Характеристика градоначальников города глупова описание в таблице. Анализ произведения «История одного города», Салтыков Щедрин

Сатирический роман Салтыкова-Щедрина «История одного города» является одним из наиболее ярких произведений русской литературы 19 века. Гротескное изображение государственного строя в России, пародия на иерархию, царящую в державе, вызвали неоднозначную реакцию в обществе. Для «Истории одного города» анализ требуется глубокий и детальный, поскольку данное произведение лишь на первый взгляд может показаться легким чтивом. Особенно полезным он будет при подготовке к уроку литературы в 8 классе и написании сочинений на заданную тему.

Краткий анализ

Год написания -1870 г.

История создания – Писатель давно вынашивал идею написать роман о самодержавии. Работа над произведением велась с перерывами, поскольку Салтыков-Щедрин одновременно писал сразу несколько книг.

Тема - Обличение пороков социальной и политической сферы в жизни России, а также раскрытие особенностей взаимоотношения народа и власти при самодержавии.

Композиция – Роман состоит из 16 глав. Особенность заключается в том, что все они написаны якобы разными авторами, и только первая и последняя - самим издателем. Согласно версии писателя, «История одного города» – это лишь издание тетради «Глуповского летописца», случайно найденной в городском архиве.

Жанр – Роман.

Направление - Реализм.

История создания

Замысел романа Салтыков-Щедрин вынашивал довольно долго. Образ вымышленного города Глупова как воплощение самодержавно-помещичьего строя в России впервые возник в очерках писателя в начале 60-х, когда на просторах российской империи переживала свой подъем освободительная борьба простого народа.

В 1867 году писатель опубликовал свой фантастический «Рассказ о губернаторе с фаршированной головой», который позднее лег в основу главы «Органчик». Спустя год Михаил Евграфович приступил к работе над полномасштабным романом, который завершил в 1870 году. При написании книги «История одного города» писатель на некоторое время приостанавливал работу ради сказок и некоторых других произведений.

Первоначально роман имел другое название - «Глуповский Летописец», однако затем автор изменил его на «Историю старого города». Литературный труд был опубликован по частям в журнале «Отечественные записки», в котором Салтыков-Щедрин был главным редактором. В том же 1870 году свет увидела полная версия книги.

После публикации романа на писателя обрушилась волна негодующей критики. Салтыков-Щедрин был обвинен в искажении отечественной истории и оскорблении всего русского народа, интерес к его творчеству заметно пошел на спад. Отображение реалий жизни русского народа и давно назревших проблем в обществе, практически ничем не прикрытая критика самодержавия откровенно пугала, и далеко не все были готовы принять правду в ее истинном свете.

Тема

«История одного города» – произведение новаторское, далеко вышедшее за рамки художественной сатиры. Салтыков-Щедрин, как истинный патриот своей страны, не мог оставаться безучастным наблюдателем происходящего в России.

В своем романе он затронул довольно острую тему - обличение несовершенств политического устройства российского государства, при котором угнетенный народ смиренно принимает свое рабское положение и считает это единственно правильным и возможным.

На примере вымышленного города Глупова Салтыков-Щедрин хотел показать, что русский народ попросту не может существовать без жесткого и, порой, откровенного жестокого правителя. В противном же случае он сразу оказывается во власти анархии.

К проблематике романа автор относит и искажение сущности истории, которую государству крайне выгодно преподносить как историю единоличной власти, но не как историю соотечественников. В «Истории одного города» главные герои - градоначальники, и в каждом из них просматриваются узнаваемые черты исторических личностей. В некоторых случаях градоначальники представляют собой собирательные образы государственных мужей, занимавших в свое время высокие посты.

Основная мысль произведения заключается в том, что бессознательное поклонение народа самодержавной власти и нежелание брать на себя ответственность за происходящее в стране являются нерушимой преградой на пути к благосостоянию державы.

Смысл «Истории одного города» заключается не в насмешке над Россией, а в желании автора раскрыть обществу глаза на происходящее в стране и подвигнуть к решительному искоренению пороков в социуме.

