страсти.

Понакручивала, понакручивала себя этими размышлениями, попереживала из-за своей вины и в какой-то момент вдруг подумала: да фигня это все!

Глупости!

Да – возвела, да – на пьедестал! А почему нет?

Почему нет-то, если он этого достоин, если для нее Юра и есть герой во всех отношениях! Какие объемы там, плоскости!

Знала она и видела все недостатки мужа, просто они ее никак не задевали, не было в них ничего порочного. Юра мужчина правильный во всех отношениях, и это факт. Он никогда не был волокитой и на сторону не глядел, это точно. Ну, кто ж мог предположить, что его захлестнет разрушительная страсть?

Да никто!

Да он сам в первую очередь и представить себе не мог, что подвластен таким темным страстям и может попасть в серьезную зависимость!

Ну и что? А вы на сто процентов уверены в себе и в своей чистоте и непорочности? Да? А может, вспомните о своих са-а-амых потаенных фантазиях и желаниях, которые позволяете себе только в темноте под одеялом? А? Да все мы живем и понятия не имеем, какие «бомбы замедленного действия» носим в себе и что там у нас в сознании и в генах намешан за коктейльчик и когда эта фигня рванет.

Может рвануть, а может, и обойдется, и проживете всю жизнь праведником безгрешным, примером детям и внукам!

Вот вы на сто пудов уверены в близком человеке? Вы точно знаете его темные стороны и о чем он под тем же одеялом фантазирует, когда вы заснули?

Сколько житейских историй происходит, когда положительный во всех отношениях человек ни с того ни с сего вдруг начинает такое вытворять, что ховайся, как говорят в Украине, или держите его семеро! Да сплошь и рядом!

Вон Евгения Борисовна! Это в советское-то время, когда у них правильные все были, порядочные, и вдруг женщину в солидном возрасте, передовика производства, руководителя, прекрасную жену и мать так сорвало с катушек, что она себя забыла, семью, мужа-детей бросила!

А вот она, Варя, абсолютно уверена, что никогда не впадет ни в какую страсть-зависимость? Ну, пусть не в сексуальную, что, у нас дерьма в жизни мало? Гаджеты, соцсети, обжираловка, выпивка-наркотики, даже этот здоровый образ жизни дурацкий, на котором сейчас все помешались и у народа головушку сносит.

А вы? Вы уверены, что с вами такого не случится?

Знаете, ни у кого нет гарантий! Все живем без страховки и главное – сразу на чистовик, без репетиций и черновиков.

Так что и на самом деле ерунда все это – был хороший, стал плохой, ай-яй-яй, сделал каку! Все мы одинаковые и отличаемся друг от друга только степенью разумности и осознанности, а то и просто трусливости, спасающих нас от пустяковых плохих поступков и мелких грешков.

А в глобальном – ничего не предсказать! И никто не застрахован!

Завтра вот вас сорвет – и привет! ловите кепку!

Варвара, будучи по своему складу характера человеком практичным, окончательно запуталась в этих бесконечных философствованиях и эмоциональных качелях, на которых шатало ее из стороны в сторону: то Юра плохой, то хороший, но оступился, то прощаю и жду, то обвиняю и плачу…

В какой-то момент Варвара почувствовала, что ей нужны соратники, ну, не совсем чтобы соратники – люди, которые столкнулись с такой же проблемой и каким-то образом ее преодолели. Не в том смысле, что клуб по интересам типа «разведенки не сдаются!» – нет, ей хотелось узнать об опыте других женщин, как они справлялись с подобной ситуацией и как выходили из нее…

И она отправилась в книжный магазин, поскольку любила именно книги – копаться в мемуарах известных женщин – ну правильно, почему бы не обратиться к ярким неординарным личностям, уж у них-то страстей и всяких расставаний, а уж гуляний от своих жен-мужей так и того подавно?

В одной из автобиографий Варвара нашла упоминание о страшной и великой судьбе монахини Нектарии, жившей в восемнадцатом веке, и сильно заинтересовалась этой личностью.

В книжном ничего не обнаружила, в Интернете долго копалась по разным ссылкам, в библиотеке несколько раз зависала и нашла-таки…

Графиня Наталья Шереметьева вышла замуж за князя Ивана Долгорукова по великой девичьей любви. Она была прелестной, благонравной, воспитанной по заветам «Домостроя» девушкой. А он известный гуляка, бабник, дебошир, картежник, буян, дрался до увечий и смерти противников не один раз, по гулящим девкам шлялся и был как брат родной императору Павлу Второму.

Наталья полюбила Ивана совершенно беззаветно с первого взгляда. Только отгремела их помолвка, как император Павел Второй умер, и Долгоруковы попали под жесточайшую опалу. Как только Наталью ни уговаривала родня отказаться от этого брака, да и сам Иван давал ей свободу. А она категорически отвергла такое предложение и добровольно приняла опалу вместе с любимым Ванечкой.

Господи, через что только не пришлось ей пройти! Там такая история изгнания и ее жизни – зашибись! Чего только стоит эпизод, когда Ивана заключили в яму земляную с маленьким узеньким оконцем у самого потолка и Наталья ходила каждый день к любимому, кормила, гладила его лицо, голову, спутанные волосы пыталась расчесать пальцами, плакала над своим Ванечкой и так вот держала в руках его лицо и разговаривала, разговаривала с ним и даже колыбельные ему пела.

Позже Наталья написала о своей жизни книгу «Своеручные записки», и одна фраза из этого дневника поразила Варвару до самого сердца: «…во всех злоключениях я была своему мужу товарищ».

Варвара заливалась слезами, читая биографию этой женщины до глубокой ночи, пораженная, обескураженная мощью ее бесконечной любви к мужу и силой ее духа. Извела десятки бумажных носовых платков, уплакалась вся до распухшего лица и судорожных всхлипов от слез.

