Из биографии: Мариэтта Омаровна Чудакова (род. 2 января 1937, Москва) - российский литературовед, критик, писательница, мемуарист, общественный деятель. Автор более 200 научных работ и статей в области истории литературы XX века, истории филологической науки и литературной критики. [править] Биография Чудакова -... Читать полностью

СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. С Вами генеральный продюсер радио "Бизнес FM" и ведущий программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы" Сергей Корзун. И моя сегодняшняя гостья Мариэтта Чудакова . Добрый вечер, Мариэтта Омаровна.

МАРИЭТТА ЧУДАКОВА: Добрый вечер, Сергей Львович.

С. КОРЗУН: Мариэтта Омаровна, ну, вообще, редчайший человек. Ну, нет ни одного человека, который бы плохое слово…

М. ЧУДАКОВА: Не надо.

С. КОРЗУН: О Вас бы сказал.

М. ЧУДАКОВА: Сколько угодно.

С. КОРЗУН: Да, ну, ладно Вам. Ладно. Человек, которого Вы ругали лично. Давайте, слушаем.

М. ЧУДАКОВА: Да. Вот в вопросах прямо сразу же есть.

С. КОРЗУН: Ну, в вопросах, ладно. Георгий Сатаров о Мариэтте Чудаковой.

ГЕОРГИЙ САТАРОВ: Я с Мариэттой Омаровной познакомился при очень драматических обстоятельствах. Это было во время трагических событий осени 93 года. Я тогда ее впервые увидел на заседании московской трибуны, когда меня пригласили. И она на меня тогда еще произвела впечатление совершенно необыкновенное двумя вещами. Во-первых, ее таким юношеским революционным задором, а во-вторых, замечательной, сочной, богатой русской речью. Мы после этого виделись много, иногда с удовольствием, иногда без удовольствия. Но всегда я ее бесконечно уважал, всегда с удовольствием слушал, даже когда она говорила про меня что-нибудь сердитое, я всегда слушал ее с удовольствием, всегда с удовольствием видел ее колоссальный политический, гражданский темперамент. И надеюсь, что так будет да дальше.

С. КОРЗУН: Георгий Сатаров. Ну, можете достойно ответить. А чего ругались-то между прочим с Сатаровым?

М. ЧУДАКОВА: Ну, я была не согласна с его идеей "Другой России". Я говорю, что ж, писала ему в "Новой газете", отвечала. Ну, я говорю, что же мне под одними заменами идти с Ампиловым и Лимоновым, которые говорят: уничтожить либералов, капиталистов, вернуться к советской власти. Вот да что ж к этому возвращаться. А так, конечно, мы в 96 году очень плотно сотрудничали. Он был помощником Бориса Николаевича Ельцина. А я была членом президентского совета. И даже ушла, ну, естественно, как все, что я делала, с властью имея дело, исключительно на общественных началах. Моя задача была там рубля не получить. И тогда свобода рук.

С. КОРЗУН: Вы одна из немногих, кто не кинул камня в Бориса Николаевича ни после его отставки, ни, тем более, после того, как он ушел из этой жизни. Вы действительно считаете, что это виднейший государственный деятель России?

М. ЧУДАКОВА: Да, все опомнятся, все еще опомнятся. Да Вы видели уже, что на похоронах было. Я когда-то говорила еще году в 97-98м, когда ругали. Я как-то не выдержала, интеллигенция наша ругала уже тогда. Я сказала: попомните мое слово, все пойдете за гробом со слезами. Так и было. Пошло гораздо больше, чем думали. А дальше будет все яснее значение его фигуры. России страшно повезло с ним.

С. КОРЗУН: В том числе и в 96-2000-м годах?

М. ЧУДАКОВА: Ну, это был такой акт самоотверженности с его стороны, самопожертвование настоящее. Я к его 75-летию писала, я ничего, конечно, не знала абсолютно о том, как его семья относилась к его второму сроку. Но сама гипотезу высказала. А потом буквально Наина Иосифовна спустя какое-то время подтвердила. Я говорю, я знать не знаю, но уверена, жена в ногах валялась, чтобы он больной не шел. И семья хорошая. Сама себя цитирую, он был ей нужен живой. Он пошел, потому что понимал, что другого противовеса возвращению коммунизма, к Зюганову нет. Возвращение… какой к коммунизму? Коммунизма никогда не было и быть не может. Может, когда-то будет через 1000 лет, это другой вопрос. А к советской власти. И он просто пожертвовал собой, больной человек. И то, что мы сейчас с Вами сидим, и Вы знаете, что я буду говорить то, что я думаю, этим обязаны, кстати, не просто первому, а даже в большей степени второму сроку. Потому что демократия, свобода требуют цементирования ежедневного, чем дольше, тем лучше. Он, больной человек, весь свой второй срок каждым днем своим он цементировал это. Понимаете, Вы прекрасно знаете, Вы журналист, вы больше меня знаете, как Отто Лацис сказал, когда ему вручал он премию: не знаю случая, когда волос упал с головы журналиста, который (НЕ РАЗБОРЧИВО), вот было настоящее понимание демократии, свободы слова.

С. КОРЗУН: Может, Вы просто под обаяние харизмы этого человека попали?

М. ЧУДАКОВА: Да, какое там. Я абсолютно резвый человек. Я источниковед, человек науки с головы до ног. Какое там. Нет.

С. КОРЗУН: Т.е. на Вас не производит впечатление харизма человека, обладающего большой властью?

М. ЧУДАКОВА: Почему, это дополнительно просто приятно. Но я анализировала трезво. Повторяю, неужели Вы будете, Сергей Львович, с этим спорить, что каждый день нам очнувшимся от 74 лет тоталитарного, когда полностью тоталитарного, когда мягко тоталитарного режима, нам было крайне важно, чтобы привыкали люди к свободе, к демократии, и цементировать ее. Я совершенно серьезно говорю. Я считаю то, что мы с Вами разговариваем, спустя 8 лет правления человека других взглядов, это мы обязаны Борису Николаевичу.

С. КОРЗУН: Я знаю, что Вы делали ну относительно недавно доклад и о 20 съезде, и о роли Хрущева в нашей жизни. Хрущев тоже положительная фигура в российской истории?

М. ЧУДАКОВА: Нет, ну, у нас все вот так, понимаете, положительный, отрицательный. Нюансов так много. Я этими категориями не мыслю. Были несколько человек после смерти Сталина, которые совершили личные поступки, т.е. проявили личный выбор. Хрущев мог поступить совсем иначе. Он мог с зэками, например, как поступить. Да, это было ошибка, мы их из лагерей выпускаем, пусть там и живут. Он мог не возвращать их в Москву, в Ленинград, поймите. Они за что ему цветы носили. Всех вернул. И переменилась атмосфера, воздух. Ведь Ахматова как сказала, Россия, которая сажала, взглянет в лицо России, которая сидела.

С. КОРЗУН: Ну, потом 18 лет Брежнева правления и дальше там уже фамилии забываются. Черненко, Устинов.

М. ЧУДАКОВА: Дело не в этом, а том, что сделал он, Хрущев, при всех своих всем известных, мягко говоря, слабостях. Он был советский, конечно, генсек, все равно. Но он сделал решительно. Он показал злодейство. Когда он читал этот доклад. Нам же его тоже читали в университете, в коммунистической аудитории, так называемой. Теперь снова богословской. 3 часа нам читали. Я всегда говорю, я вошла одним человеком в аудиторию, в 18 лет, вышла другим. У меня дома было три коммуниста, отец и два брата. Всегда говорю, не считая присутствующих, это самые честные люди, которых я видела в своей жизни. Мне прямая дорога за ними была. Я вышла, мне было ясно, что все кончено для меня с идеей этой. Нет идеи, за которой, может быть оплачено миллионами жизней безвинных, не может быть. Все было кончено за 3 часа. Он показал злодейства. Понимаете? Настоящие злодейства. Там эти письма Эйхе. Я Вас умоляю, выслушайте меня. Меня бьют там. Пытки. Ну, пытки, понимаете, я против пыток любого последнего палача и мерзавца. Пытать людей нельзя. И людям открылось это. Открылось по всей стране. Кто как потом это другое дело. Но он сделал очень решительный шаг. И потом второе, повторяю, миллион примерно вернулся. Ну, они, представляете, когда я встретилась потом спустя несколько лет после этого, много лет даже в 65 году с Юрием Иосифовичем Добровским, мы с мужем, с Александром Павловичем Чудаковым мы встретились с ним. Это было оглушительно. Или с Юлианом Григорьевичем Оксманом. В 64 году. 10 лет просидевшим. Этот 17 лет. Потом Разгон там 17 лет. Это были люди абсолютно особые. Они внесли совершенно другую ноту в нашу общую общественную жизнь.

С. КОРЗУН: Напомню, Мариэтта Чудакова , гостья программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". Людмила Алексеева о Вас.

ЛЮДМИЛА АЛЕКСЕЕВА: Мариэтта Чудакова замечательный человек. Когда она видит человека, которому необходима его помощь, или видит ситуацию, в которой можно что-то сделать, или даже нельзя что-то сделать, ситуацию трудную для людей, она тут же бросается в бой, как мушкетер. Я очень удивилась, когда она согласилась быть одним из кандидатов в Союзе правых сил, потому что она человек, который не ограничивает свои проблемы только проблемами партии. Для нее и весь мир, и страна, и отдельный человек всегда ценность. Это такое искреннее, такое, я бы сказала, детское чувство у немолодого человека, что этим можно восхищаться и этому можно позавидовать.

С. КОРЗУН: Людмила Алексеева.

М. ЧУДАКОВА: Да, ко мне слишком добры оба Ваших информанта.

С. КОРЗУН: Да. Там еще и другие есть. Еще и их мнение приведем. А в чем причина Вашего неравнодушия? Вот Вы занимались долгие годы 20-30-ми годами.

М. ЧУДАКОВА: И занимаюсь сейчас, пишу историю литературы советского времени. Это самое главное мое дело в жизни.

С. КОРЗУН: А в какой момент Вы решили…

М. ЧУДАКОВА: В 15 лет.

С. КОРЗУН: Принять участие в общественной жизни в реальной.

М. ЧУДАКОВА: Нет, я думала, когда литературой. Знаете, когда стал ясен маразм полный. Я летом скажу, на меня не обидятся, я не член партии не была, только потому, что никогда не была членом партии коммунистической, не хочу никакой быть членом партии. Но я им всегда сочувствовала Союзу правых сил и Демократический выбор когда был, конечно, кому же мне еще сочувствовать, как не людям, которые понимают цену свободы. И летом был разговор об этом. Я им сказала сразу, что какой там разговор, когда Вы знаете, что я человек науки с головы до ног, я Вам способствовать готова, но у меня мысли такой нет. Но потом вот прямо скажу, для многих странно прозвучит. Огромную роль сыграла в этом моем решении развернувшаяся ситуация с так называемым учебником истории, сначала была книга для учителя "Новейшая история России" 1945-2006. Тут уже для человека науки, для гуманитария удже слова "история России" и 2006 год, который никак историей признан быть не может, уже маразм понимаете, глубокий. Но а когда я прочитала эту книжку, по ней должны были написать и написали книгу для школьника, учебник для школьника. Это была книга для учителя, ну, я увидела, что, собственно говоря, если это удастся им насадить, а это же было продиктовано администрацией президента предшествующего. Вызвали и сказали, рассказывали авторы, что вот так, так надо написать. Ну, администрация лучше знает, как известно, раньше у нас этого не было при Ельцине. Чтоб администрация знала, как учебники истории писать. И я поняла, что если это укоренится, прочитав эту книгу, чудовищную, не только, что как там Сталин показан. Как что террора никакого не было, а он все правильно управленческую элиту отбирал для своих нужд. Она просто ниже уровня плинтуса по уровню вся эта группа историков. Она вот так написала. Когда я увидела, как Чубарьян. Значит, сначала дума принимает ее в трех чтениях, прежде чем уйти. Что это не ее, а что учебник должен быть один, стандартный, и освещенный там министерством и т.д. Дальше уходит. Потом институт всеобщей истории под руководством Чубарьяна, опозорившего себя историка, который просто опозорил себя своим решением. Я его лично знаю. И он принял, как эксперт, советы председателя экспертного совета, принял, что это учебник лучший. Причем, заметьте, Сергей Львович, так как я его знаю, и знаю его работы, он стопроцентно знает, что это за учебник. И вот конечно, скажем прямо, тяжело переношу такие поступки. А потом…

С. КОРЗУН: И поэтому вошли в тройку.