Композиция

Роман «История одного города» состоит из 16 глав , и все они написаны разными авторами. После первой публикации автором был произведен тщательный анализ произведения, в ходе которого была изменена его композиция. Так, Михаил Евграфович поменял местами некоторые главы, а также добавил приложение «Письмо в редакцию», в котором отреагировал на критику в свой адрес.

Роман начинается со слов самого Салтыкова-Щедина, которому якобы случайно попалась историческая летопись о вымышленном городе Глупове и его жителях.

После небольшого вступления начинается рассказ от лица вымышленного летописца о происхождении глуповцев. Читатель знакомится с историей возникновения государственного строя в Глупове. Племенная вражда, поиск правителя и дальнейшее порабощение граждан занимают в романе целое столетие.

В «Описи градоначальникам» представлена краткая характеристика 22 градоначальников, которые в разное время обладали властью над всеми глуповцами.

В последующих главах дается описание наиболее выдающихся градоначальников - правителей Глупова: Великанова, Баклана, Брудастого, Двоекурова, Негодяева, Грустилова и других.

В финале романа публикуются «Оправдательные документы», которые, по сути, представляют собой назидание другим градоначальникам.

Главные герои

Жанр

«История одного города» является сатирическим романом . Михаил Евграфович всегда был верным последователем этого жанра, и многие его произведения написаны в духе едкой сатиры. Гротеск, ирония, юмор - роман пестрит этими художественными приемами.

Однако «История одного города» произведение весьма неоднозначное: написано оно в форме летописи, однако все персонажи кажутся фантастическими, а происходящие события больше напоминают бредовый сон, нежели реальность.

Впрочем, фантастика в произведении весьма правдива и реалистична, нереальна лишь внешняя оболочка образов и событий. Именно поэтому роман «История одного города» по своему направлению относится к реализму.

М. Е. Салтыков-Щедрин

Типы градоначальников в «Истории одного города»

Выдающийся мастер слова Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин в своем романе «История одного города» беспощадно изображает российскую действительность. В образах градоначальников воплощены основные, наиболее устойчивые отрицательные черты реальных правителей и градоначальников. Для их изображения автор пользуется такими литературными приемами, как сатира и гротеск, полный намеков и недомолвок эзопов язык, открытая насмешка, ирония и сарказм.

Первый градоначальник, с которым сталкивается читатель на страницах произведения в главе «Органчик», – Д. В. Брудастый. Глуповцы встречают его радостно и восторженно, заявляя, что «новому правителю уже по тому одному должно быть отдано преимущество, что он новый». Под управлением этого начальника в городе закипает небывалая деятельность. Эта деятельность бессмысленна и бесполезна, она не приносит ни порядка, ни благоденствия жителям города – ничего, кроме вреда, но все прекращается, когда становится известно, что у Брудастого пустая голова, в которой находится органчик с двумя мелодиями.

Следующий портрет – градоначальник Двоекуров.

«Он ввел медоварение и пивоварение, сделал обязательным употребление горчицы и лаврового листа. Начал различать два сорта сечения: сечение без рассмотрения и сечение с рассмотрением». Все его нововведения – сплошные глупости, не приносящие никакой практической пользы.

Этот активный и неугомонный начальник начал «войны за просвещение», которые стали вершиной его ограниченной, бестолковой деятельности.

Он вводил различные указы: первый был за обязательное употребление горчицы, второй имел своей целью разъяснить глуповцам пользу от устройства под домами каменного фундамента, третий возник вследствие отказа обывателей разводить персидскую ромашку, и четвертый, наконец, был вызван разнесшимся слухом об учреждении академии.

Вполне естественно, что вместо академии был основан съезжий дом. На этом и закончились все «войны за просвещение».

