Сергей ЛЕБЕДЕВ
ПАМЯТНИК ПЕРВОМУ АРХИТЕКТОРУ НА ПЛОЩАДИ ТРЕЗИНИ
Общаясь в течение многих лет с бывшим главным архитектором Санкт-Петербурга Олегом Андреевичем Харченко - и тогда, когда он был главным архитектором, и позже, когда он возглавил свою архитектурную мастерскую, - я неизменно мог видеть в центре его рабочего стола в Комитете по градостроительству и архитектуре небольшую бронзовую модель замечательного памятника первому в истории нашего города зодчему Доменико Трезини, созданную скульптором Павлом Игнатьевым. Я всегда спрашивал, когда же он будет установлен на берегах Невы?..
И вот в понедельник, 17 февраля 2014 года, мне прислали приглашение посетить торжественное открытие нового памятника в Санкт-Петербурге, увековечившего великого петербургского зодчего Доменико Трезини, приехавшего в начале XVIII столетия по приглашению Петра Великого в Россию строить новый русский город - Санкт-Петербург.
Приглашение на открытие памятника первому архитектору Санкт-Петербурга Доменико Трезини 19 февраля 2014 года.
Я много лет отслеживал сюжет, связанный с созданием и установкой этого петербургского памятника, вся история которого превратилась в грандиозную эпопею. В ней принимали участие не только инициаторы и создатели нового монумента, но и многочисленные чиновные лица, которые, как в калейдоскопе, сменяли друг друга, посидев в своих начальственных креслах. По разным причинам установка монумента Доменико Трезини в Санкт-Петербурге растянулась на целых пятнадцать лет. Я был несказанно рад приглашению на открытие памятника и позвонил бывшему главному художнику Санкт-Петербурга Ивану Григорьевичу Уралову, который вместе с бывшим главным архитектором города Олегом Андреевичем Харченко стал продвигать во властных структурах решение увековечить память Трезини - создателя таких знаменитых построек Северной столицы, как здание Двенадцати коллегий, Летний дворец Петра I в Летнем саду, Петропавловский собор Петропавловской крепости. Первого архитектора Санкт-Петербурга помнят Кронштадт и Александро-Невская лавра. Доменико Трезини - автор дворцов, особняков, домов, сооружений, в том числе и фортификационных. Многое сделал этот выдающийся зодчий на заре петербургской истории…
Бывший главный художник города профессор Иван Григорьевич Уралов, который стоял у истоков создания памятника Доменико Трезини.
Иван Григорьевич Уралов подтвердил мне, что он также получил приглашение на открытие памятника, добавив при этом:
- Мы начинали его с Олегом Андреевичем Харченко. Как он будет рад!
Я позвонил и Олегу Андреевичу Харченко, сообщив ему о том, что 19 февраля 2014 года на площади Трезини в Санкт-Петербурге открывается памятник первому зодчему Петрополя Доменико Трезини. Лет пятнадцать назад О.А.Харченко первому принесли на рассмотрение проект этого памятника, созданного молодым скульптором Павлом Игнатьевым - это была его дипломная работа. Сегодня О.А.Харченко является главным архитектором зимней Олимпиады в Сочи.
- Я вас поздравляю, - сказал мне Олег Андреевич, - но, как вы понимаете, я буду более свободен после окончания Олимпиады в Сочи. И как только приеду в Санкт-Петербург, первым делом посещу бронзового Трезини, который был моим своеобразным предшественником в кресле главного архитектора Санкт-Петербурга. А ведь мы с вами, Сергей Борисович, - добавил Харченко, - установили на Одесской улице на фасаде дома № 2 первую мемориальную доску, увековечившую в Санкт-Петербурге имя главного архитектора города - Геннадия Никаноровича Булдакова. А теперь уже и памятник первому петербургскому архитектору будет открыт!
Скульптор Павел Игнатьев.
И вот 19 февраля 2014 года на площади Трезини состоялось торжественное открытие скульптурной композиции, созданной Павлом Игнатьевым.
