Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Свои» и «чужие» в книге И . А . Ильина « О тьме и просветлении»

Введение

ильин критик писатель персонаж

Русская литературная критика уходит корнями в 18 век. Россия в это время вступает в эпоху Просвещения. Критика в широком смысле - как «сознание действительности» (В.Г. Белинский) - становится насущной потребностью. Критический анализ утверждается как метод познания, правило общественного движения мысли, условие прогресса. При этом содержательные акценты все больше смещаются в сторону материализма, рационализма, в сторону «земного», конкретно-исторического. Культура расслаивается на «религиозную» и «нерелигиозную».

В Европе подобный процесс «раздвоения» культур начался, по мнению В.В. Зеньковского (1881-1962), с Фомы Аквината, допустившего относительную самостоятельность естественного разума. «Начиная с 13 века, - пишет В.В. Зеньковский, - на Западе началось отделение от церкви, от ее духовной установки, различных сфер культуры - впервые проявилось это в области права, где просто рецепировались идеи языческого Рима, а затем в 14-15 вв. это движение с чрезвычайной быстротой стало распространятьсяна все сферы культуры, на антропологию, на философию, науку. В течение двух-трех веков произошло глубокое изменение в психологии культурного творчества, которое дало торжество свободному, но уже внецерковному стилю культуры».

Немецкий философ Вальтер Шубарт (1897-1942) характеризует этот процесс как переход в прометеевскую эпоху, «отмеченную законом героического архетипа», и относит ее начало к 16 веку, к Реформации, прямой линии между Фомой Аквинским и Вольтером (1694-1778) или Максом Штирнером (1806-1856) он не проводит.

Целью схоластики было привести христианскую теологию в согласие с античной философией. «Целостная и считавшаяся окончательной сумма знаний средневекового человека должна была найти свое единство в гигантском, тщательно структурированном сооружении - наподобие собора. Готический человек, даже когда он мыслился рационально, хотел отразить лишь природу, но не подчинить ее или ограбить. Он хотел прийти через нее к ясности, а не к господству. За таким рационализмом стоит совершенно иное мироощущение, чем свойственное Декарту, Юму или Канту. Схоластики точно также руководствовались смирением перед волей Господней, как и их современники-мистики».

С эпохой Возрождения и Реформацией связывает истоки «исключительно научной, критической, разлагающей мысли» и Д.С. Мережковский. И.А. Ильин, о котором пойдет речь в нашем исследовании, намечает более близкие ориентиры - эпоха Просвещения, Вольтер.

Как бы то ни было, новый тип мышления утвердился и возобладал. По мнению Н.А. Бердяева, культура из «органической» стадии перешла в «критическую», по сути выродилась в цивилизацию. В.В. Зеньковский не менее категоричен, но по-своему. Он считает, что рядом с системой секулярной идеологии всегда «проявлялась и проявляется потребность христианского построения культуры - и эта тенденция стоит в решительном антогонизме со все возрастающим культурным творчеством именно на почве секуляризма. Христианский мир фактически живет таким образом не одной, а двумя культурами».

Русские религиозные философы, в том числе И.А. Ильин, какими бы разными, порой разноречивыми они ни были в обосновании своих взглядов, не отвергали ни науку, ни знание, ни природу вообще. Тут они вполне материалистичны. Но материализм не есть для них главой познания. Как все ученые, они опираются на опыт. Однако не всякий опыт есть чувственный опыт. Более того, именно внутренний, духовный опыт, как утверждает И.А. Ильин, и есть истинный источник и истинная область веры, религии и всей духовной культуры вообще.

Само собой разумеется, - уточняет И.А. Ильин, что духовно верующий человек видит все то, что умеет наблюдать неверующий; но наряду с этим и сверх этого, он видит в мире и человеческой истории некий высший смысл, другие, высшие и могучественнейшие законы, правящие миром; законы Провидения, Духа и божественных целей, а также законы человеческой свободы, подвига, правоты и греха. В общем и целом - особый мир, таинственно скрытый в видимом мироздании; мир, в который духовно живой человек всю жизнь всматривается, как сквозь завесу, и к которому он прислушивается как бы издали. Из этого внимания, из этого зрения и слуха возникло все великое, созданное людьми в их истории».

И.А. Ильин (1883-1954) не просто духовен: его дух укоренен в православии, что определяет его место в контексте исконной русской культурной традиции. Причем, религиозное чувство Ильина публично - в этом специфика его творчества. И. Ильин исповедует воссоединение веры и знания, признавая будущее за мыслью, за культурой сердечного созерцания и совестной воли. И.А. Ильин особенно остро ощущает «духовный отрыв» человека 20 века от Божественной основы мира. В редакционной статье, открывающей первый номер журнала «Русский колокол», он пишет: «В горнем плане реально все по-прежнему. По-прежнему все насыщено священною значительностью. По-прежнему нам дается более, чем мы умеем взять, и прощается более, чем мы этого стоим. Но с каждым поколением становится все больше и больше людей, которые не живут в горнем плане, не видят его, не знают о нем и не знают вообще, что он есть. Мир, который они видят, - вещественен и случаен; мысли, которые они накапливают о нем, - плоски и мертвящи; чувства, которыми они обращаются к нему, - мелки и похотливы; цели, которые они себе ставят, коротки и себялюбивы. И вся жизнь их - безблагодарна, безыдейна и бескрыла. И сами они - остаются игралищем собственных страстей и чужих влияний. Они лишены хребта, но не лишены жадного напора. И если их еще сдерживает страх, то идея давно уже не ведет их».

И.А. Ильин одним из первых в философии 20 века уловил антропологическую тенденцию как таковую, «он рано понял, - замечает А.А. Самохина, - что главной темой философствования становится (или должна стать) проблема человеческого бытия, а конкретнее - проблема смысла человеческого существования».

И.А. Ильин не призывает вернуться в прошлое, реконструировать старое - он понимает, что это невозможно: «Прежней России не будет. Будет новая Россия. По-прежнему Россия; но не прежняя, рухнувшая; а новая, обновленная, для которой опасности не будут опасны, а катастрофы не будут страшны. И вот к ней мы должны стремиться; и ее мы должны готовить, - ковать в себе самих, во всех нас новый русский дух, по-прежнему русский, но не прежний русский (т.е. больной, не укорененный, слабый, рассеянный). И в этом главное».

И.А. Ильин говорит о возрождении духовности, которая для него - не сумма ценностей, но необходимое условие человеческого существования: «Вследствие этого мы отнюдь не представляем себе дела так, будто ближайшие поколения людей могут и должны «создать христианскую культуру». Не создать, а вновь вступить на путь этого созидания, вернуться к нему и возобновить этот прервавшийся процесс. Иными словами: возродить в себе христианский дух и акт и привести его в жизненно-творческое движение» в надежде, что подлинная «сильная и живая вера проработает и осмыслит, и облагородит новые формы сознания, быта и хозяйства».

Проблематика творчества Ильина, духовность, за которую он борется (средствами литературной критики в том числе), и обусловливают актуальность данной работы.

Творчество И.А. Ильина вызывает в последнее время пристальный интерес; о нем много говорят, пишут, его имя уже живет в нашем сознании. Однако востребованными на сегодняшний день оказались по преимуществу философские, политические взгляды И.А. Ильина, его литературно-критическая деятельность по-прежнему малоизучена.

Начало систематическому изучению литературно-критического наследия И.А. Ильина положил Н.П. Полторацкий (1921-1990).

Основной целью Н.П. Полторацкого была популяризация наследия И.А. Ильина, поскольку тот был малоизвестен, особенно в России (первый том собрания сочинений И.А. Ильина вышел в Москве в 1993 году, некоторые произведения переводились специально для этого издания впервые).

Никто не сделал так много в честь И.А. Ильина, как Н.П. Полторацкий, - замечает В. Белов. В предисловии к сборнику «Одинокий художник» он пишет о самом Полторацком: «Преподаватель Питтсбурского университета Николай Петрович Полторацкий выявил круг соответствующих источников, описал их, уточнил историю и время создания, подготовил к публикации (в частности, составил сборник статей И.А. Ильина «Русские писатели, литература и художество», установил исходные эстетические и литературно-критические позиции Ильина».

В предисловии к книге Василий Белов также резко критикует коммерческую заинтересованность издателей, которые гонятся за глянцем, блеском и духовной пустотой. Писатель, подобно И.А. Ильину, который всей душой ратовал за сохранение истинных духовных ценностей, выступает с пламенной речью, говоря, что в условиях так называемого плюрализма, вернее на его нынешнем уровне, наша студенческая молодежь, да и вся интеллектуальная общественность еще долго не будет знать ответа на многие духовные вопросы, не будет знать причины и предпосылки многих исторических событий.

Белов говорит, что нам «как бы выдают по грошику из грандиозной, веками копившейся русской философской казны», вспоминая, что еще в 1949 году за чтение Есенина и Блока исключали из комсомола, с каким трудом был переиздан словарь Даля. «Читатель до сих пор сидит на голодном философском пайке. Ему подсовывают пока одни духовные суррогаты, правда, в широком диапазоне: от Кашпировского до Рериха. Но из этого намеренного ограничительства ничего не получится…Молодежь рано или поздно узнает и о русском философе, публицисте и критике Иване Александровиче Ильине! Узнает и прочтет его удивительные труды!»

Так заканчивает В. Белов свое предисловие к сборнику и его слова надежды перекликаются с мыслями И.А. Ильина о будущем России:

«О, зрелище страшное и поучительное! Русский народ утратил все и сразу, в час соблазна и потемнения, - и близость к Богу, и власть над страстями, и силу национального сопротивления, и органическое единомыслие с природой…И как утрачено все и сразу, вместе, - так вместе и восстановится…»

Кроме Н.П. Полторацкого и В.И. Белова отдельные аспекты литературно-критической деятельности Ильина рассматривали И.П. Карпов, В. Молодяков, П. Паламарчук, Ю. Сохряков и некоторые другие.

Объект исследования - фундаментальный труд И.А. Ильина «О Тьме и Просветлении. Книга художественной критики. Бунин - Ремизов - Шмелев».

Предмет исследования - литературно-критические, эстетические взгляды И.А. Ильина, его творческий акт как их проявление.

Выпускная квалификационная работа имеет целью изучение литературно-критического наследия И.А. Ильина, его эстетической, литературно-критической концепции в целом.

Указанная цель определила следующие задачи исследования:

1) Систематизировать взгляды И.А. Ильина на искусство и литературную критику.

2) Выявить традиционное и уникальное в творческой личности Ильина, определить его место в контексте русской культуры 20 столетия.

3) Рассмотреть методы изучения литературы, используемые Ильиным в критической работе.

4) Выстроить, вслед за Ильиным, иерархию писателей-персонажей «от тьмы к свету».

Методологическую и теоретическую основу выпускной квалификационной работы составляют философские труды самого И.А. Ильина, а также работы В.В. Зеньковского, К.Н. Леонтьева, А.Ф. Лосева, филологические и литературнокритические исследования М.М. Бахтина, Н.П. Полторацкого, О.Е. Осовского многих других.

В работе сочетаются элементы биографического, культурно-исторического методов. С общей установкой на историзм связано обращение к методу литературной герменевтики, предполагающий интерпретацию материала в свете дефиниций, адекватных кругозору автора и эпохи.

Направление исследования, его цель и задачи обусловили структуру работы. Она состоит из введения, двух глав и заключения; прилагается список литературы.

1. Иван Александрович Ильин как литературный критик

1 . 1 Иван Александрович Ильин - философ

Последний век второго тысячелетия являет собой неоднозначный синтез различных исторических событий и настроений. Войны, индустриализация, кризис религиозного сознания, технические революции сотрясали Россию и обострял политическую обстановку в стране. Процесс подмены понятий, отказа от истины начинает принимать ужасающие размеры. Люди окончательно теряют способность критически мыслить и сопротивляться злу.

В это трудное для России время жил и творил великий русский философ, правовед и литературный критик Иван Александрович Ильин. Многие десятилетия его труды были скрыты от российской общественности. Творчество Ивана Александровича Ильина взошло и ворвалось светом в жизнь России только в конце двадцатого столетия, естественно легло в душу человека русской культуры. Его идеи сегодня переживает ренессанс. Первые лица государства цитируют философа и возлагают цветы к его могиле. Высказывания философа о философии всегда интересны. Для Ильина философия равнялась творчеству, она была не внешним умением или деланием, а «творческой жизнью души». И критика его имеет большую философскую, даже идеологическую, составляющую.

Василий Белов на 9 съезде писателей России сказал, что если бы он раньше был знаком с трудами Ивана Ильина, то жил бы и писал по-другому. Действительно, каждый гражданин, искренне любящий свою Родину, не может не отозваться на точное и глубокое, строгое и изящное, пламенное слово Ильина.

Иван Александрович Ильин родился в Москве 28 марта (по старому стилю) 1883 года. Его родословная шла из дворянских родов, служила верой и правдой Отечеству.

Дед по линии отца был довольно близок к царской семье, крестным его сына, будущего отца философа, был Александр II. Родители Ивана Александровича дали сыну хорошее воспитание и образование. Для философа семья всегда была большой жизненной ценностью, позднее в своих работах он напишет: «Семья есть первый, естественный и в то же время священный союз, в который человек вступает в силу необходимости. Он призван строить этот союз на любви, на вере, и на свободе - научиться в нем первым совестным движением сердца и - подняться от него к дальнейшим формам человеческого духовного единения - родине и государству».

Иван Ильин в 1901 году закончил с золотой медалью 1-ю Московскую классическую гимназию. Учась в Первой Московской гимназии Иван Александрович познакомился с П.Н. Милюковым, Н.С. Тихоправовым, Владимиром Соловьевым. По воспоминаниям одноклассника, Ильин был «светлый блондин, почти рыжий, сухопарый и длинноногий; он отлично учился… но, кроме громкого голоса и широкой непринужденной жестикуляции, он в то время как будто ничем не был замечателен. Даже товарищи его не предполагали, что его специальностью может и стала - философия».

В 1901-1906 годы он - студент юридического факультета Московского императорского университета. Мечтая поступить на филологический факультет, он подал прошение о зачислении его на юридический факультет. Изучал право под руководством философа-правоведа П.И. Новгородцева, который сумел пробудить у молодого Ильина интерес к философии.

В августе 1906 года он венчается с Наталией Николаевной Вокач (1882-1962). Она занималась философией, искусствоведением, историей. Наталья Николаевна, вечная спутница Ильина, обладала мудрым спокойствием, и всегда поддерживала и помогала мужу. Молодая чета жила на гроши, зарабатываемые переводом. Ни он, ни она не хотели жертвовать временем, которое целиком отдавали философии.

Крутые повороты судьбы, большой жизненный опыт нелегкого существования непосредственно сказались на творчестве и мировоззрении Ивана Александровича Ильина. К его способностям и таланту со временем добавилось чувство любви к Родине, любви к русским людям, любви к жизни.

Корень проблем искусства, культуры и литературы Ильин видит в том, что люди не просто утратили веру в Бога, но и ополчились на саму идею Бога. И, следовательно, все остальные разновидности кризиса, такие как экономический, культурный, экологический, являются, по мнению Ильина, результатом духовно-религиозного оскуднения, которое стало интенсивно развиваться в следствие широкого распространения в мире атеистических и материалистических доктрин, различных оккультных теорий.

Круг творческих интересов Ильина сосредотачивается на творчестве Гегеля. Начиная с 1914-1917 гг. одна за другой выходят в свет шесть больших статей по философии Гегеля, которые позднее были включены в двухтомное исследование «Философия Гегеля как учения о конкретности Бога и человека» (1918)

Из воспоминаний Г.А. Лемана-Абрикосова о Иване Ильине: «Его работа - труд необычайной глубины, сложности и мало кому доступен по своей отвлеченности. Но зато он сразу поставил Ильина высоко во мнении русского общества, давшего ему прозвище «гегельянца», что, впрочем, не следует понимать как сторонник учения Гегеля, а именно только как автора работы о Гегеле».

В это время многие проявляли интерес к личности Ивана Александровича Ильина. Кто только не причислял Ильина к различным организациям и партиям: начиная с кадетов, черносотенцев и кончая масонством. Сам Ильин в одной из статей для предполагаемого десятого номера журнала «Русский колокол» высказывался следующим образом: «Пользуясь этим случаем, чтобы заявить раз и навсегда: я никогда не был масоном ни в России, ни за границей; я никогда не был и членом какой бы то ни было политической партии. Лицам, утверждающим обо мне обратное (безразлично - русским или иностранцам), я публично предлагаю отнести себя (на выбор) - к безответным болтунам или к бесчестным людям».

Пребывая в научных командировках в Германии, Италии и Франции Иван Александрович с душевным трепетом следил за событиями в России. Если Февральскую революцию он воспринял как «временный беспорядок», то Октябрь 1917 года - как катастрофу.

Г.А. Леман-Абрикосов говорил об этом времени так: «Октябрьская революция застала русское общество в сильном религиозном подъеме. И первые годы революции ознаменовались наполненными храмами, участиями в крестных ходах профессоров и академиков, докладами на религиозные темы, глубокомысленными концепциями происходящих событий в аспекте религиозном и т.п. Характерно это и для Ильина. Но следует оговориться, что он стоял в этом отношении совершенно одиноко, и в том смысле, что не примыкал ни к единому «кружку», течению, равно как, насколько мне известно, не принадлежал и к тем, кого можно назвать «церковниками».

Поздней осенью 1922 года пароход «Обер-бургомистр Хакон» увозил из России «цвет нации», выдающихся людей: ученых, философов и литераторов, которые оказались не нужны новой России. В их числе навсегда покидали Родину Иван Александрович Ильин и его жена Наталья Николаевна.

Получив прекрасное юридическое образование в Московском университете, стажировавшись в лучших университетах Гейдельберга, Фрейбурга, Берлина и Парижа, Иван Александрович, находясь в это время на должности председателя Московского психологического общества, как и многие другие великие умы того времени, был обречен на ссылку из России.

Эта ссылка была заменой смертной казни, к которой Ильина приговорили после многочисленных арестов за резкую критику большевизма в лекциях, прочитанных им в студенческих аудиториях, а также на публичных выступлениях в различных научных обществах.

Живя в Берлине, Иван Александрович продолжал много работать, является одним из создателей Русского научного института, был деканом юридического факультета, членом-корреспондентом Славянского института при Лондовском университете, активно печатается в газетах, выступает с лекциями и докладами.

В это время им написан целый ряд книг по вопросам философии, политики, религии и культуры: «Религиозный смысл философии» , «О сопротивлении злу силою» (1925) , «Путь духовного обновления» (1935) , «Основы художества. О совершенном в искусстве» (1937) и др.

В эти годы он так же активно участвовал в политической жизни русской эмиграции, стал одним из идеологов белого движения.

В своих многочисленных работах Иван Александрович впечатляюще раскрывает благотворное социальное значение христианских ценностей и пагубность антихристианства большевиков. Работая в данном направлении, Иван Ильин косвенно разоблачил и антихристианскую политику нацистской Германии. Взгляды Ильина повлекли за собой запреты гестапо на публичные лекции и арест печатных трудов философа. И он, уволенный из русского научного института и получивший запрет на любую публичную деятельность, был вынужден в 1938 году эмигрировать из Германии в Швейцарию.

Дважды Ильин терял все средства жизни и начинал все заново. Силы ему давали вера и служение Родине, поддержка людей-единомышленников.

К Ильину тянулись и разделяли его взгляды духовно лучшие люди: писатель Иван Сергеевич Шмелев, творцы музыки Сергей Васильевич Рахманинов и Николай Карлович Метнер, гений театра Константин Сергеевич Станиславский, владыка Иоанн Поммер, художники Михаил Васильевич Нестеров и Евгений Евгеньевич Климов, военные Петр Николаевич Врангель и Алексей Александрович фон Лампе.

