Проза о войне заняла особое место в послевоенной литературе. Она стала не просто темой, а целым континентом, материком в литературе, где на специфическом жизненном материале нашли решение едва ли не все идейные и эстетические проблемы современности.

Сейчас можно со всей полнотой проследить эволюцию жанров военной прозы: от самых малых форм до многотомных эпопей. Такое развитие обусловлено проблемами, с которыми столкнулись народы при внезапном нападении фашистских войск, а также пятилетним сроком тяжелейших испытаний для миллионов людей.

Начиналась военная проза с кратких лозунгов, призывов, имевших своей целью мобилизовать людей. Многие писатели с горечью отмечают растерянность людей в первые дни войны. Официальная пропаганда тех лет утверждала, что с Германией подписан мирный договор, что немцы наши друзья, а Сталин, ослепленный собственным величием, не верил в возможность нападения Гитлера на СССР. В трилогии К. Симонова «Живые и мертвые», в романе М. Шолохова «Они сражались за Родину» и многих других произведениях описаны первые дни войны, когда советские солдаты психологически не могли стрелять в немецких солдат, не было в их душах ненависти. И только когда перед их глазами предстали горящие поля хлеба и сожженные фашистами деревни, в их сердцах начала подниматься ненависть к врагу.

Как правило, большинство писателей и журналистов в дни войны стали военными корреспондентами. Именно им выпало сообщать о событиях с фронта и формировать правильное отношение к врагу. Началом их деятельности стали короткие заметки, небольшие очерки, описывающие зверства фашистов и мужество русских солдат и населения, оказавшегося на оккупированных территориях. Ситуация требовала адекватных изобразительных и жанровых средств. Жанр очерка идеально подходил для многостороннего охвата событий. Военные годы принято называть первой волной прозы о войне. Основной ее задачей было поддержание мужества и стойкости людей, их воли к победе, с чем авторы успешно справились.

Позже, когда стало очевидным, что гитлеровцам не удалось молниеносно завоевать страну, у писателей появилась возможность шире и глубже осмыслить ситуацию, используя жанр рассказа. При этом очерк продолжал выполнять функцию пристального слежения за биением пульса страны.

Второй волной развития военной прозы стали послевоенные годы. Первый всплеск произошел сразу же после смерти Сталина в 1954-1955 годах. Советский Союз, вынесший на своих плечах все тяжести войны, победивший фашистскую Германию и освободивший полмира, не мог продолжать существовать в режиме лагерей. Наступало время собирать камни и подводить итоги. Достоверная информация о боевых событиях, облеченная в художественную форму, стала наиболее востребована в литературе. Уже в первых рассказах и повестях этого периода наблюдается нарастание новых качеств, в том числе интерес к документальной прозе, к подлинным свидетельствам участников военных действий. Сюда можно отнести очерк С. Смирнова «Герои Брестской крепости» (1954), положивший начало документальной повести «Брестская крепость», завершенной десять лет спустя.

В 1957-1959 годах появились рассказы «Судьба человека» М. Шолохова, «Иван» В. Богомолова, повести Ю. Бондарева «Батальоны просят огня», «Пядь земли» Г. Бакланова, роман К. Симонова «Живые и мертвые» и многие другие. Аналогичный взлет переживал и кинематограф. Появились фильмы «Летят журавли», «Баллада о солдате», «У твоего порога». Это время кульминации военной прозы: своего предела достиг тонкий лирический психологизм, основанный на реальных фактах, судьбах, историях. Отличительными чертами второй волны военной прозы считаются образы и детали, максимально приближенные к реальному фронтовому бытию, смелые и резкие подробности, пристальный психологизм, изображение событий и людских судеб в их противоречивой сложности, интерес к восстановлению имен и событий, незаслуженно остававшихся в тени, осознание всей меры утрат, причиненных войной. Заметно возрос общий уровень достоверности изображаемых событий.

Новые произведения дополняли ту правду, которая была сказана и в годы войны, но новаторство заключалось в том, что привычные жанровые формы наполнялись новым содержанием. В военной прозе получили развитие две ведущие концепции: концепция исторической правды и концепция человека.

Принципиально важную роль в становлении новой волны сыграл рассказ М. Шолохова «Судьба человека» (1956). Значительность рассказа определяется уже через само жанровое определение: «рассказ-трагедия», «рассказ-эпопея», «эпос, сжатый до размеров рассказа». Благодаря этому рассказу военная проза перешла от подчеркивания эпитета настоящий человек к повествованию о судьбе человека. В дальнейшем писатели последовательно осваивали весь спектр проблем военного времени. Теме извлечения горьких уроков из трудных ситуаций войны, особенно на первом этапе, посвящены повести и романы «Неудача» Ю. Гончарова (1964), «Июль 41 года» Г. Бакланова (1965), «Наш комбат» Д. Гранина (1967).

Изображению психологии предателей посвящены «Дезертир» Ю. Гончарова, «Бездна» Л. Гинзбурга. Тема деревни в годы войны освещена в народно-эпических повествованиях «Братья и сестры» и «Две зимы и три лета» Ф. Абрамова, «Ивушка неплакучая» М. Алексеева и других. Книгами о военном детстве были «Иван» В. Богомолова, рассказы Веры Пановой «Валя» и «Володя». Появились лирико-драматические автобиографические произведения «Где-то гремит война» В. Астафьева, «Когда отец ушел на фронт» Ю. Щеглова, «Ранние журавли» Ч. Айтматова и другие. В этой прозе главенствовали три основных мотива: трагедийность войны, быстрое гражданское возмужание детей и гуманистическое неприятие войны.

Изображение любви на войне отражало способность сохранить и оценить чистое чувство, любовь была своеобразным вызовом войне, символом жизни. Сюда относятся такие произведения: «Звездопад» и «Пастух и пастушка» В. Астафьева, «Зося» В. Богомолова, «Красное вино победы» Е. Носова и другие.

Широкое развитие получила «воспитательная» военная проза: «До свидания, мальчики» Б. Балтера, «Повторение пройденного» С. Баруздина, «От дома до фронта» Е. Ржевской, «Один из нас» В. Рослякова. Материал с сайта

Наиболее резко новые начала военной прозы проявились в произведениях психологического драматизма. К шедеврам этого направления принадлежат произведения «Мертвые сраму не имут» Г. Бакланова, «Убиты под Москвой» К. Воробьева, первые повести В. Быкова «Журавлиный крик», «Третья ракета», «Фронтовая страница» и другие. Их герои, как правило, молодые солдаты или лейтенанты, лишь внешне были схожи с персонажами зарубежных романов о «потерянном поколении». Однако внутренне они полемизировали с героями Первой мировой войны. Из новой войны наши солдаты выходили закаленными, нравственно возмужавшими, уверенными в своей правоте.

Рядом с прозой психологического драматизма развивалась эпическая проза, но уже в новом качестве. Произведения, нацеленные на широкий панорамный охват действительности, разделились по типу повествования на три группы.

Первый тип можно назвать информативно-публицистическим: в романе множество персонажей, действующих на фронте и в тылу. Это сочетается с показом деятельности Ставки и высших штабов. Лучший пример — это пятитомная «Блокада» А. Чаковского, действие которой перебрасывается из Берлина в маленький городок Белокаменск, из бункера Гитлера в кабинет Жданова, на дачу Сталина и в комитет партии. Позже из такого типа повествования возник политический роман.

Вторую ветвь составили романы панорамно-семейные: «Истоки» Г. Коновалова, «Вечный зов» А. Иванова, «Судьба» П. Проскурина.

Третьим типом эпического полотна явился новый тип батального монументального романа. Это трилогия К. Симонова «Живые и мертвые», в которой, как нигде, зримо показана динамика победы.