М. ЧУДАКОВА: Правда, вот Вам смешно. Может быть, мне самой, я могла с Вами бы посмеяться. Но именно так и было. Потом Министерство образования, смотрю, приняло решение, раз так, раз это лучший учебник, образуем двухмесячные курсы, через которые за год переподготовим по этому учебнику всех историков страны. Вот это было последней каплей. Я решила пойти, чтобы этому как-то противостоять. Когда ко мне снова обратились, я согласилась.

С. КОРЗУН: Не пожалели о своем решении….

М. ЧУДАКОВА: Ни секунды.

С. КОРЗУН: Учитывая результат партии, показанный на выборах.

М. ЧУДАКОВА: Нет, нет. Огромный опыт. Во-первых, вообще видение всего этого. И вот тут вопрос отдельный. Я читала вопросы перед тем, как к Вам пришла. Которые ко мне пришли. Вот один из вопросов, большинство очень так как бы ну что ли всерьез меня спрашивают. Заинтересованно.

С. КОРЗУН: Ну, давайте, отвечайте на один, а остальные я уже буду задавать по своему усмотрению.

М. ЧУДАКОВА: Хорошо, я отвечу, что Марина Полянская административно-управленческий персонал в сфере культуры. У нее длинный вопрос. Я сейчас коротко. Говорит мне всякие комплименты. "Я работаю в театре, могу сказать, с каждым днем возможности разумного хозяйства сокращаются, что значительно осложняет жизнь творческим работникам. На мой взгляд, это является следствием того, что интересы учреждений культуры в законотворческой команде в кавычках никак не представлены, или никем не лоббируются. Что должно произойти, чтобы эта ситуация изменилась". Она как будто прямо говорит о том, ко всей интеллигенции творческой обращаюсь. Вот Вам надо было выбрать в думу Союз правых сил. Я извиняюсь, конечно, за громкие слова. Готова была пожертвовать частью своего времени, которое я своим научным делом глубоко увлечена, как была с 15 лет хотела этим заниматься, так же и очень много работаю и хочу сегодня. Но я готова была лоббировать Ваши интересы в думе. Вы же сами остались все дома, не пошли голосовать. Я уверена, что у нас 15 миллионов было, не меньше либерального электората. Из них, конечно, ну проголосовали уж, конечно, не миллион. Это все была дикая фальсификация. Гораздо больше, не 750 000, в этом я убеждена. Но все-таки, несомненно, многие не верили ни во что, знали, что сфальсифицируют, и просидели дома. А так поэтому я хочу сказать, выборы, Вы же говорите, г-жа Полянская, Вы говорите о том, чтобы именно в законотворческой команде были представлены Ваши интересы. Для этого надо, чтобы там была не только правящая партия нынешняя, которая большинство из депутатов которой, я твердо уверена, я профессор действующий, я могу определить, даже от части по лицам, как говорят французы после 40 лет, человек сам определяет свое лицо. Я могу определить, как давно они были последний раз в библиотеке. В театр они, наверное, ходят. Поэтому надо выбирать людей, которые знают, что такое культура, и готовы ее интересы лоббировать. Вот и все.

С. КОРЗУН: Мариэтта Чудакова в программе "Без дураков" на "Эхе Москвы". Мариэтта Омаровна, вы же преподавали за границей литературоведение до 90…

М. ЧУДАКОВА: Да. Конечно, и сейчас читала несколько лекций, недавно летала в русскую школу в Миддлвэй.

С. КОРЗУН: Хотел спросить, не хотелось ли Вам там остаться.

М. ЧУДАКОВА: Ни одной секунды. Я могла это сделать.

С. КОРЗУН: Да, почему?

М. ЧУДАКОВА: Как почему? Потому что я человек России. У меня, я ответила когда-то, когда уезжали еще в 70-х годах, вполне по делу уезжали, что называется. Очередные проводы были в 74 году. И мне говорят друзья, ну, коллеги все. Мариэтта, вот Вы вроде не довольны, что такой-то уезжает. Я говорю, ну, как не довольна. Я вообще даже и не берусь говорить о решении человека. Человек решает свою судьбу. Я настолько уважаю выбор любого человека. Нет, ну, вот все-таки что-то такое. Ну, так если уж вы так добиваетесь, да, я скажу так. Такая страна, как Россия на дороге не валяется. И так потом меня часто, смеясь, цитировали. Да, Вы знаете, это моя страна. Ни одной секунды, ни у меня, ни у моего мужа не было мысли при всем огромном напряжении, с которым мы жили, работали, потому что для того, чтобы вот в 2001 году я переиздала сборник в томе избранных работ своих две книги, изданные в глубоко советское время 72 и 79-й "Мастерство и реализм" и "Поэтика Михаила Зощенко". Я в предисловии написала, что в книгах, изданных в советское время, автор не меняет ни запятой. Поставила двоеточие и написала: с этой надеждой они когда-то и писались. Вот чтобы написать, чтобы потом не стыдно было переиздавать, я же знала, что советская власть кончится, у меня сомнений не было в этом. Но не знала, застану ли я это. Ну, надеялась. Но то было очень трудно. Но ни одной секунды не было у нас мыслей, что можно поменять страну.

С. КОРЗУН: Спорили с мужем, кто круче, Булгаков или Чехов? Муж Ваш был специалистом по Чехову, Вы по Булгакову.

М. ЧУДАКОВА: Ну, не только, по Пушкину. Он был просто мой научный руководитель всю жизнь. Поэтому спорить мне с ним не приходилось. Я только спрашивала у него совет. Он читал все мои работы. Ни одна не пошла в печать без него.

С. КОРЗУН: А по политике спорили?

М. ЧУДАКОВА: К счастью, он был не просто согласен с моими действиями, а очень меня, сам он был другого склада. Он был такой спокойный человек. Очень уравновешенный. Ну, что ли без этого политического или как его назвать общественного темперамента. Хотя однажды он проявил его, когда стали реки заворачивать. Вот тут он пошел и везде ходил, и везде участвовал, потому что это уже касалось чего-то нутряного. Но он меня очень и очень поддерживал и мои усилия. Я, знаете, не американская жена была, а русская. Я шагу бы не ступила, если бы он был против.

С. КОРЗУН: В каком еще смысле еще русская. Готовили, стирали, муж приходил, а дома все готово.

М. ЧУДАКОВА: Нет вот в этом вот в этом, например, смысле. Что в Америке…

С. КОРЗУН: Декабристская жена.

М. ЧУДАКОВА: Нет, в Америке возможно, что муж голосует за одних, жена за других. Это мне рассказывали коллеги. Но я просто ну вот можно назвать это узостью, можно чем угодно. Но для меня было крайне важно, чтобы мы были едины. Если бы он был категорически против, я стала бы задумываться, я, может, отошла от всего. Может быть. Но ему все нравилось, что я делала.

С. КОРЗУН: Как пережили смерть мужа, извините за…

М. ЧУДАКОВА: Я не хочу говорить об этом.

С. КОРЗУН: Как дочка поживает?

М. ЧУДАКОВА: Дочка? Вот дочка была действительно была папина дочка, как говорят. Очень тяжело. Поэтому я думала не о себе, о ней…

С. КОРЗУН: Т.е. воздействие отца было сильнее на нее, чем Ваше?

М. ЧУДАКОВА: Он больше времени гораздо с ней проводил. Какая я была жена и мать? Я проводила вне дома, я работала на ежедневной работе в библиотеке Ленина. 13 лет только в одном отделе рукописей. Выходила без 20 восемь из дома, возвращалась полвосьмого. Я всегда говорила, ну, какая я жена и мать, когда я 12 часов ежедневно провожу вне дома. Ну, а ночью писала книги свои, статьи до 3 ночи. А потом вскакивала в 7, без 20 восемь выходила снова. Так что он был, в академической сети работал, и он много довольно много времени работал дома.

С. КОРЗУН: А дочка чем занимается, если не секрет. Читал Ваше эссе о том, как Вы во Франции встретились, имели возможность тогда ее вызвать туда в Париже…

М. ЧУДАКОВА: Да, я пригласила ее, потому что во французскую школу когда-то мы ее отдали. И да, не скрою, когда я преподавала там в Эколь нормаль, я ее вызвала. Пригласила на эти деньги, и встретила ее в Шарль де Голь, она даже испугалась, потому что не привыкла к такому моему поведению.

С. КОРЗУН: Это какой год был?

М. ЧУДАКОВА: 91. Я рыдала, обнимая ее. Боже мой, говорю, неужели ты в Париже. Когда я тебя отдала во французскую школу, я только могла мечтать об этом, но не думала, что увижу это, короче говоря. Она прекрасно говорит по-французски, и знает вообще язык и итальянский. Сейчас она работает в Москве, конечно, вот уже несколько лет в итальянской фирме менеджментом занимается. Ну, т.е. она мне даже как-то говорила лет 5 назад, мама, может, ты не довольна, что я занимаюсь вот этим, а не чисто гуманитарной деятельностью. Я говорю, нет, видишь ли, ты зарабатываешь деньги своим университетским образованием. Это нас с папой устраивает. Если бы ты бросила, вдруг оказалось, что университетское образование было зря, то это было бы неприятно.

С. КОРЗУН: Мариэтта Чудакова в программе "Без дураков" и продолжение сразу после новостей через пару минут.

М. ЧУДАКОВА: Сергей Львович, Вы бы мне позволили ответить еще на несколько вопросов.

С. КОРЗУН: Ответим, конечно, у нас еще куча времени.

М. ЧУДАКОВА: Неудобно…

С. КОРЗУН: Давайте все-таки по логике какой-то пойдем, раз уж заговорили о семье.

М. ЧУДАКОВА: А то литературные вопросы, нечестно будет с моей стороны, если я не отвечу.

С. КОРЗУН: Будет дан. Я обещаю, дам обязательно время. Все в свое время.

М. ЧУДАКОВА: Хорошо.

С. КОРЗУН: Давайте еще немножко о корнях о Ваших поговорим. С удивлением узнал в Википедии, что Вы, оказывается, одна из представительниц, как там утверждают, довольно редкой народности. Всего-то в общем тысячи полторы, по-моему, человек – табасараны.

М. ЧУДАКОВА: Что Вы, нет, гораздо больше. Сейчас, по-моему, уже под сто тысяч.

С. КОРЗУН: Табасараны.

М. ЧУДАКОВА: Мой отец, я не могу сказать, что это я. Потому что мама моя из села Вишенки под Суздалем. Папа не просто, да, он действительно именно табасаран, который даже в 20-е годы у него в паспорте было лезгин. Тогда не выделяли эту нацию. Это близко, но языки совсем другие, живут близко просто. Ну, и вообще, конечно, по складу, по образу жизни, характеру близки естественно. Так что он был записан лезгином, так же был записан лезгином один из пятерых его детей, один только записался лезгином, один из двух моих старших братьев Селим Омарович Хан-Магомедов, известнейший искусствовед. Но он единственный из всех моих родных, именно мой отец учился в русской классической гимназии. Он был сын царского офицера, который прекрасно тоже говорил по-русски. Мама с ним видалась. Я, конечно, его уже не увидела, поскольку в 37 году его арестовали. Через несколько месяцев расстреляли. Что мой отец так и не узнал, ему выдали в свое время в 56 году справку, что он как обычно, обманывал нашу власть, в 42 году умер от воспаления легких в лагере, и только я лет 8 назад выписав дело следственное из Дагестана, увидела, что произошло на самом деле. Ну, я говорю, он был царский, российский офицер настоящий. Прекрасно говоривший по-русски. Мама моя это говорила. А мой-то отец говорил, он сыпал поговорками лучше мамы. Потом его республика послала учиться в Тимирязевскую академию. Он учился очень рьяно, в частности кончил академию. Прежде, чем кончил, женился на маме в 24 году. Вот нарожали 5 детей, как говорила мама, если бы не ушел добровольцем на фронт, он добивался долго. Ему 40 лет было. Но он добивался недели 2-3. Он был забронированный. Четверо детей было, пятого мама 37-летняя ожидала. И ушел, так пресеклось это деторождение. А то бы мама говорила, мы бы еще родили, конечно.