Образ следующего градоначальника – Прыща – не менее интересен в своей никчемности и непригодности к каким-либо действиям. «Я человек простой-с и не для того сюда приехал, чтобы издавать законы-с. …у меня есть план …отдохнуть-с». Начальник оказывается бездельником и тунеядцем. В довершение следует сказать, что у Прыща оказалась фаршированная голова, которую с большим аппетитом чуть позже съел предводитель дворянства.

Символические образы пустой головы Брудастого с органчиком и фаршированной головы Прыща, используемые автором, служат для того, чтобы подчеркнуть вековую российскую беду: с головы, от начальников, правителей и руководителей, идет то зло, которое обрушивается на простой народ, делает его жизнь невыносимо пустой и тягостной.

Завершает ряд портретов градоначальников Угрюм-Бурчеев – «апофеоз» всех негативных черт и качеств.

Угрюм-Бурчеев предстает в произведении ярчайшим примером тупости, ограниченности и «идиотизма». Он ведет аскетический образ жизни, его удивляют любые проявления чувств и эмоций. Градоначальник Угрюм-Бурчеев – это само безличие, «отверженное и вполне успокоившееся в самом себе идиотство». Этот деятельный правитель все свои реформы проводит в соответствии со своей теорией нивелирования, уравнивания, что явно идет против людей и природы.

Идеал мироустройства для него – большая казарма, он хотел бы сделать жизнь людей строго однообразной, до предела распланированной, бессмысленной и совершенно лишенной радостей. Разумеется, современники тут же поняли, что за описанием Угрюм-Бурчеева скрывается вполне реальный прототип – Аракчеев...

Произведение оканчивается глубоко символичным образом – образом мистического «Оно», некоего смерча, сметающего все на своем пути. «Земля затряслась, солнце померкло... Неисповедимый ужас выступил на всех лицах, охватил все сердца... Оно пришло...».

Налетевшее на Глупов «Оно» стерло с лица земли Угрюм-Бурчеева, из чего можно сделать вывод о том, что природа русской души все же победит косность и тупость любых градоначальников.

История одного города (краткое содержание по главам)

Содержание главы: Опись градоначальникам...

В этой главе перечисляются поименно градоначальники Глупова и кратко упоминаются их «достижения».

Говорится о двадцати двух правителях. Так, например, об одном из градоправителей в документе записано так: «22)Перехват-Залихватский, Архистратиг Стратилатович, майор. О сем умолчу. Въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки».

История одного города (текст по главам полностью)

Опись градоначальникам, в разное время, в город Глупое от вышнего начальства поставленным (1731-1826)

1) Клементий, Амадей Мануйлович. Вывезен из Италии Бироном, герцогом Курляндским, за искусную стряпню макарон; потом, будучи внезапно произведен в надлежащий чин, прислан градоначальником. Прибыв в Глупов, не только не оставил занятия макаронами, но даже многих усильно к тому принуждал, чем себя и воспрославил. За измену бит а 1734 году кнутом и, по вырвании ноздрей, сослан в Березов.

2) Ферапонтов, Фотий Петрович, бригадир*. Бывый брадобрей оного же герцога Курляндского*. Многократно делал походы против недоимщиков и столь был охоч до зрелищ, что никому без себя сечь не доверял. В 1738 году, быв в лесу, растерзан собаками.

3) Великанов, Иван Матвеевич. Обложил в свою пользу жителей данью по три копейки с души, предварительно утопив в реке экономии директора*. Перебил в кровь многих капитан-исправников. В 1740 году, в царствование кроткия Елисавет, быв уличен в любовной связи с Авдотьей Лопухиной, бит кнутом* и, по урезании языка, сослан в заточение в чердынский острог.

4) Урус-Кугуш-Кильдибаев, Маныл Самылович, капитан-поручик из лейб-кампанцев*. Отличался безумной отвагой, и даже брал однажды приступом город Глупов. По до ведении о сем до сведения, похвалы не получил и в 1745 году уволен с распубликованием*.

5) Ламврокакис, беглый грек, без имени и отчества, и даже без чина, пойманный графом Кирилою Разумовским в Нежине, на базаре. Торговал греческим мылом, губкою и орехами; сверх того, был сторонником классического образования. В 1756 году был найден в постели, заеденный клопами.