Во многом благодаря Сергею Васильевичу Рахманинову и многих других своих друзей, он обосновался с женой близ Цюриха. Опасаясь реакции Германии, власти Швейцарии ограничивали деятельность русского философа, но постепенно его положение укреплялось и он уже смог активно заняться творческой деятельностью. Помимо большого числа статей и очерков, выходивших в различных изданиях, в частности составивших впоследствии сборник «Наши задачи» , Иван Александрович также опубликовал на немецком языке три книги философско-художественной прозы, объединенные общим замыслом «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний» , а также фундаментальное исследование «Аксиомы религиозного опыта» и велась подготовка к печати книги «Путь очевидности» (1957).

Все это говорит о том, что круг интересов Ильина был весьма широк: его интересовали как религиозные, так и правовые, социально-политические, философские, а также этические, эстетические, антропологические, литературоведческие и поэтические проблемы и направления знания.

На закате своих дней Иван Александрович писал: «Мне 65 лет, я подвожу итоги и пишу книгу за книгой. Часть их я напечатал уже по-немецки, но с тем, чтобы претворить написанное по-русски. Ныне пишу только по-русски. Пишу и откладываю - одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам…И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь сбережет их от гибели, а если они не нужны ни Богу ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России».

Ильин вошел в историю отечественной культуры не только как православный мыслитель, правовед, оратор, но и как крупный литературный критик, труды которого отличаются философской глубиной, острой наблюдательностью и независимостью от обветшалых штампов и ложных мифов. Самобытность его критической манеры в том, что эстетический анализ художественного произведения или творчества писателя в целом сочетаются у него с духовно-философско-религиозным анализом.

Истинная культура, по Ильину, всегда проникнута светом духовности и надежды, любви и устремленности к совершенству, когда художник обращен сердцем к Богом созданному миру, полному таинственных и неизъяснимых чудес, когда он понимает и всей душой ощущает, что великое и гениальное, созданное человечеством, исходит из светлых пространств Божьего мира, из созерцающего и поющего сердца человеческого.

Истинная культура, по словам Ильина, заключает в себе ту самую духовность, которую часто отожествляют с идеологией, интеллектуальностью, образованностью. Заслуга Ильина в том, что он показал и раскрыл в своих трудах неоднозначность и сложность понятия «духовность», включающую в себя не только веру в Бога, иноматериальный мир и бессмертие души, но и любовь к «отечественным гробам, родному пепелищу»; любовь к родной природе, Родине, равно как и ответственность за их судьбу. Духовность также предполагает устремленность к идеалу совершенства, т.е. к исполнению евангельского завета «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный»

В лекции «Александр Пушкин» как путеводная звезда русской культуры (1943) Ильин называет Пушкина ренессанской личностью, гармонически поющим классиком, родоначальником прекрасных художественных форм, уничтожающим своим светом хаос. Для Ильина Пушкин представляет замечательный пример национального гения, гениального пророка, показавшего, что Родина - это не обычное слово, но глубоко духовное понятие. И тот, кто не живет Духом, тот не имеет Родины. На останется для него темной загадкой и странной ненужностью.

Самобытность русской поэзии Ильин видит в том, что она «срослась, растворилась с русской природой: русская поэзия научилась у своей природы - созерцательности, утонченности, искренности, страстности, ритму; она научилась видеть в природе не только хаос и космос, но живое присутствие и живую силу Божества. Вот отчего существует тесная связь, нерасторжимое сродство между русской природой и светлым православным мировосприятием русской души, тоскующей о любви, милосердии и благословляющей все живое на земле, от последней былинки в поле до каждой звезды в ночном небе».

Ильин видит особенность русской поэзии в её естественности: «Она не есть ни продукт ума, не продукт риторики. Она есть порождение и излияние русского сердца - во всей его созерцательности, страстной искренности, во всем его свободолюбии и дерзновении; во всем его Богоискательстве, во всей его непосредственной глубине». Иван Александрович говорит, что русский поэт не описывает свои предметы, а перевоплощается в них.

Однако русские поэты видели и историю России, ее пути и судьбы, ее опасности и соблазны. Русская поэзия на протяжении веков была выразительницей «русской религиозности, русской национальной философии и русского пророческого дара. Она выговаривала своим вдохновенным языком то, что у других народов давно уже стало достоянием публицистики».

Вместе с тем русская поэзия всегда воспринимала Россию как живое существо, как живое братство народов, даже «не настаивая на старшинстве русского племени и славянского ствола, а просто осуществляя это старшинство собою, поэтическим вдохновением, этим проявлением духовной зрелости, духовного парения и водительства». Никогда русская поэзия не воспевала порабощения народов и угнетения малых наций. И не случайно, что русская поэзия числит в своих рядах остзейца Дельвига, обрусевшего полунемца Мея, евреев Надсона и М. Волошина, сына англичанина и польки Диксона и мн. др.

И наконец, по словам Ильина, самая существенная особенность русской поэзии в том, что для нее не существовало мелкого и ничтожного. Она обладала величайшей способностью поэтизировать повседневность, когда и «пустяк начинает играть и сверкать в ее лучах; и проза лучится смехом и весельем, а быт оказывался поэтизированным и воспетым». Этот мир, по словам Ильина, становится ясновидческим и прозрачным, и из него начинает сиять и лучиться сама Святая Русь.

Наряду с этим Ильин отмечает и иные тенденции как в русской поэзии, так и в жизни, тенденции, возникшие не без влияния французских просветителей - вольтеровской иронии, его «рассудочного прозаизма» и «прикровенного, всеразъедающего нигилизма», с одной стороны, а с другой - мрачной и унылой «мировой скорби» Байрона. Эти два влияния. Господствовавшие в Европе в 1-й половине 19 века, во 2-й дошли до России, чтоб затем «освежиться и обновиться влиянием Ницше и Маркса».

Русская интеллигенция, не без сарказма пишет Ильин, «научилась у Вольтера нигилистической улыбке, а у Байрона богоборческой позе. Она переняла у Байрона манеру аффектированно идеализировать черный угол своей души».

Не случайно в русской поэзии того времени возникает и нарастает интерес к теме злого духа, осужденного и отвергнутого, но не сдавшегося, не подчинившегося.

Из скрещивания демонической иронии и рассудочной полунауки, продолжает Ильин, возникает тот «душевный уклад, который имел сначала вид светского разочарованного снобизма, потом позитивистского нигилизма, потом нигилистической революциозности и наконец воинствующего безбожия, большевизма и сатанизма».

Особое место в творческом наследии Ильина занимает статья «Когда же возродится великая русская поэзия?», в которой критик связывает возрождение русской поэзии с грядущим духовно-религиозным возрождением России, с процессом «прикровенного, тайного возвращения к вере и молитве». Вся великая русская поэзия прошлого была, по его словам, «порождением чувства восторга, одушевления, вдохновения, сета и огня - именно от того, что мы называем сердцем и отчего душа человека начинает петь…»

С изживанием «великого сердечного созерцания» начинается измельчение содержания поэзии, ее сентиментализма. Начинается беспредметное и туманное фантазирование, эротическая «тредьяковщина». Поэзия превращается в стихослагательство либо талантливое, либо бездарное, в беззастенчивую лабораторию словесных фокусов. Отказ от духовного созерцания, уверенность, что в искусстве все дозволено, и готовность поклониться демоническому превращают поэта в «безответственного болтуна», «кокетливого хвастуна», выражающего в стихотворной форме свою личную «чувственную эротику» при «все возрастающем бесстыдстве».

Поэтому первая задача настоящего поэта заключается в том, чтобы углублять и оживлять свое сердце, вторая - растить, очищать и облагораживать свой духовный опыт. В этом видит Ильин истинный путь к великой поэзии, которая всегда и во всем ищет возвышенного, Божественного и из него поет. Именно ощущение этого начала породило поэтический огонь Пушкина, восторг Языкова, мировую скорбь Лермонтова, ощущение бездны Тютчева, любовь к Отечеству А.К. Толстого.

Грядущие русские поэты, заключает Ильин, сумеют осветить историю крушения России в начале XX столетия и вместе с тем сумеют показать своеобразие и величие русского духа и глубину Православной веры.

В своей книге «О сопротивлении злу силою» (Берлин, 1925) Ильин, полемизируя с учением Толстого, утверждал: «Войн как носитель меча и мироприемлющего компромисса, нуждается в монахе, как в духовнике, и источнике живой силы, религиозной умудренности, нравственной плеромы: здесь он приобщается благодати в таинстве и получает силу для подвига; здесь он укрепляет свою совесть, проверяет цель своего служения и очищает свою душу. Таков Дмитрий Донской у св. Сергия перед Куликовской битвой»

Книга Ильина «О сопротивлении злу силою» была высоко оценена его современниками. П.Б. Струве в статье «Дневник политика» писал, что Ильину удалось «поставить и в определенном христианском смысле разрешить проблему противления злу силою». Н.О. Лосский назвал книгу Ильина «ценным трудом», направленным против толстовского учения о непротивлении, и согласился с ее автором, что бывают в жизни случаи, когда «применение силы по отношению к злу безусловно правильно и спасительно». В свою очередь В.В. Зеньковский утверждал, что от книги Ильина «веет подлинностью и глубиной, в ней есть особая суровая честность», она «чрезвычайно современная, насыщена тем, чем живет и волнуется наше время».

Такая высокая оценка книги Ильина не случайна, ведь автор ее не был одним из первых, кто начинал полемику с Толстым на глубоком философском уровне. Свою критику толстовской теории непротивления он начал с четкого, философски точного определения сущности зла, подчеркивая при этом, что насилие как таковое и есть зло, против которого необходимо бороться, и всякий человек, подвергшийся насилию, заслуживает сочувствия и помощи. Характеризуя признаки зла, Ильин отмечает его внешнюю агрессивность, лукавство, единство и многообразие.

Если бы зло не обладало тенденцией к агрессивности и насилию и не проявлялось бы во внешних поступках, сопротивляться ему посредством физического пересечения было бы не нужно и невозможно. Только наивный человек, поясняет Ильин, может не замечать лукавства зла и полагать, что ему присуще простодушие, прямота и рыцарственная корректность, то с ним можно договариваться, ожидая от него верности, лояльности и чувства долга.

Вся история человечества, по Ильину, состояла в том, что в разные эпохи и в разных общинах лучшие люди гибли, насилуемые худшими, причем это продолжалось всегда до тех пор, пока лучшие не решались дать худшим «планомерный и организованный отпор».

«Прав будет тот, - пишет Ильин, - кто оттолкнет от пропасти зазевавшегося путника; кто вырвет пузырек с ядом у ожесточившегося самоубийцы; кто вовремя ударит по руке прицеливающегося революционера; кто в последнюю минуту собьет с ног поджигателя; кто выгонит из храма кощунствующих бесстыдников; кто бросится с оружием на толпу солдат, насилующих девочку; кто свяжет невменяемого и укротит одержимого злодея».

Ильин напоминает, что на Руси сопротивление злу всегда мыслилось и творилось как активное, организованное служение делу Божьему на земле. Эту идею любви и меча Ильин связывает с древнерусскими православными образами Михаила Архангела и Георгия Победоносца, приводя слова св. Феодосия Печерского: «Живите мирно не только с друзьями, но и с врагами, однако только со своими врагами, а не с врагами Божьими».

Особое место в литературно-критическом наследии Ильина занимает работа «О тьме и просветлении. Книга художественной критики», в которой Иван Александрович анализирует с точки зрения духовных ценностей Православия творчество Бунина, Ремизова и Шмелева.

Высокоодаренной, духовно сильной личностью и пророком назвал Ильина немецкий философ В. Офферманс, выпустивший в 1979 году книгу под названием «Дело жизни русского религиозного философа Ивана Ильина - обновление духовных основ человечества». В ней он отмечает, что размышления Ильина о художественном творчестве опираются на его глубокое знание шедевров во всех областях мирового искусства: «Он был тонким и взыскательным знатоком искусства, для которого всегда самое главное заключалось в духовной глубине, в добротности и внутреннем содержании произведения, а творить художественно означает служить Богу и нести людям радость».

Действительно, значение Ивана Ильина для русской общественности, не смотря на различные оценки, весьма велико. Многие статьи и книги Ильина написаны словно для нас, живущих в начале XXI века. В них можно найти ответы на целый ряд вопросов, волнующих наше общество сегодня. Поэтому не случайно, а скорее закономерно, что творчество известнейшего в свое время мыслителя, блестящего публициста, глубоко верующего человека И.А. Ильина становится достоянием наших современников именно с начала 90-х годов, когда в России вновь наступил период перемен.

1. 2 Книга художественной критики «О тьме и просветлении. Бунин - Ремизов -Шмелев»

Интерес к наследию Ивана Александровича Ильина - профессионального философа, активного политического и религиозного идеолога антибольшевитского движения за восстановление православной России - сохраняется и в наши дни. Его наследие не ушло в прошлое. Особенно авторитетно оно для интенсивно развивающегося направления религиозной филологии (М. Дунаев, И. Есаулов, Т. Касаткина, В. Захаров, А. Любомудров, В. Непомнящий, Е. Ив. Волкова и др.), и не только для него. Религиозно-этическая и эстетическая концепция Ильина близка ряду представителей художественной интеллигенции (В. Распутину, В. Белову и др.) и многим читателям.

В многообразии энергичной деятельности Ильина литературная критика занимала особое место. Вершины его активной критической деятельности не случайно совпадают с судьбоносными периодами в жизни родины - началом 30-х годов (укрепление советского строя в метрополии) и началом 40-х годов (отечественная война). В 1927-34 гг. критик уделял наибольшее внимание своим современникам (а также русской поэзии и фольклору), в 1942-1944 гг. - классикам прозы.

В концептуальном отношении критика Ильина связана с его программой освобождения России. Она не может быть понятна вне ее органической связи как с этой программой, так и с эстетикой Ильина.

В 30е годы, как известно, резко усилилось его негативное отношение к западной цивилизации как формально-рассудочной, к католицизму, равно как и к развлекательно-балаганной массовой культуре в пользу отечественных традиций. Русскую идею он понимал как призвание народа создать духовную культуру, основанную на тысячелетних устоях православия и способную преодолеть глубокий кризис, переживаемый обезбоженным человечеством. Искусству в этом процессе принадлежит особая роль: служа Божьему делу, оно участвует свойственным ему образом в духовном преображении мира. В этом ему должна способствовать литературная критика.

В критике Ильина отразилось его стремление избежать тупика европейской культуры, к которому она будто бы шла, начиная с эпохи Возрождения, обособившись от христианства. Признавая законность и автономность творчества, предлагая проверять его критериями «духа искусства», Ильин на деле всегда отдавал предпочтение первому - а именно, соответствию смысла произведения устоям православия. Это вытекало из идеологической позиций критика. Ведущую роль православия в создании христианской культуры Ильин обосновывал историческим опытом России.

Работа Ивана Александровича Ильина в полном виде носит такое название: «О тьме и просветлении. Книга художественной критики: Бунин - Шмелев - Ремизов». Впервые она была напечатана в Мюнхене в типографии св. Иова Почаевского в 1959 году, когда ни автора, ни обозначенных в титуле персонажей уже не было на этом свете. Книга выросла из лекционного курса «Новая русская литература», который Ильин в 1934 году читал в Русском научном институте в Берлине. Восемь лекций были посвящены творчеству И.С. Шмелева, И.А. Бунина, Д.С. Мережковского и А.М. Ремизова. На последнем этапе работы над книгой в конце 30-х начале 40-х Ильин консультировался с одним из её героев - с идейно и эстетически близким ему И.С. Шмелевым, и мнение Ивана Сергеевича было учтено автором при подготовке окончательного текста. Об этом свидетельствует письмо Шмелева к О.А. Бредиус-Субботиной от 15 января 1942 года: «И.А. написал о современных писателях, выбрал 4: Бунина, Ремизова, Мережковского, меня. Дал мне прочесть. Меня вознес очень высоко. Бунина - проанализировал умно, отметив «родовую сексуальность». Ремизова - т-так, пощекотал. Мережковского - буквально…раздавил! - в ничто. Я ему сказал: зачем? Убьет вас «кирпичом» - у него тома тяжелые… И.А. решил Мережковского выпустить, т.е. выкинуть из книги». Ильин, таким образом, предпочел не обострять ситуацию и не идти на конфликт со старым и больным Мережковским, поскольку в главе о нем, действительно, было много грубых и не слишком справедливых оценок. Критик обвинял писателя в плагиате из исторических источников, в исторической безответственности и лжи, в слабости художественного воображения, в равнодушии к внутреннему миру героев и в неравнодушии к «отвратительным подробностям» и «душемутящим деталям», в садизме, мазохизме и во множестве прочих пороков. (Часть книги, посвященная Мережковскому, была опубликована биографом Ильина Н.П. Полторацким).

В статьях о Бунине и Ремизове Иван Александрович исходит из критериев православной культуры, из идеи предначертанного человеку пути от тьмы через муку и скорбь к просветлению. Герои Бунина, с точки зрения критика, примитивны, их религиозные представления смутны, в них царят мрак и хаос. Писатель не касается Божественного в человеке и трагической проблематики, считает критик. В письмах Ильин едко высмеивает нобелевского лауреата (как и Н. Бердяева, С. Булгакова, Г. Адамовича, В. Ходасевича). В творениях Ремизова, по Ильину, господствует тьма. Его мир «нежити» враждебен православию, ибо сопряжен с иррациональной стихией, с «подпольем всенародного сознания».

И лишь творчество И.С. Шмелева Ильин оценивает как «событие в движении национального самосознания» народа. В трагическую пору его истории писатель сказал великую правду о России, показал ее лик, ее живую субстанцию - простого русского человека, преодолевающего страдания и бытовую пошлость своим слезным покаянием, жаждой праведности и религиозным созерцанием. В «Лете Господнем», «Богомолье», утверждает критик, воссоздана православная Русь со всеми «уголками» ее духовной и бытовой жизни. Эпос Шмелева, пропитанный «слезами умиленной памяти», вселяет «уверенность в несгибаемость православного Китежа». Это «Икона Святой Руси». Символическим названием «Богомолье» обозначена идея исторического пути России. Ильин утверждает, что, подобно Достоевскому, Шмелев ставит философскую проблему о смысле жизни, исполненной муки и просветляющего страдания, о борьбе в человеке первобытной темноты наивной духовности.

Таким образом, разработанная И.А. Ильиным система критического анализа произведений словесного художественного творчества, которую он назвал «художественной критикой», позволила ему выдвинуть оригинальную концепцию творчества крупнейших русских писателей 20 века - представителей эмиграции «первой волны» - И.А. Бунина, А.М. Ремизова и И.С. Шмелева. Система художественно-эстетических принципов оценки произведения искусства, выработанная Ильиным, как и его суждения о творчестве И.А. Бунина, А.М. Ремизова и И.С. Шмелева, отличались необычностью подхода, глубоким своеобразием и захватывали в свою орбиту не только идейно-эстетический анализ, но и рассмотрение религиозно-философских аспектов их творчества.

1. 3 Методы изучения литературы, используемые И.А. Ильиным в крити ческой работе

Методы, которые использует И.А. Ильин, рассматривая творчество писателей, исходят из системного подхода изучения литературы. Системный подход близок идеям Г.В.Ф. Гегеля (1770-1831), немецкого философа, одного из творцов немецкой классической философии и философии романтизма, чья философия имела большой интерес у критика.

Гегель говорил, что искусство «распадается на произведение, имеющее характер внешнего, обыденного наличного бытия, - на субъект, его продуцирующий, и на субъект, созерцающий его и перед ним преклоняющийся…» Тем самым, Г.В.Ф. Гегель включил писателя, произведение и читателя в одну цепочку; при исключений даже одного элемента этой цепи система обречена на распад.

Системный подход к изучению литературы сформировался во второй половине XX века под влиянием общих теорий систем Л. фон Берталанфи (1901-1972), использовавшего системный подход, Пригожина (1917), ставшего лауреатом Нобелевской премии (1977). К числу литературоведов Д.С. Лихачев, P.O. Якобсон, Н.И. Конрад, И.Г. Неупокоева.