Перед открытием памятника первому архитектору Санкт-Петербурга Доменико Трезини. Фото 19 февраля 2014 года.
Архитектором, вписавшим памятник в окружающее пространство старинной Университетской набережной, частью которой является площадь Трезини, стал Павел Богрянцев - сын архитектора Александра Богрянцева, спроектировавшего первую мемориальную доску, посвященную главному архитектору города Г.Н.Булдакову.
Монумент отлит и установлен на средства петербургского мецената Юрия Юрьевича Жорно.
Надпись на постаменте, увековечившая создателей памятника первому архитектору Санкт-Петербурга Доменико Трезини.
На празднике присутствовало человек триста. Среди знакомых мне лиц были скульптор академик Григорий Ястребенецкий, бывший главный художник города Феликс Романовский, ведущие петербургские архитекторы и скульпторы. Вместе с преподавателями Академии художеств и Санкт-Петербургского университета здесь можно было увидеть множество молодых лиц - учащихся Академии и Университета.
Сергей ЛЕБЕДЕВ
ФОТОФИКСАЦИЯ ТОРЖЕСТВЕННОЙ ЦЕРЕМОНИИ ОТКРЫТИЯ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ 19 ФЕВРАЛЯ 2014 ГОДА ПАМЯТНИКА ДОМЕНИКО ТРЕЗИНИ В ожидании начала торжественной церемонии открытия памятника Доменико Трезини. Почетный караул. Ректор Академии художеств Семен Михайловский и директор архитектурного бюро «Аура» Александр Владимирович Уралов. Начало церемонии открытия памятника первому архитектору Санкт-Петербурга Доменико Трезини. Фото 19 февраля 2014 года.Торжества по случаю открытия памятника архитектору Доменико Трезини посетили сам император Петр и зодчий Трезини. Фото 19 февраля 2014 года.
У дома на Университетской набережной, 21, сегодня установили памятник Доменико Трезини. «Карповка» поинтересовалась у экспертов и простых горожан их мнением о новой скульптуре.
У дома на Университетской набережной, 21, сегодня установили памятник Доменико Трезини. «Карповка» поинтересовалась у экспертов и простых горожан их мнением о новой скульптуре.
Сегодня на площади Трезини перед домом зодчего на Университетской набережной, 21, состоялась техническая установка памятника Доменико Трезини работы скульптора Павла Игнатьева и архитектора Павла Богрянцева. Инициатором установки монумента выступил благотворительный Фонд Жорно. Торжественное открытие памятника намечено на начало следующего года.
Фотокорреспондент «Карповки» запечатлел процесс установки монумента, а сотрудники редакции поинтересовались у экспертов и неравнодушных горожан, понравился ли им бронзовый Трезини.
Скульптору Яну Нейману установленный сегодня памятник нравится. Собеседник «Карповки» рассказал, что он всегда был сторонником этого проекта, хоть у градсовета к нему и был ряд претензий. В целом господин Нейман признает, что автор памятника - талантливый скульптор. «Это событие для города», а также удачный пример того, какой проект выбирает спонсор для осуществления, уверен скульптор.
Краеведу Александру Епишову памятник понравился не так сильно, как Яну Нейману, - его смутила «несоразмерная» шуба бронзового зодчего, но все же он признал, что скульптура получилась «очень милой».
Архитектор и бывший главный художник Петербурга Иван Уралов тоже говорил о памятнике с доброй улыбкой. По его мнению, памятник интересен «чуть-чуть» шуткой, ведь он изображает то, как итальянец, приехавший в XVIII веке строить Петербург, стоит в шубе на берегу Невы и с удивлением взирает на окружающую его пустоту. Сейчас это место уже давно окружено историческими зданиями, и как приживется «удивленный» Трезини на набережной, архитектор пока сказать не может.
Петербургская певица Алена Кривилла, безусловно, рада тому, что спустя столько лет в городе появился памятник Доменико Трезини, однако само изваяние собеседнице «Карповки» кажется неудачным, главным элементом памятника, по ее мнению, является не великий зодчий, а его шуба. Госпожа Кривилла назвала установленный памятник «трехметровым коллапсом из разбросанных кривых».