Дочитав до конца, вышла на веранду подышать и хоть как-то успокоиться. Ночь стояла воистину бархатная – огромное бездонное, величественное небо, усыпанное звездами, теплый, еле уловимый ветерок, уже и музыка всякая затихла к такому часу, и лишь звенела тишина.

И вдруг Варвару осенило, словно снизошло на нее откуда-то знание, данное свыше: единственное, за что можно держаться в этой жизни – не поверите! – это Любовь!

Любовь, потому что больше-то не за что держаться! Когда так и живем без гарантий и страховки, можно только одно – ухватиться и держаться за нее!

И только в ней спасение. В Любви.

Варвара вдохнула полной грудью вкусный южный воздух, запрокинула к небу голову и тихо позвала:

– Юрочка, – помолчала, словно ждала его отзыва, и попросила шепотом: – Ты сохрани себя, Юрочка! Бог с ней, с той изменой, это ерунда телесная, пустая, все можно пережить. Ты только себя сохрани. Очень постарайся.

И прошептала молитву, которой научил ее отец Филарет.

На следующий день Варя снова начала рисовать.

Утром проснулась и поняла, что испытывает непреодолимую потребность срочно нарисовать то, что бьется у нее в голове, даже руки чесались – кинулась к столу, к карандашам и бумаге, перенесла образы на лист, посмотрела и почувствовала: чего-то не хватает!

Варя побежала в магазин для художников и накупила красок!

Вот чего ей не хватало! Цвета! Ей сейчас просто необходим цвет!

И начала рисовать красками. Акварелью, пастелью, гуашью и даже маслом – как никогда еще не рисовала! Выплескивала все, что мучило и билось у нее в душе, все, на что надеялась и о чем молилась, и то поразившее ее своей простотой открытие, что совершила она вчера ночью…

Костромин выскочил тогда от Варюхи, после их близости, чувствуя себя…

Он сидел за рулем и долго не заводил машину, откинул голову на подголовник, положил ладонь на глаза и замер.

Бывает такая душевная боль, которая не может сравниться ни с какой физической болью – вот так он чувствовал себя в тот момент.

Близость с женой была настолько прекрасной, какой-то очищающей, словно его достали из мертвой воды и на мгновение опустили в живую.

Всем сердцем, всей душой Юра рвался к Варе, ему нестерпимо захотелось обнять ее, прижать к себе сильно, до боли, и так и держать, пока сердце не перестанет плакать.

Он хотел домой. Он хотел обратно в свою жизнь. К Варюхе! Он хотел обратно в свою любовь. Он хотел, чтобы все было как прежде.

Твою мать, вся жизнь под откос! Из-за…

Когда он проснулся на плече у Варюшки и они снова соединились в невероятной нежности, в момент достижения вершины у Костромина перед глазами вспыхнуло алым огнем воспоминание об оргазме с Ритой!

И все! Все! Что б ее разтак…

Его как напалмом захлестнуло чувство настолько глубокой вины и безвозвратной потери, что он в глаза не мог смотреть Варьке, как расплавленным маслом опалило его этой виной!

Невозможно было сравнивать близость с Варюхой и секс с Ритой, но Костромин мужик, и он сравнивал.

С Варюшкой это происходило как вспышка солнечного света, а после были ласки и доверительные разговоры шепотком, смех, улыбки, радость вперемешку с бесконечной щемящей нежностью и любовью. Каждый раз, когда они сливались, у него возникало ощущение наполненности солнечным светом, правильности жизни и усиление, что ли, своей мужской сущности…

С Варюхой он поднимался к чему-то высокому в момент оргазма, всегда так чувствовал – словно умирал и возрождался, и всегда вместе, он постоянно чувствовал их единение.

Свет и радость.

С Ритой же это было ощущение порочного удовольствия такой болезненной силы, которое каждый раз будто низвергало в пропасть, в черноту. И Юрий всегда был один, без нее, и каждый раз в момент оргазма он осознавал свою порочность и чувствовал, что опускается все ниже и ниже.

С Варварой он чувствовал себя, да и был свободным.

С Ритой он порабощен – не ей, чем-то самым низменным, самым порочным в самом себе. Юрий каждый раз боролся, чтобы освободиться от этого рабства. Каждый раз.

Создавалось ощущение, что у него словно раздваивается сознание и жизнь – с одной стороны, он совершенно разумный, деловой мужик, который отдает себе отчет, кто такая Рита, какие интересы она преследует и на какие именно «кнопки» его сознания, рефлексов и первобытных инстинктов нажимает. С другой же стороны, он не мог преодолеть порочную тягу к этой женщине.

Это противоречие разрывало Костромина и сносило ему мозг!

Понятно, что он справился со своим отчаянием в тот день у подъезда своего дома, с болью душевной – нет, а с отчаянием – да. Потер жестко ладонью лицо, изгоняя слабость, завел машину и уехал.

А на следующий день улетел в командировку. Лично, хотя должны были лететь его мастер и проектировщик. Костромину хотелось оторвать себя от Риты, разделить себя как можно большим расстоянием с ней и в который раз попытаться навсегда разорвать эту связь.

Ничего, конечно, не получилось!

Уже в самолете, возвращаясь в Москву, он невольно начал представлять, как приедет сегодня к Рите…

Несколько раз за время их связи Костромин пытался уйти, взрывался внутренним возмущением – что я, пацан какой-то так зависеть от секса в конце-то концов! Чай, не мальчик, нормальный здравомыслящий мужик! Все, говорил он себе, все! И… постыдно, унизительно возвращался.

Унизительно для себя самого, хорошо хоть ума хватало не ставить Ритулю в известность, дескать, я, мол, вот такой крутой перец ухожу от тебя, прощай, Маргарита, расстаемся мы на век!