Для нас военная проза ценна тем, что показывает противоборство двух систем, двух идеологий, которое актуально и в наше время. Развитие военной прозы вступило в новый «виток». Оказалось, что не все трагические страницы этой страшной книги-войны прочитаны, не все тайны раскрыты.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• военная проза 20 века рубцов
• жанры военной прозы
• сочинение как жилось детям в военные годы из рассказа иван зося
• военнная проза 20й век
• Русская военная проза ХХ в

Тема Великой Отечественной войны в прозе XX века (на примере одного произведения)

Тема Великой Отечественной войны в литературе. Ве­ликая Отечественная война 1941-1945 гг., унесшая жизни многих миллионов, стала одним из самых трагических фактов истории XX в. Такое событие, как война, Л. Н. Толс­той определял как «противное человеческому разуму и всей человеческой природе». Военное лихолетье, человек на войне, память потомков о подвиге солдат - тематика многих художественных произведений, созданных как в военные годы, так и после Победы, разнообразна: К. Си­монов «Живые и мертвые», В. Некрасов «В окопах Ста­линграда», В. Быков «Альпийская баллада», «Сотников», Б. Васильев «В списках не значился», «А зори здесь тихие…», К. Воробьев «Убиты под Москвой», В. Кондратьев «Сашка» и другие. Повесть Б. Васильева «А зори здесь тихие…». Страдания и беды войны ложатся не только на плечи воюющих мужчин - не обходят они стороной и хрупких женщин. Так, например, С. Алексиевич назвала свою книгу «У войны неженское ли­цо», отразив в заглавии основную мысль: убийства против­ны женской сущности, главному назначению женщины на земле - дарить жизнь. Подвигу девушек-зенитчиц посвящена повесть Б. Ва­сильева «А зори здесь тихие…» (1969). В центре произведе­ния - пять женщин с разными характерами, разными судьбами. Они даже на войне не перестают быть девушка­ми, не теряют своего неповторимого очарования: Соня Гурвич любит поэзию Блока, Рита Осянина постоянно ду­мает о своем маленьком сыне, красотой Жени Комельковой, получавшей наряды за стремление отстоять свое пра­во оставаться женщиной на войне, любуются остальные девочки. Под командованием старшины Васкова пять дев­чонок отправляются на перехват двух диверсантов, а их оказалось два десятка. Вернуться из этого похода было не суждено солдатам Гурвич, Комельковой, Осяниной, Бричкиной и Четвертак. Стремление не пропустить фашистов, любой ценой остановить захватчиков, отомстить за пору­шенную любовь, уничтоженные семьи, придает хрупким девчонкам недюжинную силу духа. Попрание правил чело­веческого общежития ставит самих фашистов вне всяче­ских законов, а потому подвиг зенитчиц обретает общече­ловеческое значение. Трагичен образ старшины, стремившегося спасти своих «солдат», но не сумевшего защитить их. Мысль о том, что с них, с мужчин, спросится после войны, терзает совесть Вас­кова: «Что же вы, мужики, мам наших от пуль защитить не смогли? Со смертью их оженили?» Символичность финала повести (Васков выполняет обе­щание, данное Рите, позаботиться о ее сынишке) вводит в произведение тему памяти. Повесть легла в основу знаменитого художественного фильма С. Ростоцкого, а в последние годы была снята ки­тайская версия. Тема Великой Отечественной войны еще долгие годы будет находить свое отражение в литературе, кино, живописи. Память - это то, что отличает человека от других живых существ. Пока жива память, подвиг пав­ших в годы войны будет предостерегать потомков от страшных и жестоких войн, от бессмысленного кровопро­лития.

Тема Великой Отечественной войны в литературе. Ве­ликая Отечественная война 1941-1945 гг., унесшая жизни многих миллионов, стала одним из самых трагических фактов истории XX в. Такое событие, как война, Л. Н. Толс­той определял как “противное человеческому разуму и всей человеческой природе”. Военное лихолетье, человек на войне, память потомков о подвиге солдат – тематика многих художественных произведений, созданных как в военные годы, так и после Победы, разнообразна: К. Си­монов “Живые и мертвые”, В. Некрасов “В окопах Ста­линграда”,

В. Быков “Альпийская баллада”, “Сотников”, Б. Васильев “В списках не значился”, “А зори здесь тихие…”, К. Воробьев “Убиты под Москвой”, В. Кондратьев “Сашка” и другие.

Повесть Б. Васильева “А зори здесь тихие…”. Страдания и беды войны ложатся не только на плечи воюющих мужчин – не обходят они стороной и хрупких женщин. Так, например, С. Алексиевич назвала свою книгу “У войны неженское ли­цо”, отразив в заглавии основную мысль: убийства против­ны женской сущности, главному назначению женщины на земле – дарить жизнь.

Подвигу девушек-зенитчиц посвящена повесть

Б. Ва­сильева “А зори здесь тихие…” (1969). В центре произведе­ния – пять женщин с разными характерами, разными судьбами. Они даже на войне не перестают быть девушка­ми, не теряют своего неповторимого очарования: Соня Гурвич любит поэзию Блока, Рита Осянина постоянно ду­мает о своем маленьком сыне, красотой Жени Комельковой, получавшей наряды за стремление отстоять свое пра­во оставаться женщиной на войне, любуются остальные девочки. Под командованием старшины Васкова пять дев­чонок отправляются на перехват двух диверсантов, а их оказалось два десятка. Вернуться из этого похода было не суждено солдатам Гурвич, Комельковой, Осяниной, Бричкиной и Четвертак. Стремление не пропустить фашистов, любой ценой остановить захватчиков, отомстить за пору­шенную любовь, уничтоженные семьи, придает хрупким девчонкам недюжинную силу духа. Попрание правил чело­веческого общежития ставит самих фашистов вне всяче­ских законов, а потому подвиг зенитчиц обретает общече­ловеческое значение.

Трагичен образ старшины, стремившегося спасти своих “солдат”, но не сумевшего защитить их. Мысль о том, что с них, с мужчин, спросится после войны, терзает совесть Вас­кова: “Что же вы, мужики, мам наших от пуль защитить не смогли? Со смертью их оженили?”

Символичность финала повести (Васков выполняет обе­щание, данное Рите, позаботиться о ее сынишке) вводит в произведение тему памяти.

Повесть легла в основу знаменитого художественного фильма С. Ростоцкого, а в последние годы была снята ки­тайская версия. Тема Великой Отечественной войны еще долгие годы будет находить свое отражение в литературе, кино, живописи. Память – это то, что отличает человека от других живых существ. Пока жива память, подвиг пав­ших в годы войны будет предостерегать потомков от страшных и жестоких войн, от бессмысленного кровопро­лития.

Глоссарий:

• вов в литературе 20 века
• Великая Отечественная война в литературе 20 века
• сочинение на тему великая отечественная война в произведениях писателей 20 века
• сочинение великая отечественная война в литературе 20 века

(Пока оценок нет)

Другие работы по этой теме:

1. По повести К. Д. Воробьёва “Убиты под Москвой” С каждым годом всё меньше и меньше остается среди нас тех, кто встретил роковой рассвет 22 июня...
2. Почему песня “Священная война” стала эмблемой патрио­тизма советского народа в годы Великой Отечественной войны? В песне “Священная война” В. Лебедева-Кумача выразилась вся сила ненависти к...
3. Подготовка к ЕГЭ: Сочинение о Великой Отечественной Войне, годы Великой Отечественной Войны, рассуждение о войне О Великой Отечественной Войне сказано многое. Я же хочу сказать,...