С. КОРЗУН: Ну, отец Ваш был вроде на приличной должности.

М. ЧУДАКОВА: Он заведовал сектором. И ушел рядовым в пехоту.

С. КОРЗУН: А как Вам жилось в большой семье? Все-таки пятеро детей.

М. ЧУДАКОВА: Прекрасно жилось, замечательно. У меня большая семья. Ну, за исключением войны, конечно, когда просто помирали с голоду. Ведь за рядовых не получали никаких ни дипломов…

С. КОРЗУН: Вы в Москве были все это время?

М. ЧУДАКОВА: Нет…

С. КОРЗУН: Уезжали в эвакуацию.

М. ЧУДАКОВА: Отец посадил нас как раз в октябре в эшелон. Уже в обмотках, в пилотке. Я тогда именно у меня проснулась в эти два месяца память. Я маленькая была совсем. Но была его любимица, поскольку старшие были с большим отрывом на 8 лет. Они кучкой были трое. Два брата и сестра. А потом мама сомневалась, рожать ли четвертого. Отец настоял. И он меня просто обожал. А тут я хорошо помню этот момент. Вот что. Я считалось, что не палачу никогда. Рассказывали. Была очень такая сдержанная девочка. А тут я цеплялась за него, он в пилотке, я как сейчас помню. Как сейчас. Вот бывает так. И кричу: папочка, папочка, никуда не поеду без своего папочки. И мама рассказывала, в теплушке женщины рыдают, говорят, ребенок чувствует – отец не вернется. Но он вернулся, пробыв под Сталинградом все целиком. Под Курской дугой целиком. Дошел до Эльбы без единого ранения и в конце июня мы его встретили. Это уж рассказывать не буду, чтоб сентиментам не придаваться, как во дворе я, за ручку держа сестру 3,5 лет, которую он не видел, в январе родилась, встречаем его. Это я уж не буду рассказывать.

С. КОРЗУН: Мариетта Чудакова , гостья программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". Давайте как раз к вопросам некоторым обратимся. И все-таки я бы первый вопрос задал, наверное, по нашему времени. Вот Игнат Васин, человек прислал вопрос по интернету. Подписался рабочий России: "Почему творческая интеллигенция избегает высказывать оценки по поводу грузино-осетинского конфликта, или в лучшем в кавычках случае, открыто оправдывает врагов России?"

М. ЧУДАКОВА: Я ему вопрос бы встречный задала. А кто собственно враги России?

С. КОРЗУН: Не можем задать вопрос.

М. ЧУДАКОВА: Да.

С. КОРЗУН: А можете ответить на вопрос Игната Васина?

М. ЧУДАКОВА: Я в этом конфликте прямых врагов России не вижу. Мы сами себе создаем их. Вся ситуация довольно сложная. Множество людей, по-моему, высказывается. Я не знаю, откуда он это взял.

С. КОРЗУН: А Вы что думаете по поводу этого конфликта?

М. ЧУДАКОВА: Я думаю, прежде всего, что ситуация сложная. А у нас сейчас ее решают пропагандистским способом. Разрешить территориальные вопросы территориальной целостности и т.д. пропагандистскими способами, которые у нас сейчас пробуют. И вот уже жертвы пропаганды сам этот Игнат. Невозможно. Мы должны были, несомненно. Вот моя уверенность, если стоит там вооруженная наша армия…

С. КОРЗУН: Миротворческие силы.

М. ЧУДАКОВА: Да. Но она вооруженная. Если убивают наших солдат, то мы должны были вытеснить людей, которые пришли с оружием туда, Грузия, пришли с оружием, часть Цхинвала разрушили действительно, какая не знаю. У нас получается что? Я информацию не имею. Я вместо этого сегодня читаю в "Известиях", как неведомая мне журналистка с французской фамилией какой-то поносит, как на базаре Кондолизу Райс. Она поправляет бретельки нижнего белья, неизвестно что. Сладкая парочка она и ее патрон Джордж Буш. И тут же карикатура. Я скажу с детства с своего сталинского времени с детства в 5, 6, 7 лет я не видела такого. Я тогда газеты так смотрела. Карикатуры эти. Я такого не видела. Мы этим ничего не решим. Так вот я говорю, вытеснять было надо, но…

С. КОРЗУН: Ну, как взять ружья, прикладами и вытеснять?

М. ЧУДАКОВА: Нет, так, как вытеснили мы. Почему? Естественно огнем. Выхода не было. Но дальше, когда переходить на чужую территорию, это дело очень серьезное. Сейчас я ехала сюда к Вам со своим младшим сотоварищем, афганцем, как у нас называют. Он был командир отделения развед. роты в Афганистане, молодым совсем. Я его спросила. Мы с ним создали организацию общественную. Он и председатель правления.

С. КОРЗУН: А что за организация?

М. ЧУДАКОВА: Ветераны срочной службы плюс интеллигенция. Межрегиональная. Т.е. общероссийская. Мы ведем большую просветительскую работу. У нас две составляющие – просветительская и социальная. И я его по дороге спрашиваю. Я-то все-таки войны не нюхала. В смысле так на поле боя. Я говорю, как Вы считаете? Он сказал очень, по-моему, мудрые слова. Я сама бы в жизни до этого не додумалась. Это только человек, нюхавший порох, может сказать. Он сказал, что очень опасно вступать на чужую территорию, потому что невозможно проконтролировать тогда действия каждого отдельного солдата и офицера. Вот замечательные слова. Т.е. надо бы вроде бы в Гори вроде там стояли огневые точки, которые по нам же и палили по миротворцам. А вот надо взвесить опасности. Ну, я не военный эксперт, не берусь. Но я одно знаю, что много было уже заранее сомнительного. Что такое миротворческие силы? Миротворческие силы должны быть непременно нейтральные, не иметь ни малейшей заинтересованности. Мы практически, вот когда наша власть говорит, что мы всегда были гарантом независимости Кавказа, это просто неверно. Мы всегда, Россия, Российско-советская, я бы сказала, империя. От Российской империи до советской империи, мы, наоборот, включали Кавказ в свой. И были скорее, я бы сказала так, мы были гарантами того, чтобы зависимые от нас страны не подвергались никаким другим нападениям и давлениям. Вот так надо точнее сказать. Надо вообще правду говорить. Как когда-то сказал глава Дагестана Магомед Алиев, если не ошибаюсь. Я там редко весьма бываю. Издалека все это наблюдаю. Он смешно, но точно сказал. Он, наверное, сам не понимал, что сказал: Дагестан никогда добровольно в Россию не входил, и никогда добровольно из нее не выйдет. Я очень смеялась, замечательно. Замечательно сказано. Так вот, понимаете, сначала надо было думать вот над этим. Или как у нас врага делают из НАТО. И вот самое главное, чтобы Грузия не вошла в НАТО. Задумаемся трезво. Если бы Грузия была частью НАТО, да разве кто-то позволил бы ей вступать в вооруженный конфликт с российскими войсками? Это смешно думать.

С. КОРЗУН: А действия Грузии, грузинского руководства как расцениваете?

М. ЧУДАКОВА: Я считаю, мы вообще не вправе расценивать президентов другой страны, избранных другим народом. Пора опомниться. Я хочу услышать оценки, я в течение многих лет хотела услышать оценки нашего президента предшествующего вот до Дмитрия Анатольевича. Чего-то маловато слышала, кроме истерических воплей – отец родной, только не уходи. А вот оценивать Джорджа Буша, Саакашвили, у нас огромное количество охотников. Давайте у себя разберемся. Огромная страна. Я ее проехала от Владивостока до Москвы на машине. Огромная страна, пустые земли. Земли эти никому не дают, своим же согражданам. Полно чего делать. Что случилось с нами в последние вообще годы, что мы полностью погружены в оценку чужих президентов и чужих дел.

С. КОРЗУН: Мариэтта Чудакова , гостья программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". Ну, и тогда уж, как Вы оцениваете, если Саакашвили не беретесь. А как Медведева оцениваете действия?

М. ЧУДАКОВА: Действия или человека?

С. КОРЗУН: Ну, наверное, действия за 100 с небольшим дней его с тех пор, как он стал президентом.

М. ЧУДАКОВА: Я вообще надеюсь, т.к. я много хорошего знала о Дмитрии Анатольевиче, и слышала. Ну, например, среди прочего от Сергея Сергеевича Алексеева, когда еще даже и не пахло, что он будет президентом. Я с ним встречалась по дороге как раз, останавливалась в Екатеринбурге. Я его очень уважаю промовика нашего известного. Он говорил, что вообще мой ученик он вообще мой ученик. Это один из самых порядочных людей и самых серьезных юристов, которых я знаю. Так что сейчас я вообще считаю, первый год, он поставлен в такие сложные условия, так бы я сказала, что трудно оценивать его действия. А дальше я жду от него серьезных действий. Надежду не теряю ни сколько.

С. КОРЗУН: Мариэтта Чудакова . Ну, и переходим к литературе, наверное.

М. ЧУДАКОВА: Да, мне хотелось бы.

С. КОРЗУН: Сейчас, сейчас, не торопитесь. Мариэтта, какой темперамент, чувствуется половинка горской крови.

М. ЧУДАКОВА: Да, нет, вы знаете, это все те так думают, кто моей мамы не видели. Из села Вишенки из под Суздаля.

С. КОРЗУН: А что темперамент круче был, чем у отца.

М. ЧУДАКОВА: У нее темперамента было в 10 раз больше, чем у папы.

С. КОРЗУН: Что Вы говорите.

М. ЧУДАКОВА: Да, да, да.

С. КОРЗУН: Мариэтта Чудакова и Виктор Ерофеев о Вас.

ВИКТОР ЕРОФЕЕВ: Мариэтта Чудакова – это, наверное, сегодня лучший знаток и исследователь советской литературы. А на самом деле даже больше, чем исследователь, поскольку она раскрыватель и извлекатель мифов и тайн, мистерий, которые живут в советской литературе. В этом смысле ее книги, ее работы, посвященные литературе 20-30-х годов абсолютно бесценные. И используя этот опыт, Мариэтта приобретала такие возможности анализировать нашу действительность, что она может включаться в общественно-политическую, культурную и другие области жизни Я очень ценю ее, очень уважаю. И хочу, чтобы она писала больше и активнее еще участвовала в нашей (НЕ РАЗБОРЧИВО).

С. КОРЗУН: Виктор Ерофеев.

М. ЧУДАКОВА: Конечно, больше надо писать. Прав Виктор.

С. КОРЗУН: Да. Когда будет продолжение, кстати говоря, один из вопросов Жени Осинкиной.

М. ЧУДАКОВА: Я так виновата перед читателями. Особенно перед юными. Я же писала для детей и пишу от 10 до 16 лет – мой адрес. Но уже читают многие 7 и 8 летние. Я сейчас пишу третий том, и обещаю Вам, что осенью он будет готов. Он будет в 2 раза больше второго тома и надеюсь, что интересный. Так что, извините меня.

С. КОРЗУН: Ответ сразу на два вопроса, которые были к нам присланы. Далее…

М. ЧУДАКОВА: Почему, еще про жизнеописание меня спрашивают. Тоже я виновата. Вот пишут, почему ни разу с 88 года не переиздавалась книга "Жизнеописание Михаила Булгакова"? Я сейчас доделываю совершенно новое издание, может, даже и назову по-другому. В двух томах будет издавать издательство "Вита Нова", потому что с того времени прошло очень много нового. И концепция то не меняется, а документов и соображений всяких много. Поэтому тоже виновата перед читателями, которые ждут этой книги. Винюсь.