Нет, просто переставал отвечать на ее звонки или сбрасывал. А когда-таки тащился к ней снова, чувствуя себя последним придурком и тряпкой безвольной и отговаривался от ее вопросов, почему это он не звонил и на ее звонки не отвечал, что был в командировке и связь плохая, и бла-бла-бла ерунду всякую, матеря себя мысленно последними словами.

Ритуля нашла себе новое развлечение – устраивать Костромину скандалы и разборки. Он видел, что она получает от этого удовольствие, хоть все сцены и напоминали театр одного актера – Костромин с ней практически не разговаривал и уж тем более не вступал в подобный «диспут».

Он не мог разговаривать с Маргаритой, не понимал, о чем. Что им обсуждать? О чем говорить, какими переживаниями делиться? Чем Гуччи отличается от Дольче Габано? Или о каратности бриллиантов и о жизни и скандалах богатых и знаменитых?

Смешно до слез.

Но Рита принимала его молчаливость за склад характера, а может, и ограниченность ума, что вероятней, пойди пойми, что она там о нем думала, его мало волновало ее мнение. Вообще Ритуля его совершенно не интересовала как личность, да, впрочем, и как женщина тоже. А ее претензии и желания интересовали Костромина еще меньше.

Но они таки у нее были, скажу я вам!

И она с удовольствием их высказывала в скандальной нахрапистой форме. Все-таки, как ни пыталась «отшлифовать» и придать столичного лоска Ритуле ее бывшая любовница Ангелина, пер из нее нахрап провинциальный.

И она требовала. Требовала «огранки» бриллиантового блеска своей жизни, требовала большего внимания, требовала, чтобы Юрий переехал к ней жить, и дошла до требования, чтобы он на ней женился.

© Алюшина Т., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Никто не знает, почему все тяжелые и беспросветные мысли приходят к человеку именно в три-четыре часа ночи и изматывают, мучают, не давая уснуть.

А вот у него наоборот.

Вся теперешняя жизнь Костромина превратилась в странную темную субстанцию бытия, из которой выделялись особым светлым куском лишь работа и самое дорогое, словно выхваченное из всепожирающей его черноты ярким прожектором и защищенное этим лучом от темноты, воспоминание о бывшем счастье.

С тех пор как случилась с Юрием эта напасть, он перестал нормально спать. Будто в наказание или в назидание, или для просветления его ума – бог знает отчего и для чего, но вот уже несколько месяцев, как он просыпался посреди ночи, где-то с трех до четырех утра, и уже не мог заснуть.

И тогда, как спасение, как исцеляющая родниковая вода, как обезболивающее к незаживающей ране, к нему приходили воспоминания.

Яркие, насыщенные солнцем, прозрачной синевой неба, наполненные невероятной очаровательной улыбкой Варюхи, ею самой – ее движениями, взглядами, голосом, ее смехом, ее радостью жизни – радостью их жизни.

И смотрели оттуда, из их счастливого пространства на двоих, эти ее потрясающие, невозможные глаза!

И он лежал, не шевелясь, чтобы не спугнуть такие болезненно-прекрасные воспоминания, и старался насытить проплывающую перед мысленным взором картинку прошлого с запахами, звуками, ассоциациями, и смаковал каждую мелочь, спасаясь в светлом прошлом от того мутного и черного, что властвовало над ним сейчас.

Спасался, как в молитве.

Чаще всего отчего-то возникало в памяти воспоминание о том, как они встретились и познакомились. Да-а, смешная вышла история.

В тот год Костромину исполнился тридцать один год, и он уже сделал серьезную карьеру, можно сказать: небывалую для обыкновенного паренька, приехавшего из провинции в столицу без протекций, каких-либо знакомств, родных и друзей в Москве.

Покорять столицу Юрий не собирался и даже в голове не держал бредовых мыслей на данную тему, просто вот уж несколько лет как мечтал учиться в одном из самых знаменитых вузов страны.

Вот втемяшилось мальчишке попасть конкретно в это учебное учреждение и получить специальность инженера-электрика!

Ну, кто про что – люди вон в артисты табунами рвутся, в финансисты какие, менеджеры, опять-таки поголовно, в юристы очень даже многие желают, словом, в работу чистую, прибыльную и не пыльную.

А он, поди ж ты, – в электрики наметился.

Случилось так, что еще в детстве интерес к этому делу прорезался у Юрия серьезный, захвативший все его мальчишеское любопытство и воображение. Дело в том, что его отец – Максим Петрович Костромин – работал инженером на одном из заводов города Ростова и имел великое увлечение – устраивание световых феерий различного масштаба и назначения от дискотеки в школе сына, на которой подвешивался к потолку крутящийся шар, как и у всех, но зато только у них бегали по всему актовому залу разноцветные лучи, зажигавшиеся в различных точках в определенном ритме под музыку. И до участия в общегородском фестивале светового представления на фасадах зданий на День города и в иные праздники.

И был у отца гараж, давным-давно переоборудованный под мастерскую, машина за ненадобностью была продана лет десять назад. Там Максим Петрович проводил все выходные и праздники, занимаясь любимым хобби. Понятное дело, что мальца своего Юру он начал приводить в мастерскую, как только тот пошел и начал что-то лопотать на своем детском языке.

А уж как мальчику интересно все было в той мастерской, и не передать! Ну еще бы! Пацан, а тут такое разгуляево для постижения мира и всякие штучки мужские! А отец терпеливо отвечал на все его бесконечные вопросы, не отнекивался. А как Юра постарше стал, так они уж вместе с отцом только что не жили в той мастерской, занятые какими-то проектами. Мама вздыхала и безнадежно махала рукой:

– Раньше только отец пропадал в гараже этом, теперь обоих оттуда не вытащишь!

Но особенно не расстраивалась, так, для порядка и острастки ворчала, а как мудрая женщина про себя тихо радовалась, что сын проводит столько времени с отцом и увлечен одним с ним делом. Между прочим, реально приносившим вполне достойный приработок в дом-семью, ой как прочувствованный в девяностых-то годах!