6) Баклан, Иван Матвеевич*, бригадир. Был роста трех аршин и трех вершков, и кичился тем, что происходит по прямой линии от Ивана Великого (известная в Москве колокольня). Переломлен пополам во время бури, свирепствовавшей в 1761 году.

7) Пфейфер, Богдан Богданович, гвардии сержант, голштинский выходец. Ничего не свершив, сменен в 1762 году за невежество*.

8) Брудастый, Дементий Варламович*. Назначен был впопыхах и имел в голове некоторое особливое устройство, за что и прозван был «Органчиком». Это не мешало ему, впрочем, привести в порядок недоимки, запущенные его предместником. Во время сего правления произошло пагубное безначалие, продолжавшееся семь дней, как о том будет повествуемо ниже.

9) Двоекуров, Семен Константиныч, штатский советник и кавалер. Вымостил Большую и Дворянскую улицы, завел пивоварение и медоварение, ввел в употребление горчицу и лавровый лист, собрал недоимки, покровительствовал наукам и ходатайствовал о заведении в Глупове академии. Написал сочинение: «Жизнеописания замечательнейших обезьян». Будучи крепкого телосложения, имел последовательно восемь амант. Супруга его, Лукерья Терентьевна, тоже была весьма снисходительна, и тем много способствовала блеску сего правления. Умер в 1770 году своею смертью.

10) Маркиз де Санглот, Антон Протасьевич, французский выходец и друг Дидерота. Отличался легкомыслием и любил петь непристойные песни. Летал по воздуху в городском саду, и чуть было не улетел совсем, как зацепился фалдами за шпиц, и оттуда с превеликим трудом снят. За эту затею уволен в 1772 году, а в следующем же году, не уныв духом, давал представления у Излера на минеральных водах*.

11) Фердыщенко, Петр Петрович, бригадир. Бывший денщик князя Потемкина. При не весьма обширном уме, был косноязычен. Недоимки запустил; любил есть буженину и гуся с капустой. Во время его градоначальствования город подвергся голоду и пожару. Умер в 1779 году от объедения.

12) Бородавкин, Василиск Семенович.* Градоначальничество сие было самое продолжительное и самое блестящее. Предводительствовал в кампании против недоимщиков, причем спалил тридцать три деревни и, с помощью сих мер, взыскал недоимок два рубля с полтиною. Ввел в употребление игру ламуш* и прованское масло; замостил базарную площадь и засадил березками улицу, ведущую к присутственным местам; вновь ходатайствовал о заведении в Глупове академии, но, получив отказ, построил съезжий дом*. Умер в 1798 году, на экзекуции, напутствуемый капитан-исправником.

13) Негодяев*, Онуфрий Иванович, бывый гатчинский истопник. Разместил вымощенные предместниками его улицы и из добытого камня настроил монументов*. Сменен в 1802 году за несогласие с Новосильцевым, Чарторыйским и Строгоновым (знаменитый в свое время триумвират) насчет конституций, в чем его и оправдали последствия.

14) Микаладзе, князь Ксаверий Георгиевич, черкашенин, потомок сладострастной княгини Тамары. Имел обольстительную наружность, и был столь охоч до женского пола, что увеличил глуповское народонаселение почти вдвое. Оставил полезное по сему предмету руководство. Умер в 1814 году от истощения сил.

15) Беневоленский*, Феофилакт Иринархович, статский советник, товарищ Сперанского по семинарии. Был мудр и оказывал склонность к законодательству. Предсказал гласные суды и земство.* Имел любовную связь с купчихою Распоповою, у которой, по субботам, едал пироги с начинкой. В свободное от занятий время сочинял для городских попов проповеди и переводил с латинского сочинения Фомы Кемпийского. Вновь ввел в употребление, яко полезные, горчицу, лавровый лист и прованское масло. Первый обложил данью откуп, от коего и получал три тысячи рублей в год. В 1811 году, за потворство Бонапарту, был призван к ответу и сослан в заточение.