Системный подход выработан в области точных наук, но получает все большее применение среди наук гуманитарных.

Системный подход воплощает принципы изучения художественного произведения или всего творческого наследия автора как органического целого в синтезе структурно-функциональных и генетических представлений об объекте. Отношения «автор-произведение», «традиция-произведение», «реальность-произведение» оказываются связанными через произведение, занимающее в системе центральное место и обретающее статус художественности благодаря прямой и обратной связи с читателем.

В философии под системным подходом подразумевается направление методологии специально научного познания и социальной практики, в основе которого лежит исследование объектов как систем.

При этом системный подход, как следует из его определения, представляет собой не метод, а совокупность методов. В единую методологию их объединяет адекватность единым принципам.

Рассмотрим, таким образом, основные методы изучения литературы:

1) Биографический метод - один из первых научных способов изучения литературы, разработанный в эпоху романтизма французским критиком, поэтом и писателем Шарлем Огюстеном Сент-Бёвом. Его деятельность как литературного критика связана с развитием романтизма во Франции, в частности, с редакцией газеты «Глоб», выходившей с 1824 года. В биографическом методе биография и личность писателя рассматриваются как определяющие моменты творчества. В системе «литература» они ориентированы на отношение «автор-произведение», в котором «автор» - прежде всего живой, конкретный человек. «Литература, литературное творение, - признается Сент-Бёв, - неотделимы для меня от всего остального в человеке, от его натуры; я могу наслаждаться тем или иным произведением, но мне затруднительно судить о нем помимо моего знания о самом человеке; я бы сказал так: «каково дерево, таковы и плоды». Вот почему изучение литературы совершенно естественным образом приводит меня к изучению психологии».

2) Культурно-исторический метод - способ изучения литературы, разработанный во второй половине XIX века французским философом, историком и литературоведом И.-А. Тэном.

Не отрицая связи личности писателя с создаваемым творением, Тэн интересуется по преимуществу более общими историческими и национальными закономерностями. Его интересует не только частная биография, но поиски «общей идеи поведения человека», ибо в человеческих чувствах и идеях «есть некая система, и главной движущей силой этой системы являются известные общие черты, отличающие людей одной расы, одного века и одной местности». В литературном произведении Тэн ищет уже не только «психологию души его создателя», но психологию народа и века.

3) Сравнительно-исторический метод сложился в литературоведческих школах русских университетов в последней трети XIX века. Родоначальником его стал академик Александр Николаевич Веселовский. Он подчеркивает связь, существующую между «крупными явлениями» и «житейскими мелочами». Одним из первых он включает в контекст литературы бытовой фон с его лингвистическими и психологическими составляющими, дающими богатый «материал для сравнений». Признавая принцип историзма основой метода, он подмечает, что культурно-историческая школа проходит мимо повторяемости явлений, исключая тем самым рассмотрение дальнейших рядов культуры. Если рассматривать только ближайшие ряды культуры, то повторение может быть вариативным, содержать сдвиг, различие смежных членов.

4) Компаративистика.

Сам термин - «сравнительное литературоведение» (Komparatistik, Litterature Comparee, Comparative Literature) - указывает на «сравнение» как основу метода. В основе всякого «сравнения» и «сопоставления» лежат механизмы «тождества» и «различения» своего и чужого.

В системе «литература» принципы компаративистики используются для анализа любого участка коммуникативной цепи. Специальной областью сравнительного литературоведения является сопоставительное изучение явлений, принадлежащих к разным литературам. Понятно, что приемы компаративного анализа широко применяются для изучения эпох, авторов и произведений внутри одной и той же национальной литературы («А. Белый и А.С. Пушкин»; «А.С. Пушкин и древнерусская литература» и т.д.). Для истории литературы как науки сравнительное литературоведение имеет общеметодологическое значение. Исследователи полагают, что предметом компаративистики является все развитие мировой словесности.

5) Социологический метод связан с пониманием литературы как одной из форм общественного сознания. Во «взаимной соотнесенности» с другими подходами, а не как единственный и универсальный, он приобретает смысл и значение. Этот метод акцентирует прежде всего связи литературы с социальными явлениями определенных эпох. Чтобы проиллюстрировать основные черты этого метода, необходимо обратиться к его становлению. Социологическое мышление, как и всякое другое, особенно интересно тогда, когда оно предстает не как готовый рецепт, а в «неготовом», динамическом состоянии. Так, в 40-60-е годы XIX века социологический метод как таковой в России еще только складывается. Подобно своим учителям В.Г. Белинскому и Н.Г. Чернышевскому, Н.А. Добролюбов был далек от упрощений вульгарного социологизма. Обозначая свою критику как «реальную», он соотносил картину, представленную тем или иным автором, с действительностью. Исследуя, например, вопрос о том, «…возможно ли» то или иное лицо, автор статьи «Луч света в темном царстве» (1860) переходит к «собственным соображениям о причинах», породивших тот или иной характер. Следовательно, очевидным постулатом «реальной» критики является мысль о том, что причины существования всякого характера лежат в самой жизни, во внетекстовой действительности. НА. Добролюбов стремится «…определить собственную норму этих произведений, собрать их существенные характерные черты…», отражающие реальность.

6) Психологическое направление в литературоведении отвечает потребности разгадать тайну художественного произведения, опираясь преимущественно на психологию творца и читательское восприятие. При всех различиях школ и методов общее в психологическом подходе видится в ориентации на изучение психологии автора как творца и на исследовании восприятия художественного произведения читателем. В системе «литература» сторонников психологического подхода интересуют в первую очередь связи «автор - произведение» и «произведение-читатель», субъективная сторона авторского творения, постигаемого читателем в зависимости от собственного душевного склада и жизненного опыта. Исследование психологии художественного мышления, творческого процесса в его динамике помогает понять закономерности создания и тайну воздействия художественного произведения на читателя.

7) Литературная герменевтика - наука толкования текстов, учение о принципах их интерпретации. Применительно к системе «литература» процесс этот протекает в рамках подсистемы - «произведение-читатель-традиция». В герменевтике усматривается единство искусства понимания, искусства истолкования и искусства применения. Так сложились предпосылки для построения в XIX веке теории универсальной герменевтики, фундаментом которой должна была послужить универсальная же теория понимания.

Подобные документы

Традиционное и уникальное в творческой личности И.А. Ильина, его место в контексте русской культуры ХХ ст. Компаративистика как метод изучения литературы, используемый критиком в своей работе. Иерархия писателей-персонажей от "тьмы к свету" в книге.

дипломная работа , добавлен 17.12.2015


Специфика русской критики, её место в процессе развития литературы ХХ века. Наследие И.А. Ильина как критика: систематизация, круг рассматриваемых проблем. Интерпретация гегелевской философии. Оценка творчества поэтов и писателей - современников критика.

дипломная работа , добавлен 08.09.2016


Литературно-эстетическая позиция великого русского поэта Александра Блока, анализ положительных и отрицательных сторон его критических работ. Основной смысл поэтического творчества, философские взгляды поэта. Классификация по жанрам критической прозы.

дипломная работа , добавлен 18.08.2011


Значение терминов "герой", "персонаж" в литературоведении. Индивидуальное, личностное измерение и характер персонажа, отражение простоты или сложности характеров. Имя как отражение внутреннего мира героя. Построение системы персонажей, их иерархия.

реферат , добавлен 11.09.2009


Изображение дороги в произведениях древнерусской литературы. Отражение образа дороги в книге Радищева "Путь из Петербурга в Москву", поэме Гоголя "Мертвые души", романе Лермонтова "Герой нашего времени", лирических стихах А.С. Пушкина и Н.А. Некрасова.

реферат , добавлен 28.09.2010


В.С. Соловьев – русский философ, богослов, поэт, публицист, литературный критик. Христианско-платоническое миросозерцание, эстетика, тайнопись и аллегории поэтики Соловьева. Место софиологии в идеях мыслителя, их влияние на творчество поэтов-символистов.

реферат , добавлен 03.10.2011


Этапы жизненного пути И.А. Бунина. Встреча с Чеховым и знакомство с Горьким в Ялте. Объединение видных писателей-реалистов. Путешествия Бунина по Европе и выход новых книг, которыми он завоевал признание, как один из лучших писателей своего времени.

презентация , добавлен 26.01.2011


Характеристика основных компонентов, из которых складывается образ России в книге. Тема "рабства" как важная константа западного дискурса о стране. Проявление изрядной доли критицизма по отношению к русскому патриотизму английской путешественницей.

дипломная работа , добавлен 02.06.2017


Комплексный анализ научно-критической рецепции семитомного цикла "Поттериана" Дж.К. Роулинг как специфического явления современной литературы. Соотношение массовой литературы и качественных текстов, границы понятий массовой и высокой литературы.

статья , добавлен 17.08.2017


Семья И.С. Шмелева. Встреча Константина Бальмонта и Ивана Шмелева на берегу Атлантического океана вблизи Оссегора. Духовная дружба великих Иванов: Ивана Александровича Ильина и И.С. Шмелева. Литературный музей, повествующий о самобытном русском писателе.

Книга художественной критики «О тьме и просветлении. Бунин - Ремизов - Шмелев»

Интерес к наследию Ивана Александровича Ильина - профессионального философа, активного политического и религиозного идеолога антибольшевитского движения за восстановление православной России - сохраняется и в наши дни. Его наследие не ушло в прошлое. Особенно авторитетно оно для интенсивно развивающегося направления религиозной филологии (М. Дунаев, И. Есаулов, Т. Касаткина, В. Захаров, А. Любомудров, В. Непомнящий, Е. Ив. Волкова и др.), и не только для него. Религиозно-этическая и эстетическая концепция Ильина близка ряду представителей художественной интеллигенции (В. Распутину, В. Белову и др.) и многим читателям.

В многообразии энергичной деятельности Ильина литературная критика занимала особое место. Вершины его активной критической деятельности не случайно совпадают с судьбоносными периодами в жизни родины - началом 30-х годов (укрепление советского строя в метрополии) и началом 40-х годов (отечественная война). В 1927-34 гг. критик уделял наибольшее внимание своим современникам (а также русской поэзии и фольклору), в 1942-1944 гг. - классикам прозы.

В концептуальном отношении критика Ильина связана с его программой освобождения России. Она не может быть понятна вне ее органической связи как с этой программой, так и с эстетикой Ильина.

В 30е годы, как известно, резко усилилось его негативное отношение к западной цивилизации как формально-рассудочной, к католицизму, равно как и к развлекательно-балаганной массовой культуре в пользу отечественных традиций. Русскую идею он понимал как призвание народа создать духовную культуру, основанную на тысячелетних устоях православия и способную преодолеть глубокий кризис, переживаемый обезбоженным человечеством. Искусству в этом процессе принадлежит особая роль: служа Божьему делу, оно участвует свойственным ему образом в духовном преображении мира. В этом ему должна способствовать литературная критика.

В критике Ильина отразилось его стремление избежать тупика европейской культуры, к которому она будто бы шла, начиная с эпохи Возрождения, обособившись от христианства. Признавая законность и автономность творчества, предлагая проверять его критериями «духа искусства», Ильин на деле всегда отдавал предпочтение первому - а именно, соответствию смысла произведения устоям православия. Это вытекало из идеологической позиций критика. Ведущую роль православия в создании христианской культуры Ильин обосновывал историческим опытом России.

Работа Ивана Александровича Ильина в полном виде носит такое название: «О тьме и просветлении. Книга художественной критики: Бунин - Шмелев - Ремизов». Впервые она была напечатана в Мюнхене в типографии св. Иова Почаевского в 1959 году, когда ни автора, ни обозначенных в титуле персонажей уже не было на этом свете. Книга выросла из лекционного курса «Новая русская литература», который Ильин в 1934 году читал в Русском научном институте в Берлине. Восемь лекций были посвящены творчеству И.С. Шмелева, И.А. Бунина, Д.С. Мережковского и А.М. Ремизова. На последнем этапе работы над книгой в конце 30-х начале 40-х Ильин консультировался с одним из её героев - с идейно и эстетически близким ему И.С. Шмелевым, и мнение Ивана Сергеевича было учтено автором при подготовке окончательного текста. Об этом свидетельствует письмо Шмелева к О.А. Бредиус-Субботиной от 15 января 1942 года: «И.А. написал о современных писателях, выбрал 4: Бунина, Ремизова, Мережковского, меня. Дал мне прочесть. Меня вознес очень высоко. Бунина - проанализировал умно, отметив «родовую сексуальность». Ремизова - т-так, пощекотал. Мережковского - буквально…раздавил! - в ничто. Я ему сказал: зачем? Убьет вас «кирпичом» - у него тома тяжелые… И.А. решил Мережковского выпустить, т.е. выкинуть из книги». Ильин, таким образом, предпочел не обострять ситуацию и не идти на конфликт со старым и больным Мережковским, поскольку в главе о нем, действительно, было много грубых и не слишком справедливых оценок. Критик обвинял писателя в плагиате из исторических источников, в исторической безответственности и лжи, в слабости художественного воображения, в равнодушии к внутреннему миру героев и в неравнодушии к «отвратительным подробностям» и «душемутящим деталям», в садизме, мазохизме и во множестве прочих пороков. (Часть книги, посвященная Мережковскому, была опубликована биографом Ильина Н.П. Полторацким).

В статьях о Бунине и Ремизове Иван Александрович исходит из критериев православной культуры, из идеи предначертанного человеку пути от тьмы через муку и скорбь к просветлению. Герои Бунина, с точки зрения критика, примитивны, их религиозные представления смутны, в них царят мрак и хаос. Писатель не касается Божественного в человеке и трагической проблематики, считает критик. В письмах Ильин едко высмеивает нобелевского лауреата (как и Н. Бердяева, С. Булгакова, Г. Адамовича, В. Ходасевича). В творениях Ремизова, по Ильину, господствует тьма. Его мир «нежити» враждебен православию, ибо сопряжен с иррациональной стихией, с «подпольем всенародного сознания».

И лишь творчество И.С. Шмелева Ильин оценивает как «событие в движении национального самосознания» народа. В трагическую пору его истории писатель сказал великую правду о России, показал ее лик, ее живую субстанцию - простого русского человека, преодолевающего страдания и бытовую пошлость своим слезным покаянием, жаждой праведности и религиозным созерцанием. В «Лете Господнем», «Богомолье», утверждает критик, воссоздана православная Русь со всеми «уголками» ее духовной и бытовой жизни. Эпос Шмелева, пропитанный «слезами умиленной памяти», вселяет «уверенность в несгибаемость православного Китежа». Это «Икона Святой Руси». Символическим названием «Богомолье» обозначена идея исторического пути России. Ильин утверждает, что, подобно Достоевскому, Шмелев ставит философскую проблему о смысле жизни, исполненной муки и просветляющего страдания, о борьбе в человеке первобытной темноты наивной духовности.

Таким образом, разработанная И.А. Ильиным система критического анализа произведений словесного художественного творчества, которую он назвал «художественной критикой», позволила ему выдвинуть оригинальную концепцию творчества крупнейших русских писателей 20 века - представителей эмиграции «первой волны» - И.А. Бунина, А.М. Ремизова и И.С. Шмелева. Система художественно-эстетических принципов оценки произведения искусства, выработанная Ильиным, как и его суждения о творчестве И.А. Бунина, А.М. Ремизова и И.С. Шмелева, отличались необычностью подхода, глубоким своеобразием и захватывали в свою орбиту не только идейно-эстетический анализ, но и рассмотрение религиозно-философских аспектов их творчества.

«Быть русским - значит не только говорить по-русски. Но значит - воспринимать Россию сердцем, видеть любовию ее драгоценную самобытность,и ее во всей вселенной неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть Дар Божий, данный самому русскому народу, и в то же время - указание Божие, имеющее оградить Россию от посягательств других народов требовать для этого Дара свободы и самостоятельности на земле».

И.А. Ильин

В своей статье « », написанной по следам разгоревшейся на дискуссии о русской классике, мне довелось неоднократно ссылаться на литературное наследие Ивана Александровича Ильина.

Выдающийся мыслитель, публицист и общественный деятель И.А.Ильин оставил труды не только о русском правосознании, основах и задачах русского государственного строительства, русской идеологии, но и о культуре, искусстве и литературе. Ему удалось глубоко, тонко и всеохватывающе показать духовные основы литературного творчества. Работы о критике, художественности и творческом созерцании, статьи о русских писателях - предметны, доказательны, доступны и образны. Кроме того, Иван Александрович, не признававший «мышления без сердца», в своих работах предстает вдохновенно, искренне и живо, с «сердечным созерцанием», «совестной волею» и «верующей мыслью». Как писал о нем один из первых его биографов Н.П.Полторацкий, «он был носителем не только верных идей, но духовного меча и животворящего креста».

Вся жизнь И.А.Ильина прошла во имя России и для России, хотя большую часть своего земного пути великому патриоту нашей Родины пришлось провести в пространственном отрыве от нее.

Неутомимому борцу за русскость и возрождение России довелось познать изгнание богоборческими властями из Отечества, преследование и гонения в эмиграции, безработицу и отсутствие материальных средств, нестерпимую тоску по Родине. Переносил Ильин удары судьбы стойко и подвижнически, сохраняя горячую сыновнюю любовь к России и твердо, несомненно веря в ее духовное воскресение.

Познал он в эмиграции и неприязнь некоторой части русской диаспоры. Разошедшийся с философами Бердяевым, Мережковским, Булгаковым и их сторонниками во взглядах на Православие, Ильин подвергся особо резкой критике с их стороны после своей, получившей широкий резонанс, статьи «О сопротивлении злу силою». В ней он аргументировано критиковал толстовское учение о непротивлении злу. Критиковал он и «творчество» Мережковского с его язычеством, эзетерикой, «неохристианством» и богоборчеством. Как и сочинения Сергия Булгакова, проповедовавшего «учение» о софианстве и защищавшего Иуду-предателя.

Поэтому, видимо, после кончины Ивана Александровича Ильина, эмигрантская «Русская мысль» (14.01.1955) трусливо и вкрадчиво писала: «Не все...неотразимо-убедительно в его религиозно-нравственном миросозерцании...»

В статье «Моцарт и Сальери» (Гений и злодейство) Иван Александрович, размышляя о причинах человеческой зависти, интриганства и клеветничества, писал: «Лишенный духовного созерцания, не знает его облагораживающую силу, не знает, что такое происходит в душе созерцателя, и меряет все своим мелким и низким мерилом. Мало того, он начинает завидовать созерцающему и творящему, ненавидеть его и злоумышлять на него. И чем значительней человек.... чем большая сила блага, красоты и правды излучается из него - тем нестерпимей его облик для натур слепых, тщеславных и зависимых...

Праведник одною своею жизнью обличает кривых, лукавых и лицемеров. Герой уязвляет не героя одними своими делами. Люди не терпят пророков в Отечестве своем. Великий монарх всегда должен быть готов к покушению на его жизнь... То, чего человек сам лишен, он не терпит в своем ближнем - и отвечает на его достоинство завистью, клеветой, доносом, интригой... Гегель был прав, когда указывал на то, что лакейским душам свойственно поднимать клеветнические сплетни вокруг больших людей».

«Впрочем, наше время не отличается джентльменством и имеет неудержимую склонность питаться продуктами разложения», - в середине XX века писал Ильин в статье «О чтении и критике». Ну, а наше - сегодняшнее время еще более страдает отсутствием благородства и великодушия.

Нынче кому-то очень хочется заподозрить И.А.Ильина в «коллаборационизме» и, якобы, приверженности его к национал-социалистической партии Германии, приведшей к власти в 30-х годах Гитлера с его нацистско-фашистским режимом.

Для того, чтобы не идти на поводу у слухов, сплетен и провокационных подозрений, нужно обратиться к реальным фактам биографии И.А. Ильина и его трудам.