А когда Юра твердо решил стать инженером именно в этой области, то, пересмотрев справочник вузов, в которых имелся нужный ему факультет, выбрал именно столичный известный вуз, хотя и в самом Ростове был хороший институт.

Решил – и все!

И поступил без каких-либо проблем с первого же раза.

Юра вообще был деятельным, упертым в каких-то своих решениях, но и легко преодолевал трудности, оттого и учился хорошо и в охотку, и подрабатывать успевал все годы учебы, и в веселой общежитской жизни принимать участие, и амуриться с девушками не забывал, у которых, кстати, пользовался бо-о-ольшим успехом.

Ну, еще бы! Он парнишка мало того что видный – высокий, стройный, спортивный и привлекательный внешне, к тому же веселый, легкий, без заморочек, с замечательным чувством юмора и компанейский, да еще и всегда при деньгах, которые не жлобился тратить на девушек и веселье.

Родители деньгами помогали, но Юра и сам зарабатывал неплохо, подряжаясь на различные работы. Хватало и на жизнь, и на погулять, особенно если учесть, что учился он в конце девяностых годов.

Заканчивая учебу, Костромин уже твердо решил, что получит еще одно образование – на факультете оптико-электронного оборудования. Вот приспичило, и чувствовал, что надо оно ему! Пригодится обязательно!

И вполне в его характере – решил, и все!

Посовещался с родителями – второе-то высшее образование, оно платное, а он пока не топ-менеджер газпромовский, залежей денежных не имеет. Родители поддержали, вздохнули, правда, но поддержали, продали старенькую бабушкину дачку, которой особо не пользовались, но любили и сохраняли, берегли. А тут уж что поделаешь – надо сынку помочь, куда ж деваться.

Но деятельный сынок сидеть на их шее не собирался: поступил на второе образование и нашел работу инженера-электрика в одном из строительных трестов. Жил с работягами в общаге черт знает где на окраине Москвы, поэтому чаще всего ночевал в строительном вагончике на объекте. Экономил деньги, квартиру не снимал, держал в голове, что родителям надо бы долг отдать – это он сам для себя так решил, они-то про долги какие-то думать не думали и такими категориями в отношении сына единственного любимого и не мыслили. А он уперся!

Да нормально! Чего там – молодой же, упертый, здоровый!

Прорвемся!

И прорвался! Где-то через год пригласили его работать по специальности в один из самых крупных строительно-монтажных холдингов страны и сразу дали высокую должность – место начальника отдела в одном из трестоуправлений, входящих в состав холдинга. Что-то там в верхах у начальства произошло с этим его трудоустройством – вроде как умер его предшественник на этой должности, а предыдущее начальство Юрия в частном разговоре с нынешним упомянуло, что, мол, есть некий Костромин, очень толковый инженер, молодой, правда, но не пьющий и работоспособный, да к тому же перспективный и талантливый.

Как-то так звезды и начальники сошлись, но работу Юра получил, а с ней и достойную зарплату, и комнату в профильном общежитии.

Да, красота небывалая! Повезло!

Костромину вообще везло и с работой, и с коллегами, и с начальством, и с женщинами. Жизнь его баловала.

Например, подкинула она, жизнь то есть, ему знакомство с одним очень непростым пареньком – Владом Потаповым, носившим кличку Сивуч, вообще-то так называют северного морского льва, но кликуха ему шла, прижилась – высокий, крупный, но при этом быстрый и сильный. Главное же его достоинство для Юрия заключалось в том, что Влад был классным хакером, причем из разряда официальных, в том смысле, что работал на правительство. Что-то там засекреченное и правоохранительное, правда, из бывших «свободных художников», пойманных за хвост, но это его личная история, покрытая мраком тайны государственных органов.

Важно то, что у Юры давно засела в голове идея программного управления электросетями. Да не банального подключения-выключения и тому подобное «три притопа два прихлопа», что он давно уж освоил самостоятельно в процессе учебы, а по серьезному, «по-взрослому» – привязка всех схем и объектов на дистанционное управление, разработка специальных режимов, программ, сведение всех цепей в единую схему и так далее.

И Юра уговорил Влада обучать его на уровне профессионального хакера-программиста.

Около года Юра занимался в свободное время, которое можно было улучить лишь глубокой ночью, а куда деваться, сам подписался на это дело, чего уж теперь!

Но Костромин добился того, чего хотел!

Теперь он имел в своем арсенале навыки первостатейного хакера и знания такого высокого уровня программирования, в которые не посвящал никого. А совсем незачем и ни к чему такую инфу о себе распространять – занимались они с Владом анонимно, с соблюдением некоторых конспиративных приемов: Сивучу тоже совсем не светило, чтобы его кто поймал на преподавании, могло и по затылку прилететь очень даже всерьез, особливо от его работодателей. Вот и тихарились оба.

Что, впрочем, не помешало Костромину совершенно наглым образом подать документы на прохождение экзаменов на получение сертификата и лицензии специалиста международного уровня по «комплексному коммуникативному программированию и монтажу, управлению и мониторингу многоуровневых производственных систем электро- и оптоволоконных комплексов и объектов».

Звучит закрученно, а в простоте это считалось еще одним образованием, дававшим право официально заниматься любыми компьютерными разработками электронных и оптоволоконных систем, привязывать их к разным объектам. Это значительно облегчало ему основную работу, особенно в пункте, связанном с проверкой правильности протяжения электрики на сданных объектах.

Подавая документы на получение сертификата, в пункте «учебное заведение», в котором получено образование по предмету, Юрий указал: самообучение экстерном. И эта откровенная наглость, как ни странно, проканала, его допустили до экзаменов, которые Костромин благополучно сдал, прошел специальную комиссию и получил заветный диплом и сертификат специалиста в данной области.