16) Прыщ, майор, Иван Пантелеич. Оказался с фаршированной головой, в чем и уличен местным предводителем дворянства.*

17) Иванов, статский советник, Никодим Осипович. Был столь малого роста, что не мог вмещать пространных законов. Умер в 1819 году от натуги, усиливаясь постичь некоторый сенатский указ.

18) Дю Шарио, виконт, Ангел Дорофеевич, французский выходец. Любил рядиться в женское платье и лакомился лягушками. По рассмотрении, оказался девицею. Выслан в 1821 году за границу.

20) Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник. Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью, сердца*, любил пить чай в городской роще, и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году. Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год.

21) Угрюм-Бурчеев, бывый прохвост. Разрушил старый город и построил другой на новом месте.

22) Перехват-Залихватский*, Архистратиг* Стратилатович, майор. О сем умолчу. Въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки.

Вы читали краткое содержание (главы) и полный текст произведения: История одного города: Салтыкова-Щедрина М Е (Михаила Евграфовича).
Всё произведение полностью и краткие содержания (по главам) вы можете читать, по содержанию справа.

Классика литературы (сатиры) из коллекции произведений для чтения (рассказы, повести) лучших, известных писателей сатириков: Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. .................

Сочинение

Поскольку Глупов - город обобщенный, собирательный, олицетворяющий собой самодержавие, постольку и градоначальник па сей раз понятие собирательное, обозначающее самовластного правителя. Поскольку Глупов - образ гротескный, в котором слиты воедино признаки городов уездных, губернских, столичных и вообще всей страны, постольку гротесковы и фигуры градоначальников: в них контаминированы черты городничих, губернаторов, царских, временщиков и самих царей.

Поскольку границы Глуиова изменчивы, подвижны порой город расширяется до пределов всей Российской империи, а порой предстает в своем губернском или уездном облике, постольку и понятие «градоначальник» как бы меняет свой объем. Во всех случаях, однако, оно сохраняет свою определенность: градоначальник - это не просто правитель, а правитель абсолютный, неограниченный, всесильный. И что бы ни находилось под его управлением - вся страна, край, губерния или уезд, он всегда самодержец.

Как видим, Щедрин поистине гениально вышел из того вроде бы безвыходного положения, в которое его пыталась поставить цензура. На помощь сатирику вновь пришел гротеск! Заменив в «Истории одного города» губернаторов па «градоначальников», писатель только по видимости снизил своих героев в звании. Фактически же созданные им фигуры градоначальников носили гротесковый характер и «совмещали» в себе правителей самых различных рангов: начиная от городничих, под управлением которых находился уезд, и кончая императорами, распоряжавшимися судьбами всей страны. Термин «градоначальник» как нельзя более подошел для обозначения такого рода гротесковых фигур, ибо - в отличие от ряда других аналогичных административных терминов (городничий, губернатор и т. п.) - мог обозначать начальника любого города (уездного, губернского, столичного), а кроме того, выступать и в чисто условном значении - правителя гротескового города, рожденного воображением писателя.
Не будем перечислять здесь всех тех, кто правил городом Глуповым на протяжении его почти вековой истории. Не будем анализировать их биографии, их склонности, их разнообразнейшие начинания и походы, ибо это заняло бы слишком много места. В данном случае нам достаточно подчеркнуть, что многообразие градоиачальнических фигур, темпераментов и склонностей при ближайшем рассмотрении оказывается несущественным. Выясняется, что нее градоначальники похожи друг на друга в главном, что разнообразнейшие их прожекты и поползновения в конце концов сводились к одному - к выколачиванию «недоимок» и пресечению «крамолы».