С. КОРЗУН: Исправляйтесь. Вопрос от Елены, библиотекаря из Екатеринбурга: "Есть ли в современной России писатели, книги которых были бы интересны не только российскому читателю, но и зарубежному, даже мировому, надо сказать?"

М. ЧУДАКОВА: Ну, у нас много же переводят многих. Пелевина переводят, Сорокина переводят, Улицкую переводят. Довольно много переводят, и они все достойны этого Я читаю много. У нас, может быть, не видно сейчас пока ну совершенно чего-то. Как говорят, мы всегда ждем чего-то потрясающего. Мой старший брат смеялся надо мной в детстве, говорил: что, хочешь сделать что-нибудь большое и чистое? Вымой слона. Так вот мы все хотим сделать что-то большое и чистое. Мы все хотим необыкновенное. Ну, наверное, вот пройдет несколько лет и мы, может, увидим среди наших, которых мы сегодня считаем так себе, мы, может, увидим их истинный масштаб. Я вообще считаю, что литература у нас очень интересная. А вот меня спрашивают, какие я читаю, кого из современных российских поэтов и перечитываете чаще других. Очень многих могла бы. Вообще, поэзия для меня совершено особую роль в моей жизни играет. Я о ней поэтому не пишу никогда. Потому что не могу в холодное состояние себя привести. Мария Степанова, Алексей Цветков. У нас просто потрясающие поэты. Сергей Гандлевский. Я люблю его не только стихи, но эссе, прозу, это человек большого масштаба очень. И его поколение, давно умершие поэты. Я их перечитываю часто – Герман Плисецкий, который автор замечательных стихов, где четверостишия. Поэты, побочные дети России, Вас с черного хода всегда выносили. А Сапровский, их тоже так сказать товарищ. Тимура Кибирова. Полина Барскова. Я ее не знаю, она живет, по-моему, вообще, кажется, в Америке. Но молодая, яркая поэтесса. Я вообще начинаю с чтения журнала, когда в руки попадается со стихов. Александр Тимофеевский очень люблю.

С. КОРЗУН: А все-таки возвращаясь к тому вопросу о том, есть ли бестселлеры мирового уровня. Вот никто не будет отрицать, что Толстой, Достоевский, Чехов, вот обычно приводится этот ряд, универсально известны во всех культурах. Да, вот вошли в мировую культуру. Из наших кто-то имеет шанс войти?

М. ЧУДАКОВА: Ну, Солженицын. Уже вошел.

С. КОРЗУН: А в школьную программу что бы взяли?

М. ЧУДАКОВА: "Один день Ивана Денисовича" взяла бы. "Матренин двор" уж очень душераздирающе, но тоже можно было бы. И "Случай на станции Кречетовка". Я по-прежнему все Кречетовка называю, как было напечатано, хотя Кочетовка. Это, пожалуй, очень много дает помимо хорошей прозы, это еще дает вот эту тонкость сути советской власти. Там она очень тонко передана. Но, конечно, начать нужно "Один день Ивана Денисовича" и разбирать. Я ведь что считаю? Изучать не надо литературу в школе. А надо читать. Три четверти урока должно быть занято чтением вслух. Учитель читает и по очереди те учащиеся, которые умеют хорошо читать. Только. Это мое глубокое убеждение. Литературу надо не изучать, а читать.

С. КОРЗУН: И еще вопрос от Ирины, преподавателя из Москвы. Как Вы оцениваете культурную, литературную, духовную и тому подобную ситуацию в современной России, в категориях, допустим, упадок, кризис, застой, возрождение?

М. ЧУДАКОВА: Да. Очень серьезный вопрос. Тут, конечно, надо б было бы долго говорить, что мы подразумеваем под культурой. Наверное, культуру надо широко понимать, правда? Тогда и то, что я говорила об истории, об изучении истории и прочем, в этом смысле, я полагаю, что за последние лет 8 у нас застой. Вот если ответить одним словом. Признаки его таковы. Идет с нарастанием упрощения и уплошения. Я не знаю, в словарь сейчас не могу заглянуть. Уплошение произносится или уплощение. И даже как пишется, потому что можно и так и так. Вот превращается в некую плоскость. Даже иногда у Вас, дай Бог здоровья всем Вашим ведущим, вот это упрощение происходит. Я сама участвовала в передаче. Я люблю всех Ваших ведущих, это очень горячие, умные, здравые люди. Но была, я участвовала в передаче. Мы выиграли войну вопреки Сталину или благодаря. Вот пример. Я сама в этом участвовала. Но вот пример упрощенной постановки. У нас все сейчас да, или нет. Это или это. Ну, ничего не решим, если мы не будем, культура не поднимется, если мы не будем детализировать вещи. Сейчас иногда человеку нельзя объяснить ничего, потому что он не привык, что, с одной стороны, это, с другой стороны, это, с третьей, это. Так же в этом конфликте. Видите, как сказано сразу про грузино-осетинский, врагов оправдывают врагов России. Пропаганда сыграла свою роль. Сейчас, видите ли, нет информации. Вот я хочу знать, возвращаясь к этому конфликту. Я хочу узнать от журналистов, сколько действительно мирных жителей погибло в Цхинвали.

С. КОРЗУН: Но журналисты не скажут Вам. Это только официальные лица, они владеют этой информацией.

М. ЧУДАКОВА: Нет, подождите, Сергей Львович. Это он должен выудить у официальных людей.

С. КОРЗУН: Правильно. И закон требует официальных лиц предоставлять информацию общественно значимую.

М. ЧУДАКОВА: Вот он должен добиться от источника анонимного из власти, или от кого угодно. Этого я жду, а не рассуждений, какой плохой государственный секретарь у Америки.

С. КОРЗУН: Ну, власти Южной Осетии озвучили цифру там порядка 1400 человек. Не помню до запятой.

М. ЧУДАКОВА: Нет доверия. Должна смело Вам сказать. Открыто. Нет доверия. Я хочу обязательно всегда это закон, жертвы, потерпевшая сторона всегда преувеличивает. Я хочу, так сказать, уверено знать. Журналисты меня замучили пропагандой по этому вопросу. Абсолютно советские формы пропаганды. Абсолютно советские вернулись. Мне очень памятны. Я буду издавать в ближайшее время словарь советизмов 400страничный. Мне много газет прочесала за несколько десятилетий. Это мы журналистика превратилась не в информацию, а в пропаганду.

С. КОРЗУН: Мариэтта Чудакова , гостья программы "Без дураков" на "Эхе Москвы". И еще одно мнение о Вас и Вашей деятельности, которое мы сегодня для Вас приготовили, это Алексей Симонов.

АЛЕКСЕЙ СИМОНОВ: Мариэтта Омаровна – это маленькое чудо, данное нам, слава Богу, в ощущениях. Во-первых, она все знает. Во-вторых, она практически, как выяснилось, все умеет. И даже на политическом поприще, на котором никто не выглядит убедительно, выглядела очень убедительно. Мариэтта Омаровна – женщина, которой можно рассказывать обо всем, потому что суждения ее всегда интересны. Ибо подход оригинален, глубок и чрезвычайно нестандартен. Мариэтта Омаровна для меня один из выдающихся образцов российской интеллигенции конца 20 века, которая, слава Богу, дожили до 21 и кое-что делают и в нем.

С. КОРЗУН: Напомню, что это мнение Алексея Кирилловича Симонова.

М. ЧУДАКОВА: Сергей Львович…

С. КОРЗУН: Что такое?

М. ЧУДАКОВА: Я просто себя чувствую неловко. Как будто Вы юбилей какой-то мне устроили. Я…

С. КОРЗУН: Ваша реакция нормальна. Интеллигентный человек чувствует себя всегда неловко. Интеллигенция-то осталась? Да или нет? Отвечайте, интеллигенция осталась еще в России да или нет?

М. ЧУДАКОВА: Полно.

С. КОРЗУН: Да что Вы говорите? Где Вы ее нашли?

М. ЧУДАКОВА: От Владивостока до Москвы.

С. КОРЗУН: Прямо вот как едете, так сразу по обочинам дорог плетется интеллигенция?

М. ЧУДАКОВА: Нет, почему, зачем по обочинам. Она там, где должна быть. Я останавливалась в 16 городах. Там дарили мы книги библиотекам подаренные издательством "Время" бесплатно. Я при научных областных библиотеках обычно. Иногда при центральной юношеской. Собирали людей, объявляли, что беседа моя будет – современная литературная ситуация. Приходило от 50 до 150 человек, мой рассказ переходил потом в беседу, вопросы. Я видела замечательных, умных, тонких, добрых, хороших людей. Полно.

С. КОРЗУН: А на что переходило? Начиналось с литературы, а переходило во что, в политику или что?

М. ЧУДАКОВА: Нет, когда я заканчивала, мне задавали вопросы совершено естественно.

С. КОРЗУН: На что вот переходило, интересно, на какие темы?

М. ЧУДАКОВА: Ну, они спрашивали вообще, что называется, как я вообще смотрю на состояние страны. Что делать? Почему этого нет, того нет, сего нет? Вот сейчас я только что узнала. Я вернулась сегодня с международных Тыняновских чтений, я провожу их, извините, 26 лет каждые 2 года. И там из Казани была, первый раз я ее пригласила. Каждый раз мы приглашаем несколько человек в первый раз. Замечательный преподаватель. Я от нее узнала с ужасом. Я привыкла, последний год, видите, как плохо, кругом пропаганда, повторяю, информации нет. Я была уверена, что учителям сильно повысили зарплату. И жила как-то в этой уверенности вот уже год. Потому что в Москве очень сильно повысили. Там она сказала, ну, она сама преподает. Причем она преподает и в университете и в школе, причем по собственному выбору в школе, просто считает долгом своим. Уже представитель интеллигенции. Она сказала, что молодые учителя получают 3 000 рублей. Вот теперь скажите, Сергей Львович, кто же пойдет преподавать? Значит, будут дорабатывать женщины до пенсии. Молодые на 3000 рублей это, в общем-то, несколько походов в магазин, строго говоря. Вот это ужасает. И вот они говорили о том, как с ними мало считаются, как невозможно воздействовать на решение власти, даже местной. Вот о чем мы говорили. На что я говорила, а вот мы задумали такую общественную организацию создать тогда, когда общественная организация, уже можно не просто, то Вы дома в кухне ахаете, охаете. А тут Вы напишите от имени общественной организации, как делается во всем мире. И уже как-то больше будет действий.

С. КОРЗУН: А вот смотрите, Вы говорите, интеллигенция есть, вам хочется верить.

М. ЧУДАКОВА: Да, нет, я не…

С. КОРЗУН: С другой стороны, она же не объединена, наоборот, идет то там письмо 42-х, то письмо группы деятелей общественных…

М. ЧУДАКОВА: А разве интеллигенция тем измеряется, объединена она или нет?

С. КОРЗУН: А чем? Афоризма жду.

М. ЧУДАКОВА: Самосознанием. Чувством ответственности внутренней за судьбу страны. Вот что для меня признак интеллигенции. Другое дело, я встречала тех людей, которые очень даже глубоко затронуты судьбой страны. Но неизменно мои беседы кончались, я уже много раз это повторяла в разных аудиториях сейчас и в эфире даже, но не могу от этого избавиться с 2006 года от этого впечатления. Неизменно мои встречи кончались тем, что кто-то вставал и говорил: так ведь от нас ничего не зависит. Страшные слова, в своей стране, когда они произносятся, это ужасно. Это во многом вина власти последнего десятилетия.

С. КОРЗУН: Последняя минута пошла нашего разговора. Задам Вам все-таки альтернативный вопрос, поскольку журналисты их очень любят. Вот Вы Вам за Россию больно, обидно, или гордо, что Вы живете в этой стране?

М. ЧУДАКОВА: И то и другое. Поэтому вот я и говорю, не будем упрощать. Я горжусь, что моя страна без помощи оккупационных армий, как Япония, Германия, внутренними ресурсами, без гражданской войны, покончила с самым жестоким режимом 20 века. Самым жестоким и самым длительным, ухлопавших миллионы своих сограждан. Я этим горжусь. Но мне больно сегодня, что мы упускаем из рук ежедневно тот неслыханный исторический шанс, который выпал на нашу долю.