Возможно, схожего мнения придерживаются и в отеле «Дворец Трезини», расположившемся в доме 21. При упоминании новой скульптуры там бросили трубку и больше не отвечали на звонки.
Заведующий же отделом мемориальной скульптуры Музея городской скульптуры Юрий Пирютко еще не знаком с новым памятником, но он рассказал, что в 2003 году музею была подарена скульптурная композиция швейцарского архитектора Арнольди «Рука Трезини», которую предполагалось установить на том же месте, у дома 21 на Университетской набережной. Однако эта задумка не осуществилась, рука до сих пор хранится в фондах музея.
13/02/2014
Памятник Доменико Трезини на Университетской набережной уже установили, но еще не открыли – торжественно открывать собираются только 19 февраля. С автором Трезини – 40-летним скульптором Павлом Игнатьевым – я давно хотел поговорить, но все не мог найти полновесного повода (он постоянно занимается реставрационной работой, например, недавно участвовал в реставрации скульптурного оборудования Адмиралтейства – реставрировал четырехметровые фигуры четырех воинов на фронтонах).
И вот, наконец, установили памятник Трезини, над которым Игнатьев работал с 1995 года. Это событие в скульптурной жизни Петербурга. Немногие дожили до такого результата.
Статуи по улице не ходят
- Памятник Трезини где отливали?
- В Москве.
- Почему?
- Фонд Жорно долго выбирал. Сошлось удачно и по стоимости, и по качеству. Предприятие называется «ЛитАрт». Мне понравилось. Там огромное предприятие, где на твоих глазах все быстро происходит. Там есть жилые комнаты для скульпторов. Я туда выезжал и жил там неделю. Восковку* я проработал сверху донизу в размере натуральном. Вставал в 9 утра, там цех огромный, с ними вместе работаю, пока у них рабочий день, а с шести до двух ночи, когда пустой цех и никто не гремит, я спокойно - дальше. Некоторые, конечно, смотрели на меня, как на сумасшедшего… Но если дают возможность спокойно доработать, не заставляют ставить в печку, выставляют на удобной высоте, спрашивают, какие нужны инструменты, может, вам, Павел, перелить этот кусок… Как не использовать это? Я прорабатывал воск. И саму бронзу прорабатывал.
- Трезини в разобранном виде привезли в Петербург?
- Нет, собрали его там. Я специально ездил проверять, как собирается, выставляется... Потом в фуре привезли.
- На постаменте что-то навесили?
- Сзади рельефчик, как Трезини с родины уезжает. Это его деревня, он на ослике едет… В книгах по оптике я прочитал, что жители равнин и гор по-разному определяют расстояния. Раз он был из горной местности, то, вероятно, отсюда ощущение пространства, градостроительное ощущение пространства от Кронштадта до Шлиссельбурга. Ни одного не было тогда города, который бы строился в таком размахе. Была Пальманова, идеальный город, но там 700 на 700 метров. У Трезини было ощущение человека, который вырос в горных пейзажах, у него это сохранилось. Дальнозоркость, которая вошла через профессионализм.
- Действительно, странно: человек приехал из какой-то деревеньки и создает концепцию града Святого Петра.
- У него к тому же хорошее было здоровье, потому что Шлютер и Леблон умерли быстро, Леблон через три года после приезда, Шлютер через год. Вместе с Петром работать, я думаю, это такой кошмар. А Трезини работал тут 31 год! Пять детей имел. Последний документ его - о строительстве двух туалетов Академии наук. Это его последняя стройка.
- Поговорим о художественном своеобразии памятника Трезини. Почему он такой.