Великая Отечественная война отражена в русской литературе XX века глубоко и всесторонне, во всех своих проявлениях: армия и тыл, партизанское движение и подполье, трагическое начало войны, отдельные битвы, героизм и предательство, величие и драматизм Победы. Авторы военной прозы, как правило, фронтовики, в своих произведениях они опираются на реальные события, на свой собственный фронтовой опыт. В книгах о войне писателей-фронтовиков главной линией проходит солдатская дружба, фронтовое товарищество, тяжесть походной жизни, дезертирство и геройство. На войне разворачиваются драматические человеческие судьбы, от поступка человека зависит порой его жизнь или смерть. Писатели-фронтовики – это целое поколение мужественных, совестливых, многое испытавших, одаренных личностей, перенесших военные и послевоенные невзгоды. Писатели-фронтовики являются теми авторами, которые в своих произведениях выражают точку зрения, что исход войны решает герой, сознающий себя частицей воюющего народа, несущий свой крест и общую ношу. Самые достоверные произведениями о войне создали писатели-фронтовики: В. П. Астафьев, Г. Я. Бакланов, В. В. Быков, Б. Л. Васильев, Ю. В. Бондарев, В. П. Некрасов, Е. И. Носов, М. А. Шолохов и др. Одной из первых книг о войне была повесть Виктора Платоновича Некрасова (1911 – 1987) «В окопах Сталинграда», о которой с большим уважением отзывался другой писатель-фронтовик Вячеслав Кондратьев. Он называл её своей настольной книгой, где была вся война с ее бесчеловечностью и жестокостью, была «наша война, которую мы прошли». Эта книга была опубликована сразу же после войны в журнале «Знамя» (1946, № 8-9) под названием «Сталинград» и лишь позже ей дали название «В окопах Сталинграда». Юрий Васильевич Бондарев (1924), бывший офицер-артиллерист, воевавший в 1942 – 1944 годах под Сталинградом, на Днепре, в Карпатах, автор хороших книг «Батальоны просят огня» (1957), «Тишина» (1962), «Горячий снег» (1969). Одно из достоверных произведений, написанных Бондаревым о войне – роман «Горячий снег» о Сталинградской битве, о защитниках Сталинграда, для которых он олицетворял защиту Родины. Сталинград как символ солдатского мужества и стойкости проходит по всем произведениям писателя-фронтовика. Его военные произведения пронизаны романтическими сценами. Герои его повестей и романов – мальчики вместе с совершаемым героизмом ещё успевают подумать о красоте природы. Например, горько плачет по-мальчишечьи лейтенант Давлатян, считая себя неудачником не потому, что его ранили и ему больно, а оттого, что он мечтал попасть на передовую, хотел подбить танк. О сложной жизни после войны бывших участни­ков войны его новый роман «Непротивление», какими стали бывшие мальчики. Они не сдаются под тяжестью послевоенной и особенно современной жизни. «Мы научились ненавидеть фальшь, трусость, ложь, ускользающий взгляд подлеца, разговаривающего с вами с приятной улыбкой, равнодушие, от которого один шаг до предательства» – так пишет Юрий Васильевич Бондарев спустя много лет о своем поколении в книге «Мгновения».

Среди писателей, верных теме войны, можно отметить Константина Дмитриевича Воробьева (1919 – 1975), автора суровых и трагических произведений, который первым рассказал о горькой правде попавшего в плен и прошедшего сквозь ад земной. Повести Константина Дмитриевича Воробьева «Это мы, Господи», «Убиты под Москвой»написаны по собственному опыту. Сражаясь в роте кремлевских курсантов под Москвой, попал в плен, прошел через лагеря на территории Литвы. Бежал из плена, организовал партизанскую группу, влившуюся в литовский партизанский отряд, а после войны жил в Вильнюсе. Повесть«Это мы, Господи», написанная в 1943 году, опубликована была лишь через десять лет после его смерти, в 1986 году. Эта повесть о муках молодого лейтенанта в плену несет в себе автобиографичность и сейчас высоко оценивается по сопротивляемости духа как явление, родственное разве что колымским рассказам Варлама Шаламова. Пытки, расстрелы, каторжный труд в плену, побеги… Автор документирует кошмарную явь, обнажает зло. Повесть «Убиты под Москвой», написанная им в 1961 году, остается одним из самых достоверных произведений о начальном периоде войны в 1941 году под Москвой, куда попадает рота молодых курсантов, почти без оружия.

Среди наиболее заметных писателей-фронтовиков второй половины XX века можно назвать писателя Вячеслава Леонидовича Кондратьева (1920 – 1993). Его простая и прекрасная повесть «Сашка», напечатанная еще в 1979 году в журнале «Дружба народов» и посвященная «Всем воевавшим подо Ржевом – живым и мертвым» – потрясла читателей. Повесть «Сашка» выдвинула Вячеслава Кондратьева в ряд ведущих писателей фронтового поколения, для каждого из них война была своя. Евгений Иванович Носов (1925 – 2002), отмеченный Сахаровской литературной премией вместе с Константином Воробьевым (посмертно) за творчество в целом (преданность теме), отличается принадлежностью к деревенской теме. Но он же создал не забываемые образы крестьян, которые готовятся к отправке на войну (повесть « Усвятские шлемоносцы» (1977)) как к концу света, прощаются с размеренной крестьянской жизнью и готовятся на непримиримый бой с врагом. Первым произведением о войне Е. И. Носова был рассказ «Красное вино победы», написанный им в 1969 году, в котором герой встретил День Победы на казенной койке в госпитале и получил, вместе со всеми страдающими ранеными, стакан красного вина в честь этого долгожданного праздника. Писатели-фронтовики, вопреки сложившимся в советское время тенденциям к лакированию правды о войне, изображали суровую и трагическую военную и послевоенную действительность. Их произведения – правдивое свидетельство времени, когда Россия воевала и победила. Белорусский писатель-фронтовик Василь Владимирович Быков (1924 – 2003) считал, что военная тема «уходит из нашей литературы пото­му же..., почему ушли доблесть, честь, самопожертво­вание... Изгнано из обихода героическое, зачем нам еще война, где эта ущербность всего наглядней? «Неполная правда» и прямая ложь о войне на протяжении многих лет при­нижает смысл и значение нашей военной (или анти­военной, как иногда говорят) литературе». Новый, но не бесспорный взгляд на творчество белорусского писа­теля Василя Быкова выражает Рейн Карасти (Звезда.- 2004.- №7. – С. 216 - 224). Он считает, что Василь Быков автор гибельного, пораженческого мира. В его произведениях всегда происходит беда. «Мертвым не больно», «В глухой час», «Болото» – вот последние произве­дения писателя, заглавия которых сами говорят за себя. Изображение войны Василем Быковым в повести “Болото” (Дру­жба народов. - 2001. - N7) вызывает протест у многих российских читателей. Он показывает безжалостность советских солдат по отношению к местным жителям. Сюжет таков, судите сами: в тыл к врагу, в оккупированной Белоруссии, высадились парашютисты в поисках партизанской базы, потеряв ориентир, взяли в проводники мальчика... и убивают его из сообра­жения безопасности и секретности задания. Не менее страшный рассказ Василя Быкова “На болотной стежке” (Звезда. - 2001. - N8) – это «новая правда» о войне, снова о безжалостных и жестоких партизанах, расправившихся с местной учительницей лишь только за то, что она просила их не уничтожать мост, иначе немцы уничто­жат всю деревню. Учительница в деревне последний спаситель и защитник, но она была убита партизанами как предатель. Произведения белорусского писателя-фронтовика Василя Быкова вызывают не только споры, но и размышления. Таково прочтение повести «Сотников» учителем средней школы г. Ярославля Худяковым И.В. (Литература в школе. – 2004.- №4). Он рассматривает произведения о войне в контексте русской классической литературы и считает главным в повести «не воинский подвиг, не одоление врага, а подвиг духовный, нравственный». Он воспринимает повесть «Сотников» как «продолжение великих и вечных трагедий русской классической литературы, несущей свет евангельской истины».

Георгий Владимов – один из писателей, который по-новому изобразил Великую Отечественную войну в романе «Генерал и его армия», получивший за этот роман Букеровскую российскую премию в 1995 году. Сам он считает, что пишет о войне ту правду, которую до сих пор искажали все кому не лень. Он использует приемы не только беллетристические, т. е. повествовательные, но и применяет ссылки, в романе действуют кроме выдуманных героев – реальные личности: маршал Жуков, генерал армии Ватутин, член военного совета Первого Украинского фронта Хрущев, командующий 2-й ударной армией генерал-полковник Власов, известный немецкий военачальник Гудериан. На самом деле, по мнению не только фронтовиков, но и авторов литературно-критических работ, считается, что Владимов создал в романе «Генерал и его армия» свой художественный миф о войне 1941 – 1945 годов. Владимов изображает атмосферу страха, которая специально нагнетается государственной властью. Например, в освобожденных местах устраивались публичные казни полицаев, предателей, как бы напоминание о карающей руке власти. Высшая элита Красной Армии, изображается Владимовым не однозначно, с одной стороны – они управляют огромной военной силой, с другой – рабски преклоняются перед Верховным Главнокомандующим. Нравственно-психологическая коллизия одна из главных в романе.