Таким вот образом к двадцати шести годам Костромин получил второе высшее образование по оптико-волоконным системам и получил диплом коммуникационного специалиста-компьютерщика.

И как попер по карьерной лестнице… не догонишь!

Начальство его любило и ценило. Да и было за что, если честно – упорный, работоспособный, не по годам серьезный в работе и ответственный, инициативный специалист, каких поискать и не найдешь, надежный и умный, очень умный мужик. Да к тому же обладавший редкими качествами – первое: не карьерист, в мышиных забегах и интригах за теплое место для пятой точки никогда не участвовал, делом занимался вместо этого, и второе: не пьющий. То есть совсем не пьющий.

Ну, это качество Костромину по наследству от отца досталось.

Батя рассказывал ему, а потом не раз вспоминал, как в молодости, будучи студентом, однажды напился на пикнике в лесу. Да и напился-то громко сказано – хватило четырех рюмок водки, то есть около ста пятидесяти – двухсот грамм, чтобы он отключился. Как товарищи ему потом говорили: махнул за четвертый тост, улыбнулся и лег под деревцем, свернувшись калачиком – и все! Как не будили – бесполезняк! Пришлось приятелям его на руках до автобусной остановки тащить, а потом и домой доставлять.

И вот проснулся он поутру и, еще не открыв глаза, понял, что попал в чистилище! Или уже в ад! У него болело все! Страшно болело, жутко! Все кости болели, к телу вообще притрагиваться было невозможно – любое движение, любое прикосновение отдавалось такой жуткой болью, что он балансировал на грани потери сознания.

И жажда! Такая, что он и не подозревал, что так может быть вообще – вот-вот – адская, это точно! Поджаривали рогатые, верняк!

Тогда родители его два дня спасали – отпаивали какими-то отварами, клюквенным морсом, ничего другого ни есть, ни пить он не мог. На третий день кое-как встал с кровати, чувствуя себя полуразвалившимся стариком.

К врачам ходил, а как же! Думал же, что болезнь какая страшная с ним приключилась, а оказалось, нет, не болезнь, а вот такая у его организма индивидуальная непереносимость алкоголя.

С тех пор и не пил. Не то, чтобы совсем уж в сухой завязке. По праздникам, на дни рождения, когда за столом собирались, Максим Петрович две малипусенькие рюмочки коньяку пропускал, в общей сложности грамм пятьдесят, чокаясь с гостями и под серьезную закуску.

Все, это норма для него. Ничего иного с алкогольной составляющей не принимал никогда.

Вот и Юрий в отца пошел – непереносимость спиртного. Да он и не любил, даже запах алкоголя его отвращал, что, впрочем, не мешало ему участвовать во всех студенческих загулах и веселиться наравне с хмелеющими товарищами.

Вы когда-нибудь были на крутой студенческой пьянке? Нет? Да?

Так вот, как правило, после первой же рюмки всем становится по барабану, кто что и сколько пьет, народ занят общим весельем, шутками-прибаутками, хохотом, заигрыванием, флиртом и прочим.

Практически до самого пятого курса никто из одногруппников и друзей по общаге и не подозревал, что Костромин не пьет, а он и не распространялся о такой особенности, да и зачем? Объяснять кому-то? Выяснившийся факт показался открытием вселенского масштаба – как это? Да ладно, да не может быть! Юрик, ты ж с нами всегда…

А он и всегда. Первую рюмку делал вид, что пьет, переставлял соседу по столу, а потом наливал себе воды. Никто и не замечал, а для куражу ему напиваться не требовалось, он и так веселился от души и участие принимал во всех идиотских мероприятиях пьяных товарищей и… и спасал их не раз, и вовремя выдергивал смываться при необходимости, и тащил на себе в общагу, и прикрывал от последствий, и лечить страждущих с бодуна приходилось ему же.

Но! Эта его особенность однажды даже сыграла Костромину на руку в работе.

Наверное, никому не надо объяснять, что такое сплоченный мужской коллектив строителей. Эдаких мужиков, заматеревших в этом деле. Нет? Не надо объяснять? Вот и ему не требовалось – он уж насмотрелся, когда подрабатывал во время учебы, первая запись в трудовой книжке появилась у него в семнадцать лет: «разнорабочий» в строительно-монтажном тресте.

Так вот, вышел Юра на работу в первый день – начальник начальником, в костюмчике, только касочка красная на голове, мальчонка двадцати двух годов, а, на минуточку, две тысячи первый год – разруха во всем, только-только выколупываться страна из кое-чего сильно пахнущего начинала, а в строительном деле ситуация такая, что слов приличных не подобрать. И мужики в его подчинении не гастарбайтеры какие, а все как на подбор зубры местные, в возрасте от тридцати пяти и выше. Можно представить их отношение к мальчонке: только-только со студенческой скамьи – и руководить ими взялся!

Да сейчас-с-с!

Ну и понеслись проверки на слабо со всеми вытекающими провокациями и саботажем. Костромин не зря уж пять лет по стройкам оттарабанил, в психологии таких вот работяг разбирался, и в том, на что они способны, тоже, и отпор давал соответствующий. Кому и в рожу от него прилетело, кого уволил к той самой матери, кого и в каталажку отправил за особо лютый саботаж с последствиями. Но авторитет свой, который довольно быстро умудрился завоевать у пролетариата хитроватого, закрепил окончательно и бесповоротно после одного случая.

Накануне ноябрьских праздников в обед мужики-строители сели кружком за стол и выставили водочку под закусь, считай, уж точно никто вечером работать не станет, без вариантов. Хорошо хоть день отстояли под сорванный от матов и крика голос Костромина. Ну и позвали они начальника молодого с ними-то разделить застолье предпраздничное, выказали уважение достойное.