- Когда я лепил, я не собирался делать имитацию барочной скульптуры. Быть Растрелли. Один из краеугольных принципов ансамблей барочной музыки - они не играют в париках. И я тоже собирался не делать барочную скульптуру, а сделать скульптуру про барокко. Я вообще думаю, что скульптура должна быть про скульптуру. Она сама должна рассказывать, и из этого выходит смысл. Она сама текст. Пластический. Трезини - это рассказ про барокко. Было несколько вдохновляющих меня моментов. В самом начале меня поразил тыняновский рассказ «Восковая персона». То, как сделан «петровский язык», смесь русского и иностранного. Это был толчок. Потом фильмы Гринуэя. Потом книжка Делеза «Складка. Лейбниц и барокко». Важно состояние, которое возникает в момент чтения. Какими-то образами эта книжка на меня подействовала. Потом влияние Летнего сада. Я там пять лет проработал. И в памятнике Трезини мне хотелось не имитировать живого человека, а делать статую.
- Я это воспринимаю как проявление вашей линии на уход от муляжеподобных фигур, которые было принято ставить в период социализма, использовавшего традицию 19 века. Точнее, самый-самый традиционализм. Римский-Корсаков, Добролюбов, Попов, Каподистрия, Брусилов, Собчак… Это же не искусство, а муляжи. С примитивной семантикой позы и жеста. Брусилов Яна Неймана, скажем, это уже вообще натурализм с картой, на которой видна стрелка Брусиловского прорыва. Так даже в сталинское время не лепили.
- Барокко дает повод для ухода.
- А вам и не нужен повод. У вас уже были мемориальная доска Шварцу, «Единорог» (во втором дворе филфака СПбГУ), «Памятник менеджеру»…
- Эти все работы - вместе с Денисом Прасоловым.
- Мне кажется, что на основе усвоения матвеевских идей** вы в рамках фигуративизма движетесь к большей условности, отчасти к декоративизму...
- У Матвеева был такой принцип, он говорил, что статуи по улице не ходят.
- От традиционных памятников, которыми заставлен город, вы уходите. В известном смысле, памятник Трезини - это некий легкий шарж, пародия на тот памятник, который мог бы быть, если бы его делали Чаркин, Горевой, Нейман…
- Я такой попробовал слепить (показывает).
- Но даже и здесь уже есть эта откинутая голова актера, который играет Трезини. И изображает гордость. В окончательном варианте он эту гордость изображает, смеясь, он нам еще и подмигивает: я, дескать, понимаю, что вам оставил, ребята.
- Конечно, таким, как на памятнике, Трезини не был.
- А он никому не нужен таким, каким он был. Трезини оставил два абсолютных бренда Петербурга. Колокольню Петропавловского собора и здание Двенадцати коллегий. И поза с откинутой головой говорит: вот вам! ничего себе получилось! Если сравнивать с первым эскизом, ирония явно усиливалась.
- Когда был первый эскиз, я думал поставить памятник на Троицком поле. И почему откинутая голова: он стоит и смотрит на верхушку колокольни Петропавловского собора. На эти 122 метра смотрит.
- Ага!
- В барочное время вообще главное - ритуал, поза.
- И у вас поза остроумно найдена. В этом вся прелесть Трезини - в уходе от традиционализма, который делают просто руками, без фантазии, без головы, без художественной выразительности. А вас щипали на Градсовете?
- То, что везде написано про Градсовет, абсолютно противоположно тому, что было на самом деле. Пришли сюда коллеги, все относились хорошо к проекту, к тому же все его знали давно-давно, и все замечания были по делу.
- Они не стимулировали движение в сторону натурализма?
- Нет, наоборот. Есть понятие: статуя должна стоять. И простой вопрос: где у статуи пуп? У меня была шуба, но не было внутри туловища. Либо ты с этим играешь и делаешь шубу, висящую в пространстве, без туловища, либо ты все-таки под шубой делаешь тело. Или вот в связи с шубой шла речь о светотеневой поверхности. Не в том дело, лохматая она или не лохматая. Если очень глубокие тени и их много, они перестают действовать. Или если она ритмически не разложена. Тогда это светотеневая каша, она уже не действует и объем разрушает. Речь шла о таких чисто профессиональных вещах. Самое сложное в скульптуре - с маленького перенести в большое, не утратив свежесть идеи. В большом размере часто все углы растягиваются, все становится спокойней…
Трезини получился условным с разумной долей пафоса. Например, эти условные тонкие ножки. Что-то в нем есть от гофмановского персонажа.