Среди писателей конца ХХ и начала ХХI вв., пишущих о Великой Отечественной войне, писатели не фронтовики, детство и юность которых пришлись на эти суровые годы. Среди них Анатолий Азольский, лауреат российской Букеровской премии за роман «Клетка» не военной тематики. Великой Отечественной войне Азольский посвятил несколько произведений: «Диверсант», «Кровь», «Война на море». Повесть «Война на море» (Знамя. -1996. - N9. - С.12 - 46) о моряках подводной лодки, служащих на Севере в 1942г. В 2002 году Анатолий Азольский написал новый роман о Великой Отечественной войне – «Диверсант». Герой романа, влюбленный юноша из Грузии, идет добровольцем на фронт в 1941 году и проходит школу военной жизни в качестве разведчика-диверсанта под руководством опытного разведчика-старшины. Есть главы, которые так и названы назидательно – «Береги честь смолоду». Герой проходит испытания не только войной, но и моральными качест­вами. Автор утверждает в романе высокое предназначение человека – человек на войне не должен уподобляться животному. Азольский обостряет изображение нравственных качеств человека на войне. Вторая линия романа – послевоенная история бывшего диверсанта, которому пришлось менять имя и место жительство, колесить по СССР и пытаться стать писателем.

Недаром писатели-фронтовики сетовали, что не вся правда о войне написана. Прошло время, появилась историческая дистанция, которая позволила увидеть прошедшее и пережитое в истинном свете, пришли нужные слова, написаны другие книги о войне, которые приведут нас к духовному познанию прошлого.

Контрольные вопросы и задания:

1. Просмотрите фильм о Великой Отечественной войне. Соберите сведения об авторе литературной основы фильма. Прочитайте источник вдохновения сценариста. Сравните (письменно) оригинал и экранизацию.

2. Почему тема Великой Отечественной войны остается популярной и сегодня? Как отразился период войны на развитии культуры и литературы СССР?

3. Какие классические произведения более раннего периода развития русской литературы на тему войны вы знаете?

4. Подготовьте презентацию по творчеству одного из писателей ХХ века, посвятивших большую часть творений теме войны.

Первые романы о революции и гражд. войне.

Традиционный реализм на рубеже веков пережив. кризис. Но к 20-м гг. реализм обрет. новую жизнь в новой лит-ре. Изменяется мотивация хар-ра, расшир-ся понимание среды. В кач-ве типич. обстоят-в выступает уже история, глобальн. историч. процессы. Человек (лит. герой) оказыв-ся 1 на 1 с историей, под угрозой оказыв-ся его частное, индивидуальное бытие. Человек втянут в круговорот историч. событий, часто помимо своей воли. И эти новые условия обновляют реализм. Теперь не только хар-р испытывает воздействие среды и обстоят-в, но и наоборот. Формир-ся новая концепция личности: человек не рефлексирует, а созидает, реализует себя на в частной интриге, а на общественном поприще. Перед героем и худ-ком открыв-ся перспектива пересозд-я мира => лит-рой утвержд-ся в том числе и право на насилие. Это связано с революц. преобраз-ем мира: оправд-е револ. насилия было необх. не только по отнош. к человеку, но и по отнош. к истории. 20-е гг. – послевоенные годы, в лит-ру приходят люди, так или иначе принимавш. участие в боевых действиях => появл-ся большое кол-во романов о гражд. войне (Пильняк «Голый год», Бляхин «Красные дьяволята», Зазубрин «Два мира» и проч.). Первые 2 романа о гр. войне появл-ся в1921 – это романЗазубрина «Два мира» и романПильняка «Голый год» . В романе Пильняка револ. – это время возвращ-я к первоб., первонач. временам, первоб. естество торжествует в этом романе, сотканном из разл. рассказов, подобно лоскутн. одеялу. 1-ю часть романа Зазубрина прочит. Луначарский и оч. его хвалил. Пильняк, напротив, назвал роман скотобойней. Впрочем, это не скотобойня, а лично пережитое. Пильняк не участвов. в военн. соб-ях, а Зазубрин был мобилиз. сначала в Колчаковск. армию, но бежал оттуда к красным, увидев издеват-ва над красными со стороны колчаковцев. О колчаковск. армии З. и рассказ. в романе (Кр. Армию он описал позднее вповести «Щепка» ).

Вообще тема гражд. войны – это ведущая тема прозы, драматургии и поэзии 20-х гг. Создается огромное кол-во разнообр. произв-й, романы, повести, рассказы, очерки, все с разных точек зраения, т.к. нет еще жесткой цензуры, т.к. авторам необх. зафиксировать этот совсем недавний момент истории. Это попытки осознать войну как явление, представ. хар-ры людей, попавш. в колесо истории. В 20-е гг. в России романы, повести, рассказы о войне пишут: Серафимович («Железный поток»), Фурманов («Чапаев»), Бабель («Конармия»), Федин («Города и годы»), Леонов («Барсуки»), Шолохов («Донские рассказы», «Лазоревая степь», начало «Тихого Дона», закончил в 30-е), Фадеев («Разгром»), Малышкин («Падение Даира»), Булгаков («Белая гвардия»), Лавренев (рассказы), Платонов («Сокровенный человек», «Чевенгур»).

В эмиграции Гражд. война и революция также находят свое отраж. в прозе: «Окаянные дни» Бунина, «Взвихренная Русь» Ремизова, «Солнце мертвых» Шмелева, рассказы Газданова и «Вечер у Клэр» и др. В эмиграции революция и гражд. война воспринимаются более однозначно: это катастрофа.