Костромин на зов подошел, посмотрел на разложенную на газетках немудреную снедь, на мужиков, добреющих в предчувствии принятия водочки, и, тяжко вздохнув, признался с некой грустинкой в тоне, специально наигранной:

– Не, мужики, нельзя мне, – и выдохнул тяжко.

– А что так, Максимыч? – участливо поинтересовался бригадир. – Болен, что ли, иль закодировался?

– Вот именно, – кивнул Костромин.

– Да ты чё! – посочувствовал и не поверил бригадир. – Такой молодой, и уже того… – Он щелкнул пальцем по горлу известным жестом и уточнил: – Нельзя?

– Нельзя, – подтвердил грустно Юра и посмотрел с наигранной тоской на бутылку водяры на столе.

– Ну, ты даешь! – восхитился один из мужиков. – Чё, заливал всерьез? Без базара кодернулся?

– Так я ж на стройках с семнадцати лет, – снова прямо не ответив, пояснил он. – Подрабатывал, пока в институте учился. Сами понимаете, – и еще разок, закрепив успех, вздохнул тягостно.

– Ну, дыть… – выказал общее сочувствие бригадир, несколько даже смутившись.

– Да-а-а, – протянул с большим уважением один из работяг, с особым сочувствием глядя на Костромина. – Видать, поколотила тебя жизнь, паря.

Юрий пожелал работягам приятного аппетита, дежурно-начальственно напомнил не засиживаться и не злоупотреблять до недоразумений, попрощался и ушел.

С тех пор мужики бывалые проявляли к нему немалое уважение, особый респект молодому начальнику.

А стройки в любом городе – это закрытое сообщество, где бригады, прорабы и тресты управления мигрируют от одного заказчика к другому, от одного подрядчика к третьему, и слухи в них распространяются так же быстро, как у медитирующих на скамейках под домом бабулек.

Таким вот образом за Костроминым и закрепилась слава бывалого крутого паренька-начальника, который про рабочих и их нужды все знает-понимает, и начальник справедливый да толковый, хоть и суров и осерчать может, и даже врезать если что, но за дело, да к тому же и сам лихоманки-жизни хлебнувший не по годам. Почитай, с детства на стройках вкалывал, аж здоровье потерял.

А она росла, уж поверьте!

К тридцати одному году Костромин стал заместителем начальника одного из стройуправлений, входивших в тот самый главный холдинг. Их отделение занималось в основном строительством под ключ загородных коттеджей и домов в элитных поселках по всему Подмосковью и дальше по ближним к Москве областям.

Интересная должность и дело интересное, да только мотаться приходилось, как Ивану-царевичу на Сером Волке, посланному царем дурковатым за разными диковинами туда-сюда. А куда деваться? Такая вот работа.

Как-то пришел Костромин в одно крупное архитектурное объединение, с которым его фирма плотно сотрудничала. Ему требовалось встретиться с хозяином агентства, он же его генеральный директор в одном лице, по одному хлопотному и малоприятному делу – архитекторы сделали проект особняка для весьма известного и очень, ну очень медийного господина, но электропроводку в нем наметили настолько забубенную и бестолковую, что ее реально невозможно и даже опасно было делать по намеченному плану.

Заказчик же, ни ухом ни рылом не понимавший в строительстве и проектировании, и уж тем паче в электросетях, подмахнул проект, как говорится, «не глядя», когда ему показали, как это все шоколадно будет выглядеть в конечном исполнении на трехмерном макете в компьютерной графике, а как дошло до строительства, тут и поперли огрехи на каждом шагу.

Татьяна Алюшина

Счастье любит тишину

© Алюшина Т., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Никто не знает, почему все тяжелые и беспросветные мысли приходят к человеку именно в три-четыре часа ночи и изматывают, мучают, не давая уснуть.

А вот у него наоборот.

Вся теперешняя жизнь Костромина превратилась в странную темную субстанцию бытия, из которой выделялись особым светлым куском лишь работа и самое дорогое, словно выхваченное из всепожирающей его черноты ярким прожектором и защищенное этим лучом от темноты, воспоминание о бывшем счастье.

С тех пор как случилась с Юрием эта напасть, он перестал нормально спать. Будто в наказание или в назидание, или для просветления его ума – бог знает отчего и для чего, но вот уже несколько месяцев, как он просыпался посреди ночи, где-то с трех до четырех утра, и уже не мог заснуть.

И тогда, как спасение, как исцеляющая родниковая вода, как обезболивающее к незаживающей ране, к нему приходили воспоминания.

Яркие, насыщенные солнцем, прозрачной синевой неба, наполненные невероятной очаровательной улыбкой Варюхи, ею самой – ее движениями, взглядами, голосом, ее смехом, ее радостью жизни – радостью их жизни.

И смотрели оттуда, из их счастливого пространства на двоих, эти ее потрясающие, невозможные глаза!

И он лежал, не шевелясь, чтобы не спугнуть такие болезненно-прекрасные воспоминания, и старался насытить проплывающую перед мысленным взором картинку прошлого с запахами, звуками, ассоциациями, и смаковал каждую мелочь, спасаясь в светлом прошлом от того мутного и черного, что властвовало над ним сейчас.

Спасался, как в молитве.

Чаще всего отчего-то возникало в памяти воспоминание о том, как они встретились и познакомились. Да-а, смешная вышла история.

В тот год Костромину исполнился тридцать один год, и он уже сделал серьезную карьеру, можно сказать: небывалую для обыкновенного паренька, приехавшего из провинции в столицу без протекций, каких-либо знакомств, родных и друзей в Москве.

Покорять столицу Юрий не собирался и даже в голове не держал бредовых мыслей на данную тему, просто вот уж несколько лет как мечтал учиться в одном из самых знаменитых вузов страны.

Вот втемяшилось мальчишке попасть конкретно в это учебное учреждение и получить специальность инженера-электрика!

Ну, кто про что – люди вон в артисты табунами рвутся, в финансисты какие, менеджеры, опять-таки поголовно, в юристы очень даже многие желают, словом, в работу чистую, прибыльную и не пыльную.