С. КОРЗУН: Мариэтта Чудакова . Спасибо Вам огромное, Мариэтта Омаровна за то, что пришли в нашу студию, ответили на вопросы, которые нас интересовали. Вам лично реализации всех Ваших абсолютно творческих планов. Побольше сил и улыбаться почаще. У Вас замечательная улыбка. Всего доброго.

М. ЧУДАКОВА: Спасибо большое.

Сегодня мы поговорим об одной из самых интересных российских писательниц Мариэтте Чудаковой. Кроме того, что она пишет замечательные книги, женщина также является литературоведом, историком, доктором филологических наук, мемуаристом и общественным деятелем. Её жизнь была полна занимательных историй и перипетий, из которых Мариэтта Чудакова всегда находила лучший выход. Пора познакомиться с людьми своей Родины, которыми следует гордиться!

Детские годы

Девочка появилась на свет в то время, когда в семье уже было трое малышей. Отец семейства, Омар Курбанович, был выпускником Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Сам же он был родом из Дагестана. Клавдия Васильевна — мать детей, происходила из села Вишенки, которое располагалось в Суздальском уезде. Всю свою жизнь она проработала педагогом дошкольного образования. Также известно, что она написала одну книгу, которая называлась «Просто счастье» и была посвящена вопросам воспитания детей: Клавдия Васильевна простым языком рассказала историю о своих собственных детях.

Как уже было сказано ранее, семья была многодетная. Хочется отметить тот факт, что все дети заняли достойное место в обществе. Известно, что брат Селим стал известным архитектором, которого знала вся страна; сестра Инна работала директором Московского музея имени М. Булгакова. О деталях судьбы других братьев и сестер ничего не известно. Стоит отметить, что дети росли очень дружными. Они общались и поддерживали друг друга на протяжении всей жизни. Во многом, это заслуга матери, которая с ранних лет прививала чувство ответственности за близкого человека. Мариэтта Чудакова росла активной и общительной девочкой, которая умела добиваться желаемого.

Образование

Мариэтта обучалась в Москве. Сначала она окончила школу №367. После окончания школы перед девушкой стоял вопрос о выборе своего дальнейшего пути. Мариэтта Омаровна Чудакова (биография в статье) была уверена в том, что хочет связать свою жизнь с литературой, поэтому она поступила в МГУ на филологический факультет. Девушке нравилось обучение, и в 1959 году она окончила университет с полной уверенностью в себе. В 1964 году она окончила аспирантуру. Для Мариэтты были важны успехи в том, чем она занимается. Таким образом, Чудакова защищает диссертацию, посвященную творчеству Эффенди Капиева.

Карьера

Занимательно, что ещё за год до окончания МГУ Мариэтта Чудакова начала публиковаться. После окончания университета она два года работала в школе, преподавая русский язык и литературу. Эта деятельность не прельщала амбициозную девушку, она жаждала большего. Длительное время она отдала работе в Государственной библиотеке СССР имени В. Ленина в отделе рукописей. В 1969 году Мариэтта Чудакова стала лауреатом Премии московского комсомола, а со следующего - стала почитаемым членом Союза писателей СССР. Несмотря на то что она уже имела работу и определенные успехи, а также могла самостоятельно себя обеспечивать, Мариэтта захотела стать доктором филологических наук, для чего необходимо было защитить диссертацию. И она это делает в 1980 году! Тема работы касалась печатного дела и рукописи. Неудивительно, что она выбрала именно такую тему после такой длительной работы в отделе рукописей.

Личная жизнь

Личная жизнь Мариэтты тесно переплетается с её карьерой. Именно благодаря своей профессиональной деятельности она познакомилась с будущим мужем. В имени М. Горького женщина начала работать с 1985 года. Там она преподавала на кафедре новейшей русской литературы. Уже через три года она стала визит-профессором, то есть посещала определенные университеты и читала там лекции. Надолго она нигде не задерживалась, но известно, что М. Чудакова преподавала в нескольких европейских и американских высших учебных заведениях. Со своим мужем Александром Чудаковым она познакомилась благодаря работе в университете. Они прожили вместе долгую и счастливую жизнь. В результате этого брака появилась прекрасная дочь, которая, как известно, очень любит байдарочный спорт. К сожалению, Александр Чудаков скончался в 2005 году при неизвестных обстоятельствах. Журналистом удалось узнать только то, что смерть наступила в результате серьезных черепно-мозговых травм.

Общественный деятель

Чудакова Мариэтта, жизнеописание которой является темой нашей статьи, была человеком с активной гражданской позицией. Она редко молчала, потому что считала, что мнение каждого человека имеет огромный вес. Немного окунемся в историю, чтобы уловить дух происходящего. Время реформ М. Горбачева трудно назвать спокойным. Уже тогда советский строй поддавался частой и жесткой критике. Мариэтта была в центре многих политических событий, в 1993 году она подписала заявление литераторов о досрочных выборах. После этого поступка все литераторы были приглашены на дачу к Б. Ельцину. Вскоре М. Чудакова сказала, что страна нуждается в прорыве, а сила - не значит противоположность демократии, главное, чтобы не было насилия.

«ВИНТ»

Шесть лет жизни Мариэтта Чудакова работала в Президентском совете. Об этом времени мало что известно и особенных событий в жизни женщины было немного. Такая активная вовлечённость в политическую жизнь общества оставила свой отпечаток. В 2006 годом она создает собственную организацию, которая в своих кругах объединяет различных представителей интеллигенции, а также ветеранов «горячих точек». Организация получила название «ВИНТ». Чудакова Мариэтта была лидером «ВИНТа», она также активно работала по стране: посещала разные города, читала там просветительские лекции, доставляла в провинциальные библиотеке свежие книги.

Политика

В 2007 году женщина состояла в партии СПС. На выборах в Госдуму она вошла в тройку лидирующих кандидатов, но СПС не смогла превысить 5% барьер, поэтому участие в выборах прекратилось. Сама писательница не раз говорила, что посвящает свое время политике только из-за того, что очень мало людей имеют собственную активную гражданскую позицию. Также она не раз упоминала о том, что в России множество образованных умных людей, которые просто потеряли веру в настоящие выборы.

Стоит отметить, что в 2010 году она подписала обращение «Путин должен уйти», а в 2014 году выступила в поддержку Украины, подписав письмо «Мы с вами!».

Научная деятельность

Чудакова Мариэтта Омаровна является автором более 200 научных трудов, что просто не может не поражать. При этом она успевала быть хорошей женой, матерью и занимать активную гражданскую позицию! Научную деятельность она проводила в сфере литературной критики и филологии. Наибольший интерес для нее представляла история русской литературы в советское время, архивоведение, текстология, поэтика. Сама она не раз говорила о том, что наибольший интерес у неё вызывают такие писатели, как М. Булгаков, М. Зощенко и Е. Замятин. Также следует отметить, что Мариэтта Чудакова является редактором Тыняновских сборников, а также председателем Всероссийского булгаковского фонда.

Примерно с 1980-х годов в её творчестве начался «социальный» период: она много пишет о политических и социальных реалиях. Очевидно, что этот вопрос очень тревожит ее.

Мариэтта Чудакова, книги которой весьма популярны в России и Украине, много пишет для подростков. Её книга «Приключения и ужасы Жени Осинкиной» имела большой успех в обеих странах. Женщина очень увлекательно пишет, вплетая в свои сюжеты фантастические нотки. Подростки зачитываются книгами Мариэтты, поэтому она считается одним из лучших авторов юношеской литературы.

Мариэтта Чудакова, биография которой была рассмотрена в статье, является очень разносторонним человеком. Для того чтобы «тянуть» на себе столько интересов, приходится быть очень собранной и организованной. Даже если вы никогда не читали книг Мариэтты Чудаковой, побывать на её лекциях необходимо каждому, и не имеет значения, сколько вам лет. Сегодня мы поговорили об очень разносторонней, развитой, активной и талантливой женщине, которая соединила в себе много прекрасных черт характера.

Я считаю, что все образованные люди должны почувствовать свою ответственность перед младшими поколениями, извините за нравоучительный тон. Каждый человек с высшим образованием должен продумать, как он поработает следующий год

Уже 20 лет известный литературовед и общественный деятель Мариэтта Чудакова занимается особенным делом, точнее, совершает подвиг – развозит нужные книги по школьным библиотекам, встречается с учителями, библиотекарями и школьниками в самых глухих деревнях, проводит лекции.

В Екатеринбурге Мариэтта Омаровна недавно провела встречу с интеллигенцией и рассказала о том, нужно ли читать детям о репрессиях и почему мальчик в 12 лет должен знать, что от него зависит судьба Родины.

Мариэтте Чудаковой - 80 лет.

Как военные помогали просвещению

– Это был 1996 год, я была членом Президентского совета и членом комиссии по вопросам помилования при Президенте России. Шел выборный год. Я была за то, чтобы избрали на второй срок Ельцина, а не коммуниста Зюганова. Обратилась к помощнику Ельцина – Георгию Александровичу Сатарову, говорю ему: «Георгий Александрович, у меня такая идея: раз идет такая активная президентская кампания, то хорошо бы, чтобы члены Президентского совета поехали в те глухие места России, куда Президент заведомо не попадет, и чем-то помогли людям». Он: «Замечательная идея! А Вы сами знаете, что бы Вы хотели сделать?» Я говорю: «Стопроцентно знаю. Знаю, что с 1990 года в сельские школы не направляются никакие книги, комплектование прекратилось. А за эти пять-шесть лет издано то, о чем мы, интеллигенты, мечтали всю жизнь: Мандельштам, Ахматова, Пастернак, все на свете. Я хочу отвезти эти книги в сельские школьные библиотеки».

Он начал этим заниматься очень правильно: позвонил в Министерство обороны, чтобы они мне помогали – доставляли меня на военном борту. Я выбрала территории – Самарскую, Тюменскую области и Республику Алтай. И я слетала в Самарскую область, раздала книги, слетала в Тюмень – там я отвозила книги и в военные части, заброшенные глубоко в березняке, куда ни одна нога человеческая не ступает. Потом меня военком звал: «Приезжайте, мы же никого не пускаем – тут подберезовики стелются ковром, приезжайте, наберете себе грибов!»

Потом я прилетела поздно вечером в Новосибирск, чтобы затем ехать в Республику Алтай. Почему в Новосибирск, а не в Барнаул? Потому что Барнаул не принимал военные самолеты. Это был мой третий пункт, и у меня на борту была последняя треть груза – 300 кг… Отсюда ясно, что я могла работать только с военным бортом – с Министерством обороны. Меня встретили правительственные ГАЗики, и я всю ночь – 9 часов – ехала в Горный Алтай…

Меня предупредил Сатаров: «Имейте в виду, Мариэтта Омаровна, что ваша должность – член Президентского совета – выше должности губернаторов». Я говорю: «Мне это все равно, я себя всегда веду одинаково, щеки надувать не умею». Но там передо мной председатель местного правительства стелился еще и потому, что я обратила внимание – на городской площади были только красные флаги; там все в правительстве были за Зюганова, но должны были маскироваться, что за Ельцина. Все были сталинисты (чем дальше в глубинку, тем этого было больше).

И вот мы сидим с тогдашним председателем правительства, обсуждаем протокол моего пребывания в Республике. Вдруг приоткрывается дверь, появляется отчаянное лицо молодого человека: «Вы член Президентского совета?» – «Да». – «Вас ждут семьдесят афганцев!» А этот, Петров, на него закричал: «Андрей, иди, мы не тем тут заняты, мы составляем протокол!» Я посмотрела на отчаянные глаза молодого человека (а это был председатель Независимого союза ветеранов Афганистана), все поняла в одну секунду и сказала: «Андрей, сидите в коридоре и ждите: мы составим график, и я сегодня непременно встречусь с вашими афганцами». Председатель правительства очень не хотел, чтобы я встречалась с «афганцами», но не мог против меня идти. Тот, повеселев, захлопнул дверь, подождал и потом повез меня. Так я встретила Андрея Мосина, с которым мы ездим с тех пор по стране уже двадцать лет. Позже я узнала, что он был лучшим разведчиком 40-й армии в Афганистане.