Фадеев. «Разгром». Роман (1927). Среди хар-ров, представл. в романе, выдел-ся своеобр. треугольник: Левинсон на вершине, Мечик и Морозка. Левинсон – идеал руководителя партизанского отряда (каждому бойцу кажется, что отличит. его чертой явл-ся то, что он командует их отрядом). Он спокоен, выдержан, вынослив (не спит ночами, но держится в седле и думает о том, что партизаны не должны видеть его усталости), он не посвящ. партизан в детали своей личной биографии, о его колебаниях в выборе правильного решения (как увести отряд от японцев) не знает никто, кроме доктора Сташицкого из полевого (точнее – лесногогоспиталя, потому что Левинсон «думал, что вести за собой других людей можно, только указывая им на их слабости и подавляя, пряча от них свои». Не случайно, наверное, Левинсон, как своеобр. стержень отряда, остается в живых. Только в конце романа он проявл. слабость: плачет о смерти своего юного помощн. Бакланова (Бакланов во всем подраж. Левинсону), но не этим оканч-ся роман, а тем, что Левинсон прекращ. плакать, т.к. «нужно было жить и исполнять свои обязанности». Морозка, сын шахтера, сам шахтер, в отлич. от Левинсона, весь на виду, он открыт, импульсивен, есть в нем что-то бесшабашно-бунтарское: «Он все делал необдуманно: жизнь казалась ему простой и немудрящей, как кругленький муромский огурец с сучанских баштанов». В образе Морозки есть нечто разрушительное как для него самого, так и для всех окружающ. Если вдуматься, именно он спасает и приводит в отряд Мечика, чье малодушие станов-ся причиной гибели почти всего отряда. Мечик – интеллиг. мальчик, «чистенький», «желторотый», только после гимназии. Романтические представл-я о героич. партизанах приводят его в отряд максималистов, которые издеваются над ним, «над его городским пиджаком, над его правильной речью, над тем, что он не умеет чистить винтовку». После ранения он попад. в отряд Левинсона. Он давно уже проклинает себя за то, что ушел к партизанам, в отлич. от Левинсона и Морозки не видит смысла в том, что делает, а видит лишь то, что его обижают. Левинсон после разговора с Мечиком думает о том, «как Мечик все-таки слаб, ленив, безволен и как же на самом деле безрадостно, что в стране плодятся еще такие люди – никчемные и нищие», «никчемный пустоцвет». В результ. Мечик, озабоченный только своим существов-ем, когда его посылают дозорным вперед отряда, натыкается на казаков и спасает собств. жизнь, вместо того, чтобы предупред. отряд и погибнуть. Когда же он поним., что сделал подлость, ему станов-ся жаль не погибающ. из-за него людей, а себя-прежнего, «такого хорошего и честного, никому не желавшего зла».Кр. содержание. Командир партиз. отряда Левинсон приказыв. ординарцу Морозке отвезти пакет в другой отряд. Морозке не хочется ехать, он предлаг. послать кого-нибудь другого; Левинсон спокойно приказыв. ординарцу сдать оружие и отправляться на все 4 стороны. Морозка, одумавшись, берет письмо и отправл-ся в путь, заметив, что «уйтить из отряда» ему никак нельзя. Далее следует предыстория Морозки, который был шахтером во 2м поколении, все в жизни делал бездумно - бездумно женился на гулящей откатчице Варе, бездумно ушел в 18м году защищать Советы. На пути к отряду Шалдыбы, куда ординарец и вез пакет, он видит бой партизан с яп.; партизаны бегут, бросив раненого парнишку в городск. пиджачке. Морозка подбирает раненого и возвращ-ся в отряд Левинсона. Раненого звали Павлом Мечиком. Очнулся он уже в лесном лазарете, увидел доктора Сташинского и медсестру Варю (жену Морозки). Мечику делают перевязку. В предыст. Мечика сообщ-ся, что он, живя в городе, хотел героич. подвигов и поэтому отправился к партиз., но, когда попал к ним, разочаровался. В лазарете он пытается разговориться со Сташинским, но тот, узнав, что Мечик был близок в основном с эсерами-максималистами, не расположен говорить с раненым. Мечик не понравился Морозке сразу, не понравился и позже, когда Морозка навещал свою жену в лазарете. На пути в отряд Морозка пытается украсть дыни у сельского председателя Рябца, но, застигнутый хозяином, вынужден ретироваться. Рябец жалуется Левинсону, и тот приказывает забрать у Морозки оружие. На вечер назначен сельский сход, чтобы обсудить поведение ординарца. Левинсон, потолкавшись между мужиками, понимает окончат., что яп. приближ-ся и ему с отрядом нужно отступать. К назнач. часу собираются партизаны, и Левинсон излагает суть дела, предлагая всем решить, как быть с Морозкой. Партизан Дубов, бывший шахтер, предлагает выгнать Морозку из отряда; это так подействовало на Морозку, что тот дает слово, что больше ничем не опозорит звание партизана и бывш. шахтера. В одну из поездок в лазарет Морозка догадывается, что у его жены и Мечика возникли какие-то особ. отнош-я, и, никогда не ревновавший Варю ни к кому, на этот раз чувствует злобу и к жене, и к «маменькиному сынку», как он называет Мечика. В отряде все считают Левинсона человеком «особой, правильной породы». Всем кажется, что командир все знает и все понимает, хотя Левинсон испытыв. сомнения и колеб-я. Собрав со всех сторон сведения, командир приказ. отряду отступать. Выздоровевш. Мечик приходит в отряд. Левинсон распорядился выдать ему лошадь - ему достается «слезливая, скорбная кобыла» Зючиха; обиженный Мечик не знает, как обходиться с Зючихой; не умея сойтись с партизанами, он не видит «главных пружин отрядового механизма». Вместе с Баклановым его послали в разведку; в деревне они наткнулись на яп. патруль и в перестрелке убили троих. Обнаружив основные силы яп., разведчики возвращаются в отряд. Отряду нужно отступать, нужно эвакуиров. госпиталь, но нельзя брать с собой смерт. раненного Фролова. Левинсон и Сташинский решают дать больному яду; Мечик случайно слышит их разговор и пытается помешать Сташинскому - тот кричит на него, Фролов понимает, что ему предлагают выпить, и соглаш-ся. Отряд отступает, Левинсон во время ночевки идет проверять караулы и разговарив. с Мечиком - одним из часовых. Мечик пытается объяснить Левинсону, как ему (Мечику) плохо в отряде, но у командира остается от разговора впечатл-е, что Мечик «непроходимый путаник». Левинсон посылает Метелицу в разведку, тот пробирается в деревню, где стоят казаки, забирается во двор дома, где живет нач. эскадрона. Его обнаружив. казаки, сажают его в сарай, наутро его допрашив. и ведут на площадь. Там вперед выходит человек в жилетке, ведя за руку испуганного пастушонка, которому Метелица накануне в лесу оставил коня. Казачий нач. хочет «по-своему» допросить мальчика, но Метелица бросается на него, стремясь его задушить; тот стреляет, и Метелица погибает. Казачий эскадрон отправл-ся по дороге, его обнаруживают партизаны, устраивают засаду и обращ. казаков в бегство. Во время боя убивают коня Морозки; заняв село, партизаны по приказу Левинсона расстреляли человека в жилетке. На рассвете в село направляется враж. конница, поредевший отряд Левинсона отступает в лес, но останавлив-ся, т.к. впереди трясина. Командир приказывает гатить болото. Перейдя гать, отряд направляется к мосту, где казаки устроили засаду. Мечик отправлен в дозор, но он, обнаруж. казаками, боится предупредить партизан и бежит. Ехавший за ним Морозка успевает выстрелить 3 раза, как было условлено, и погибает. Отряд бросается на прорыв, остается в живых 19 человек.