А он, поди ж ты, – в электрики наметился.

Случилось так, что еще в детстве интерес к этому делу прорезался у Юрия серьезный, захвативший все его мальчишеское любопытство и воображение. Дело в том, что его отец – Максим Петрович Костромин – работал инженером на одном из заводов города Ростова и имел великое увлечение – устраивание световых феерий различного масштаба и назначения от дискотеки в школе сына, на которой подвешивался к потолку крутящийся шар, как и у всех, но зато только у них бегали по всему актовому залу разноцветные лучи, зажигавшиеся в различных точках в определенном ритме под музыку. И до участия в общегородском фестивале светового представления на фасадах зданий на День города и в иные праздники.

И был у отца гараж, давным-давно переоборудованный под мастерскую, машина за ненадобностью была продана лет десять назад. Там Максим Петрович проводил все выходные и праздники, занимаясь любимым хобби. Понятное дело, что мальца своего Юру он начал приводить в мастерскую, как только тот пошел и начал что-то лопотать на своем детском языке.

А уж как мальчику интересно все было в той мастерской, и не передать! Ну еще бы! Пацан, а тут такое разгуляево для постижения мира и всякие штучки мужские! А отец терпеливо отвечал на все его бесконечные вопросы, не отнекивался. А как Юра постарше стал, так они уж вместе с отцом только что не жили в той мастерской, занятые какими-то проектами. Мама вздыхала и безнадежно махала рукой:

– Раньше только отец пропадал в гараже этом, теперь обоих оттуда не вытащишь!

Но особенно не расстраивалась, так, для порядка и острастки ворчала, а как мудрая женщина про себя тихо радовалась, что сын проводит столько времени с отцом и увлечен одним с ним делом. Между прочим, реально приносившим вполне достойный приработок в дом-семью, ой как прочувствованный в девяностых-то годах!

А когда Юра твердо решил стать инженером именно в этой области, то, пересмотрев справочник вузов, в которых имелся нужный ему факультет, выбрал именно столичный известный вуз, хотя и в самом Ростове был хороший институт.

Решил – и все!

И поступил без каких-либо проблем с первого же раза.

Юра вообще был деятельным, упертым в каких-то своих решениях, но и легко преодолевал трудности, оттого и учился хорошо и в охотку, и подрабатывать успевал все годы учебы, и в веселой общежитской жизни принимать участие, и амуриться с девушками не забывал, у которых, кстати, пользовался бо-о-ольшим успехом.

Ну, еще бы! Он парнишка мало того что видный – высокий, стройный, спортивный и привлекательный внешне, к тому же веселый, легкий, без заморочек, с замечательным чувством юмора и компанейский, да еще и всегда при деньгах, которые не жлобился тратить на девушек и веселье.

Родители деньгами помогали, но Юра и сам зарабатывал неплохо, подряжаясь на различные работы. Хватало и на жизнь, и на погулять, особенно если учесть, что учился он в конце девяностых годов.

Заканчивая учебу, Костромин уже твердо решил, что получит еще одно образование – на факультете оптико-электронного оборудования. Вот приспичило, и чувствовал, что надо оно ему! Пригодится обязательно!

И вполне в его характере – решил, и все!

Посовещался с родителями – второе-то высшее образование, оно платное, а он пока не топ-менеджер газпромовский, залежей денежных не имеет. Родители поддержали, вздохнули, правда, но поддержали, продали старенькую бабушкину дачку, которой особо не пользовались, но любили и сохраняли, берегли. А тут уж что поделаешь – надо сынку помочь, куда ж деваться.

Но деятельный сынок сидеть на их шее не собирался: поступил на второе образование и нашел работу инженера-электрика в одном из строительных трестов. Жил с работягами в общаге черт знает где на окраине Москвы, поэтому чаще всего ночевал в строительном вагончике на объекте. Экономил деньги, квартиру не снимал, держал в голове, что родителям надо бы долг отдать – это он сам для себя так решил, они-то про долги какие-то думать не думали и такими категориями в отношении сына единственного любимого и не мыслили. А он уперся!

Да нормально! Чего там – молодой же, упертый, здоровый!

Прорвемся!

И прорвался! Где-то через год пригласили его работать по специальности в один из самых крупных строительно-монтажных холдингов страны и сразу дали высокую должность – место начальника отдела в одном из трестоуправлений, входящих в состав холдинга. Что-то там в верхах у начальства произошло с этим его трудоустройством – вроде как умер его предшественник на этой должности, а предыдущее начальство Юрия в частном разговоре с нынешним упомянуло, что, мол, есть некий Костромин, очень толковый инженер, молодой, правда, но не пьющий и работоспособный, да к тому же перспективный и талантливый.

Как-то так звезды и начальники сошлись, но работу Юра получил, а с ней и достойную зарплату, и комнату в профильном общежитии.

Да, красота небывалая! Повезло!

Костромину вообще везло и с работой, и с коллегами, и с начальством, и с женщинами. Жизнь его баловала.

Например, подкинула она, жизнь то есть, ему знакомство с одним очень непростым пареньком – Владом Потаповым, носившим кличку Сивуч, вообще-то так называют северного морского льва, но кликуха ему шла, прижилась – высокий, крупный, но при этом быстрый и сильный. Главное же его достоинство для Юрия заключалось в том, что Влад был классным хакером, причем из разряда официальных, в том смысле, что работал на правительство. Что-то там засекреченное и правоохранительное, правда, из бывших «свободных художников», пойманных за хвост, но это его личная история, покрытая мраком тайны государственных органов.

Важно то, что у Юры давно засела в голове идея программного управления электросетями. Да не банального подключения-выключения и тому подобное «три притопа два прихлопа», что он давно уж освоил самостоятельно в процессе учебы, а по серьезному, «по-взрослому» – привязка всех схем и объектов на дистанционное управление, разработка специальных режимов, программ, сведение всех цепей в единую схему и так далее.