В главе «Войны за просвещение» писатель заставляет градоначальника Бородавкина подвергнуть «строгому рассмотрению намерения и деяния своих предшественников». И что же? «Вереницею прошли перед ним: и Клементий, и Великанов, и Ламврокакис, и Баклан, и маркиз де-Санглот, и Фердыщепко, но что делали эти люди, о чем они думали, какие задачи преследовали - вот этого-то именно и нельзя было определить ни под каким видом. Казалось, что весь этот ряд - не что иное, как сонное мечтание, в котором мелькают образы без лиц, в котором звенят какие-то смутные крики, похожие на отдаленное галденье захмелевшей толпы.

тором мелькают образы без лиц, в котором звенят какие-то смутные крики, похожие на отдаленное галденье захмелевшей толпы… Вот вышла из мрака одна тень, хлопнула: раз-раз! и исчезла неведомо куда; смотришь, па место се выступает уже другая тепь, и тоже хлопает как попало, и исчезает… Раззорю!, „Не потерплю!" слышится со всех сторон, а что разорю, чего не потерплю - того разобрать невозможно. Рад бы посторониться, прижаться к углу, но ни посторониться, ни прижаться нельзя, потому что из всякого угла раздается все то же „раззорю!", которое гонит укрывающегося в другой угол и там, в свою очередь, опять настигает его».

Конечно, не Бородавкину принадлежит это вдохновенное суждение, а самому Щедрину. Это он, сатирик, видит и веренице градоначальников лишь тени, образы без лиц… Это он слышит их раздающиеся со всех сторон крики: «раззорю!» и «но потерплю!». Это он понимает, что некуда деться от этих криков человеку, ибо в какой бы угол он ни подался, всюду настигает его то же самое.

Своеобразие же образов градоначальников состоит как раз в том, что по внешности своей они вроде бы вполне «люди». И именно тот факт, что их однообразная, механистичная сущность обитает в фигурах по видимости «человеческих», производит особенно сильное сатирическое впечатление. Когда механистична и бездушна кукла, то это в какой-то мере даже естественно: иного от куклы и ждать нельзя. Когда же механистичны и однообразны правители, имеющие «человеческую» внешность, то это уже настолько противоречит нашему представлению о жизни и о человеке, что вызывает у нас острое чувство гнева и презрения к этим человекоподобным носителям идеи самодержавной государственности.
Вереница градоначальников, удостоившихся развернутого изображения, начинается Брудастым, являвшим собой истинную, очищенную от всех «примесей» сущность градоиачальничества, а завершается Угрюм-Бурчеевым, представляющим собой ту же самую сущность, помноженную на строгий план нивеляторства жизни и тупую непреклонность. Вот почему перед нами фигура не только более значительная, но и более страшная.

Разные были в Глупове градоначальники. Деятельные и бездеятельные. «Либеральные» и консервативные. «Вводившие просвещение» и искоренявшие оное. Но всех их превзошел Угрюм-Бурчеов. Превзошел своим безграничным идиотизмом и неиссякаемой энергией, направленной па претворение в жизнь исповедуемых им идеалов. Идеалами же этими были: прямая линия, отсутствие пестроты, простота, доведенная до наготы.
Именно сочетание таких качеств, как доходящая до идиотизма ограниченность, непреклонность и наличие казарменных идеалов, породило эту зловещую фигуру.

Отнимите у Угрюм-Бурчеева хотя бы один из названных ("компонентов» - и перед вами будет уже кто-то другой...

Отнимите, например, у него идиотизм, и идеалы его, по всей вероятности, будут иными… Лигните его непреклонности, и что тогда от него останется? Идиотские идеалы, которые, конечно, тоже мало приятны, но все-таки относительно безопасны до тех пор, пока они остаются голой теорией, пока их не начинают внедрять в действительность.

пока они остаются голой теорией, пока их не начинают внедрять в действительность… Наконец, отберите у него самую потребность в масштабных идеалах, и перед вами предстанет довольно-таки обыкновенный идиот, отличающийся от всех прочих идиотов только своей непреклонностью. Конечно, и в этом случае он принес бы немало зла: однако зло это касалось бы отдельных сторон жизни, а не самых ее основ.