Булгаков. «Белая гвардия». Роман (1923-1924). Задуман в 1921, основная работа – 1923-1925гг. 31.08.1923 М.Б. пишет прозаику Ю.Слезкину, что роман вчерне готов: «роман я кончил, но он еще не переписан, лежит грудой, над которой я много думаю. Кой-что поправлю». Опублик. не полностью в журнале «Россия» (гл.ред. И.Г.Лежнев). После закрытия журнала последние главы опублик. только в 1929г. в парижск. изд-ве «Конкорд». Задумана была трилогия, и «Белая гвардия» первонач. называлась «Полночный крест» (или «Белый крест»). Действие 2й части должно было происх. на Дону, а в 3й Мышлаевский должен был оказаться в Красной Армии. Посвящ. Любови Евгеньевне Булгаковой (Белозерской), 2й жене писателя (с 1924 по 1932г. женаты). Ей же посвящ. «Собачье сердце», «Кабала святош». Предшествующие произв-я: рассказ «Дань восхищения», пьеса «Братья Турбины» (утеряна), рассказ «Необыкновенные приключения доктора». Некоторое тематическое сходство – «Я убил» (1926). В неок. повести «Тайному другу» - эпизод, связ. с началом создания «Б.гв.». Турбины – девичья фамилия бабушки М.Б. со стороны матери – Анфисы Ивановны. Дом Турбиных – дом, в котором жили Булгаковы в 1906-1919гг., Киев, Андреевский спуск (в романе – Алексеевский), д.13. Прототипы: 1. Елена Васильевна Турбина-Тальберг – сестра М.Б., Варвара. 2. Тальберг – муж Варвары. 3. Николка – брат М.Б., Николай. 4. Мышлаевский – Николай Сынгаевский, Сынгаевские – киевские друзья Булгаковых. 5. Михаил Семенович Шполянский – возм., Виктор Шкловский, писатель. Время смерти матери Турбиных – весна 1918, в это время мать М.Б. вышла замуж повторно. Мотивы и персонажи, впоследствии развитые в других произведениях: 1. эмиграция («Бег») – бегство Тальберга, чтение «Господина из Сан-Франциско»); 2. пьесы «Дни Турбиных», «Зойкина квартира»; 3. образ поэта-богоборца, сифилитика Русакова, впоследствии – Иванушка Бездомный. В отличие от фадеевского Мечика, трусливого интеллигента, в романе Булгакова вывод-ся ряд образов, кардинально от него отлич-ся. Это семья Турбиных, друзья семьи – Мышлаевский, Карась, Шервинский, полковник Най-Турс, для которых честь важнее всего. Долго рассказывать не буду, все и так все знают про «Белую гвардию». Замечу только, что тут есть тоже «плохие» дяди: Тальберг, Шполянский и др.Кр. содержание. Действ. романа происх. зимой 1918/19 г. в некоем Городе, в котором явно угадыв-ся Киев. Город занят немецк. оккупац. войсками, у власти стоит гетман «всея Украины». Однако со дня на день в Город может войти армия Петлюры - бои идут уже в 12 км от Города. Город живет странной, неестеств. жизнью: он полон приезжих из Москвы и Петербурга - банкиров, дельцов, журналистов, адвокатов, поэтов, - которые устремились туда с момента избрания гетмана, с весны 1918. В столовой дома Турбиных за ужином Алексей Турбин, врач, его младший брат Николка, унтер-офицер, их сестра Елена и друзья семьи – поруч. Мышлаевский, подпоруч. Степанов по прозвищу Карась и поруч. Шервинский, адъютант в штабе князя Белорукова, командующ. всеми военными силами Украины, - взволнованно обсужд. судьбу любимого ими Города. Старший Турбин счит., что во всем виноват гетман со своей украинизац.: вплоть до самого последнего момента он не допускал формиров-я рус. армии, а если бы это произошло вовремя - была бы сформир. отборн. армия из юнкеров, студентов, гимназистов и офицеров, которых здесь тысячи, и не только отстояли бы Город, но Петлюры духу бы не было в Малороссии, мало того - пошли бы на Москву и Россию бы спасли. Муж Елены, капитан ген. штаба Сергей Иванович Тальберг, объявл. жене о том, что немцы оставляют Город и его, Тальберга, берут в отправляющ-ся сегодня ночью штабной поезд. Тальберг уверен, что не пройдет и 3 мес., как он вернется в Город с армией Деникина, формирующейся сейчас на Дону. А пока он не может взять Елену в неизвестность, и ей придется остаться в Городе. Для защиты от наступающ. войск Петлюры в Городе начинается формиров-е рус. военных соед-й. Карась, Мышлаевский и А.Турбин являются к команд. формирующ. мортирного дивизиона полковнику Малышеву и поступают на службу: Карась и Мышлаевский - в кач-ве офицеров, Турбин - в кач-ве дивиз. врача. Однако на следующ. ночь - с 13 на 14 декабря - гетман и генерал Белоруков бегут из Города в германск. поезде, и полковник Малышев распускает только что сформиров. дивизион: защищать ему некого, законной власти в Городе не существует. Полковник Най-Турс к 10 декабря заканчив. формиров-е 2го отдела 1й дружины. Считая ведение войны без зимней экипировки солдат невозможным, полковник Най-Турс, угрожая кольтом начальнику отдела снабжения, получает для своих 150 юнкеров валенки и папахи. Утром 14 декабря Петлюра атакует Город; Най-Турс получает приказ охранять Политехнич. шоссе и, в случае появл-я неприятеля, принять бой. Най-Турс, вступив в бой с передов. отрядами противника, посылает 3 юнкеров узнать, где гетманск. части. Посланные возвращ-ся с сообщ-ем, что частей нет нигде, в тылу - пулеметная стрельба, а неприят. конница входит в Город. Най понимает, что они оказались в западне. Часом раньше Николай Турбин, получает приказ вести команду по маршруту. Прибыв в назнач. место, Николка с ужасом видит бегущих юнкеров и слышит команду полковника Най-Турса, приказывающ. всем юнкерам - и своим, и из команды Николки - срывать погоны, кокарды, бросать оружие, рвать документы, бежать и прятаться. Сам же полковник прикрывает отход юнкеров. На глазах Николки смерт. раненный полковник умирает. Потряс. Николка, оставив Най-Турса, дворами и переулками пробир-ся к дому. Тем временем Алексей, которому не сообщили о роспуске дивизиона, явившись, как ему было приказано, к 2 часам, находит пустое здание с брошенными орудиями. Отыскав полковника Малышева, он получает объясн-е происходящ.: Город взят войсками Петлюры. Алексей, сорвав погоны, отправл-ся домой, но наталкив-ся на петлюровских солдат, которые, узнав в нем офицера (в спешке он забыл сорвать кокарду с папахи), преследуют его. Раненого в руку Алексея укрыв. у себя в доме незнакомая ему женщина по имени Юлия Рейсс. На след. день, переодев Алексея в штатское платье, Юлия на извозчике отвозит его домой. Одноврем. с Алексеем к Турбиным приезжает из Житомира двоюродный брат Тальберга Лариосик, переживш. личную драму: от него ушла жена. Лариосику очень нравится в доме Турбиных, и все Турбины находят его очень симпатичным. Василий Иванович Лисович по прозвищу Василиса, хозяин дома, в котором живут Турбины, заним. в том же доме 1й этаж, Турбины живут во 2м. Накануне того дня, когда Петлюра вошел в Город, Василиса сооруж. тайник, в котором прячет деньги и драгоц-ти. Однако сквозь щель в неплотно занавеш. окне за действиями Василисы наблюдает неизвестный. На следующий день к Василисе приходят трое вооруж. людей с ордером на обыск. 1м делом они вскрывают тайник, а затем забирают часы, костюм и ботинки Василисы. После ухода «гостей» Василиса с женой догадываются, что это были бандиты. Василиса бежит к Турбиным, и для защиты от возможного нового нападения к ним направляется Карась. Обычно скуповатая Ванда Михайловна, жена Василисы, тут не скупится: на столе и коньяк, и телятина, и маринов. грибочки. Счастливый Карась дремлет, слушая жалобные речи Василисы. Спустя 3 дня Николка, узнав адрес семьи Най-Турса, отправл-ся к родным полковника. Он сообщает матери и сестре Ная подробности его гибели. Вместе с сестрой полковника Ириной Николка находит в морге тело Най-Турса, и в ту же ночь в часовне при анатомич. театре Най-Турса отпевают. Через неск. дней рана Алексея воспаляется, а кроме того, у него сыпной тиф: высокая температура, бред. По заключению консилиума, больной безнадежен; 22 декабря начинается агония. Елена запирается в спальне и страстно молится Пресвятой Богородице, умоляя спасти брата от смерти. «Пусть Сергей не возвращается, - шепчет она, - но этого смертью не карай». К изумлению дежуривш. при нем врача, Алексей приходит в сознание - кризис миновал. Спустя 1,5 месяца окончательно выздоровевш. Алексей отправляется к Юлии Рейсс, спасшей его от смерти, и дарит ей браслет своей покойной матери. Алексей просит у Юлии разрешения бывать у нее. Уйдя от Юлии, он встречает Николку, возвращающегося от Ирины Най-Турс. Елена получает письмо от подруги из Варшавы, в котором та сообщает ей о предстоящей женитьбе Тальберга на их общей знакомой. Елена, рыдая, вспоминает свою молитву. В ночь со 2 на 3 февраля начинается выход петлюр. войск из Города. Слышен грохот орудий большевиков, подошедших к Городу.

Бабель. «Конармия». Обогатившись опытом реальной жизни, действительно увидев в револ. не только силу, но и «слезы и кровь», Б. в рассказах отвечал на вопрос, который в дни польск. похода записал в своем дневнике: «Что такое наш казак?» Находя в казаке и «барахольство», и «революц-ть», и «звериную жестокость», Б. в «Конармии» все переплавил в одном тигле, и казаки предстали как худ. хар-ры с нерасторжимостью их внутренне сплетенных противореч. св-в. Доминантой стало изображ-е персонажей конармейцев изнутри, с помощью их собств. голосов. Писателя интересовало их самосознание.В такой сказовой стилистике были написаны новеллы «Соль», «Измена», «Жизнеописание Павличенки, Матвея Родионовича», «Письмо» и др. Много новелл было написано от имени интеллиг. рассказчика Лютова. Его одиноч-во, его отчужд-ть, его содрогающееся при виде жестокости сердце, его стремл-е слиться с массой, которая грубее, чем он, но и победительнее, его любопытство, его внешний вид - все это биографич. напоминало Б. 1920 года. Дуэт голосов - автора и Лютова - организован так, что читатель всегда чувствует призвук непосредств. голоса реального автора. Исповедальн. интонация в высказыв. от 1го лица усиливает иллюзию интимности, способствует отождествл-ю рассказчика с автором. И уже непонятно, кто же - Лютов или Б. - говорит о себе: «Я изнемог и согребенный под могильной кроной пошел вперед, вымаливая у судьбы простейшее из умений - умение убить человека». Б. сочувств. Лютову, как может сочувств. человек себе прежнему. Однако к своему ром-му Б. уже относится отчужденно-иронически. Это и создает дистанцию между Лютовым и автором. Дистанция существует и между Лютовым и конармейцами. Благодаря освещ-ю в разных зеркалах - зеркале самовыраж-я, самопозн-я, в зеркале другого сознания – хар-ры конармейцев и Лютова приобретают объем больший, чем если бы каждый из них находился только наедине со своим «я». Становится ясным, что истоки повед-я конармейцев лежат в сфере бытовой, физиологич., социально-историч., в опыте многовековой истории и в ситуации войны и револ. Б. хотел найти форму для воплощ-я временного и вечного в револ., понять связь индивидуального, социального и экзистенциального. Он нашел ее в многосложности притчи с ее иносказат. смыслом, скрытым в глубине повествов-я, с ее философствов-ем, которое, на 1й взгляд, кажется непритязат. и наивным («Гедали», «Пан Аполек», «Путь в Броды» и др.). Подобно многим другим, Б. восприним. револ. как «пересечение миллионной первобытности» и «могучего, мощного потока жизни». Но трагич. фоном через всю «Конармию» проходит невозможность слиться, отождествиться с новой силой. Потому-то горькая фраза рассказчика «Летопись будничных злодеяний теснит меня неутомимо, как порок сердца» и воспринималась читателями как стон, вырвавшийся из души самого писателя.