- А я знаю историю, как Матвеев все время просил Аникушина опустить эту руку Пушкина. На которой все держится.
- Эта рука отражает пафос восьмиколонного портика главного фасада Русского музея. Это не Пушкин - реальный человек, это Пушкин - элемент классического портика Росси. К тому же это Пушкин с картины Репина «Пушкин на лицейском акте» (1911).
- Но ведь этот жест прекрасен.
- Прекрасен.
- Матвеев ведь тоже Пушкина любил, но для него было бы невозможно руку фигуры поднять.
- Я всегда на вас смотрел как на человека, который в рамках фигуративизма пытается отойти от традиционализма и двинуться на поиск ресурсов условности. То, что считается неправильным.
- Мне нравятся маргинальные возможности. Мой Трезини - не персонаж с пьедестала памятника Екатерине II Микешина.
Скульптурная родословная
- Эта мастерская в Доме художника на Песочной набережной вам осталась в наследство?
- Да, мастерская дедушки, а до этого мастерская Аникушина. Здесь, помимо моих, сведены работы из двух скульптурных мастерских - и бабушки, и дедушки.
- Ваша скульптурная родословная понятна: и дедушка Александр Михайлович Игнатьев, и бабушка Любовь Михайловна Холина - скульпторы, ученики Александра Терентьевича Матвеева.
- Портрет Матвеева у нас в каждой комнате висел в красном углу.
- Папа Петр Александрович…
- Живописец.
- Мама…
- Мама - прикладник. Художник по ткани, гобелену. И еще дедушка второй, мамин отец Патвакан Петросович Григорьянц, был графиком. Он учился у Павла Шиллинговского в 1920-е годы, совсем другого поколения. Он Николаю II, когда тот ехал на Кавказский фронт, на железнодорожной платформе на флейте играл.
- И вы учились в Средней художественной школе?
- Да, у Виктора Ивановича Бажинова. И потом в академии.
- А у кого в академии учились?
- Сначала у Горевого, потом у Аникушина в мастерской (3- 6 курсы).
- В каком году поступили?
- В 1991-м. Когда было понятно, что скульптура вообще никому не нужна. Вот поворотный круг, он здесь был в каждой мастерской. Это подшипниковый круг от танковой башни. Насколько я знаю, с коллегами общался, по-моему, у меня у одного этот круг остался. Остальные его повыкидывали. Потому что в девяностые годы думали: кому это все нужно?
- А ваша дипломная работа какая?
- Трезини и был. Не эта, а немножко другая. Самый первый мой Трезини появился еще в 1993 году.
- Доска Евгению Шварцу на доме на Малой Посадской - это первая ваша работа в городской среде?
- Да, я тогда учился на пятом курсе, 1996 год. До этого я просто помогал дедушке, доска Филонову, я отливал, дорабатывал… Потом достаточно долго на литейном заводе торчал. Потом в аспирантуру поступил в ЛИСИ - ГАСУ. Там открылся у Горюнова, который написал книжку «Архитектура эпохи модерна»***, факультет воссоздания архитектурного наследия. А так как мне архитектура всегда была интересна… И после диплома мне надоела непосредственно скульптура, я подумал, что интересно этим заняться. И плюс к этому я работал в Летнем саду реставратором. За год до диплома я устроился туда на работу. Туда я тоже попал благодаря Трезини. Я пошел во время преддипломной практики в Летний сад, чтобы петровские мотивы порисовать. Пришел в Летний дворец и там и остался. И пошел в ГАСУ в аспирантуру, что мне очень понравилось. Писал диссертацию «Монументально-декоративная скульптура эпохи модерна» и в итоге стал реставрировать. И так это продолжается. Предзащиту прошел, все время переписываю и переписываю… Надеюсь, что Трезини уже стоит, и в этот год я диссертацию доделаю.