Нужно сказать, что если имени этого мыслителя, резко критиковавшего идеи коммунизма, в 70-х годах не знали даже в научных кругах в России, то сегодня и жизненный путь, и творчество его подробно изучены многими исследователями (Полторацкий Н.П., Томсинов В.А., Сохряков Ю.И., Лисица Ю.Т., Репникова А.В.. Зернов И., Евлампиев И.И., Блохина Н.Н., Калягин А.Н. и другие).

Кроме того, в Отдел редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ имени М.В. Ломоносова в 2006 году поступила обширная библиотека Ильина вместе со всем его архивом. Ни много ни мало - 12 коробок с книгами по русской литературе, истории и философии, где из 630 изданий - 563 на русском языке. И 88 коробок с документами, письмами и фотографиями. Архив Ильина, вывезенный из Швейцарии его учеником и исследователем Н.П. Полторацким с 1965 года хранился в Университете штата Мичиган.

С 1989 года труды И.А. Ильина стали издаваться в России. С 1993 по 2008 год выпущено 28 томов собрания сочинений (Составитель Ю.Т. Лисица). Вышли и отдельные его книги.

Итак, что сегодня доподлинно известно о жизни и трудах И.А.Ильина в изгнании?

В послереволюционной России большевики шесть раз подвергали Ильина аресту, дважды судили (30 ноября 1918 года на Президиуме Коллегии Отдела по борьбе с контрреволюцией и 28 декабря 1918 года в Московском Революционном трибунале). Оба раза он был оправдан за недостаточностью обвинений и амнистирован. Последний раз его арестовали 4 сентября 1922 года и обвинили в том, что он «с момента октябрьского переворота до настоящего времени не только не примирился с существующей в России Рабоче-Крестьянской властью, но ни один момент не прекращал своей антисоветской деятельности».

Ильин чудом избежал расстрела по 58-й статье (контрреволюционная деятельность) и был выслан с женой Натальей Николаевной 26 сентября 1922 года вместе с большой группой ученых философов и литераторов по приказу Ленина на «Философском пароходе» из России в Штеттин, в Германию.

В Германии Господь судил ему прожить 16 лет. Он активно участвовал в работе по организации Религиозно-философской академии, философского общества и журнала при ней. В открывшемся в январе 1923 года Русском научном институте в Берлине Иван Александрович как профессор и преподаватель права, этики, введения в философию и эстетику проработал до 1934 году. Преподавал на русском и немецком языках. В 1926-1938 годы он около 200 раз выступал с лекциями о русской культуре, об основах правосознания, о возрождении России в Германии, Латвии, Швейцарии, Бельгии, Чехии, Югославии и Австрии. Но центральное место в его жизни занимали философское творчество и политика. В 1927-1930 годах был редактором-издателем журнала «Русский колокол». Но, придерживаясь принципов вне- и надпартийности, никогда не был членом ни одной партии или политической организации.

Кстати, он совсем не идеализировал ту часть русского общества, которая оказалась в положении «побежденных». «Не будь этого оскудения и помрачения русская пятнадцатимиллионная армия не разбежалась бы, ее верные и доблестные офицеры не подверглись бы растерзанию, совесть и честь не допустили бы захватного передела имущества...» - писал И.А.Ильин, указывая, что революция была «срывом в духовную пропасть, религиозным оскудением, патриотическим и нравственным помрачением русской народной души» («Когда же возродится великая русская поэзия?»)

С 1925 года за рубежом начинают выходить его крупные философские работы: «О сопротивлении злу силою», «Путь духовного обновления», «Основы художества. О совершенном в искусстве». Выходят в свет его знаменитые брошюры: «Родина и мы», «Яд большевизма», »Творческая идея нашего будущего», «Основы христианской культуры», «Кризис безбожия». Наиболее известные книги - «Наши задачи» и «Аксиомы религиозного опыта».

Всего Иван Ильин написал более 50 книг и свыше тысячи статей на русском, немецком, французском и английском языках.

Германия 20-30-х годов переживала экономический кризис, распад страны, кризис власти. Опережавшая до Первой Мировой войны в своем экономическом развитии даже Англию, потерпевшая в этой войне крах, Германия испытывала хозяйственный упадок и политический коллапс. Император Вильгельм II был свергнут буржуазной революцией 1918 года. На родине Маркса, Энгельса, Бебеля и Либкнехта было широко развернуто революционное движение, зовущее к социализму. Страна была разорвана на мелкие части, которые непрестанно враждовали и воевали друг с другом. Царили безработица, хаос и обнищание.

Все эти проблемы немецкого народа и обещало решить новое национал-социалистическое движение, игравшее на чувствах и ожиданиях народа, а позже переродившееся в фашизм, который развязал 2-ю Мировую войну, принесшую миру, России и самой Германии неисчислимые бедствия, скорби и потери. Очевидно, учитывая успехи руководителя немецких коммунистов Тельмана и его соратников в борьбе за социализм, новое движение не преминуло назваться «социалистическим» и шло к своей цели постепенно.

Зародившись в 1919 году, национал-социалистическая немецкая рабочая партия со своим лидером Гитлером, выдвигала, до своего прихода к власти, идеологическую платформу, обещавшую поставить заслон коммунизму и провести справедливые социально-политические реформы. Гитлер заявлял, что его партия «руководствуется принципами законности и стремится прийти к власти только конституционным путём».

Национал-социалисты провозглашали, что свою политическую, правовую и хозяйственную деятельность они будут строить, якобы, на социальной справедливости, честном распределении собственности, на внеклассовости, братском единении, обновлении и возрождении страны. Провозглашались идеи патриотизма, защиты самобытности германского народа, культивировались чувства готовности к жертвенному служению, дисциплине, к полному подчинению строгой однопартийной власти, предлагалось склониться под одну «сильную руку».

Как тут не вспомнить Наполеона, подавившего Французскую революцию, но ставшего жестоким диктатором и амбициозным завоевателем? Октябрьскую социалистическую революцию 1917 года в России, обещавшую мир и победу в кровопролитной войне, хлеб, землю, собственность, социальные права и свободу совести народу и приведшую к власти тоталитарный богоборческий режим? Как тут не вспомнить о «радетелях народного блага» и национальной независимости на сегодняшней Украине? Да и все свержения тронов и мятежи, полыхавшие когда-либо в разных уголках мира, вершатся именно якобы «для народа и во благо народа».

Новые «радетели» за благо немецкого народа, приведшие к власти в Германии Гитлера, вскоре явили миру страшный оскал фашизма.

2 августа 1934 года Гитлер, еще 30 января 1933 года назначенный рейхсканцлером Веймарской республики, присваивает себе титулы «фюрера и рейхсканцлера» Германии.

19 августа 1934 года прошел референдум по вопросу совмещения Гитлером функций рейхспрезидента и рейхсканцлера. В тот же день на верность ему приводятся к присяге Вооруженные силы Германии. Тем самым все важнейшие посты в государстве объединены, а контролирующие инстанции уничтожены.

Получив полную и безраздельную власть, новый режим отбросил прежние лозунги.

Но «массовый психоз» целой нации случился не в один миг. Многих вначале привлекли идеи, выдвинутые в час национальной опасности, якобы, для уничтожения «коммунистической чумы», для «счастья» и сохранения немецкого народа.

В своей статье «Национал-социализм. Новый дух», опубликованной в Париже 17 мая 1933 года, написанной более чем за год до полной узурпации государственной власти Гитлером, И.А. Ильин говорит именно о тех, первоначально провозглашенных, идеях и реформах, которые все эти годы выдвигала и обещала немецкому народу выполнить в его интересах и для его блага рвущаяся к власти национал-социалистическая партия, лукаво скрывающая свою суть. Эта статья и послужила ненавистникам русского патриота поводом бросать в него камни.

К слухам и предположениям, прозвучавшим еще при жизни Ильина, о возможности, якобы, «совместных» действий русских антикоммунистических сил за рубежом и немецких национал-социалистов сам мыслитель относился иронически. В этой же статье 1933 года он писал, что представляются «обывательски-ребячьей» и «улично-провокационной» затеей размышления о том, «когда» и «куда» русские и немецкие враги коммунизма «начнут совместно маршировать». «Не стоит обсуждать этого вздора... За этими фразами укрываются люди темного назначения... Помешать им трудно: рекомендуется просто не слушать их соблазнительную болтовню», - писал он.

Как только Гитлер пришел к власти, личина благодетеля народа была сброшена.У здравомыслящих людей в Германии отрезвление настало быстро.

И.А.Ильин, увидевший вначале в «новых идеях» национал-социализма поиск справедливых социально-политических реформ и стремление оградить немецкий народ от коммунизма, очень рано сумел распознать подлинное лицо нацизма и понять, что «Гитлер идет по пути антихриста, предваряя большевиков» («О фашизме»).

Уже в 1934 году (сразу после прихода Гитлера к власти) за отказ вести преподавание в соответствии с партийной программой национал-социалистов Ильин был удален из Института и преследовался тайной полицией - гестапо. То есть он ясно и прямо отказался от сотрудничества с фашистской властью. В 1938 году гестапо наложило арест на все его печатные труды и запретило ему публичные выступления. Ильин решил покинуть Германию. И хотя на его выезд был наложен запрет, несколько счастливых случайностей (в чем он усматривал Промысл Божий) помогли ему получить визы для себя, своей жены и уехать в Швейцарию. Здесь им удалось закрепиться, благодаря финансовой поддержке Сергея Рахманинова.

В Швейцарии Ильину была запрещена политическая деятельность, поэтому 215 бюллетеней заочных чтений он писал только для единомышленников. После его смерти эти политические статьи были изданы в двухтомнике «Наши задачи».

В оставшиеся годы жизни Ивану Александровичу удалось закончить и издать книгу, над которой он работал более 33 лет - «Аксиомы религиозного опыта». Выходят в свет на немецком языке его книги философско-художественной прозы, объединенные одной мыслью - «во всем видеть и показать Божий луч». Русским вариантам этих книг он дал названия - «Огни жизни. Книга утешений», «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний», «О грядущей русской культуре». Подготовил книги «О монархии» и «Путь к очевидности».

Вместе с тем И.А.Ильин дал оценку фашизма как явления. В своей статье «О фашизме», написанной в 1948 году, он раскрыл все опасности и угрозы, таящиеся в нем. Говоря о том, что «фашизм есть явление...далеко еще не изжитое», он предупреждал, что, если когда-нибудь хоть какое-нибудь движение в мире, имеющее патриотические цели, последует фашистской идеологии и практике - это будет означать для него и тех, на кого они могут быть направлены, крах и гибель.

Он указывает, в чем несостоятельность и опасность фашизма или «национал-социализма»:

«1. Безрелигиозность. Враждебное отношение к христианству, к религиям, исповеданиям и церквам вообще.

2. Создание правового тоталитаризма как постоянного и якобы «идеального» строя.

3. Установление партийной монополии и вырастающей из нее коррупции и деморализации.

4. Уход в крайности национализма и воинствующего шовинизма (национальная «мания грандиоза»).

5. Смешение социальных реформ с социализмом и соскальзывание через тоталитаризм в огосударствление хозяйства.

6. Впадение в идолопоклоннический цезаризм с его демагогией, раболепством и деспотией».

«... Политический режим, - по убеждению И.А. Ильина, - нападающий на Церковь и религию, вносит раскол в души своих граждан, подрывает глубокие корни правосознания и начинает сам претендовать на религиозное значение, что безумно... Гитлер, с его вульгарным безбожием, за которым скрывалось столь же вульгарное самообожение, так и не понял, что он идет по пути антихриста, предваряя большевиков», - писал он.

Осудил Ильин и тоталитарный режим нацизма, отличающийся от авторитарного режима, который возможен, на его взгляд, даже в самых демократических государствах в час национальной опасности, когда все здоровые силы народа всегда концентрируются в направлении охранительно-диктаторском.

Как и установление партийной монополии, указав, что недостатки и ошибки партийности в гитлеровской Германии достигли своего высшего выражения. Полное подчинение и невозможность мыслить самостоятельно зовет людей к бессмыслию и лицемерию, в результате чего к власти приходят симулянты, взяточники, хищники, спекулянты, террористы, льстецы и предатели.

Осудил Ильин и политическую «манию грандиоза» фашисткой Германии, презирающую другие расы и национальности, как и стремление к их завоеванию и искоренению. «Чувство собственного достоинства совсем не есть высокомерная гордыня, - указывал мыслитель, - патриотизм совсем не зовет к завоеванию вселенной; освободить свой народ совсем не значит покорить или искоренить всех соседей. Поднять всех против одного народа, значит погубить его».

«Цезаризм, явившийся с приходом к власти Гитлера, - по словам Ильина, - есть прямая противоположность монархизма. Цезаризм безбожен, безответственен, деспотичен: он презирает свободу, право, законность, правосудие и личные права людей; он демагогичен, террористичен, горделив; он жаждет лести, "славы" и поклонения, он видит в народе чернь и разжигает ее страсти; он аморален, воинственен, жесток. Он компрометирует начало авторитарности и единовластия, ибо правление его преследует цели не государственные, и не национальные, а личные».

Так писал И.А. Ильин, предупреждая о том, что никому в мире не следует при государственном строительстве, при защите своего территориального и духовного пространства, как и при деятельности любого патриотического движения, повторять безумные ошибки и страшные заблуждения фашизма.

Конечно, те, кому очень хотелось бы «найти соринку» в глазу великого русского патриота, находят ее в его первоначальном восприятии национал-социалистического движения в Германии. И, видимо, не читают его других трудов. Кому-то это чтение кажется сложным, кому-то читать лень, а кто-то читает «галопом по Европам».

О таких И.А.Ильин писал: «Если автору необходимо искусство "писать", то читателю необходимо искусство "читать". Читать - значит верно и чутко воспринимать...» («О чтении и критике») ...Есть и такие читателя, которые любят вкладывать в уста писателя то, чего он и не говорил и видеть в его биографии то, чего он не делал. Кто-то, например, предполагает, что Ильин покинул Германию просто потому, что на него косо глядели оттого, что он - русский. Тут хочется напомнить тот факт его биографии, что на «Философском пароходе», прибывшем в Штеттин в сентябре 1922 года, было 160 русских писателей и философов, высланных советской властью из России. Известно ли, чтобы кто-нибудь из них подвергался гонениям со стороны новой власти в Германии 30-40-х годов?

С мыслью о том, что те русские люди в эмиграции, которые пострадали от советской власти, и те русские, которые строили в России «новую жизнь», находятся в непреодолимой вражде между собой и в нескончаемой ненависти друг к другу, - И.А.Ильин был категорически не согласен. Как и с тем, что Россия навсегда распалась на два враждующих лагеря. О противостоянии так называемых сегодня «белых» и «красных», готовых якобы «перегрызть» друг друга, он говорил в своем докладе «Творческая идея нашего будущего», сделанном в Белграде и Праге еще в 1934 году.

Мы должны сказать всему остальному миру, заявлял Ильин, что Россия жива, что хоронить ее близоруко и неумно; что мы - не человеческая грязь и пыль, а живые люди с русским сердцем, с русским разумом и русским талантом; что напрасно думают, будто мы все друг с другом «перессорились» и пребываем в непримиримом разномыслии; будто мы узколобые реакционеры, которые только и думают сводить свои личные счеты с простолюдином или «инородцем» (Энциклопедия Русской цивилизации. О.А.Платонов).

И.А.Ильин, разрабатывавший идею сильного православного государства с ярко выраженной национальной идеей, много писал о русском патриотизме, освещая его, прежде всего, с точки зрения Евангелия и святоотеческого учения. Все труды этого мыслителя и публициста освещены светом Православия, которым и напитаны жизненные ценности человека Святой Руси. Этот свет не смогли погасить даже годы прямого богоборчества в России.

Иван Александрович Ильин в эмиграции особенно четко и остро ощутил различие между и миропониманием русского человека, русской идеологии, русского взгляда на мир и пониманием смысла бытия человеком западным. Здесь, на Западе, писал он в книге «Путь к очевидности», вся культура (в совокупности хозяйства, политики, общественных устоев) строится по закону «человек человеку волк». Это бессердечная культура. Даже и религия для западного человека - это «надстройка» над материальным базисом. В то время, как на Руси приоритет ценностей всегда строился не на экономической жизни, не на стяжании материальных благ, а на духовно-нравственной сфере. Для русского человека развитие было не в движении вперед в одной и той же плоскости посредством технического прогресса, а в устремлении вверх путем внутреннего преображения, к Небу. И это непонятно и неприемлемо для Запада.

Для Западной Европы, писал И.А.Ильин, «русское инородно, беспокойно, чуждо, странно и непривлекательно. Их мертвое сердце мертво и для нас. Они горделиво смотрят на нас сверху вниз... В мире есть народы, государства, правительства, церковные центры, закулисные организации и отдельные люди - враждебные России, особенно православной России, тем более императорской и не расчлененной России. Подобно тому, как есть "англофобы", "германофобы", "японофобы", так мир изобилует "русофобами", врагами национальной России, обещающими себе от ее крушения, унижения и ослабления всяческий успех. Это надо продумать и почувствовать до конца» (Энциклопедия Русской цивилизации. О.А.Платонов).

В своей статье «Что сулит миру расчленение России» (1950) Ильин воистину пророчески указывал: «Установим сразу же, что подготовляемое международною закулисою расчленение России не имеет за собою ни малейших оснований, никаких реально-политических соображений, кроме революционной демагогии, нелепого страха перед единой Россией и застарелой вражды к русской монархии и к Восточному Православию. Мы знаем, что западные народы не разумеют и не терпят русского своеобразия. Они испытывают единое русское государство как плотину для их торгового, языкового и завоевательного распространения. Они собираются разделить всеединый российский веник на прутики, переломать эти прутики поодиночке и разжечь ими меркнущий огонь своей цивилизацию. Им надо расчленить Россию, чтобы провести ее через западное уравнение и развязание и тем погубить ее: план ненависти и властолюбия...

Не умно это. Не дальновидно... и безнадежно на века. Россия - не человеческая пыль и не хаос. Она есть прежде всего в е л и к и й н а р о д, не промотавший своих сил и не отчаявшийся в своем призвании... Не хороните же его преждевременно!

Придет исторический час, он встанет из мнимого гроба и потребует назад все свои права!»

В статье Ильина «Православная Русь» о творчестве И.С. Шмелева читаем: «О, зрелище страшное и поучительное! Русский народ утратил все это сразу, в час соблазна и потемнения, - и близость к Богу, и власть над страстями, и силу национального сопротивления, и органическое единомыслие с природой... И как утрачено все это сразу, вместе, - т а к в м е с т е и в о с с т а н о в и т с я».

И в то же время русский патриотизм и здоровый национализм, о которых писал Ильин, никак не несут в себе черты нацизма, как кому-то это хотелось бы представить. Превозношение над другими народами ни в коей мере не было присуще этому замечательному сыну России, как и вообще не присуще русскому человеку и русскому народу в принципе.

Иван Александрович говорил: «Знаем, все народы пред лицом Бога - по-своему хороши, и сильны, и богаты; и по-своему плохи, И слабы, и грешны, и скудны. Но душа, тоскующая по Родине, не дивится чужому качеству и достоинству и не судит чужих слабостей и грехов. Она хочет одного: своей стихии, своих духовных пространств, своего родного пения, своей радости и своего страдания. И не то чтобы думать о них, изучать свою страну или читать о ней книги,.. а дышать ею, осязать ее вокруг себя,.. слиться с нею. Ибо она единственная и незаменимая. Плоха ли, хороша ли - так плоха по-своему, как и я сам, последний из ее сынов; и хороша по-своему, как и я могу быть хорош только с нею, только в ней, только через нее» («Россия в русской поэзии»).

Вернуться в Россию Ивану Александровичу довелось не скоро. Его имя и его труды стали известны на родине только после падения советской власти, в начале 90-х годов (о том, что это падение неминуемо произойдет он говорил, предсказывая возможные дальнейшие пути нашего Отечества).