Сочетание этих качеств оказывается особенно ужасным, ибо носитель их находится у власти. «Обыкновенно противу идиотов,- пишет Щедрин,- принимаются известные меры, чтоб они, в неразумиой стремительности, не все опрокидывали, что встречается им на пути. Но меры эти почти всегда касаются только простых идиотов; когда же придатком к идиотству является властность, то дело ограждения общества значительно усложняется».

Идиот, оказавшийся у власти в самодержавном государстве, может натворить столько бед, что размер их невозможно будет даже измерить. Почему же? Да потому что он - полновластный, единодержавный правитель, и никакие резоны не могут помешать осуществлению его намерений. «Там, где простой идиот расшибает себе голо-г.у или наскакивает на рожоп, идиот властный раздробляет пополам всевозмоишые рожны и совершает свои, так сказать, бессознательные злодеяния вполне беспрепятственно. Даже в самой бесплодности или очевидном вреде птих злодеяний он не почерпает никаких для себя поучений. Ему нет дела ни до каких результатов, потому что результаты эти выясняются не на нем (он слишком окаменел, чтобы на нем могло что-нибудь отражаться), а на чем-то ином, с чем у него не существует никакой органической связи. Если бы, вследствие усиленной идиотской деятельности, даже весь мир обратился в пустыню, то и этот результат не устрашил бы идиота. Кто знает, быть может, пустыня и представляет в его глазах именно ту обстановку, которая изображает собой идеал человеческого общежития? »

На протяжении всей книги Щедрин не дает портретных зарисовок никого из градоначальников. Исключение составляет один лишь Угрюм-Бурчеев.
«В городском архиве,- пишет сатирик,- до сих пор сохранился портрет Угрюм-Бурчеева. Это мужчина среднего роста, с каким-то деревянным лицом, очевидно, никогда не освещавшимся улыбкой. Густые, остриженные под гребенку и как смоль черные волосы покрывают конический череп и плотно, как ермолка, обрамливают узкий и покатый лоб. Глаза серые, впавшие, осененные несколько припухшими веками; взгляд чистый, без колебаний; нос сухой, спускающийся от лба почти в прямом направлении книзу; губы топкие, бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, но без выдающегося выражения плотоядности, а с каким-то необъяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам. Вся фигура сухощавая с узкими плечами, приподнятыми кверху, с искусственно выпяченною вперед грудью и с длинными, мускулистыми руками. Одет в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы, и держит в правой руке сочиненный Бородавкиным „Устав о неуклонном сечении", но, по-видимому, не читает его, а как бы удивляется, что могут существовать на свете люди, которые даже эту неуклонность считают нужным обеспечивать какими-то уставами.

идимому, не читает его, а как бы удивляется, что могут существовать на свете люди, которые даже эту неуклонность считают нужным обеспечивать какими-то уставами. Кругом - пейзаж, изображающий пустыню, посреди которой стоит острог; сверху, вместо неба, нависла серая солдатская шинель...»