Рассказы Лавренева 20-х гг. («41», «7-й спутник»).

Борис Лавренев (сведения по его автобиографии «Короткая повесть о себе»). Род. в Херсоне, 18.07.1891, в семье педагогов. Л. рассказ. историю семьи. бабка по матер. линии была из зажиточн. казацк. семьи Есауловых, единственной дочерью, наследницей огромн. имения. Бабку выдали замуж за поручика Ксавелия Цехновича, который проиграл состояние в карты и удрал, оставив жену и дочь Машу. Бабка поступ. экономкой в дом предвод. двор-ва Журавского. Машу (мать Л.) в 10 лет отдали в Полтавск. ин-т благор. девиц, после чего она получ. место учит-цы в местечке Бериславе, где встрет. с отцом Л. Отец Л. был найден в санях, на которых были кроме него еще 2 детей + тела ограбл. и убитых мужч. и женщ. без документов. Детей взял к себе чиновн. херсонск. таможни Сергеев. воспитал и вывел в люди. Поженившись, родители Л. переехали в Херсон, где отец Л. был помощн. директора сиротск. дома. Крестным отцом Л. был Мих. Евгеньевич Беккер, сослуживец Толстого по Севастополю. Благодаря поддержке Беккера в городе была созд. библиотека, в которой Л. имел бесплатн. абонемент и читал все подряд. Особенно увлек-ся книгами об открытиях и путеш-ях, особ. морских. Офигительно знал географию, обожал море. Благодаря все тому же крестному мог посещ. все спектакли местного театра (в те времена ученикам ср. уч. завед-й разреш. посещ. только детск. утренники и некот. пьесы патриотич. содерж-я). «Близость с театром в детские и юнош. годы очень пригодилась впоследств. в драматургич. работе». Л. учился снач. дома (с отцом заним.), затем в гимназии(с 1901). Отец наряду со школьн. дисципл. обуч. Л. физ. труду, токарному и столярному делу (сам отец был умельцем, больш. часть мебели в доме Л. была сделана его руками). При переходе из 5 в 6 класс Л. получ. 2 по алгебре, предстояла переэкзаменовка, и, обидевшись на замеч-е отца: «Будешь босяком наподобие деда!» - Л. удрал из дома, ушел в загран. рейс из Одессы на парох. «Афон». В Александрии сошел с парохода, намерев. поступить матросом на корабль, идущ. в Гонолулу, но таких кораблей не было, Л. проел деньги, таскал бананы на базаре. Потом ему повезло, некий механик франц. стимера (парохода) устроил его палубным юнгой, через 2 мес. его сняли с корабля итал. карабинеры и отправили в Россию (история этого побега вошла в рассказ «Марина»). Через год Л. пытался поступ. в морск. корпус, но не был принят по зрению. Сам изуч. программу гардемаринск. классов, летом плавал на учебн. шхуне. В 1909 – юр. фак-т Моск. ун-та, оконч его в 1915. Уходит на войну артиллеристом. Февр. револ. встретил в Москве, был комендантом штаба револ. войск моск. гарнизона, затем адъютантом коменданта Москвы. Октябрь и все, что последовало за ним, по собств. признанию Л., выбил его из колеи. Он не мог понять, что ему делать. Добравшись в 1918 с трудом до Херсона, Л. обрат. за советом к отцу, и тот посоветовал: «Иди с народом и за народом до конца!». И Л. пошел. Вступ. в ряды Кр. армии, участвов. в боях на Украине, в Крыму, был ранен, затем направл. на Туркфронт, был замест. ред. фронтов. газеты и заведов. лит. отделом «Туркестанск. правды». Работал под началом Ник. Ильича Подвойского, Мих.Вас. Фрунзе. В 1924 демобилизовался и этот момент считал началом своей писат. биографии (на этом повесть заканч-ся, хотя писать он начал раньше).

«Сорок первый» (1924). Не назвала бы это рассказом, скорее – небольш. повестью, т.к. даже на главы делится. Впрочем, у него все рассказы такие: большие, с делением на главки, почти повести.Кр. содерж-е. В бою в туркестанск. пустыне остаются в живых 25 красноарм-цев: «малиновый комиссар Евсюков, двадцать три и Марютка». Они вырыв-ся из окруж-я белых, и белые не добивают, типа, сами в пустыне помрут. Почему Евсюков малиновый? Потому что в Туркестане кончилась черная краска для кожанок, и комиссару выдали малинов. кожанку, малиновые штаны, а лицо у него тоже малиновое. И весь он похож на пасхальн. яйцо (на спине перевязь буквой Х (), но ни в пасху, ни в Христа не верит, а верит в совет. в Интернационал, в чеку и в наган. Марютка – 19тилетн. девушка-рыбачка, пришла когда-то записываться в Кр.армию, ее погнали, но она, настырная, все равно своего добилась. Приняли, но взяли с нее подписку «об отказе от бабьего образа жизни и, между прочим, деторождения до окончательной победы труда над капиталом». Марютка – мечтательница, пишет стихи типа: «Ленин герой наш пролетарский, // Поставим статуй твой на полщаде. // Ты низвергнул дворец тот царский // И стал ногою на труде». Эту хрень она носит в редакцию, там все ухохатываются и советуют ей доработать. Но главный бонус – это то, что Марютка круто стреляет, без промаха. Офицерам ведет счет, подстрелила их уже 40 шт. Марютку в отряде любят (платонической любовью) и берегут. Ну вот. Короче, вырвались они из окружения. На ночевке в пустыне думают, куда идти. Решают до Арала, жрать по дороге припасы, а как кончатся – верблюдов (их 6 шт. осталось). Народ кручинится, Евсюков говорит, типа, надо идти, революция ж у нас. Едят плов, ложатся спать. Тут Марютка Евсюкова будит, мол, караван приближается, надо захватить. Поднимают бойцов, но, увы, 1 уже успел заболеть. Нападают на караван, а там офицер и еще 5 чел., отстреливаются. Марютка хочет уже офицера подстрелить, 41-го своего, но промахивается от холода, а он патроны расстрелял и белым платочком машет, типа, сдаюсь. Наши герои берут его в плен, отбирают у киргизов верблюдов. Теперь 44 верблюда! Супер! Киргизы пла-а-ачуть, денег дають: отпусти верблюдов, нам без них помирать. Но Евсюков непреклонен. Захваченный офицер оказыв-ся синеглазым красавцем по фамилии Говоруха-Отрок. Находят у него документы, что он – большая шишка, хоть и гвардии поручик: представитель Колчака при Закаспийском правит-ве генерала Деникина. Посол почти (Короче, Евсюков его допрашивает, но тот только насмехается. И пристрелить нельзя, потому как ценная добыча. Евсюков поруч. сокровище сие Марютке. Ночуют на берегу маленького озерка. Марютка офицера привязывает крепко. Ночью часовой засыпает, и верблюдов уводят киргизы. Всех. Песец. Идут без верблюдов, почти без еды. Остается от отряда 11 человек. Тех, кто не мог утром идти, Евсюков гуманно пристреливал из нагана. Но доходят-таки до Арала, до какого-то кирг. селения. Все наедаются плова и спят. Только Марютка стихи пишет, да поручик к ней подкатывает. Разводит девушку на «почитать стихи», и даже умудряется не засмеяться. только говорит, что стихи необработанные, неумелые, но экспрессивные. Марютка резко начинает уважать офицера, просит у него совета и даже руки ему развязывает. евсюков на берегу находит бот в полной исправности, решает ехать в Казалинск, где штаб. С донесением Евсюкова едут 4 человека: поручик, Марютка и еще двое. На Арале попадают в бурю, двоих, что были с поручиком и Марюткой, смывает за борт. Марютка с офицером добираются до о-ва Барсы. Типа, Робинзон с Пятницей. Находят рыбацкие сараи, разжигают костер из соленой рыбы, сушат одежду, дело движется ко взаимной симпатии. Но поручик заболевает, бот уносит, а Марютка по уши втрескивается в синеглазого больного. Поручик бредит, в бреду видит генерала с кошачьими ногами и глазами, потом оказ-ся, что это Марюткины глаза. Короче, выходила она его, а когда курить попросил, дала махры и вместо бумаги папиросной – свои стихи. А потом все про глаза у него спрашивает: откуда, мол, такой цвет для баб опасный? Ну влюбилась, ясен пень. Он еще спрашивал у нее: че ты со мной возишься. я ж враг? А она: раз я тебя не пристрелила сразу, в первого в тебя промахнулась, значит судьба моя такая с тобой возиться до скончания. В общем, живут они на острове, рыбаков дожидаются, перебираются в более удобный сарай, муку там находят. Ну и понятно, любовь-морковь, он ей про Робинзона рассказывает, она говорит, что почему это про богатых все сказки, а про бедных нет. Вот, мол, после войны выучусь. сама про бедных напишу. Потом они ссорятся, когда поручик говорит ей о своем желании бросить все к черту и удрать с фронта туда, где поспокойнее: у него на Кавказе дачка. зовет марютку туда, типа, учиться и все такое. Короче, Машка ему по мордасам, но потом они мирятся, он ее царицей амазонской называет, но, говорит, не уйду я на покой, а то «если мы за книги сядем, а вам землю оставим в полное владение, вы на ней такого наворотите, что пять поколений кровавыми слезами выть будут». И вот, наконец, парус на горизонте. Марютка велит поручику сигнал подать из винтовки, но когда подходит судно ближе, Марютка понимает, что это белые. И стреляет в голову поручику. Выбитый выстрелом глаз смотрит на нее недоуменно-жалостно. Марютка рвет на груди гимнастерку, рыдает: «Что ж я наделала? Очнись, болезный мой! Синегла-азенький!» Ну, в общем, язык классный, речевые хар-ки персонажей отличные (чуть не забыла: любимая Марюткина присказка-ругательство «рыбья холера»), очень ясная разница между поручиком и Марюткой именно по речи, портретные детали оч. запоминающ-ся. Сочно и в цвете все. Забавные подзаголовки у глав, типа: «Глава девятая, в которой доказывается, что хотя сердцу закона нет, но сознание все же определяется бытием». Мине пондравилось.