В конце XX века его труды, по словам современников, «задавали вектор роста, потому что время было тяжкое: распад страны, поклонение золотому тельцу, человек стал предметом купли-продажи». Взгляды Ильина повлияли на мировоззрение многих русских интеллектуалов ХХ века, ратующих за традиционные духовно-нравственные ценности России и ее возрождение.

А в октябре 2005 года прах И.А.Ильина и его жены, по их завещанию, были перезахоронены в России - в некрополе Донского монастыря в Москве, недалеко от могилы любимого Иваном Александровичем писателя И.С. Шмелева.

В апреле 2008 года в Москве на старейшем здании МГУ на Моховой была установлена мемориальная доска в память об Иване Ильине - выпускнике и преподавателе университета.

15 июня 2012 года в Екатеринбурге возле «Уральского института бизнеса имени И.А. Ильина», начавшего свою работу в 1990 году, был открыт памятник Ивану Александровичу Ильину.

Идеи Ильина популярны среди чад Русской Православной Церкви и среди видных государственных и общественных деятелей.

Высоко ценил труды И.А. Ильина приснопамятный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) и часто опирался на них в своих работах.

В интервью 24 июня 2014 года видный церковный историк, профессор Международной славянской академии Николай Кузьмич Симаков рассказал: «В 1992 году я создал Общество русской православной мысли имени Ивана Ильина, заседавшее в Духовной академии несколько лет. Общество ставило своей целью защиту Православия, русской культуры, русской мысли от современных лжеучений, от вызовов времени...

Когда митрополит Иоанн (Снычев) прочитал об И.А.Ильине, он сказал, что "это пророк; то, что он писал, сбылось в наше время". Ильин пророчествовал, что "Россия снова возродится, когда в сердце русского человека вновь появится престол для Бога и престол для Царя"».

Лариса Пахомьевна Кудряшова , поэт и литератор

220. 221. 222.

СООБЩЕНИЕ, ПОСВЯЩЕННОЕ ПАМЯТИ

профессора Ивана Александровича ИЛЬИНА, сделанное 1-го мая 1955 г. на собрании чинов Русского Обще-Воинского Союза в г. Казабланка Романом Мартыновичем ЗИЛЕ.

(Сообщение печатается с сокращениями, сделанными самим лектором, ввиду необходимости вместить текст в трех выпусках «Наших Задач».)

Светлой памяти ушедшего в иной мир профессора Ивана Александровича ИЛЬИНА посвящено мое сообщение, которое я имею честь предложить Вашему вниманию.

Хочу оговорить с самого начала, что мое памятное слово - это сообщение не только просто русского эмигранта о большом русском патриоте и мыслителе и не только последователя об учителе-философе и наставнике в национальном делании, но и ученика-друга о почившем старшем личном друге.

Познакомился я с Иваном Александровичем ИЛЬИНЫМ в начале 1928 года и часто встречался и интенсивно общался с ним все последующие годы; а в промежутках между очередными встречами нас связывала обширная оживленная переписка. Знакомство мое с Иваном Александровичем скоро перешло в большую дружбу, эту дружбу я считал и считаю, переживал ее и сейчас расцениваю, как неоценимый для меня благодатный дар судьбы и как крупнейшее событие в личной жизни.

Будучи так близок к Ивану Александровичу ИЛЬИНУ, - и как русский, и как последователь, и как личный друг,- я скажу, нисколько не преувеличивая и не играя словами, что в первые дни по получении известия о кончине Ивана Александровича я испытывал, помимо личной грусти и чувства чего-то непоправимо-судьбоносно случившегося, еще холодящее ощущение внезапно окружившей нас - и меня лично, и всех единомышленников, и всех вообще Русских,- пустоты. Удивительно,- или, вернее, не удивительно, что почти теми же словами об ощущаемой «пустоте» выразился в своем письме в местный отдел Русского Обще-Воинского Союза и генерал А. А. ЛАМПЕ. Знавшие Ивана Александровича хорошо и близко, а также его труды и его деятельность, не могли неодинаково воспринимать роковую утрату.

Известие о кончине Ивана Александровича побудило меня снова взяться за его книги и статьи. И вот, перечитывая его труды, углубляясь снова в давно знакомые страницы, чувство пустоты постепенно стало заменяться ощущением наличия неизмеримого и еще далеко не до конца оцененного, богатства духовного, которым нас одарил Иван Александрович ИЛЬИН.

Это наследие, к сожалению, еще далеко не стало достоянием всего Русского Зарубежья. Еще слишком много совсем не знающих ни ИЛЬИНА, ни его трудов; еще очень велико число знающих о нем лишь весьма поверхностно или лишь случайно слышавших о нем. Отсюда возникает нравственная обязанность для тех, кто полностью приобщился к духовному деланию и к национальной проповеди ИЛЬИНА, - сделать все возможное для ознакомления малознакомых и совсем не знакомых с жизненным путем профессора ИЛЬИНА, его трудами и деятельностью.

Совершенно ясно и очевидно, что еще не наступили сроки для полного, всеохватывающего и исчерпывающего изложения жизненного служения Ивана Александровича ИЛЬИНА,- не может быть, конечно, и речи о таковом в моем настоящем сообщении. Но долголетняя дружба с Иваном Александровичем и знакомство с его трудами и деятельностью обязывают меня все же попытаться сказать то, что я знаю о нем и что, по моему разумению и убеждению, следовало бы знать каждому Русскому патриоту и национально-мыслящему Русскому.

* * *

Я перехожу к трудам профессора ИЛЬИНА, плоду его писательской деятельности. Я даю перечень трудов изданных и неизданных, соблюдая, по мере возможности, хронологический порядок их написания.

Первый научный труд Ивана Александровича ИЛЬИНА вышел в 1910 году. Он представляет собою опыт методологического анализа под названием «ПОНЯТИЯ ПРАВА И СИЛЫ».

В 1911 году ИЛЬИН издает второй научно-философский труд под названием «КРИЗИС ИДЕЙ СУБЪЕКТА В НАУКОУЧЕНИИ ФИХТЕ-СТАРШЕГО».

В 1916 году появляется в печати его брошюра «О ВОЙНЕ».

В 1918 году выходит в печати его капитальнейший труд, предмет его магистерской диссертации, принесший ему одновременно и научную степень доктора: «ФИЛОСОФИЯ ГЕГЕЛЯ КАК УЧЕНИЕ О КОНКРЕТНОСТИ БОГА И ЧЕЛОВЕКА» (Том I: Учение о Боге, Том II: Учение о человеке). В отличие от диалектического материализма ИЛЬИН выдвигает идеалистическую сторону учения Гегеля. ИЛЬИН показывает, что «диалектика не есть ни главное содержание, ни высшее достижение философии Гегеля».

Я не берусь дать хотя бы краткое изложение этого труда, ни - тем более - критически обоснованную оценку его. Ограничусь отзывами более компетентных критиков.

Вспоминаю, между прочим, как в 1931 году в Риге, когда мы впервые приглашали Ивана Александровича приехать для прочтения ряда лекций, пришлось обратиться за отзывом к латвийскому министру народного просвещения, чтобы получить от латвийских властей въездную визу для Ивана Александровича. Министром образования в Латвии тогда был профессор ТЕНТЕЛИС, бывший ранее профессором историко-филологического факультета С.-Петербургского Университета, латышский националист не без шовинистического уклона; на обращение за отзывом он только заявил, что это ведь «тот ИЛЬИН, который написал лучшую в мире книгу о Гегеле». И визы, с тех пор, давались беспрепятственно.

Труд ИЛЬИНА о Гегеле вышел и на немецком языке, но лишь недавно, в немного сокращенном виде; он был издан в 1948 году в Швейцарии, в Берне.

В 1919 году ИЛЬИН заканчивает исследование о сущности правосознания; оно читалось в виде курса лекций в московских высших учебных заведениях, обсуждалось не раз в заседаниях Московского Юридического Общества и в частных собраниях московской доцентуры и профессуры. Однако эта книга, под названием: «УЧЕНИЕ О ПРАВОСОЗНАНИИ», до сих пор не увидела света. Между тем это не просто только ценнейший вклад в юридическую литературу, но подлинно новое, живое слово о той духовной атмосфере, в которой нуждается право и государство для своего процветания.

В 1921 году написаны, но изданы уже в эмиграции, в Берлине в 1923 году, его «ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ ПРАВОВЕДЕНИЯ В РОССИИ». Здесь уже подведены первые итоги опыта революции, в особенности в разрезе проблемы преподавания юридических наук.

В 1924 году в Париже появляются в печати три речи, произнесенные в разное время, но трактующие одну и ту же проблему, под общим заглавием: «РЕЛИГИОЗНЫЙ СМЫСЛ ФИЛОСОФИИ».

В 1925 году в Берлине выходит в свет исследование «О СОПРОТИВЛЕНИИ ЗЛУ СИЛОЮ». Эта, я сказал бы, «боевая книга» принесла с собою поток долгожданного свежего, чистого воздуха

в застоявшуюся и отравленную духом непротивленчества атмосферу, парализовавшую здоровый инстинкт национального самоохранения у значительной части русского культурного или просто образованного слоя. Недаром всполошились и взволновались, не раз злобно и истерически, явные и еще чаще неявные, «соблазнительно-скрытые непротивленцы, полу-непротивленцы и не-то-что - непротивленцы - но-и-не-то-чтопротивленцы», обычно левой формации; все они оказались весьма даже противленцами, когда ИЛЬИН этим своим строго научно-философским трактатом впервые, может быть, по-настоящему и предметному поставил и осветил проблему сопротивления злу. Они уразумели или, вернее, инстинктивно учуяли (ибо к уразумению у них обычно нет ни желания, ни духовной воли, ни духовной силы, необходимых для того, чтобы освободиться от непротивленческого дурмана и соблазна,), что и на непротивленческий миф нашлась, наконец, управа. Ивана Александровича пытались,- абсолютно необоснованно, конечно,- дискредитировать приданием эпитета «злой ИЛЬИН». Но уже одной этой попыткой, применить к ИЛЬИНУ эпитет «злой», эти круги лишний раз продемонстрировали свою духовно-культурную ущербность. ИЛЬИН никогда не был злым ни в жизни, ни в своих писаниях,- но гневным он бывал нередко, и это всегда предметно-обоснованно. Неумение различать (если допустить, что мы имели дело с неумением, а не с подтасовкой понятий), неумение различать понятия, как злобность и гнев, характерным образом иллюстрируют утрату способности не только различать нюансировку в понятиях, но и самую категориальную разновидность понятий; из такого неумения и зарождались и десятилетиями культивировались соблазн и безответственно-поверхностное всесмешение понятий.

В своей книге ИЛЬИН не проповедует, что цель якобы оправдывает средства. ИЛЬИН говорит о том, что трагичность жизненных судеб может заставить, и на самом деле заставляет, в порядке неизбежно-необходимом, идти на духовный компромисс, сознательно и добровольно прибегая к неправедным средствам в исполнении долга, часто наисвященнейшего. Прибегающий к неправедным средствам принимает на себя этот грех ради исполнения долга, ради воспрепятствования злу. В этом трагика , но в этом и реальность . Непротивленцы же мечтают прожить вне трагики, и поэтому их учение вне реальности и сеет лишь соблазн.

В 1926 году, в издательстве Общества Галлиполийцев, в Белграде, выходит, небольшая по размерам, брошюра под названием: «РОДИНА И МЫ».

В 1927 году ИЛЬИН приступает к изданию собственного журнала под названием «РУССКИЙ КОЛОКОЛ. ЖУРНАЛ ВОЛЕВОЙ ИДЕИ». Само название уже говорит о замысле издателя. Не герценовский «КОЛОКОЛ», когда-то нашумевший и, увы, будивший весьма многое, но далеко не Главное, - а Русский Колокол, долженствующий будить национальную волю и набатным звоном призывать русских людей к духовно-обоснованному и предметно-сведущему патриотическому деланию и служению.

Журнал редакционно делился на две части. В первой - статьи обще-идеологические, на темы национальные, о современном духовном

Кризисе в разных его разрезах, о революции, се причинах, об ее преодолении, о большевизме и коммунизме, о наших задачах и обязанностях, о нашем будущем; во второй - информационный и инструкционный материал, долженствующий вооружить русского патриота.

1. -ЗНАНИЕМ правды о старой Императорской России.

2. - ЗНАНИЕМ сущности революции и большевизма, а также осведомленностью о советской действительности.

3. - ЗНАНИЕМ основных аксиом и методов политической работы и борьбы.

Незабываемы - из этого раздела - статьи самого ИЛЬИНА «О политической работе» и - особенно - «Как хранить тайну». Всем нам, нашим политическим деятелям, и особенно нашим конспираторам, нашим активным борцам за Русское Дело на этих статьях можно и должно учиться и учиться, - практическая конструктивность статей второй части «Русского Колокола» совершенно неоценима, - кто их читал, едва ли когда-либо их забудет.

В «Русском Колоколе» ИЛЬИН сумел подобрать исключительный по своим качествам и компетентности состав сотрудников, настоящую - хоть и небольшую числом - национально-культурную элиту. Назову лишь имена кн. Н. Б. ЩЕРБАТОВА, ген. А. А. ЛАМПЕ, И. С. ШМЕЛЕВА, В. Ф. ГЕФДИНГА, Н. А. ЦУРИКОВА. Но добрая половина статей, если не больше, написана рукой самого ИЛЬИНА.

«Русский Колокол» просуществовал до 1930 года. Всего вышло девять номеров-книжек размером около 100 страниц каждая.

В конце двадцатых годов выходит в свет первая книга ИЛЬИНА на немецком языке под названием «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ - ИЛИ КОММУНИЗМ». Книга эта является резюмирующим плодом бесчисленных лекций и докладов ИЛЬИНА, читанных им для немцев по всей Германии.

В 1931 году ИЛЬИН издает, на немецком языке, сборник « Welt for dem Abgrund » («МИР ПЕРЕД ПРОПАСТЬЮ. Политика, хозяйство и культура в коммунистическом государстве, на основании аутентичных источников»). Это большой том, примерно в 700 страниц, дающий - впервые после революции - потрясающую, ибо строго-научную, компетентными специалистами на основании советских источников составленную картину того, во что превратило РОССИЮ коммунистическое владычество и что грозит осуществиться и в остальном мире в случае захвата власти в нем коммунистами. Цель сборника - помочь открыть глаза иностранцам на грозящую им катастрофу; авторы же сборника - русские : целый ряд статей самого ИЛЬИНА, другие сотрудники - АКСЕНОВ, Н. АРСЕНЬЕВ, А. БУНГЕ, В. ГЕФДИНГ, А. ДЕМИДОВ, М. КРИЦКИЙ, Н. КУЛЬМАН, Б. НИКОЛЬСКИЙ, С. ОЛЬДЕНБУРГ, Н. ТИМАШЕВ.

В конце 1930 года Русской Секцией Лиги Обера выпускаются (анонимно) «ТЕЗИСЫ РУССКОГО ЗАРУБЕЖНОГО АКТИВИЗМА». «ТЕЗИСЫ» представляют собою программную речь ИЛЬИНА, произнесенную им на С.-Жюльенском съезде русских активистов. Эта маленькая зелененькая брошюрка карманного формата стала для мно-

гих и многих русских постоянным спутником и справочником-наставником в их политической работе.

В 1931 году, в издательстве «Борьба за культуру» в Женеве, детище С.-Жюльенского съезда, выходит первым номером, в серии брошюр, работа Ильина «ЯД БОЛЬШЕВИЗМА». Автор показывает здесь, что большевизм отнюдь не является исключительно политическим явлением, а представляет собою общую духовно-культурную заразу, продукт разложения и фактор разложения, подлинно социально-психический яд, отравляющий и разлагающий все области жизни, все отрасли - культуры и права, хозяйства и искусства, политики и нравственности, семьи и общества.

В том же 1931 году выходит в СОФИИ маленький сборник «О РОССИИ. ТРИ РЕЧИ».

Примерно с 1930 по 1935 год ИЛЬИН работает над одним из значительнейших своих трудов, носящим в русском издании название «ПУТЬ ДУХОВНОГО ОБНОВЛЕНИЯ». Вот оглавление этого труда:

Глава 1. - О вере . Глава 2. - О любви . Глава 3. - О свободе . Глава 4. - О совести . Глава 5. - О семье . Глава 6. - О родине . Глава 7. - О национализме .

Любопытна судьба этой книги. Успех, и притом огромный, лекции и чтении ИЛЬИНА для немцев вызвал у организаторов этих лекций - немецких церковно-общественных организаций - положительный отклик на предложение ИЛЬИНА издать труд, затрагивающий более глубоким образом проблемы современного духовного кризиса. Но - произошло нечто неожиданное: немецкие издатели - церковные общественники, ознакомившись с рукописью, отказались (правда, с искренним сожалением, видимо) издать этот труд, мотивируя свой отказ тем, что предложенная ИЛЬИНЫМ трактовка является все же « zu Johanneisch » («все же слишком Иоаннистична», т. е. слишком пропитана духом Евангелия от Иоанна) Надо сказать, что Иван Александрович неоднократно высказывал мне сожаление, что он писал эту книгу не так, как писал бы се для русских, т. е. стремился изложить свои основные мысли таким образом, чтобы они были бы доступны и наиболее убедительны для немцев. И тем не менее книга оказалась неподходящей, « zu Johanneisch », т. с. дышала «чрезмерно» светлым началом любви, доминирующим у Апостола ИОАННА. Вот оценка совершенно незаинтересованных аутсайдеров-немцев «злого ИЛЬИНА».

Иван Александрович тогда взялся за русский текст этого труда, закончил его в. 1935 году, а в 1937 году, найдя, наконец, русского издателя, выпустил в свет эту книгу в Белградском издательстве «Русская библиотека». Л немецкий вариант тоже, в конце концов, нашел издателя, но уже не в Германии, а в Швейцарии, где книга вышла в 1939 году под названием « Die ewigen Grundlagen des Lebens » («Вечные основы жизни»). Она переведена и на итальянский язык, но еще не напечатана.

В 1937 году Русским Академическим Обществом в Латвии была издана книга «ОСНОВЫ ХУДОЖЕСТВА. О СОВЕРШЕННОМ В ИСКУССТВЕ». В этом труде, выросшем из имевшей совершенно исключительный успех лекции, читанной у нас в Риге в 1935 году,

Автор преподносит новое слово и в области эстетики, указуя религиозные корни всякого искусства, вскрывая по-новому с очевидной убедительностью проблему совершенства и совершенного в искусстве. Книга указует также и пути для художественной критики,- и вскрывает и изобличает художественную бессовестность и духовную безответственность современного модернистского искусства.

В том же 1937 году, появляются в печати еще ряд статей, речей, лекций ИЛЬИНА:

«ПРОРОЧЕСКОЕ ПРИЗВАНИЕ ПУШКИНА»,- академическая речь, произнесенная на Пушкинских торжествах в Риге по поводу столетия дня кончины великого поэта.

«ТВОРЧЕСКАЯ ИДЕЯ НАШЕГО БУДУЩЕГО», - публичная речь, произнесенная в 1934 году в Риге, Берлине, Белграде и Праге; в этой речи ИЛЬИН трактует об основах духовного характера, - и провозглашает одно из наиболее существенных и неизбежно-необходимых требований - ВЫКОВАТЬ В РУССКОЙ ДУШЕ ДУХОВНЫЙ ХАРАКТЕР, ВОЛЕВОЙ И ДОСТОЙНЫЙ.

«ОСНОВЫ ХРИСТИАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ», - в издании Бюро Конфедерации Русских Трудящихся Христиан в Женеве.

В следующем, 1938 году выходят в свет «ОСНОВЫ БОРЬБЫ ЗА НАЦИОНАЛЬНУЮ РОССИЮ», в издании Берлинского представительства Национально-Трудового Союза Нового Поколения.