И Юра уговорил Влада обучать его на уровне профессионального хакера-программиста.

Около года Юра занимался в свободное время, которое можно было улучить лишь глубокой ночью, а куда деваться, сам подписался на это дело, чего уж теперь!

Но Костромин добился того, чего хотел!

Теперь он имел в своем арсенале навыки первостатейного хакера и знания такого высокого уровня программирования, в которые не посвящал никого. А совсем незачем и ни к чему такую инфу о себе распространять – занимались они с Владом анонимно, с соблюдением некоторых конспиративных приемов: Сивучу тоже совсем не светило, чтобы его кто поймал на преподавании, могло и по затылку прилететь очень даже всерьез, особливо от его работодателей. Вот и тихарились оба.

Что, впрочем, не помешало Костромину совершенно наглым образом подать документы на прохождение экзаменов на получение сертификата и лицензии специалиста международного уровня по «комплексному коммуникативному программированию и монтажу, управлению и мониторингу многоуровневых производственных систем электро- и оптоволоконных комплексов и объектов».

Звучит закрученно, а в простоте это считалось еще одним образованием, дававшим право официаль...

Татьяна Алюшина

Счастье любит тишину

© Алюшина Т., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Никто не знает, почему все тяжелые и беспросветные мысли приходят к человеку именно в три-четыре часа ночи и изматывают, мучают, не давая уснуть.

А вот у него наоборот.

Вся теперешняя жизнь Костромина превратилась в странную темную субстанцию бытия, из которой выделялись особым светлым куском лишь работа и самое дорогое, словно выхваченное из всепожирающей его черноты ярким прожектором и защищенное этим лучом от темноты, воспоминание о бывшем счастье.

С тех пор как случилась с Юрием эта напасть, он перестал нормально спать. Будто в наказание или в назидание, или для просветления его ума – бог знает отчего и для чего, но вот уже несколько месяцев, как он просыпался посреди ночи, где-то с трех до четырех утра, и уже не мог заснуть.

И тогда, как спасение, как исцеляющая родниковая вода, как обезболивающее к незаживающей ране, к нему приходили воспоминания.

Яркие, насыщенные солнцем, прозрачной синевой неба, наполненные невероятной очаровательной улыбкой Варюхи, ею самой – ее движениями, взглядами, голосом, ее смехом, ее радостью жизни – радостью их жизни.

И смотрели оттуда, из их счастливого пространства на двоих, эти ее потрясающие, невозможные глаза!

И он лежал, не шевелясь, чтобы не спугнуть такие болезненно-прекрасные воспоминания, и старался насытить проплывающую перед мысленным взором картинку прошлого с запахами, звуками, ассоциациями, и смаковал каждую мелочь, спасаясь в светлом прошлом от того мутного и черного, что властвовало над ним сейчас.

Спасался, как в молитве.

Чаще всего отчего-то возникало в памяти воспоминание о том, как они встретились и познакомились. Да-а, смешная вышла история.

В тот год Костромину исполнился тридцать один год, и он уже сделал серьезную карьеру, можно сказать: небывалую для обыкновенного паренька, приехавшего из провинции в столицу без протекций, каких-либо знакомств, родных и друзей в Москве.

Покорять столицу Юрий не собирался и даже в голове не держал бредовых мыслей на данную тему, просто вот уж несколько лет как мечтал учиться в одном из самых знаменитых вузов страны.

Вот втемяшилось мальчишке попасть конкретно в это учебное учреждение и получить специальность инженера-электрика!

Ну, кто про что – люди вон в артисты табунами рвутся, в финансисты какие, менеджеры, опять-таки поголовно, в юристы очень даже многие желают, словом, в работу чистую, прибыльную и не пыльную.

А он, поди ж ты, – в электрики наметился.

Случилось так, что еще в детстве интерес к этому делу прорезался у Юрия серьезный, захвативший все его мальчишеское любопытство и воображение. Дело в том, что его отец – Максим Петрович Костромин – работал инженером на одном из заводов города Ростова и имел великое увлечение – устраивание световых феерий различного масштаба и назначения от дискотеки в школе сына, на которой подвешивался к потолку крутящийся шар, как и у всех, но зато только у них бегали по всему актовому залу разноцветные лучи, зажигавшиеся в различных точках в определенном ритме под музыку. И до участия в общегородском фестивале светового представления на фасадах зданий на День города и в иные праздники.

И был у отца гараж, давным-давно переоборудованный под мастерскую, машина за ненадобностью была продана лет десять назад. Там Максим Петрович проводил все выходные и праздники, занимаясь любимым хобби. Понятное дело, что мальца своего Юру он начал приводить в мастерскую, как только тот пошел и начал что-то лопотать на своем детском языке.

А уж как мальчику интересно все было в той мастерской, и не передать! Ну еще бы! Пацан, а тут такое разгуляево для постижения мира и всякие штучки мужские! А отец терпеливо отвечал на все его бесконечные вопросы, не отнекивался. А как Юра постарше стал, так они уж вместе с отцом только что не жили в той мастерской, занятые какими-то проектами. Мама вздыхала и безнадежно махала рукой:

– Раньше только отец пропадал в гараже этом, теперь обоих оттуда не вытащишь!

Но особенно не расстраивалась, так, для порядка и острастки ворчала, а как мудрая женщина про себя тихо радовалась, что сын проводит столько времени с отцом и увлечен одним с ним делом. Между прочим, реально приносившим вполне достойный приработок в дом-семью, ой как прочувствованный в девяностых-то годах!

А когда Юра твердо решил стать инженером именно в этой области, то, пересмотрев справочник вузов, в которых имелся нужный ему факультет, выбрал именно столичный известный вуз, хотя и в самом Ростове был хороший институт.