У этого Союза была тогда своя комнатка. Когда мы приехали – туда уже войти было нельзя, можно было задохнуться, так накурено, и уже они выпили, конечно (ждали меня часа полтора). Руки на столе со сжатыми кулаками…

Первые их слова были: «Мариэтта Омаровна, вы член Президентского совета? Здесь одни коммуняки в правительстве! Раздайте нам автоматы, мы их покрошим – и дело с концом».

…Когда я вернулась домой и рассказала мужу, он пришел в ужас: «Не могу представить, что ты могла им ответить?» Говорю: «Да прекрасно ответила: «Ребята, у вас есть Верховный Главнокомандующий?» – «Конечно – Борис Николаевич Ельцин!» – «Так вот – когда Верховный Главнокомандующий скажет вам взять автоматы, тогда вы их возьмете! А пока – только мирным путем!» И стукнула кулаком по столу для убедительности. И они успокоились, эти слова на них вполне подействовали.

Потом они мне говорят: «Вы не ездите с правительством – они Вам покажут потемкинские деревни, поедемте с нами». И я трое суток ездила по Республике Алтай на их машинах с приготовленными комплектами книг для школ. Я почти не спала: мы объехали сорок школ. Если бы я спала, то мы объехали бы в два раза меньше. Там ездят только на машине, там нет железной дороги. Самый дальний район, Кош-Агач, в 300-х, кажется, километрах от столицы. Город один – столица. И – только села…

Но я увидела потрясающие вещи (я уверена, что у нас в каждом городе, если не в каждой школе, есть очень хороший словесник, хоть один): учителя брали книги и прижимали их к груди, слезы по щекам у словесниц самые настоящие:

«Боже мой, я не верю, что у меня в руках Мандельштам! Не верю, что держу Ахматову! Что могу преподавать Пастернака по книгам, а не по университетским тетрадкам!» Это было что-то невероятное.

Я потом сидела с ними в учительской, разговаривала. Это был 96-й год, им не платили зарплату месяцами, не было учебников, тетрадей – писали чуть ли не на газетах. И они рассказывали, как в школе завели какой-то новый курс, о чем мечтала всю жизнь какая-нибудь учительница – вышивание особого типа или кружева, как вводили по своей инициативе разные занятия – и мыслительные, и ручные. Им задерживали зарплату. И я везде задавала им один и тот же вопрос, во всех сорока школах: «Вот представьте себе, что с завтрашнего дня возвращается все на круги своя: у вас будут вовремя зарплаты, учебниками и тетрадками вы будете обеспечены, но никаких лишних факультативов, одна программа на всю страну и так же, как раньше, вы пишете отчет ежемесячно завучу, завуч в РОНО, РОНО в ГОРОНО… Что бы вы выбрали?» Я им была никакая не начальница, объясняла, что я на общественных началах, из Президентского совета, их жизнь от меня не зависит. И все, решительно все, немного подумав, отвечали, что нет, все-таки нет… Они не хотели уже вернуться. Вот вам и ответ про советскую власть и отношение к ней. Я это видела в самое тяжелое время (в Москве уже все было налажено, а у них было так).

После того, как я увидела, какое воздействие оказывают эти мои «привозы» на учителей, школьных библиотекарей, я поняла, что это надо продолжать. И стала думать, как дальше это делать.

Книги для подростков – за свои деньги

Лет восемь-девять назад образовался один проект: профессора-историки, преподаватели ВШЭ и истфака МГУ, додумались, что сейчас самое сложное время для преподавания истории в школе – это девяностые годы. И они решили помочь учителям и издали четыре тоненькие книги в одном оформлении – проект «Уроки девяностых», «Книга для учителя». А я их переориентировала с учителей на библиотекарей. Я была уверена, что из ста учителей эти комплекты будет использовать двадцать, остальные восемьдесят будет лежать в домах мертвым грузом: надо не раздавать комплекты без разбору всем учителям, а отдавать их в библиотеки. И туда придет только тот учитель, который хочет эту книгу использовать.

Я стала возить книги на машине по районным библиотекам, но я, конечно, не хотела возить им только эти книги – их нужды были шире. Про меня узнала внучка Чуковского (теперь, к сожалению, покойная), Елена Цезаревна, основная его наследница, сказала, что к ней от каждого издания привозят экземпляры, и она с удовольствием будет при моей помощи дарить их российским библиотекам. Каждый раз перед очередной поездкой я получала чемодан таких прекрасно изданных «Тараканищ» и «Мойдодыров», что сама бы читала. Сейчас семья Чуковских продолжает это.

В России многое можно сделать, страна большая, много добрых и активных людей, только мы меж собой все плохо связаны.

Литературное агентство, которое работало с книгами Чуковского, тоже решило передавать нам книги, в том числе переводную литературу – Хемингуэя, Драйзера, Фицджеральда – шестое-седьмое издание, и наследники переводчиков, конечно, их уже не берут. Периодически мне звонит Татьяна Соколова, глава агентства, и говорит: собрала для вас книги, три коробки. Их привозят в мою маленькую квартиру, я по коридору все это разбрасываю, раскладываю на несколько чемоданов, потому что поездки у меня обычно в два места: стараюсь эффективно, времени же нет, надо и своей наукой заниматься.

Прознал замечательный человек, старик уже, сын всем нам известного Александра Волкова (“Волшебник Изумрудного города”), и говорит: “Я знаю это имя – Мариэтта Чудакова, я ей доверяю, я ей буду передавать книги, только никому не говорите, чтобы ко мне все не лезли”. И он передает мне замечательные книги Волкова: и “Желтый туман” (я и сама не знала – очень любила “Волшебника Изумрудного города”, а это уже после моего детства было), “Тайна заброшенного замка”.

Но этого мало, я еще покупаю: свежевышедшие, и свои книги – не научные, те, я считаю, кому надо – тот купит сам, а я написала ряд книг для подростков: для того их и написала, чтобы они до подростков дошли, и я не вижу другого пути, как самой покупать и развозить, потому что не у всех библиотек есть деньги, а главное – им сегодня не дают самим выбирать нужную литературу.

Несколько лет назад я написала биографический роман для подростков. Написала на контртитуле: “Для смышленых людей от 10 до 16 лет”, книга называется “Егор” – о Егоре Гайдаре, сегодня – уже третье переиздание. Мой принцип: не брать у издательства ни рубля за нее – я ее написала из сугубо моральных соображений, для восстановления справедливости, потому что помоями обливать такого прекрасного человека, который, можно сказать, жизнь отдал своей стране в трудные годы, – это глубоко несправедливо и плохой пример детям. И я развезла по России – по городским и школьным библиотекам – около двух тысяч книг, на свои деньги.

Очень любят библиотекари мою книгу “Не для взрослых”. Хотя я ее писала для подростков, но они говорят: “Ну и что, мы им передаем со своими объяснениями, для нас это рекомендательная библиография”. Я пишу очерки, они выходили маленькими книжечками: “Полка первая”, “Полка вторая”, а потом издательство собрало полную книгу, трехтомник, и уже тоже три тиража, и там о лучших шедеврах мировой литературы для детей.

Двенадцать лет – очень серьезный возраст

Я считаю, что нет книг мировой классики, которые читать рано, я категорическая противница этих “6+”, “12+” – это неразумно, потому что умный ребенок должен опережать свой возраст, в этом вся суть – он должен протянуть руку к книжке, которую ему еще рано: что плохого, если восьмилетний ребенок полистает “Анну Каренину”? Посмотрит, увидит, что это что-то взрослое, пожмет плечами, но он ее запомнит и потом к ней обратится. Так что нет книг, пишу я, которые читать рано, – исключаем те, которые не надо читать никогда .

Второй закон, который я вывела: есть книги, которые читать поздно . Любой со мной согласится, здесь никакого великого ума не надо, чтобы понять, что если мы с вами в двенадцать лет не прочли “Тома Сойера”, то, как говорят в народе, “мы мыла не объелись” – сесть читать в первый раз в сорок лет! Вот перечитывать можно, вспоминая детские впечатления, с большим удовольствием, летом в гамаке. Но вряд ли кто-то будет даже того же “Гулливера”, “Робинзона” первый раз читать в сорок лет.

Я написала детективную повесть для подростков «Дела и ужасы Жени Осинкиной». Вся детективная часть основана на реальном материале, мне слишком даже хорошо знакомом, поскольку я прочитала, семь лет работая в Комиссии по вопросам помилования – была такая при Президенте Ельцине, за эти годы – мне самой страшно произносить такую цифру – десятки тысяч приговоров…

Например, у меня в повести действует мальчик, Витёк, который отсидел вместо семи три с половиной – вышел по президентскому указу о помиловании, он старше остальных героев. В основе – абсолютно реальная история, которая мне встретилась в одном приговоре: взрослые ребята, двадцати двух – двадцати трёх лет, решили у туристов угнать мотоцикл и покататься на нем, а потом вернуть. Четырнадцатилетнего мальчика поставили на шухер. И этот мальчик услышал внизу крики, и когда он вниз спустился, там уже было два трупа, потому что туристы не захотели отдавать мотоцикл. А деревенские не собирались никого убивать, но в нарушении закона и нормального порядка жизни всегда есть большая опасность, что я и пытаюсь в этой книге выразить. В результате они на него свалили, что это чуть ли не он, и этот мальчишка загремел в лагерь на семь лет, потому что ему накануне исполнилось четырнадцать. Хотя у нас уголовная ответственность начинается с шестнадцати лет, но за тяжкие преступления, убийства – извините, с четырнадцати.

И у меня был спор на комиссии на эту тему. Мужчины говорили: он должен был сразу покинуть место преступления, отправиться в милицию и сообщить об увиденном. Я говорю: что вы такое говорите, он бы туда не дошел, он был главный свидетель: эти же ребята, которые были с ним в хороших отношениях, но когда речь идет об убийствах – они бы его по дороге пришили. Он не мог ничего сделать. И вот я в книге эту историю рассказала.

Моей главной героине, Жене, двенадцать лет. Некоторые считали, что это мало для таких осмысленных действий. Я прекрасно себя помню в этом возрасте – это очень осмысленный возраст, очень серьезный. Я приняла в двенадцать лет несколько важных решений, которым следую до сих пор. Одно из них мне этим летом спасло жизнь.

Я решила тогда независимо ни от каких обстоятельств каждое утро делать зарядку. Я вообще любила спорт, была разрядницей по художественной гимнастике уже в аспирантские годы, вообще серьезно к спорту с детства относилась, а потом, может, уже муж повлиял (он был в первой десятке в нашем университете по плаванию), на лыжах любила бегать, и сейчас бегаю. И неукоснительно – за исключением трагических событий, которых было достаточно в жизни, – делаю зарядку в течение бесчисленного количества лет: пять-шесть минут, пять-шесть упражнений, больше у меня нет времени, но я не могу сесть пить кофе, не сделав этого. Так вот, летом меня в моем дворе сбила машина, идущая задним ходом. Удар был очень сильный, но переломов не было – только ушибы. И врач, убедившись в этом, сказал, что роль амортизатора сыграл мышечный корсет…

Я в двенадцать лет везла свою сестренку (она на пять лет меня младше) из Гагр в Москву, мама посадила нас в поезд (а тогда он шел трое суток): она еще там оставалась, а нас старшие должны были встретить, но не встретили, ошибка произошла, и я добиралась сама с Курского вокзала до Сокольников с чемоданами и маленькой сестренкой. Мама не сомневалась, что все трое суток все будет в порядке и я ее довезу.

Семейный альбом открывался фотографией деда – царского офицера

Мой дед, уроженец Дагестана, был царский офицер. В 1917 году он сказал своему старшему сыну, моему отцу: “Царь отрекся, моя присяга снята – твоя судьба теперь в твоих руках, ты можешь действовать, как считаешь нужным”.