Прежде, нежели перейти к дальнейшим изданным трудам Ивана Александровича, вернусь к 1935 году. Проживая в этом году в Латвии, в Кокенгузен-Кокнэзэ, Иван Александрович написал крупнейшую работу по литературной критике,- к сожалению, до сих пор еще не изданную. Книга носит название: «О ТЬМЕ И ПРОСВЕТЛЕНИИ. Книга художественной критики. Творчество Бунина - Ремизова - Шмелева». Вместе со вступительной главой «О чтении и критике» этот труд представляет собою машинопись в 272 страницы. Во вступительной главе ИЛЬИН обосновывает задачи литературной критики и заодно показывает, как русская литературная критика без конца грешила пошлостью измерения художественных произведений нехудожественными мерилами и как «в лице радикальных и революционных эпигонов и доныне грешит этим снижением». Рассматривая творчество трех крупнейших русских писателей последних десятилетий -Бунина, Ремизова и Шмелева, ИЛЬИН преднамеренно остановился именно на этих трех писателях, исходя из желания показать, как художественно-творческий акт писателя исходит из тьмы : у Бунина из тьмы духовного инстинкта, у Ремизова из тьмы муки, страха и жалости, - и из просветления от этой тьмы у Шмелева, про которого ИЛЬИН говорит, что «образы Шмелева ведут от страдания через очищение к духовной радости».

Начиная с 1938 года в печати появляется ряд трудов ИЛЬИНА на немецком языке. Из трехтомной серии книг, связанных единым внутренним содержанием и замыслом, первой вышла в Берлине в 1938 году книга: « Ich schaue ins Leben » (по-русски: «ОГНИ ЖИЗНИ. КНИГА УТЕШЕНИЙ»). Первоначально отдельные эскизы из этой книги печатались в газете « Berliner Tageblatt », под псевдонимом Karl von Brabisius . Эта книга вышла вторым изданием в Берлине же в 1939 году. Вторая книга этой серии вышла

уже в Швейцарии в 1943 году под названием « Das verschollene Herz » (по-русски: «ПОЮЩЕЕ СЕРДЦЕ. КНИГА ТИХИХ СОЗЕРЦАНИЙ») Третья книга вышла также в Швейцарии, в 1945 году Немецкое издание -« Blick in die Ferne », русский же текст озаглавлен «О ГРЯДУЩЕЙ РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ. Кинга заданий и надежд».

Эти три книги представляют собою совершенно своеобразное литературное творчество: это как бы сборники не то философических эскизов, не то художественных медитаций, не то просветительно-углубленных наблюдении, на самые разнообразные темы, но проникнуты одним единым творческим писательским актом - ВО ВСЕМ ВИДЕТЬ И ПОКАЗАТЬ «БОЖИЙ ЛУЧ », ибо - цитирую - «нет безразличных, т. е. духовно-пустых или мертвых обстоятельств». В своей книге «АКСИОМЫ РЕЛИГИОЗНОГО ОПЫТА» ИЛЬИН указывает на то, что «Искусство жизни, очищения, роста и умудрения состоит в умении «расшифровать» все эти, посылаемые каждому из нас. Божии иероглифы и созерцать их верный и чудный смысл; и не только созерцать, но усваивать его мудрость, - постигая каждое событие и явление своей жизни, как личное обращение Бога к человеку».

Попытку таких созерцаний ИЛЬИН и дает в этих трех книгах, постепенно восходящих от простого к сложному. Нужно признать, что многие из этих созерцаний (назовем их так) представляют собою настоящие шедевры художественности и проникновенности. И притом преподносятся эти созерцания на таком немецком языке, что можно уже предчувствовать, КАКОЙ художественной и духовной красотой будут сиять эти созерцания на нашем родном русском языке. Над русскими текстами Иван Александрович работал уже давно. «ПОЮЩЕЕ СЕРДЦЕ» закончено, а «О ГРЯДУЩЕЙ РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ» «пишется»,- писал мне Иван Александрович еще в 1948 году. О первой книге - «ОГНИ ЖИЗНИ» - у меня нет сведений о том, успел ли он закончить русский текст. Было бы непростительнейшим упущением, если эти жемчужины творчества ИЛЬИНА не увидали бы света на русском языке в транскрипции самого автора.

В Швейцарии в 1942 году вышла первым изданием, а в 1944 году вторым книга ИЛЬИНА: « Wesen und Eigenart der russischen Kultur » («СУЩНОСТЬ И СВОЕОБРАЗИЕ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ»). Книга эта переведена на французский и английский языки, но не напечатана.

После окончания войны ИЛЬИН снова выпускает ряд статей на русском языке: «РОССИЯ И ЭМИГРАЦИЯ», «ЗА СВОБОДУ РОССИИ», «КРИЗИС БЕЗБОЖИЯ» (написан еще до войны), «О СИЛЕ СУЖДЕНИЯ», «ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ?» и ряд других. Выходит из печати глава первая большой книги «О ГРЯДУЩЕЙ РОССИИ», под названием «ВЕРА В РОССИЮ».

Запутаннейшая, нелепая и перепутавшая все карты послевоенная ситуация в Европе заставляет ИЛЬИНА некоторые свои труды и статьи издавать анонимно ; отчасти причиной этого является и позиция швейцарского правительства, предоставляющего иностранцам право жительства лишь при условии отказа от политической активности. В таком анонимном порядке выходит в свет известная, вероятно,

Всем брошюра: «СОВЕТСКИЙ СОЮЗ - НЕ РОССИЯ. ПАМЯТКА КУЛЬТУРНОГО ЭМИГРАНТА». Эта блестящая брошюра была переведена и на французский язык и в издании на ротаторе получила известное распространение во французских политических кругах.

Анонимно же вышла или, вернее, под псевдонимом «С. П.», брошюра «О ЦЕРКВИ В СССР», изданная с предисловием Карташева в 1947 году.

И, наконец: анонимно же стали выходить, начиная с 1948 года, приобретшие большой несомненный успех, «Наши Задачи», периодически регулярные бюллетени Русского Обще-Воинского Союза, представляющие собою сборник в 215 номеров и около 100 статей на всевозможнейшие актуальные национально-патриотические темы, все писанные рукой ИЛЬИНА. О них я распространяться не буду, большинству из вас «Наши Задачи» и без того прекрасно знакомы.

Наконец, в 1953 году появляются в печати «АКСИОМЫ РЕЛИГИОЗНОГО ОПЫТА», один из завершающих все творчество ИЛЬИНА капитальнейших трудов. «АКСИОМЫ» должны быть знакомы и многим из вас. Вот что пишет об этой книге профессор БИЛИМОВИЧ: «Эта книга глубокой вдумчивости и совершенно подавляющей эрудиции, проявленной в обширных литературных добавлениях к каждому тому. Это вовсе не история религий, и не догматическое, литургическое или каноническое богословие, это даже не религиозная психология в обычном смысле, а очень глубокий анализ основ (аксиом) личного духовного состояния верующего, то есть основных переживаний, созерцаний, устремлений и заданий верующей души и сердца, воспринимающего божественное. Вместе с тем это книга об извращении религиозности, о трагических проблемах последней и о злоупотреблениях ею, о приобщении к божественному свету и отпадении от него. Книга, которую автор, по его словам, вынашивал около 30 лет.., исключительная по своей значительности книга».

От себя скажу, что лично я испытывал при чтении этого труда чувство искренней завершительной духовной радости. В этом труде ИЛЬИНЫМ так удивительно гармонично подведены последние итоги многих его трудов, что исчезают последние остатки возможных сомнений, неясностей, неуверенностей или не-до-конца-по-настоящему-уверенностей. И мне, читателю, прошедшему с ИЛЬИНЫМ весь его путь-от первых его трудов до последних - при чтении «АКСИОМ», неоднократно хотелось воскликнуть: «Боже! как хорошо, что ТАКОЕ возможно!» - что возможна и осуществлена та органическая цельность и гармония, о которых хотелось давно, но, казалось, и нельзя было мечтать.

Мне часто приходилось слышать о том, что читать ИЛЬИНА трудно . Это и верно и неверно. И соответственно - радость «АКСИОМЫ» могут дать и могут и НЕ дать.

Духовный акт, а в особенности, быть может, читательский акт, настолько разнообразен и многообразен, настолько редко, увы, читают в сознании необходимости строить свой читательский акт, и притом строить таким образом, чтобы по возможности наиболее верно воспроизвести творческий акт писателя , что далеко не всегда и далеко не сразу имеет место та встреча, встреча автора с читателем,

Ради которой написаны - книга, роман, рассказ, трактат, проповедь, исследование, авторская исповедь. ИЛЬИНА читать трудно, если идти по линии наименьшего сопротивления, т. е. без попытки строить свой читательский акт применительно к творческому акту самого автора. И чем иноприроднее , чем инаконаправленнее акт читателя, тем труднее. Но ИЛЬИН сам дает - в обилии своих трудов - путь и возможность к постепенному приближению читательского акта к авторскому. Это путь от «РУССКОГО КОЛОКОЛА» и «НАШИХ ЗАДАЧ» через «ТВОРЧЕСКУЮ ИДЕЮ НАШЕГО БУДУЩЕГО» и «ПУТЬ ДУХОВНОГО ОБНОВЛЕНИЯ», а также через его книги об искусстве и литературе «ОСНОВЫ ХУДОЖЕСТВА» и «О ТЬМЕ И ПРОСВЕТЛЕНИИ» к завершающим «АКСИОМАМ РЕЛИГИОЗНОГО ОПЫТА»

Мне остается сказать еще о трудах ИЛЬИНА и е опубликованных, и не законченных и лишь задуманных . Не издано, как я уже упомянул, два больших труда: «О ТЬМЕ И ПРОСВЕТЛЕНИИ. КНИГА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КРИТИКИ. ТВОРЧЕСТВО БУНИНА - РЕМИЗОВА - ШМЕЛЕВА» и «УЧЕНИЕ О ПРАВОСОЗНАНИИ»

Не издана книга «О ГРЯДУЩЕЙ РОССИИ» В 1948 году половина этой книги была уже написана; у меня нет сведений, закончил ли ИЛЬИН этот труд. Вышла из печати лишь первая глава под названием «ВЕРА В РОССИЮ» Всего предполагалось 31 глава.

Не закончена, к сожалению, книга «О МОНАРХИИ» Этот труд, который ИЛЬИН также вынашивал десятилетиями, давая ему созревать, прежде чем ответственно выступить с таковым - слишком уж много безответственного, непредметного и не-на-самом-деле-Главного было написано и опубликовано о Монархии. Увы, закончить этот капитальный труд не было суждено автору. А еще одни капитальный труд, долженствовавший также подвести - в ином аспекте - фундамент под все то, чему учил ИЛЬИН, оказался ненаписанным, - этот даже и не начатым, хотя «уже совсем готовым в душе », как мне писала теперь подавно вдова Ивана Александровича, Наталия Николаевна ИЛЬИНА. Это - книга об ОЧЕВИДНОСТИ, - тема, которую ИЛЬИН считал одной из главных в построении всего его учения.

Этим я заканчиваю перечень главных трудов ИЛЬИНА. Я не перечислил, да и не мог перечислить, множество его статей в разных газетах и журналах и сборниках; их было много, но восстановить список сейчас у меня и нет возможности,- да, думаю, что это задача будущего биографа ИЛЬИНА.

_________

Я перехожу к не-писательской деятельности ИЛЬИНА, се можно, условно, конечно, разделить на три вида: 1) академически-преподавательскую, 2) лекторскую и 3) политическую.

Об академически-преподавательской деятельности ИЛЬИНА я вкратце коснулся в связи с его биографией. Остановлюсь теперь на его лекторской и политической деятельности.

Едва ли кто-либо, хотя бы раз слышавший какую-либо публичную лекцию ИЛЬИНА, сможет позабыть то потрясающее и вместе с тем чарующее впечатление блестящего совершенства преподнесения и предметно-качественного знания и владения предметом преподносимого. ИЛЬИН - блестящий оратор, НО - оратор в древне-классическом понимании, - не импровизатор-жонглер слов, ошеломляющий слушателей блестящим фейерверком слов (и часто только слов), но ПРЕДМЕТНО-ОТВЕТСТВЕННЫЙ ХУДОЖНИК СЛОВЕСНОЙ РЕЧИ И ИЗЛАГАЕМОГО ПРЕДМЕТА. Его лекции всегда написаны, рукопись всегда лежит у него на кафедре, хотя он почти наизусть знает свои доклады и лекции; он их читает по рукописи, ради сохранения цельности содержания и формы. Притом он так искусно читает, что вы не видите и не замечаете пользования рукописью, мне не раз приходилось встречать искреннее изумление у лиц, неоднократно бывавших на лекциях ИЛЬИНА, когда я им рассказывал, что ИЛЬИН «читает по рукописи» свои доклады.

Успех публичных лекций ИЛЬИНА был совершенно исключительный. Я помню, как в Риге, куда ИЛЬИН приезжал в 30-х годах пять раз, часто лекции проходили «с аншлагом», и незапасшиеся заблаговременно билетами не смогли попасть в большой Зал Черноголовых, где обычно читал ИЛЬИН.

Помимо лекций на русском языке для русских, ИЛЬИН прочел бесчисленное количество таковых на немецком языке, в огромном числе германских городов, о чем я уже говорил в первой части моего сообщения. Изумительно владея немецким языком, ИЛЬИН потрясал и очаровывал, убеждал и просвещал с таким же успехом и немцев.

Кроме ПУБЛИЧНЫХ лекций (и академических, конечно, в высших учебных заведениях, последнее время в Русском Научном Институте в Берлине), ИЛЬИН устраивал и ряд СЕМИНАРОПОДОБНЫХ ЧТЕНИЙ Упомяну, как наиболее интересные (из мне известных), два частных семинара. ПЕРВЫЙ - в Берлине в 30-х годах, на религиозно-философские темы, главным образом, с русской молодежью; ВТОРОЙ -литературный, в 1935 году в Риге, где одновременно и параллельно (число участников было столь велико, что было устроено две группы), ИЛЬИН читал, в частном кругу, о современных русских писателях. Из этих литературных чтений-семинара, о Бунине, Ремизове, Шмелеве, Куприне, Алданове, Краснове и Мережковском, и выросла книга ИЛЬИНА «О ТЬМЕ И ПРОСВЕТЛЕНИИ», которую он посвятил художественно-критическому анализу творчества первых трех из этих писателей.

Лекционная деятельность ИЛЬИНА имела то огромное значение, что она способствовала поднятию национального самосознания, будила интерес ко всем вопросам русской истории, русской культуры, наших русских задач и национальных обязанностей, ПОДНИМАЛА УРОВЕНЬ ТРАКТОВКИ многих актуальных и наболевших вопросов и, кроме того, способствовала распространению идей и популяризации книг самого ИЛЬИНА; слишком часто книги ИЛЬИНА замалчивались, ибо «не устраивали» прессу, в большинстве своем (особенно крупные газеты и журналы) еще пребывавшую в плену предреволюционной идеологии левого радикализма и революционности, ан-

Тимонархизма и антинационализма, - устное, и притом увлекающе блестящее живое слово пробивало тут брешь и живые творческие идеи его зажигали неугасимый огонь в душах

__________

Перехожу к политической деятельности ИЛЬИНА. Первым долгом считаю необходимым устранить одно, довольно часто наблюдавшееся мною, недоразумение. Поскольку ИЛЬИН писал на политические темы, особенно со времени появления «РУССКОГО КОЛОКОЛА», многие и очень многие считали, что ИЛЬИНУ и надлежит занять соответственное его рангу и качествам ведущее политическое место в эмиграции.

Неоднократно ИЛЬИНУ предлагали участвовать в разных политических организациях, не раз ему предлагали самому организовать и возглавить - то активную политическую антибольшевистскую организацию, то рыцарский орден или иную орденского типа организацию. Все эти предложения ИЛЬИН отклонял. ИЛЬИН никогда не стремился быть «вождем», возглавлять какую-либо политическую организацию в Зарубежье. ИЛЬИН всегда считал, что политические организации почти неизбежно обречены на партийное политиканство, а ничто не вызывало у ИЛЬИНА такой патриотический гнев, как растрачивание национальной энергии на партийные распри. Знаменательна его статья в «РУССКОМ КОЛОКОЛЕ» - «ЯД ПАРТИЙНОСТИ». «В эмиграции,- пишет ИЛЬИН,- где нет НИ ВЛАСТИ, из-за которой партии борятся, НИ НАРОДА, который они стараются увлечь и ПОДМЯТЬ ПОД СЕБЯ, - вовлечение в партийность является особенно ПРАЗДНЫМ И ВРЕДНЫМ делом. Готовить для будущей России мы должны именно не партийный дух, а национальный, патриотический и государственный».

ИЛЬИН совсем не испытывал призвания к политической работе. Но там, где он мог помочь своим знанием, своим умением, своей силой суждения, своим опытом, он никогда не отказывал в содействии. Показательны его слова, высказанные в кругу друзей, когда - после многолетней кропотливой исследовательской работы над протоколами коминтерна, сочинениями Ленина, над материалами из советской прессы, отчетами коммунистических съездов и т. д., и т. д.,- изнемогая и задыхаясь МОРАЛЬНО в атмосфере этих документов человеческой пошлости и злобы, ИЛЬИН жаловался нам на свою судьбу: «я - нежная скрипка, а меня заставляют без конца чистить ассенизационные ямы». Кто действительно хорошо знает ИЛЬИНА, тот понимает, что слова о нежной скрипке не рисовка и не выдумка, а сущая правда. Но у этой «нежной скрипки» железная воля и совершенно непоколебимое и точно-верное сознание патриотического долга,- там, где нужны его знание, его умение, его опыт, его авторитет, там он, не задумываясь, берется за «чистку ассенизационных ям»,- и годы уходят на разоблачение большевистского яда.

В порядке выполнения патриотического долга мы видим ИЛЬИНА и на С.-Жюльенском съезде 1930 года. Организованный и созванный Русской Секцией Международной Лиги для борьбы с III Интернационалом (более известной под именем «ЛИГИ ОБЕРА»), этот съезд

Имел целью собрать - не вождей эмигрантского Олимпа,- а рядовых ответственных активных работников русских антибольшевистских организаций. Задача съезда была следующая: путем обмена мнениями из опыта и практики активной работы найти и установить наиболее целесообразные и предметные пути и методы работы. Не будучи сам представителем никакой организации, ИЛЬИН сразу же стал центром и душой съезда. Его речь о задачах и методах русского зарубежного активизма была настоящим событием и центральным местом работы съезда.

Это был деловой и реальный перечень всего того, что русский эмигрант может, а следовательно, и должен делать в деле борьбы за Россию против большевизма, с указанием методов и способов работы; все это высказано в такой ясной и убедительной форме, с таким знанием политической ситуации и политической психологии, с таким реальным учетом возможностей нашего врага и наших собственных, что съезд вынес решение о необходимости отпечатать речь ИЛЬИНА как общую инструкцию для каждого русского зарубежного активиста, - что и было выполнено, - результатом этой речи является маленькая зеленая брошюрка «ТЕЗИСЫ РУССКОГО ЗАРУБЕЖНОГО АКТИВИЗМА», о которой я уже говорил.

Очень трудно провести точную грань между политической деятельностью ИЛЬИНА и его активностью научной и лекторской. Его лекции о России, о революции, о большевизме и коммунизме являются и научным вкладом в изучение истории и современности, они же являются и пропагандой за Россию, за ПРАВДУ о России, т. е. несомненно политическим активизмом. Просвещение иностранцев о русских проблемах - несомненно насущнейшая русская национальная политическая работа. Учесть и оценить ее трудно, так как она не поддается ни измерению, ни исчислению, но авторитет и эрудиция, опыт и искренность в убеждении собеседника или аудитории у Ивана Александровича настолько значительны и внушительны, что нам, свидетелям его деятельности, остается сказать лишь одно: ИЛЬИН ДЕЛАЛ ВСЕ ЧТО МОГ. А ТО, ЧТО ОН МОГ ДЕЛАТЬ. ОН ДЕЛАЛ НАИЛУЧШИМ ОБРАЗОМ .