«Седьмой спутник» (1926-1927). Кр. содерж-е. Действие происх. в 1918-1919, в Петербурге и окрестностях. Гл. герой рассказа Евгений Павлович Адамов – пожилой человек, бывш. генерал, профессор юр. академии. Живет с нянькой Пелагеей. Сын его погиб на войне, жена умерла. Голодное время, он идет на базар продавать запонки и видит на стене постановл-е о преследов. бывших в отместку за покуш. на Ленина (воззвание о красном терроре). В тот же день его забирают в арестный дом. Е.П. не то, чтобы поддерж. большевиков, но он принимает новую власть, не считает ее незаконной, в разговоре с соседом Арандаренко называет себя наблюдателем истории. В арестном доме он станов-ся старостой, свидетелем того. как уводят кажд. день на расстрел таких же «бывших», как он. В конце концов комиссия приезжает. и выясняется, что некогда Е.П. отказался судить двоих малолетн. террористов, а теперь 1 из них в этой самой комиссии (как я поняла). Е.П. освобождают., он идет домой, но там уже домком разместил народ, а личные бумаги, письма, дневники – все, что представл. для Е.П. ценность, сожгли. Подавленный, он просит разреш-я забрать портрет жены и идет к другу – Приклонскому. Но тот думает, что Е.П. сбежал из арестного дома, не верит в расск. Е.П. о том, что его отпустили, просит Е.П. уйти, типа, у него дети. Е.П. возвращ-ся к комиссару арестного дома, и тот берет его на работу прачкой (на двойной паек!), т.к. Е.П. с детства любит стирать, и комиссар видел, как у Е.П. это классно получается. год Е.П. работает прачкой. Потом приезжает с инспекцией еще 1 комиссар, выясняет, что Е.П. юрист, прокурором был, и предлаг. тому работать по специальности. Е.П. станов-ся следователем военного трибунала. Начин-ся наступл-е Юденича на Питер. Е.П. работает, ездит по окрестным деревням, по району, и однажды его, председателя ревкома и красноарм-ца Рыбкина накрывают белые. Рыбкин и Е.П. уходят от погони на единств. кляче, но потом сами вылезают на белых, т.к. белые вешают над избой красный флаг. Узнав, что Е.П. – профессор, генерал, белые офицеры предлаг. перейти на их сторону. Когда тот отказ-ся, его расстрелив. вместе с Рыбкиным.

В двух этих рассказах Л. выводится образ военного интеллигента . Но это интеллигенты, сделавш. разный выбор. Поручик Говоруха-Отрок воюет на стороне Колчака, и помыслить не может ни о чем ином. Он по-своему полюбил Марютку (она спасла ему жизнь, и все такое), предается мечтам о тихом существовании где-то за книгами. Он не видит смысла ни. в войне, ни в революции, он не видит родины своей за кровавыми событиями, считает, что истинная родина человека – мысль: «Книги вспомнил, хочу к ним уйти и зарыться, прощения у них выпросить, с ними жить, а человеч-ву за родину его, за революцию, за гноище чертово – в харю наплевать». Но ему, такому умному и эгоистично-философскому, противопоставл-я высшего и низшего классов преодолеть не удается, он не принимает ни старую, ни новую власть. Но новую он еще и презирает. Недаром он в конце концов говорит о том, что борьба еще не окончена, что ему (читай – таким, как он): «пожить еще нужно, поскрипеть зубами, покусаться по-волчьи, чтобы кругом клыки чуяли!... Раз культура против культуры, так тут уж до конца». Другое дело – Е.П. Он осознает с одной стороны, что «все криво стало», но с другой – говорит о новой власти «Не судим, да не осудят и нас», ему кажется, что с города, с улиц облетает некая шелуха, но при этом город похож не на больного, а на выздоравливающего. Недаром, повинуясь какому-то безотчетному чувству, он старательно приклеивает отрывающийся лист с воззванием («Да здравствует красный террор!»), чувствуя, что делает что-то правильное. Он не то чтобы признает сов. власть: «Сказать, что признаю вот так, как старое признавал, - не могу, но и против не пойду. И врагом не стану. Я мимоидущий... наблюдающий». Но мне кажется, в этой позиции нет ничего упаднического, даже поначалу. Это похоже на растерянность самого Лавренева после Окт. револ. и как отец Л. говорит сыну: «Иди с народом и за народом до конца!» - так, мне кажется, и Е.П. решает для себя. Понятным это становится, когда он отвеч. комиссару на вопрос о том, почему он не пытался найти себе более подходящее занятие, чем стирка: «Вы, может быть, не поверите, но я первый раз в жизни чувствовал себя по-настоящему нужным». Для Е.П. не существ. возм-ти побега к книгам. Он мог бы уехать за границу, сам же об этом говорит, но не смог. У него есть родина, и эта родина – Россия. Поэтому он и отказ-ся вступить в армию Юденича. Он «втянут» в орбиту России: «Вы этого не поймете... Не сможете понять... Когда огромное тело пролетает в мировом простр-ве, в его орбиту втягив-ся малые тела, даже против их воли. Так появл-ся какой-нибудь седьмой спутник...» Нечто большее, чем личная приязнь или неприязнь ведет его. Вот так. Интересно, что Л. показ. это без какого-то особого пафоса. Вообще, его герои очень живые, настоящие. В них можно поверить.

_____________________________________________________________________________