- Я хотел поговорить о пластических проблемах, которые вы решаете.
- У нас столько разных проблем решается пластических, когда натуру ставишь… Вот у меня «Фортуна», которая в Стрельне стоит на ресторане «Летний дворец». Я натурщицу в такую позу прямо и ставил, вывешивал ей ноги, подставлял, подтягивал. Минут 15 она могла в такой позе стоять, потом отдыхала.
- Быть Фортуной трудно! А мне никто из скульпторов, кроме вас, не говорил про натурщиков, если речь не шла о портрете. Вы, видимо, застряли в 19 веке.
- Это же настолько естественно, по-моему. Это не только 19 век, но и школа Матвеева. У меня для Луизы Прусской (Игнатьев работает над восстановлением памятника для Калининграда. - М.З.) манекен стоит со складками.
- Но Лихачева вы с натуры все-таки не лепили (статуя стоит в здании Двенадцати коллегий у входа в Фундаментальную библиотеку СПбГУ, 2006)?
- Я сначала слепил обнаженного старца.
- С натурщика?
- Да.
- Чтобы анатомия была?
- Даже не анатомия, а какое-то вчувствование в человека. Сначала слепил внутри обнаженного пожилого человека, а потом уже… Как Матвеев учил моих дедушку и бабушку? Особенность в том, что очень долгая подготовительная этюдная работа, поиск через этюды пластического решения. Распределение в объеме решалось на стадии этюда. Например, к тюзовским мальчику и девочке (скульптуры «Юность», 1961, работы Холиной и Игнатьева; установлены перед входом в здание Театра юного зрителя. - М.З.) очень много этюдов. Сначала появляется анатомическая правда, а потом возникает пластическая правда.
- Они достаточно условно-обобщенные. Это бетон?
- Нет, это инкерманский камень, который привезли из Крыма, потому что пудожского совсем у нас нет, и тогда уже не было. Кстати, тогда целый был скандал, их заставляли снять статуи. Тогда еще продолжался соцреализм, но они, Холина и Игнатьев, в конце 1950-х годов уже были другими. И это был первый выход матвеевской пластики на улицу, и потому начался скандал, были собрания в Союзе художников… К дедушке подходили какие-то из начальников и говорили: «Саша (а Саше лет 50 уже было), пригони кран, увези лучше в парк, мы поставим, дадим любой парк, только не перед зданием театра.
- А что им конкретно инкриминировалось?
- Формализм! В 1948 году Матвеева выгнали из академии, вместе с ним выгнали дедушку из аспирантуры, к тому же он еще немного преподавал. После изгнания в академии разбили их дипломы… В какой-то момент они жили благодаря тому, что бабушка могла преподавать в Серовском училище и работать на Ломоносовском заводе. Кстати, у бабушки диплом был «Гоголь». И на защите в 1945 глду ее ругали за то, что он «мистический».
- В общем, история со скульптурами возле ТЮЗа - это продолжение изгнания Матвеева из академии и из советской скульптуры.
- Это последний выдох… Дракон уже лежит, а последние конвульсии лап еще есть. Скульптору важно сделать работу в большом размере, что-то такое получаешь для собственного художественного опыта… Это совсем другое состояние. После скульптур около ТЮЗа они стали заниматься своим искусством - как это они мыслили. А предыдущий период дедушка с бабушкой не любили. В 1938 году дедушка лепил с натуры Джамбула (знаменитый тогда казахский акын, прославлявший Сталина и Ежова. - М.З.), а в 1946-м он слепил диплом «Джамбул на лошади» (показывает эскиз). А, например, в Ленинграде проводился конкурс проектов памятника Александру Островскому, четыре тура, у меня есть несколько вариантов бюста Островского, которые сделал дедушка (показывает)…
- А куда планировался памятник?