Я ограничусь сказанным о политической деятельности ИЛЬИНА,- многое еще можно было бы сказать, но это чрезмерно расширит рамки моего сообщения, да и не обо всем у меня имеется исчерпывающая информация,- а может быть, не обо всем еще пришло время говорить.

________

Вспоминая облик ушедшего от нас в иной мир Ивана Александровича ИЛЬИНА, мне представляется правильным сказать следующее, если попытаться наиболее кратко и сжато сформулировать свои впечатления: Ум, сила суждения, ораторский талант, способность прозревать во всем Главное и т. д., и т. д., - это Божий дары, которыми ИЛЬИН, в порядке БЛАГОДАТНОМ, был одарен ЦАРСТВЕННО.

Но что вызывает искреннее преклонение - это красной нитью через всю его жизнь проходящее стремление использовать эти Божии дары НАИЛУЧШИМ ОБРАЗОМ и УМЕНИЕ ПРИМЕНИТЬ эти дары

в предметном служении НА-САМОМ-ДЕЛЕ-ГЛАВНОМУ, СВЯЩЕННОМУ И ОЧЕВИДНО-ДОСТОЙНОМУ.

Отсюда то чувство ответственности, эта собранность и из них вытекающая ВЫСОКАЯ ТРЕБОВАТЕЛЬНОСТЬ - требовательность не только к ДРУГИМ, но и к САМОМУ СЕБЕ, - что вы не могли не ощущать уже при первых порах знакомства с Иваном Александровичем.

Эта высокая требовательность проявляется у ИЛЬИНА как писателя и оратора, особенно в сфере КУЛЬТУРЫ ЯЗЫКА, области, в которой ИЛЬИН был исключительным мастером. И не только в смысле изумительного владения всеми явными и скрытыми богатствами языка, но и в смысле вложения нового проникновенного смысла в уже существующие слова, а также в смысле оживления понятий и слов, утративших свой изначальный, исконный и предметно-насыщенный смысл.

Слово «ПРЕДМЕТ», но не в его узком вещно-утилитарном значении,- с его производными; «предметный», «непредметный», «беспредметный», «опредмеченный», «не-до-опредмеченный»;

«ОЧЕВИДНОСТЬ», как акт и как результат прозрения целостным восприятием (а не частичным умственно-рассудочным);

«ГЛАВНОЕ» с большой буквы, и соответственно «по Главному», «из Главного», «и а Главное»;

«АКТ», как стиль, как индивидуальная манера, если хотите, как индивидуально-своеобразный способ духовного делания, духовного восприятия, духовного реагирования, в его разновидностях «религиозного акта», «творческого акта», «художественного акта», «национальною акта» и т. д.

«ПРЕДМЕТНО», «ОЧЕВИДНО», «ГЛАВНОЕ», «АКТ» - вот несколько и по-новому насыщенных, и в своей исконной содержательности оживленных слов, которые ИЛЬИН вводит в обязательный состав обновленной терминологии; у последователей ИЛЬИНА уже и теперь эти слова, наряду с другими терминами, стали вполне обиходными. И можно смело сказать, что после ИЛЬИНА не только научно-философская, но и вообще подлинно-культурная терминология пройти мимо этих понятий и обойтись без них просто не сможет.

Для ИЛЬИНА характерны отчеканенная выработанность до конца текстов и, я сказал бы, творческое проникновение в самую живую ткань языка,- отсюда словоупотребления, часто впервые, по-новому, вскрывающие подлинный смысл и происхождение смысла слов, отсюда образность, меткость, точность, выразительность его речи.

Такую же культуру языка мы встречаем и в его трудах на немецком языке.

Собранность, чувство ответственности и требовательности к самому себе дали возможность ОСУЩЕСТВИТЬ ИЛЬИНУ свой ЖИЗНЕННЫЙ ЗАМЫСЕЛ, ВЫПОЛНИТЬ ТУ КЛЯТВУ, которую он дал себе в советских тюрьмах - БЕЗОГЛЯДНО ИДТИ ПО ПУТИ ИССЛЕДОВАНИЙ, о которых он говорит в статье «ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ?» (В XVI-ом сборнике «ДЕНЬ РУССКОГО РЕБЕНКА» 1949 года):

«После того, что произошло в России... нам придется пересматривать и обновлять ВСЕ ОСНОВЫ НАШЕЙ КУЛЬТУРЫ... Вся, вся ду-

Ховная культура, во всех своих священных основах требует от нас ИССЛЕДОВАНИЯ И НОВЫХ НАЦИОНАЛЬНО-РУССКИХ ОТВЕТОВ».

Необычайная сила суждения его ума, высоко культивируемое им сознание ответственности вместе с этой строгой требовательностью к самому себе совершенно исключили у ИЛЬИНА претензию на всезнайство. Принцип предметности, исповедуемый и проповедуемый ИЛЬИНЫМ, строго определял в его сознании область своей собственной компетентности, вне которой он воздерживался строжайшим образом от соблазна дилетантства и любительства. Отсюда - присущая только подлинно великим мыслителям и ученым СКРОМНОСТЬ - истинно проникновенное знание знает о границах и пределах знания вообще и о пределах своей собственной компетентности. Ничто поэтому так не возмущало ИЛЬИНА, как прикрывающаяся научной формой или философической терминологией выдумка.

Никогда ИЛЬИН не позволял себе затрагивать область чистого богословия, ни в трудах своих, ни на лекциях, ни в частных беседах. Много раз я слышал, в разной обстановке и в присутствии самых разных лиц, как ИЛЬИН говорил: «в богословии я ученик, а учителем для меня является знающий священнослужитель, и тем более, конечно, просвещенный владыко иерарх». «Тут я спрашиваю и вопрошаю, а мне разъясняют и меня поучают».

Будучи непримиримым врагом всякой партийности, о вреде которой он многократно высказывался и печатно, и устно, и бичуя всякое непредметное и необоснованное разделение эмиграции по часто совершенно несущественным и во всяком случае неактуальным признакам, ИЛЬИН, конечно, сам ни к какой партии никогда не принадлежал.

Все издававшие его труды невольно как-то склонны были считать ИЛЬИНА «своим ». Это и верно, и неверно. ИЛЬИН был ничьим, поскольку дело касалось узких интересов той или иной русской организации, и никто, конечно, не имеет права приписывать себе монополию на ИЛЬИНА. Но он был своим для всех , кто искренне, честно и любовно стремился делать и делал настоящее Русское Дело. Но человеку ИЛЬИНУ все же ближе других и милее сердцу его был и остался до конца Русский ОбщеВоинский Союз, как кадр Белых Рыцарей, первых поднявших меч сопротивления против поработителей России. Свое личное закрепление эта душевная симпатия получила в долголетней дружбе Ивана Александровича с генералом Алексеем Александровичем ЛАМПЕ, за все время 15-летнего (1923-1938) совместного проживания в Берлине.

Пытаясь предложить вашему вниманию несколько вынесенных из общения с Иваном Александровичем впечатлений об его облике, мне представляется существенным еще указать на удивительное и, в общем, довольно редко встречающееся, сочетание у ИЛЬИНА способности ОДНОВРЕМЕННО и к отвлеченнейшему мышлению, к тому, что принято называть философическими абстракциями, и к конкретно-практическому прозреванию насущнейших требований реальной действительности. Поэтому так реальны и метки, так живо-конкретны и практически-ценны его указания не только на то, ЧТО надо делать, но и на то, КАК следует действовать.

Но все сказанное мною об ИЛЬИНЕ характеризует его в работе и в трудах, в его кабинете ученого, на академической кафедре, на публичных выступлениях, на съездах, совещаниях, лекциях, беседах. Необходимо, однако, сказать несколько слов и о том, каков Иван Александрович ИЛЬИН вне всего этого.

Настоящая КУЛЬТУРА ОТДЫХА - вот что доминирует у Ивана Александровича в часы и дни досуга. Он часто и много говорил нам о целительной необходимости отпускать напряжение и перенапряжение, полушутливо употребляя немецкое слово « Entspannung » (Энтшпаннунг: дословно - отпущенность или отпущение напряжения, разряжение), - и, уже совсем шутливо, любил выговаривать это на русский лад: «Энтшпаннунгование».

В отдыхе, в этой Энтшпаннунг, он любил и признавал - и детски-игривую шаловливость, и созерцательно-медитирующее отдохновение, и художественно-вкушающее восприятие творений всех видов искусства,- но НИКОГДА не допускал заполнения часов досуга пошлыми содержаниями и пошлыми развлечениями.

Он любил шутки и каламбуры и был большим мастером и артистом в этой области, напоминая этим жизнерадостный облик Пушкина. Помню целую юмористическую поэму, написанную им об одном молодом русском деятеле под названием «Как Обалдуй спасал Россию». Эта шуточная поэма была своего рода шедевром политического юмора, психологического анализа и литературно-стихотворного умения, и вызвала в нашем кругу искреннее восхищение своей грациозной игривостью и бесподобным юмором.

Я упомянул и о созерцательно-медитирующем отдохновении. Мне теперь еще радостно вспоминать о совместно с Иваном Александровичем проведенных часах отдыха - то во время поездки в Потсдам на пароходике по живописным окрестным озерам и речкам Берлина, - то во время прогулок среди лесов, окружающих Гаутинг под Мюнхеном,- то в созерцании Лаго Маджиоре с высот Мадопна-дель-Сассо над Локарно. Как умел чарующе Иван Александрович беседовать о созерцаемом, о наблюдаемом. Как высоко он ценил и у ДРУГИХ радость и умение созерцания красоты, как проникновенно понимал он САМОДОВЛЕЮЩУЮ МЕДИТАЦИЮ, не требующую обязательно творческого пере-ображения, медитацию о прекрасном, открывающемся созерцающему взору.

Иван Александрович очень любил музыку, был большим знатоком этого искусства. Особенно любил он разбирать партитуры русских опер, любовно показывая на рояле своему собеседнику прелесть той или иной модуляции, той или иной гармонии.

В минуты отдыха, даже в минуты детски-игривого «Энтшпаннунговаиия», как мы в Риге, вслед за Иваном Александровичем, привыкли выражаться, общающийся с Ильиным, отдаваясь сам отдохновительной легкости и вместе с ним пребывая в отпущенно-разряженном состоянии, НИКОГДА не переставал чувствовать высокий УРОВЕНЬ такого отдохновения, РАНГ такого отдыха или развлечения. И притом это никогда не вызывало томительного или все-таки-до-какой-то-степени-вынужденного, а потому не-искреннего, не-свободного чувства «принудительной» веселости. Нет! сознание этого уровня и ранга всегда бывало радостным, предметно-легким, праздничным и

Вместе с тем ПОКАЗУЮЩИМ, что «Энтшпаннунг», что отдых совсем не должны состоять в том, чтобы «С-НИЗ-ОЙТИ» до простых элементарных, достойно НЕОПРЕДМЕЧЕННЫХ, удовольствий и наслаждений, и уж совсем не до пошлых развлечений, а в ПЕРЕМЕНЕ И ВРЕМЕННОМ ПЕРЕСТРОЕНИИ своего ДУХОВНО-ДУШЕВНОГО АКТА. Иными словами, оставаясь на высоком уровне и блюдя ранг своей духовности временно переменить направление - своей интенции, своего внимания,- и возрадоваться - ну, хотя бы тому, о чем пишет Иван Александрович в чудеснейшем и восхитительном своем эскизе-созерцании « Die Seifenblase », возрадоваться невинной красоте радужной игры красок большого мыльного пузыря.

______

Если рассматривать факт эмиграции не только как национальную трагедию и культурно-бытовую катастрофу , а как ОБЯЗАННОСТЬ, как национальную обязанность ИСПОЛЬЗОВАТЬ возможность СЛУЖЕНИЯ РОССИИ НА СВОБОДЕ путем приложения всех наших сил, разумения и воли, то надо сказать, что невелико число тех, кем было сделано во исполнение национального долга СТОЛЬКО и ТАКОЕ, едва ли кем-либо было оставлено такое богатое национальное наследие, как ушедшим в иной мир Иваном Александровичем ИЛЬИНЫМ:

И притом - предметное служение Главному было у ИЛЬИНА - и субъективно, и объективно, и качественно, и количественно - пронизано стремлением отдан, себя до конца совершенной и священной цели созиданием совершенного, на-самом-деле-верною и на-самом-деле-необходимо-Главного.

КАЧЕСТВЕННО - его труды и его деятельность всегда пребывали на редко досягаемой высоте предметного знания, умудренной очевидности и духовного ранга.

КОЛИЧЕСТВЕННО - если говорить только о написанных трудах - это целая библиотека-кладезь национальной мысли и мудрости, университет или академия духовно-религиозно-национально-патриотических знаний, прозрений и очевидностей.

СУБЪЕКТИВНО - все годы пребывания в эмиграции, вплоть до последних лет жизни, когда мучительные недуги уже подтачивали и подточили здоровье, вся жизнь в эмиграции (32 года) есть непрерывное служение, работа бесперебойная над трудами, вынашивание таковых, лекции, курсы, доклады, семинары, разъезды, участие в съездах и бесчисленные беседы-наставления-поучения.

ОБЪЕКТИВНО - наследие Ивана Александровича ИЛЬИНА столь велико и значительно, столь оплодотворяюще-идейно-богато и по-Главному-все-затрагивающе, что исчерпывающая и предметно-до-конца-справедливая оценка его жизненного служения потребовала бы настоящего НАЦИОНАЛЬНО-НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ. Верю и с очевидностью предвижу, что такое исследовательское изучение наследия

Ивана Александровича ИЛЬИНА окажется просто неизбежной необходимостью, в особенности в освобожденной и возрождающейся России.

А у национальной эмиграции в настоящее время есть пока другая обязанность.

Не зная сроков, когда наступит возрождение и освобождение нашей Родины, мы - русские эмигранты-патриоты - обязаны сделать все, дабы оставленное ИЛЬИНЫМ наследие не только сохранилось бы для России в виде печатного слова в форме уже существующих или еще имеющих быть изданными, книг, брошюр, журналов, но ЖИВЫМ ОГНЕМ горело бы в НАС САМИХ и ширилось бы и вглубь и вширь, ДАБЫ ДОНЕСТИ его в нас или в наших детях в освобожденную Россию; и чем дольше затянется наше пребывание в зарубежье, тем ответственнее эта обязанность. ИЛЬИН в своей автобиографической статье «ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ?» с горечью пишет, что «русских издателей у меня нет. И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь убережет их от гибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу ТОЛЬКО ДЛЯ РОССИИ».

Я глубоко уверен в том, что Господь убережет наследие ИЛЬИНА от гибели. Но «На Бога надейся, а сам не плошай!» Нашими руками, нашей настойчивостью, нашими средствами, нашим умением, нашим горением и любовью мы должны сохранить наследие ИЛЬИНА, и Господь благословит тогда выполнение этого нашего долга.

Наследие ИЛЬИНА, во всем своем обилии, во всем своем разно-и-много-образии, представляет для нас как бы один-единый ВЕЛИКИЙ ПАТРИОТИЧЕСКИЙ ЗАВЕТ.

ПРЕДМЕТНО СЛУЖИТЬ ГЛАВНОМУ, БОГУ И РОССИИ .

В статье «ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ?» ИЛЬИН пишет о том, что спасение и возрождение в нашем НАЦИОНАЛЬНОМ ДУХОВНОМ ОБНОВЛЕНИИ, ибо «сущность нашей национальной катастрофы ДУХОВНА,- в роковые годы первой мировой воины русские народные массы не нашли в себе необходимых духовных сил, эти силы нашлись только у героического меньшинства русских людей, а разложившееся большинство соблазнилось о всем,- о вере, о церкви, о родине, о верности, о чести и о совести, и пошло за соблазнителями. Политические и экономические ПРИЧИНЫ, приведшие к этой катастрофе, бесспорны. Но СУЩНОСТЬ ее гораздо глубже политики и экономики: она ДУХОВНА... И МЫ НЕ ДОЛЖНЫ, МЫ Н Е С М ЕЕ М УПРОЩАТЬ и СНИЖАТЬ проблему нашего национального возрождения».

ИЛЬИН поэтому никогда не переставал призывать русских людей к осознанию до конца того, что СПАСЕНИЕ не в одной голой замене коммунизма тем или иным другим режимом, а в ДУХОВНОМ нашем ОБНОВЛЕНИИ. Сие, Боже упаси, не обозначает отказа от активизма, - наоборот. Но активная борьба должна вестись, исходя из этой установки.

И поэтому:

не дилетантство	А предметность,
не фантазирование, не выдумка	А очевидность,
не вседозволенность	А правосознание,
не «что угодно»	А Главное ,
не пошлое	А священное,
не фигурирование	А служение,
не сентиментальность	А любовь, порою, если нужно, грозная, волевая,
не только порыв	А характер,
не то, «что мне нравится»	А то, что НА САМОМ ДЕЛЕ ХОРОШО,
не «с кем угодно, хотя бы с чертом»	А только с БОГОМ и с тем, кто сам с БОГОМ.

и, в конечном итоге,

не безыдейность

Но священная идея РОДИНЫ.

__________

Говоря об оставленном нам ИЛЬИНЫМ патриотическом завете, я позволю себе закончить свое сообщение словами Ивана Александровича ИЛЬИНА, взятыми из его первой статьи в первом номере «РУССКОГО КОЛОКОЛА»:

«Первое, в чем нуждается Россия, есть религиозная и патриотическая, национальная и государственная идея... Мы должны увидеть ИДЕАЛЬНУЮ Россию, нашу Родину, в ее возможном и грядущем СОВЕРШЕНСТВЕ. Увидеть священною мечтою нашего сердца и огнем нашей живой воли. И увидев ее так и увидев ее такою, создать те силы, которые осуществят ее...

«Эта священная идея Родины указывает нам цель всей нашей борьбы и всего нашего служения. И не только на ближайшие сроки, а на целые века вперед. Она охватывает все силы России и все ее достижения: от веры до быта... от песни до труда... от духа до природы... от языка до территории... от подвига до учреждений...

«Это есть идея великодержавной России, воздвигнутой па основах подлинно христианской, волевой и БЛАГОРОДНОЙ государственности.

«Это есть идея: Богу служащей и потому священной Родины.

«В этой идее, христианской и милосердной и в то же время государственной и ГРОЗНОЙ, высказаны вся наша цель, наше будущее, наше величие. Она отвергает раба и хама; и утверждает брата и рыцаря. Она учит чтить божественное в человеке; и потому требует для него духовного воспитания. Она дает человеку свободу для духа, для любви и для творчества; но не дает ему свободу для лжи, для ненависти и для злодейства. Она учит принимать право, закон и дисциплину доброю волею; и требует, чтобы мы заслужили себе свободу духовным самообладанием. Она учит строить государство не на выгоде и произволении, а на уважении и доверии; не на честолюбии и

Заговоре, а на дисциплине и преданности Вождю за совесть. И потому она зовет нас воспитывать в себе «МОНАРХИЧЕСКИЕ устои правосознания»...

Страница сгенерирована за 0.23 секунд!

Последний век второго тысячелетия являет собой неоднозначный синтез различных исторических событий и настроений. Войны, индустриализация, кризис религиозного сознания, технические революции сотрясали Россию и обострял политическую обстановку в стране. Процесс подмены понятий, отказа от истины начинает принимать ужасающие размеры. Люди окончательно теряют способность критически мыслить и сопротивляться злу.