И так получилось, что папа попал в гражданскую войну в партизанский отряд. Он не собирался быть красным, так получилось: там были национальные бунты, они хотели независимости, и попался какой-то коммунист умный или ловкий, и он моему отцу объяснил, что на самом деле он не против русских, а против белогвардейцев. В свои восемнадцать лет отец увлекся идеей социальной справедливости, стал в Дагестане командиром партизанского отряда, в двадцать лет вступил в партию, потом поступил в Тимирязевскую академию, стал инженером, работал в рыбной промышленности – конструировал кошельковые неводы, женился на моей маме, студентке. Потом он отправился работать в свою республику, но это уже особая история – он вынужден был увезти мою маму с тремя детьми обратно в Москву, потому что мама не могла избавиться от тропической малярии, и врач сказал: «Видишь, на нас не действует, у дагестанцев иммунитет, а русские болеют: уезжай, не то потеряешь жену».

И он уехал в Москву, а через два года у него на родине начался террор. Началось с его дяди, одного из тогдашних дагестанских наркомов и члена ЦК. Уничтожили всех мужчин с его фамилией – Хан-Магомедов, всех до одного.

Арестовали моего деда в 1937-м году, и папа считал это трагической ошибкой. Но, как коммунист, верил своей партии – считал, что если в приговоре сказано “десять лет без права переписки” – значит, где-то его отец сидит в лагере. Он не знал, что это означало расстрел. В 1956-м году ему выдали писульку реабилитационную со словами, что отец умер в 1942-м году в лагере от воспаления легких. Мой отец, хотя дураком отнюдь не был, опять поверил: понятно – южанин, заболел воспалением легких и умер.

Через годы после смерти отца, когда я была уже членом Президентского совета, я из Махачкалы выписала следственное дело деда и узнала, что его расстреляли через два месяца после ареста. Но – редчайший случай – там протоколы допросов, каждая страница подписана: он ни с чем не согласился, ничего на себя не взял, отрицал все, что на него врали, и везде подписывался твердой рукой. Я очень много видела дел в архиве ФСБ, и всегда было видно, как страница за страницей почерк полностью меняется от пыток. Мой дед продержался до конца.

Мы давно уже знаем, что брали только на месте, а если человек жил в другом городе или в другой области – там его уже не искали, просто у них не было кадров для этого. Но мы знаем это ретроспективно, а тогда этого вовсе не знали!

И мой отец после войны, когда началась новая волна арестов и расстрелов, несомненно, ждал посадки каждый день – как сын врага народа. И я поражаюсь и восхищаюсь, что дома не было атмосферы страха. Мы знали, что наш отец никого не боится…

Было даже вещественное доказательство этого – наш семейный альбом времен моего детства открывался неизменно (и даже старшие помнили это до войны) – фотографией деда-офицера в погонах среди своей семьи. И отец ни разу не вынул его! А люди не то что уничтожали фотографии – пепел от них уничтожали.

Из трехсот вернулся один…

Отец добровольцем ушел на фронт, оставив четверых детей и жену, беременную пятым, прошел всю войну рядовым. И потом ушел мой брат, 1925-го года рождения, по призыву, – два месяца его под Москвой учили на младшего лейтенанта.

Отец вернулся сразу после победы над Германией, в конце июня, никогда не забуду этот момент. Мы ждем его в этот день или завтра. Я стою во дворе с сестренкой, которую он не видел (ей три с половиной года), и кричу маме: “Мама, мама, сейчас вошел в подъезд дяденька, очень похож на нашего папу”. У мамы не было, конечно, сомнений, что я отца-дагестанца узнала, она кричит с четвертого этажа: “Так бегите за ним!” И мы бежим, я тащу сестренку, чтоб она не упала, вбегаю в наш сырой темный подъезд и останавливаюсь остолбенело (умирать буду, не забуду) – я слышу невероятный женский крик, и до меня доходит, что это кричит моя мама, – как кричат в русских деревнях по покойнику, истошно. Она встретила после четырех лет войны отца там, на площадке нашего четвертого этажа, куда он без лифта взлетел за две минуты.

А дальше было еще интереснее, как будто литература. У нас две комнаты было в коммунальной квартире, они ушли в свою комнату, заперлись, а потом она вышла к сыну (второй мой старший брат, известный искусствовед Селим Омарович Хан-Магомедов, лучший в мире специалист по конструктивизму) и говорит: “Слушай, не знаю, что делать”.

У нас на полу лежал присланный когда-то из Дагестана, полностью протертый палас, и отец, не снимая сапог, лег на этот палас со словами: “Ох, как я устал”. И заснул.

Она говорит сыну: “Что делать? Он несколько часов так спит, может, все-таки разбудить?” – “Мама, пусть спит”. Он спал сутки. На полу, не раздетый, в сапогах. Это у Ваншенкина есть потрясающее стихотворение: “Спали все, и не мог дозвониться до Жукова Сталин”.

А старший брат вернулся в конце сентября – начале октября после победы над Японией, как все офицеры. Он нашел своего товарища, до сих пор помню его фамилию, Зайцев, и они вместе пошли в военкомат: “Скажите, кто из наших товарищей 1925-го года рождения, которых призвали одновременно с нами из Сокольнического военкомата, вернулся?” И они узнали, что из трёхсот мальчиков к мамам вернулись трое. Это статистика: из ста – один. Поэтому, кто Сталина до сих пор называет великим полководцем… Тут надо вспомнить Виктора Петровича Астафьева (Царство Небесное, вечный покой), я с ним, можно сказать, дружила, а он рядовым, как мой отец, всю войну провоевал. В одном из последних интервью его спрашивают: “Виктор Петрович, а кто лучше воевал – немцы или мы? – “Конечно, немцы”. – “А как же мы тогда выиграли?” – “Как? – никогда не забуду выражение его лица. – Мы немцев трупами забросали”.

Оправдание тиранов – это наш позор

Мне кажется, что люди не отдают себе отчет, какой год нас ожидает – столетие Октября. Я считаю, что все образованные люди должны почувствовать свою ответственность перед младшими поколениями, извините за нравоучительный тон. Каждый человек с высшим образованием должен продумать, как он поработает следующий год.

Если мы в год столетия не поставим точки над i в истории ХХ века, то всем взрослым мыслящим людям – настоящий позор. За почти тридцать лет после конца советской власти не сделаны важнейшие вещи. Никто не объяснил глубочайшую ошибку марксизма – мы его чуть не век считали истиной в последней инстанции, – оказалось, что классовая борьба отнюдь не составляет сути жизни человечества, что смысл истории не в том, чтобы рабочие отняли собственность у владельцев фабрик. Никто не объяснил, что не может быть назван великим мыслителем человек, который сделал, как Ленин, решающую мыслительную ошибку: был до конца уверен, что вслед за Россией революция полыхнет по всему миру.

И пора сказать, что в гуманитарном нашем деле тоже есть аксиомы, пора их ввести. Например, что Октябрь был катастрофическим для России, потому что он увел ее с исторического пути в историческое стойло на семьдесят с лишним лет, – или в исторический тупик – кому какое слово больше нравится. А тем, кто говорит: “А зато как было тяжело в 90-е годы”, – задаем вопрос: мы мчимся по автобану на машине, вдруг нас останавливают: “Вы куда, собственно? – “Туда-то”. – “Дальше тупик, вы туда не попадете”. – “А как нам туда попасть?” – “А вот здесь проселок, правда, очень плохая дорога, но по ней вы к цели попадете”. Тогда спрашивается: продолжать по автобану или свернуть на проселочную дорогу?

Я провела такую проверку на тему «Что происходит с нашими подростками?» с помощью библиотекарей Брянской области, Пермского края, Кемеровской и Свердловской областей. Исследование заключалось в следующем: я задала детям несколько вопросов – они должны были письменно ответить учителям-словесникам. Почему не историкам? Потому что ни один историк из профессиональной чести не выпустит из своих рук бред, который его дети напишут. А словесники отвечают за Пушкина и Толстого, это другое дело.

Все прекрасно прошло – прекрасно по форме, ужасно по содержанию. Первый вопрос: «Что произошло в октябре 1917 года?» Второй вопрос: «Что вы знаете о Ленине и что вы о нем думаете? Что вы знаете о Сталине и что о нем думаете, что вы знаете о Ельцине и что о нем думаете?»

Ответов четырнадцатилетних людей было штук сто, исключений – одно-два. Если резюмировать, то так: Ленин – “хороший, добрый, заботился о людях, создал СССР”; Сталин – “да, у него были недостатки, некоторые его не любили, другие уважали, несогласных он отсылал в Сибирь, были репрессии, но укрепил СССР, мы при нем выиграли войну, он был генералиссимус, полководец”. Ельцин – через все ответы до одного – “пил, развалил СССР”.

Это все звенья одно цепи. Этот двоечник, губернатор Орловской области, уверенный, что Петербург был в ХVI веке, говорит, что Иван Грозный – великий исторический деятель. Его спросили про Сталина: «Сталин – тоже великий исторический деятель». Теперь ждите в Орле памятник Сталину – это я вам ручаюсь.

Я специально ездила в Орел и даже, пытаясь остановить это безумство, составила брошюру – сама я не медиевист, поэтому брошюра – “Российские историки об Иване Грозном”. Я в этой брошюре цитатами из лучших наших историков показала, что это Сталин все сделал, ему нужно было найти оправдание для террора, и он возвеличил Ивана Грозного. За свой счет напечатала четыреста экземпляров, привезла им, раздавали там, но, видимо, не хватает сегодня чего-то в нашем народе… настоящего заряда, который не позволяет оправдывать злодеев и тиранов.

Я считаю, что все мы должны испытывать глубочайший стыд, что через четверть века после советской власти у нас бюсты Сталина в европейской части страны растут как грибы.

Историю движет не пассивное большинство, а активное меньшинство. Да встали бы, за руки держась, и не дали бы его ставить, как в 70-е годы – в гораздо худшее время! – студенты–историки, взявшись за руки, не дали снести в Москве палаты XVII века. Я этого не понимаю, честно скажу. Мы же в своей стране!

Вот многие знают, что есть поселок Шелангер в республике Марий Эл? Там поставили памятник Сталину, пятиметровый. В сапогах, с простертой рукой… Что же дальше будет с нашими детьми? Если взрослые поставили – значит, хороший был человек. Вот эта связка у нас остается в силе: жестокость, террор могут быть чем-то оправданы и даже принести победу в войне.

Ну что я мотаюсь по вашим городам – я тоже хочу заниматься своим научным делом, я занимаюсь историей литературы ХХ века, у меня на каждый год с 1917 по 1990 – отдельный файл в компьютере. Я хотела бы сесть наконец и дописать концептуальную историю литературы ХХ века советского времени. А я все время на это отвлекаюсь. Я призываю вас к помощи, чтобы какую-то небольшую часть вы на себя взяли. Потому что со старшими, которые очумели, и считают, что все правильно, ничего уже не сделаешь. Но социологи недооценивают такую вещь: электорат – вещь подвижная: одни умирают, другим исполняется восемнадцать лет. Вот мы с вами должны подумать над обновлением электората, чтобы те, кто войдут, были умнее своих родителей.

Дети должны знать, что в нашей истории тоже были людоеды

Многие считают, что с детьми нельзя говорить о репрессиях – не будут родину любить. А я абсолютно уверена: если в детстве не привить ребенку чувство сострадания, лет до двенадцати-тринадцати, – то все потеряно. Или он сострадает в детстве – животным, невинно погубленным согражданам, – или уже никогда, я за это ручаюсь.

Те люди, которые говорят о том, что история должна воспитывать патриотизм, понимают патриотизм как пассивное чувство: сижу и любуюсь, как на экране, своей историей, как Россия шла победным шагом от Рюрика до Путина, а отклонение было одно – в девяностые годы. Тогда зачем-то отклонились, а так все хорошо было. А я заявляю, что патриотическое чувство не может быть пассивным, оно хорошо только тогда, когда оно активное. Акценты должны быть переставлены: не «смотрите, какая у нас хорошая история», а какие среди прекрасных были ужасные страницы – и от тебя зависит (это мы к школьникам обращаемся), чтобы они не повторились! Только действенный патриотизм, и ничего больше.