- Я не знаю, надеюсь, что Вера Валентиновна Рытикова (главный хранитель Музея городской скульптуры. - М.З.) опубликует исследование (как мне сообщила Рытикова, памятник должен был стоять перед фасадом Театра им. Ленинского Комсомола. - М.З.). Потом вместе с Никогосяном, московским скульптором, он у Матвеева тоже учился, дедушка делал скульптуры для высотки на площади Восстания в Москве.
Но они не любили весь этот период. Бабушка работала на Ломоносовском фарфоровом заводе, сделала модель огромной фарфоровой вазы многофигурной, которая считается одним из чудес послевоенного фарфорового искусства****. Бабушка все это потом отрицала… У нее были две фарфоровые фигуры послевоенные, они стояли в мастерской, она при мне их разбила, сказав, что это все полная ерунда. Вот! Отношение к искусству и своему месту в нем было очень серьезным. Школа Матвеева.
Михаил ЗОЛОТОНОСОВ
* Готовая форма частями снимается с пластилиновой модели. Далее куски формы снова складываются между собой, внутри формы получается полость, точно повторяющая форму пластилиновой модели. В эту полость заливается расплавленный воск, который, застывая, образует корку на стенках формы. Важно, чтоб эта корка получилась оптимальной и равномерной толщины по всей поверхности. Теперь осторожно разбирают гипсовую форму, внутри которой уже образовалась восковка - полая внутри восковая скульптура. Но поверхность восковки еще требует тщательной ручной доработки, устранения пузырьков и швов. Обработанная восковка отправляется в литейную мастерскую, где начинается технологически сложный процесс литья, в результате которого воск замещается бронзой.
** Матвеев Александр Терентьевич (1878 - 1960), советский скульптор.
*** Горюнов Василий Семенович, профессор, доктор архитектуры.
**** На самом деле была сделана не ваза, а многофигурная скульптурная композиция «Под солнцем Сталинской Конституции», 1951, совместно с М.К. Аникушиным и С.Б. Велиховой; в Музее императорского фарфорового завода композиция экспонируется.
На Васильевском установлен памятник Доменико Трезини.
Открытие состоялось 19 февраля 2014 года. Авторы памятника: скульптор Павел Игнатьев, архитектор Павел Багрянцев. Бронзовый монумент установлен на площади у Благовещенского моста. Высота сооружения 5,5 м.Первый архитектор Петербурга, понятие «петровское барокко» тесно связано с его именем. Нет смысла пересказывать биографию, она в общих чертах известна даже школьникам. К сожалению, сохранилось очень мало портретов и картин с изображением этого великого человека. Говоря о Трезини, часто ссылаются на эту старинную картину-гравюру, где он подразумевается третьим справа.
Об уникальности этого зодчего говорит тот факт, что Пётр I, пригласив Доменико в Россию, пожаловал ему годовой оклад в тысячу рублей, в то время как сам получал триста рублей за звание капитан-бомбардира. Договор был заключён сроком на один год, но по прошествии времени, осознав перспективы и влюбившись в своё детище, архитектор остаётся в Петербурге навсегда. Кстати, изначально, Трезини был приглашён в качестве инженера-фортификатора, т.е. специалистом по строительству крепостей. Петропавловская крепость очертаниями напоминает старинные крепости Италии.
Трезини был старше Петра на два года и пережил его на девять лет. После смерти Петра I стал немоден и незаслуженно забыт. Анна Иоанновна, хотя вроде бы и заявляла себя продолжательницей деяний своего великого дядюшки, на Доменико Трезини внимания не обращала. Забытый и обиженный, не имея средств к существованию, он умер в больнице для бедных в 1734 году. Похоронен на иноверческом кладбище, могила не сохранилась.
По указу Петра I архитектором были созданы проекты образцовых домов: для богатых, для людей среднего достатка и для подлых людей. Подлыми в восемнадцатом веке называли работных, малоимущих людей. На территории Петропавловской крепости были возведены дома-макеты по эти проектам. Подлинные чертежи можно увидеть в Комендантском доме в Петропавловке.
Можно только порадоваться, что гению этого человека возданы достойные почести. Наконец-то!