В это трудное для России время жил и творил великий русский философ, правовед и литературный критик Иван Александрович Ильин. Многие десятилетия его труды были скрыты от российской общественности. Творчество Ивана Александровича Ильина взошло и ворвалось светом в жизнь России только в конце двадцатого столетия, естественно легло в душу человека русской культуры. Его идеи сегодня переживает ренессанс. Первые лица государства цитируют философа и возлагают цветы к его могиле. Высказывания философа о философии всегда интересны. Для Ильина философия равнялась творчеству, она была не внешним умением или деланием, а "творческой жизнью души". И критика его имеет большую философскую, даже идеологическую, составляющую.

Василий Белов на 9 съезде писателей России сказал, что если бы он раньше был знаком с трудами Ивана Ильина, то жил бы и писал по-другому. Действительно, каждый гражданин, искренне любящий свою Родину, не может не отозваться на точное и глубокое, строгое и изящное, пламенное слово Ильина.

Иван Александрович Ильин родился в Москве 28 марта (по старому стилю) 1883 года. Его родословная шла из дворянских родов, служила верой и правдой Отечеству.

Дед по линии отца был довольно близок к царской семье, крестным его сына, будущего отца философа, был Александр II. Родители Ивана Александровича дали сыну хорошее воспитание и образование. Для философа семья всегда была большой жизненной ценностью, позднее в своих работах он напишет: "Семья есть первый, естественный и в то же время священный союз, в который человек вступает в силу необходимости. Он призван строить этот союз на любви, на вере, и на свободе - научиться в нем первым совестным движением сердца и - подняться от него к дальнейшим формам человеческого духовного единения - родине и государству".

Иван Ильин в 1901 году закончил с золотой медалью 1-ю Московскую классическую гимназию. Учась в Первой Московской гимназии Иван Александрович познакомился с П.Н. Милюковым, Н.С. Тихоправовым, Владимиром Соловьевым. По воспоминаниям одноклассника, Ильин был "светлый блондин, почти рыжий, сухопарый и длинноногий; он отлично учился… но, кроме громкого голоса и широкой непринужденной жестикуляции, он в то время как будто ничем не был замечателен. Даже товарищи его не предполагали, что его специальностью может и стала - философия".

В 1901 - 1906 годы он - студент юридического факультета Московского императорского университета. Мечтая поступить на филологический факультет, он подал прошение о зачислении его на юридический факультет. Изучал право под руководством философа-правоведа П.И. Новгородцева, который сумел пробудить у молодого Ильина интерес к философии.

В августе 1906 года он венчается с Наталией Николаевной Вокач (1882 - 1962). Она занималась философией, искусствоведением, историей. Наталья Николаевна, вечная спутница Ильина, обладала мудрым спокойствием, и всегда поддерживала и помогала мужу. Молодая чета жила на гроши, зарабатываемые переводом. Ни он, ни она не хотели жертвовать временем, которое целиком отдавали философии.

Крутые повороты судьбы, большой жизненный опыт нелегкого существования непосредственно сказались на творчестве и мировоззрении Ивана Александровича Ильина. К его способностям и таланту со временем добавилось чувство любви к Родине, любви к русским людям, любви к жизни.

Круг творческих интересов Ильина сосредотачивается на творчестве Гегеля. Начиная с 1914-1917 гг. одна за другой выходят в свет шесть больших статей по философии Гегеля, которые позднее были включены в двухтомное исследование "Философия Гегеля как учения о конкретности Бога и человека" (1918)

Из воспоминаний Г.А. Лемана-Абрикосова о Иване Ильине: "Его работа - труд необычайной глубины, сложности и мало кому доступен по своей отвлеченности. Но зато он сразу поставил Ильина высоко во мнении русского общества, давшего ему прозвище "гегельянца", что, впрочем, не следует понимать как сторонник учения Гегеля, а именно только как автора работы о Гегеле".

В это время многие проявляли интерес к личности Ивана Александровича Ильина. Кто только не причислял Ильина к различным организациям и партиям: начиная с кадетов, черносотенцев и кончая масонством. Сам Ильин в одной из статей для предполагаемого десятого номера журнала "Русский колокол" высказывался следующим образом: "Пользуясь этим случаем, чтобы заявить раз и навсегда: я никогда не был масоном ни в России, ни за границей; я никогда не был и членом какой бы то ни было политической партии. Лицам, утверждающим обо мне обратное (безразлично - русским или иностранцам), я публично предлагаю отнести себя (на выбор) - к безответным болтунам или к бесчестным людям".

Пребывая в научных командировках в Германии, Италии и Франции Иван Александрович с душевным трепетом следил за событиями в России. Если Февральскую революцию он воспринял как "временный беспорядок", то Октябрь 1917 года - как катастрофу.

Г.А. Леман-Абрикосов говорил об этом времени так: "Октябрьская революция застала русское общество в сильном религиозном подъеме. И первые годы революции ознаменовались наполненными храмами, участиями в крестных ходах профессоров и академиков, докладами на религиозные темы, глубокомысленными концепциями происходящих событий в аспекте религиозном и т.п. Характерно это и для Ильина. Но следует оговориться, что он стоял в этом отношении совершенно одиноко, и в том смысле, что не примыкал ни к единому "кружку", течению, равно как, насколько мне известно, не принадлежал и к тем, кого можно назвать "церковниками".

Поздней осенью 1922 года пароход "Обер-бургомистр Хакон" увозил из России "цвет нации", выдающихся людей: ученых, философов и литераторов, которые оказались не нужны новой России. В их числе навсегда покидали Родину Иван Александрович Ильин и его жена Наталья Николаевна.

Получив прекрасное юридическое образование в Московском университете, стажировавшись в лучших университетах Гейдельберга, Фрейбурга, Берлина и Парижа, Иван Александрович, находясь в это время на должности председателя Московского психологического общества, как и многие другие великие умы того времени, был обречен на ссылку из России.

Эта ссылка была заменой смертной казни, к которой Ильина приговорили после многочисленных арестов за резкую критику большевизма в лекциях, прочитанных им в студенческих аудиториях, а также на публичных выступлениях в различных научных обществах.

Живя в Берлине, Иван Александрович продолжал много работать, является одним из создателей Русского научного института, был деканом юридического факультета, членом-корреспондентом Славянского института при Лондовском университете, активно печатается в газетах, выступает с лекциями и докладами.

В это время им написан целый ряд книг по вопросам философии, политики, религии и культуры: "Религиозный смысл философии" , "О сопротивлении злу силою" (1925) , "Путь духовного обновления" (1935) , "Основы художества.О совершенном в искусстве" (1937) и др.

В эти годы он так же активно участвовал в политической жизни русской эмиграции, стал одним из идеологов белого движения.

В своих многочисленных работах Иван Александрович впечатляюще раскрывает благотворное социальное значение христианских ценностей и пагубность антихристианства большевиков. Работая в данном направлении, Иван Ильин косвенно разоблачил и антихристианскую политику нацистской Германии. Взгляды Ильина повлекли за собой запреты гестапо на публичные лекции и арест печатных трудов философа. И он, уволенный из русского научного института и получивший запрет на любую публичную деятельность, был вынужден в 1938 году эмигрировать из Германии в Швейцарию.

Дважды Ильин терял все средства жизни и начинал все заново. Силы ему давали вера и служение Родине, поддержка людей-единомышленников.

К Ильину тянулись и разделяли его взгляды духовно лучшие люди: писатель Иван Сергеевич Шмелев, творцы музыки Сергей Васильевич Рахманинов и Николай Карлович Метнер, гений театра Константин Сергеевич Станиславский, владыка Иоанн Поммер, художники Михаил Васильевич Нестеров и Евгений Евгеньевич Климов, военные Петр Николаевич Врангель и Алексей Александрович фон Лампе.

Во многом благодаря Сергею Васильевичу Рахманинову и многих других своих друзей, он обосновался с женой близ Цюриха. Опасаясь реакции Германии, власти Швейцарии ограничивали деятельность русского философа, но постепенно его положение укреплялось и он уже смог активно заняться творческой деятельностью. Помимо большого числа статей и очерков, выходивших в различных изданиях, в частности составивших впоследствии сборник "Наши задачи" , Иван Александрович также опубликовал на немецком языке три книги философско-художественной прозы, объединенные общим замыслом "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний" , а также фундаментальное исследование "Аксиомы религиозного опыта" и велась подготовка к печати книги "Путь очевидности" (1957).

Все это говорит о том, что круг интересов Ильина был весьма широк: его интересовали как религиозные, так и правовые, социально-политические, философские, а также этические, эстетические, антропологические, литературоведческие и поэтические проблемы и направления знания.

На закате своих дней Иван Александрович писал: "Мне 65 лет, я подвожу итоги и пишу книгу за книгой. Часть их я напечатал уже по-немецки, но с тем, чтобы претворить написанное по-русски. Ныне пишу только по-русски. Пишу и откладываю - одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам…И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь сбережет их от гибели, а если они не нужны ни Богу ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России".

Ильин вошел в историю отечественной культуры не только как православный мыслитель, правовед, оратор, но и как крупный литературный критик, труды которого отличаются философской глубиной, острой наблюдательностью и независимостью от обветшалых штампов и ложных мифов. Самобытность его критической манеры в том, что эстетический анализ художественного произведения или творчества писателя в целом сочетаются у него с духовно-философско-религиозным анализом.

Истинная культура, по Ильину, всегда проникнута светом духовности и надежды, любви и устремленности к совершенству, когда художник обращен сердцем к Богом созданному миру, полному таинственных и неизъяснимых чудес, когда он понимает и всей душой ощущает, что великое и гениальное, созданное человечеством, исходит из светлых пространств Божьего мира, из созерцающего и поющего сердца человеческого.

Истинная культура, по словам Ильина, заключает в себе ту самую духовность, которую часто отожествляют с идеологией, интеллектуальностью, образованностью. Заслуга Ильина в том, что он показал и раскрыл в своих трудах неоднозначность и сложность понятия "духовность", включающую в себя не только веру в Бога, иноматериальный мир и бессмертие души, но и любовь к "отечественным гробам, родному пепелищу"; любовь к родной природе, Родине, равно как и ответственность за их судьбу. Духовность также предполагает устремленность к идеалу совершенства, т.е. к исполнению евангельского завета "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный"

В лекции "Александр Пушкин" как путеводная звезда русской культуры (1943) Ильин называет Пушкина ренессанской личностью, гармонически поющим классиком, родоначальником прекрасных художественных форм, уничтожающим своим светом хаос. Для Ильина Пушкин представляет замечательный пример национального гения, гениального пророка, показавшего, что Родина - это не обычное слово, но глубоко духовное понятие. И тот, кто не живет Духом, тот не имеет Родины. На останется для него темной загадкой и странной ненужностью.

Самобытность русской поэзии Ильин видит в том, что она "срослась, растворилась с русской природой: русская поэзия научилась у своей природы - созерцательности, утонченности, искренности, страстности, ритму; она научилась видеть в природе не только хаос и космос, но живое присутствие и живую силу Божества. Вот отчего существует тесная связь, нерасторжимое сродство между русской природой и светлым православным мировосприятием русской души, тоскующей о любви, милосердии и благословляющей все живое на земле, от последней былинки в поле до каждой звезды в ночном небе".

Ильин видит особенность русской поэзии в её естественности: "Она не есть ни продукт ума, не продукт риторики. Она есть порождение и излияние русского сердца - во всей его созерцательности, страстной искренности, во всем его свободолюбии и дерзновении; во всем его Богоискательстве, во всей его непосредственной глубине". Иван Александрович говорит, что русский поэт не описывает свои предметы, а перевоплощается в них.

Однако русские поэты видели и историю России, ее пути и судьбы, ее опасности и соблазны. Русская поэзия на протяжении веков была выразительницей "русской религиозности, русской национальной философии и русского пророческого дара. Она выговаривала своим вдохновенным языком то, что у других народов давно уже стало достоянием публицистики".

Вместе с тем русская поэзия всегда воспринимала Россию как живое существо, как живое братство народов, даже " не настаивая на старшинстве русского племени и славянского ствола, а просто осуществляя это старшинство собою, поэтическим вдохновением, этим проявлением духовной зрелости, духовного парения и водительства". Никогда русская поэзия не воспевала порабощения народов и угнетения малых наций. И не случайно, что русская поэзия числит в своих рядах остзейца Дельвига, обрусевшего полунемца Мея, евреев Надсона и М. Волошина, сына англичанина и польки Диксона и мн.др.

И наконец, по словам Ильина, самая существенная особенность русской поэзии в том, что для нее не существовало мелкого и ничтожного. Она обладала величайшей способностью поэтизировать повседневность, когда и "пустяк начинает играть и сверкать в ее лучах; и проза лучится смехом и весельем, а быт оказывался поэтизированным и воспетым". Этот мир, по словам Ильина, становится ясновидческим и прозрачным, и из него начинает сиять и лучиться сама Святая Русь.

Наряду с этим Ильин отмечает и иные тенденции как в русской поэзии, так и в жизни, тенденции, возникшие не без влияния французских просветителей - вольтеровской иронии, его "рассудочного прозаизма" и "прикровенного, всеразъедающего нигилизма", с одной стороны, а с другой - мрачной и унылой "мировой скорби" Байрона. Эти два влияния. Господствовавшие в Европе в 1-й половине 19 века, во 2-й дошли до России, чтоб затем "освежиться и обновиться влиянием Ницше и Маркса".

Русская интеллигенция, не без сарказма пишет Ильин, "научилась у Вольтера нигилистической улыбке, а у Байрона богоборческой позе. Она переняла у Байрона манеру аффектированно идеализировать черный угол своей души".

Не случайно в русской поэзии того времени возникает и нарастает интерес к теме злого духа, осужденного и отвергнутого, но не сдавшегося, не подчинившегося.

Из скрещивания демонической иронии и рассудочной полунауки, продолжает Ильин, возникает тот "душевный уклад, который имел сначала вид светского разочарованного снобизма, потом позитивистского нигилизма, потом нигилистической революциозности и наконец воинствующего безбожия, большевизма и сатанизма".

Особое место в творческом наследии Ильина занимает статья "Когда же возродится великая русская поэзия?", в которой критик связывает возрождение русской поэзии с грядущим духовно-религиозным возрождением России, с процессом "прикровенного, тайного возвращения к вере и молитве". Вся великая русская поэзия прошлого была, по его словам, "порождением чувства восторга, одушевления, вдохновения, сета и огня - именно от того, что мы называем сердцем и отчего душа человека начинает петь…"

С изживанием "великого сердечного созерцания" начинается измельчение содержания поэзии, ее сентиментализма. Начинается беспредметное и туманное фантазирование, эротическая "тредьяковщина". Поэзия превращается в стихослагательство либо талантливое, либо бездарное, в беззастенчивую лабораторию словесных фокусов. Отказ от духовного созерцания, уверенность, что в искусстве все дозволено, и готовность поклониться демоническому превращают поэта в "безответственного болтуна", "кокетливого хвастуна", выражающего в стихотворной форме свою личную "чувственную эротику" при "все возрастающем бесстыдстве".

Поэтому первая задача настоящего поэта заключается в том, чтобы углублять и оживлять свое сердце, вторая - растить, очищать и облагораживать свой духовный опыт. В этом видит Ильин истинный путь к великой поэзии, которая всегда и во всем ищет возвышенного, Божественного и из него поет. Именно ощущение этого начала породило поэтический огонь Пушкина, восторг Языкова, мировую скорбь Лермонтова, ощущение бездны Тютчева, любовь к Отечеству А.К. Толстого.

Грядущие русские поэты, заключает Ильин, сумеют осветить историю крушения России в начале XX столетия и вместе с тем сумеют показать своеобразие и величие русского духа и глубину Православной веры.

В своей книге "О сопротивлении злу силою" (Берлин, 1925) Ильин, полемизируя с учением Толстого, утверждал: "Войн как носитель меча и мироприемлющего компромисса, нуждается в монахе, как в духовнике, и источнике живой силы, религиозной умудренности, нравственной плеромы: здесь он приобщается благодати в таинстве и получает силу для подвига; здесь он укрепляет свою совесть, проверяет цель своего служения и очищает свою душу. Таков Дмитрий Донской у св. Сергия перед Куликовской битвой"

Книга Ильина "О сопротивлении злу силою" была высоко оценена его современниками. П.Б. Струве в статье "Дневник политика" писал, что Ильину удалось "поставить и в определенном христианском смысле разрешить проблему противления злу силою". Н.О. Лосский назвал книгу Ильина "ценным трудом", направленным против толстовского учения о непротивлении, и согласился с ее автором, что бывают в жизни случаи, когда "применение силы по отношению к злу безусловно правильно и спасительно". В свою очередь В.В. Зеньковский утверждал, что от книги Ильина "веет подлинностью и глубиной, в ней есть особая суровая честность", она "чрезвычайно современная, насыщена тем, чем живет и волнуется наше время".

Такая высокая оценка книги Ильина не случайна, ведь автор ее не был одним из первых, кто начинал полемику с Толстым на глубоком философском уровне. Свою критику толстовской теории непротивления он начал с четкого, философски точного определения сущности зла, подчеркивая при этом, что насилие как таковое и есть зло, против которого необходимо бороться, и всякий человек, подвергшийся насилию, заслуживает сочувствия и помощи. Характеризуя признаки зла, Ильин отмечает его внешнюю агрессивность, лукавство, единство и многообразие.

Если бы зло не обладало тенденцией к агрессивности и насилию и не проявлялось бы во внешних поступках, сопротивляться ему посредством физического пересечения было бы не нужно и невозможно. Только наивный человек, поясняет Ильин, может не замечать лукавства зла и полагать, что ему присуще простодушие, прямота и рыцарственная корректность, то с ним можно договариваться, ожидая от него верности, лояльности и чувства долга.

Вся история человечества, по Ильину, состояла в том, что в разные эпохи и в разных общинах лучшие люди гибли, насилуемые худшими, причем это продолжалось всегда до тех пор, пока лучшие не решались дать худшим "планомерный и организованный отпор".

"Прав будет тот, - пишет Ильин, - кто оттолкнет от пропасти зазевавшегося путника; кто вырвет пузырек с ядом у ожесточившегося самоубийцы; кто вовремя ударит по руке прицеливающегося революционера; кто в последнюю минуту собьет с ног поджигателя; кто выгонит из храма кощунствующих бесстыдников; кто бросится с оружием на толпу солдат, насилующих девочку; кто свяжет невменяемого и укротит одержимого злодея".

Ильин напоминает, что на Руси сопротивление злу всегда мыслилось и творилось как активное, организованное служение делу Божьему на земле. Эту идею любви и меча Ильин связывает с древнерусскими православными образами Михаила Архангела и Георгия Победоносца, приводя слова св. Феодосия Печерского: "Живите мирно не только с друзьями, но и с врагами, однако только со своими врагами, а не с врагами Божьими".

Особое место в литературно-критическом наследии Ильина занимает работа "О тьме и просветлении. Книга художественной критики", в которой Иван Александрович анализирует с точки зрения духовных ценностей Православия творчество Бунина, Ремизова и Шмелева.

Высокоодаренной, духовно сильной личностью и пророком назвал Ильина немецкий философ В. Офферманс, выпустивший в 1979 году книгу под названием "Дело жизни русского религиозного философа Ивана Ильина - обновление духовных основ человечества". В ней он отмечает, что размышления Ильина о художественном творчестве опираются на его глубокое знание шедевров во всех областях мирового искусства: "Он был тонким и взыскательным знатоком искусства, для которого всегда самое главное заключалось в духовной глубине, в добротности и внутреннем содержании произведения, а творить художественно означает служить Богу и нести людям радость".

Действительно, значение Ивана Ильина для русской общественности, не смотря на различные оценки, весьма велико. Многие статьи и книги Ильина написаны словно для нас, живущих в начале XXI века. В них можно найти ответы на целый ряд вопросов, волнующих наше общество сегодня. Поэтому не случайно, а скорее закономерно, что творчество известнейшего в свое время мыслителя, блестящего публициста, глубоко верующего человека И.А.Ильина становится достоянием наших современников именно с начала 90-х годов, когда в России вновь наступил период перемен.