Почему ж не рассказывать о репрессиях? Мы же читаем детям сказки о людоедах! И они видят, что людоед – плохой. Пусть они знают, что у нас были людоеды, и они были плохие.

Это можно с самого раннего детства пояснять.

Нужно ли подросткам читать лагерные воспоминания? Непременно. Скажу об одном потрясающем писателе, которого никто не знает, три книги которого мы с главой историко-литературного общества “Возвращение” Семеном Виленским издали – Георгии Демидове. Он равен по таланту Шаламову, он такой же колымчанин, как и тот. Шаламов, который мало о ком сказал доброе слово (жесткий был человек), написал в записной книжке: “Никогда не встречал человека умнее и честнее, чем некто Демидов”. Потрясающий писатель.

У Семена Виленского был замысел издавать в серии “Memoria” лучшие образцы прозы и мемуаров о ГУЛАГе. К восьми книгам этой серии я написала – по его настоятельной просьбе – предисловия. Например, один из авторов серии – Ольга Адамова-Слиозберг. Ее книга издается третий раз, и она должна быть в каждой школе. Когда ее читаешь, то настолько понятно становится – любому, мне кажется! – сталинское время…

Она рассказывает про женщину, которая сидит с ней в камере. У нее дома остался двенадцатилетний сын. Он ей пишет письма. Ему плохо с одной теткой, с другой, он мечтает, когда вернется мама. Она пишет, что вот уже срок кончается, еще чуть-чуть потерпи. Наступает 22 июня 1941 года, ее должны освободить в эти дни. И негласный приказ: никого не выпускать, у кого кончился срок, до особого распоряжения. Она пишет об этом сыну. Проходит месяц-полтора, он ей пишет: что ж ты мне ничего не пишешь. Она идет к начальнику, тот говорит: ваше письмо задержано.

Через несколько месяцев приходит письмо от незнакомого человека: вы, видимо, освободились и занялись своей жизнью, а вашего сына я нашел с высокой температурой на каком-то полустанке в Сибири – мальчик поехал маму разыскивать. Он у меня сейчас живет, но что дальше-то?

Проходит еще несколько лет, и она встречает своего сына в лагере уголовников.

Когда я работала в комиссии по помилованию (я была там в последние годы единственной женщиной) и высказывалась за скидывание срока, то мужчины иногда возражали: вы что, у него такой букет! А я говорила (дела были под рукой, лежали на подоконнике): покажите мне первый его приговор. И я всегда видела то, что предполагала: 1945-1947-й годы. Четырнадцати-шестнадцатилетний парень, ясно, что родители там, а он за воровство садится, и дальше пошло, и у него уже пять-шесть посадок.

Скажите мальчику, что от него зависит всё!

Патриотизм воспитывать надо на чистой правде, призывая детей к активности, а я уверена, что мы сами душим в детях активность, их природное свойство. Если вы где-нибудь встретите двенадцатилетнего мальчика в пустынном месте, и скажите ему: «Только ты мне можешь помочь, я надеюсь только на тебя!» – то он вам поможет не хуже, а может, и лучше взрослого. Ему надо только быть уверенным, что взрослая женщина его не морочит, и ей правда понадобилась его помощь. Он из кожи вылезет и поможет вам. Мы должны взывать к активному чувству патриотизма: «От тебя зависит судьба страны!»

А они что сейчас слышат в своих семьях? Мы проехали в 2007 году с Андреем Мосиным, «афганцем» – он за рулем, – на машине всю страну от Владивостока до Москвы, побывали в семнадцати городах и поселках. Везде я дарила книги и вела беседу под названием “Современная литературная ситуация” – что читать в этом море книг. И у библиотекарей, и у читателей был большой интерес, но под конец всегда начинался сугубо общественный разговор: мне, москвичке, задавали вопросы.

Семнадцать городов и поселков, минимум две аудитории в каждом по пятьдесят примерно человек. И не было аудитории – поймите! – в которой не встал бы мужчина (а я, извините, антифеминистка, я считаю, что Всевышний знал, что сделал, когда разделил человечество на мужчин и женщин, к тому же жила в детстве в тепличных условиях, окруженная настоящими мужчинами – отцом и двумя старшими братьями, они никого не боялись, поэтому, когда я смотрю на нынешних слабаков, я не могу никак в голову вместить, что это мужчины, я считаю смелость, как и ум – вторичными половыми признаками мужчины) и – по Некрасову – разводя безнадежно руками (как будто один режиссер это ставил), не сказал бы мне: “Так ведь от нас ничего не зависит!”

И когда мы с Андреем доехали до Москвы, я ему говорю: “Ну, знаете теперь, какая самая распространенная фраза в России?” – “Да, – говорит, – я уже все понял”. Я вам клянусь – исключений не было.

В каждой семье сидят взрослые папа с мамой и друг другу говорят: “Ну, ты же знаешь, от нас же ничего не зависит”.

Мое мнение (у кого есть мальчики, дети или внуки, племянники, те со мной, я думаю, согласятся): если в двенадцать лет мальчику внушать, что от него ничего не зависит, он не будет в будущем нужен ни жене, ни состарившейся матери, ни, извините за высокопарность, Родине. Мальчик в двенадцать лет должен быть уверен, что от него зависит всё. Пусть потом разочаруется. Мальчику надо внушать, что он всё может, от него всё зависит, и Родина его ждёт. (1937-01-02 ) (82 года) Известна как исследовательница литературы советского периода (М. А. Булгаков , Е. Замятин , М. Зощенко , М. Козырев)

Биография

М. О. Чудакова - четвёртый ребёнок в семье. Отец - инженер Омар Курбанович Хан-Магомедов, уроженец Дагестана , выпускник Тимирязевской сельскохозяйственной академии . Мать - Клавдия Васильевна Махова, уроженка села Вишенки Суздальского уезда, педагог дошкольного образования, написала книгу «Просто счастье», где описывается история воспитания своих родных детей. Братья Чудаковой - Джан-Булат (1925-1983), Селим ; сёстры - Бэла и Инна (род. 1942). Селим Хан-Магомедов впоследствии стал известным архитектором и историком архитектуры; Инна Мишина - директором Московского музея Булгакова в «Нехорошей квартире» с 2007 по 2012 год.

Чудакова окончила московскую школу № 367, затем в 1959 году - филологический факультет МГУ . Начала публиковаться в 1958 году . В -1961 годах в одной из московских школ преподавала русский язык и литературу. В 1964 году , после окончания аспирантуры, защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук по теме «Творчество Эффенди Капиева».

Была замужем за литературоведом А. П. Чудаковым . Имеет дочь, увлекается прогулками на байдарке .

Общественная деятельность

В апреле 2010 года подписала обращение российской оппозиции «Путин должен уйти ».

Подписала все открытые письма, которые писались в России в поддержку Украины . В частности, в марте 2014 года подписала письмо «Мы с Вами!» КиноСоюза в поддержку Украины .

Научная деятельность

Автор более 200 научных работ и статей в области истории литературы XX века , истории филологической науки и литературной критики. Основная сфера исследовательских интересов Чудаковой - история русской литературы советского периода (особенно творчество М. А. Булгакова , Е. Замятина , М. Зощенко , М. Козырева), поэтика, история русской филологической науки, архивоведение (архивное дело и его история), текстология.

Является председателем Всероссийского булгаковского фонда, а также ответственным редактором Тыняновских сборников.

С конца 1980-х годов , наряду с историко-литературной работой, много пишет об острых политических и социальных вопросах российской действительности.

Основные работы

Научные работы

• Эффенди Капиев. - М.: Молодая гвардия , 1970. - 240 с.
• Мастерство Юрия Олеши. - М.:

Мариэтта Омаровна Чудакова (девичья фамилия - Хан-Магомедова; род. 2 января 1937, Москва) - российский литературовед, историк, доктор филологических наук, критик, писательница, мемуарист, общественный деятель. М. О. Чудакова - четвёртый ребёнок в семье. Отец - военный инженер Омар Курбанович Хан-Магомедов, уроженец Дагестана, выпускник Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Мать - Клавдия Васильевна Махова, уроженка села Вишенки Суздальского уезда, педагог дошкольного образования, написала книгу «Просто счастье», где описывается история воспитания своих родных детей. Братья Чудаковой - Джан-Булат, Селим; сёстры - Бэла и Инна (род. 1942). Селим Хан-Магомедов впоследствии стал известным архитектором и историком архитектуры; Инна Мишина - директором Московского музея Булгакова в «Нехорошей квартире» с 2007 - 2012. Чудакова окончила московскую школу № 367, затем в 1959 году - филологический факультет МГУ. Начала публиковаться в 1958 году. В 1959-1961 годах в одной из московских школ преподавала русский язык и литературу. В 1964 году, после окончания аспирантуры, защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук по теме «Творчество Эффенди Капиева». С 1965-1984 годах работала в отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. Ленина. Лауреат Премии московского комсомола (1969). С 1970 года - член Союза писателей СССР. В 1980 году защитила диссертацию на соискание ученой степени доктора филологических наук по теме «Печатная книга и рукопись: взаимодействие в процессе создания и функционирования (На материале художественной прозы и науки о литературе 1920-1930-х гг.)». С 1985 года начала преподавать в Литературном институте имени А. М. Горького, где работала на кафедре новейшей русской литературы. С 1988 года в качестве визит-профессора преподавала в некоторых американских и европейских университетах. С 1991 года - член Европейской Академии. Общественная деятельность Уже в годы реформ М. С. Горбачёва начала активно критиковать советский строй. В августе 1993 года в числе группы 36 литераторов подписала обращение с требованием провести досрочные выборы Верховного Совета. 15 сентября Б. Н. Ельцин пригласил авторов письма на дачу. После встречи Чудакова писала: «Нужен прорыв!.. Сила не противоречит демократии - ей противоречит только насилие…». В октябре 1993 года по поводу разгона Верховного Совета Чудакова подписала «Письмо 42-х». В 1994-2000 годах работала в составе Президентского совета (консультативного органа при президенте РФ), а также состояла членом Комиссии по вопросам помилования при президенте РФ. В 2006 году организовала общественную организацию «ВИНТ», которая объединяет ветеранов «горячих точек» и представителей интеллигенции. В это же время совершила несколько поездок по России с культурно-просветительскими и общественными целями - читала лекции, доставляла в библиотеки некоторых городов свежие книги и пр. В 2007 году вошла в первую тройку кандидатов партии СПС на выборах в Госдуму. СПС не преодолела 5-процентный барьер, получив менее 1 % голосов избирателей. По словам Чудаковой, она занималась в тот год политикой, потому что слишком мало людей занимают активную политическую позицию: «Московские новости»: Если граждане страны столь инертны, почему вы решили заняться политикой? Чудакова: Как раз поэтому. Если бы они были активны, со спокойной душой могла бы заниматься историей литературы, как в конце 1980-х - начале 1990-х. Потому согласилась, что увидела по всей стране - в библиотеках, музеях, школах - очень много вменяемых, благородных, умных людей, с которыми мы с вами сейчас с удовольствием провели бы целый вечер и нам было бы о чём поговорить. Но эти люди уже не верят в выборы. Они подавлены ощущением всевластия правящего слоя. В апреле 2010 года подписала обращение российской оппозиции «Путин должен уйти». Научная деятельность Автор более 200 научных работ и статей в области истории литературы XX века, истории филологической науки и литературной критики. Основная сфера исследовательских интересов Чудаковой - история русской литературы советского периода (особенно творчество М. А. Булгакова, Е. Замятина, М. Зощенко, М. Козырева), поэтика, история русской филологической науки, архивоведение (архивное дело и его история), текстология. Является презедентом Всероссийского фонда Булгакова, а также ответственным редактором Тыняновских сборников. С конца 1980-х годов, наряду с историко-литературной работой, много пишет об острых политических и социальных вопросах российской действительности.