Другие сочинения по этому произведению

«История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина как сатира на самодержавие «В Салтыкове есть … этот серьезный и злобный юмор, этот реализм, трезвый и ясный среди самой необузданной игры воображения …» (И.С.Тургенев). «История одного города» как социально-политическая сатира Анализ 5 глав (на выбор) в произведении М. Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города» Анализ главы «Фантастический путешественник» (по роману М.Е. Салтыкова- Щедрина «История одного города») Анализ главы «О корени происхождения глуповцев» (по роману М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города») Глупов и глуповцы (по роману М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города») Гротеск как ведущий художественный приём в «Истории одного города» М.Е.Салтыкова-Щедрина Гротеск, его функции и значение в изображении города Глупова и его градоначальников Двадцать третий градоначальник города Глупова (по роману М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города») Иго безумия в "Истории одного города" М.Е.Салтыкова-Щедрина Использование приёма гротеска в изображении быта глуповцев (по роману Салтыкова-Щедрина «История одного города») Образ глуповцев в «Истории одного города» Образы градоначальников в «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина. Основная проблематика романа Салтыкова-Щедрина «История одного города» Пародия как художественный прием в "Истории одного города" М. Е. Салтыкова-Щедрина Пародия как художественный прием в «Истории одного города» М. Салтыкова-Щедрина Приемы сатирического изображения в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина "История одного города" Приёмы сатирического изображения градоначальников в «Истории одного города» М.Е.Салтыкова-Щедрина Рецензия на «Историю одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина Роман "История одного города" М.Е. Салтыкова-Щедрина - история России в зеркале сатиры Сатира на русское самодержавие в «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина Сатирическая хроника русской жизни Сатирическая хроника русской жизни («История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина) Своеобразие сатиры М.Е.Салтыкова-Щедрина Функции и значение гротеска в изображении города Глупова и его градоначальников в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города» Характеристика Василиска Семеновича Бородавкина Характеристика градоначальника Брудастого (по роману М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города») Череда градоначальников в «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина Что сближает роман Замятина «Мы» и роман Салтыкова-Щедрина «История одного города»? История создания романа «История одного города» Герои и проблематика сатиры М.Е. Салтыкова-Щедрина Смех сквозь слезы в «Истории одного города» Народ и власть как центральная тема романа Элементы гротеска в раннем творчестве М. Е. Салтыкова Тема народа в «Истории одного города» Описание города Глупова и его градоначальников Фантастическая мотивировка в «Истории одного города» Характеристика образа Беневоленского Феофилакта Иринарховича Смысл финала романа «История одного города» Сюжет и композиция романа «История одного города» Сатирическое изображение градоначальников в "Истории одного города" М. Е. Салтыкова -Щедрина Повесть М. Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города» как социально-политическая сатира Содержание истории города Глупова в «Истории одного города» Характеристика образа Брудастого Дементия Варламовича Характеристика образа Двоекурова Семена Константиныча Сочинение по повести «История одного города» Гротеск глуповской «истории» Гротеск в изображении города Глупова Способы выражения авторской позиции в "Истории одного города" М.Е. Салтыкова-Щедрина Что вызывает авторскую иронию в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина

В начале «Истории одного города» помещена «Опись градоначальни-ков». Всего их было двадцать два, и каждому дана характеристика — предельно лако-ничная, но, вместе с тем, очень выразительная и смешная. Чего стоит, например, упоминание о том, что Амадей Мануйлович Клементий у себя на роди-не, в Италии, был известен искусной стряпней ма-карон (очевидно, большего для занятия должности градоначальника и не требовалось. Угодил, стало быть, какому-то вельможе своими макаронами). «При-быв в Глупов, не только не оставил занятия мака-ронами, но даже многих усильно к тому принуж-дал, чем себя и воспрославил».

А некий Ламврокакис, беглый грек, «без имени и отчества и даже без чина», был пойман графом Кириллою Разумовским в Нежине, на базаре, где торговал греческим мылом, губкою и орехами. Надо полагать, этого было достаточно, чтобы сделать Лам- врокакиса градоначальником.

Семен Константинович Двоекуров написал сочине-ние «Жизнеописания замечательнейших обезьян». Лю-бопытно было бы знать, каким образом он отличал обезьян замечательных от остальных? А Василиск Бородавкин «ходатайствовал о заведении в Глупове академии, но, получив отказ, построил съезжий дом» (т. е. обыкновенный полицейский участок).

Как бы внешне ни отличались градоначальники друг от друга, их объединяет одно: любое их дейст-вие направлено против народа. На первых же стра-ницах «Истории одного города» сказано: «Все они секут обывателей...» Впрочем, жестокость их нико-гда не приводила и не могла привести ни к каким позитивным результатам. Бородавкин, борясь с недо-имщиками (иными словами, с крестьянами, которые не платили своевременно налоги), сжег тридцать три деревни «и с помощью сих мер взыскал недоимок два рубля с полтиною». Фердыщенко, названный «фантастическим путешественником», вообще сжег весь город и уморил голодом тысячи глуповцев.

Изображая градоначальников, Щедрин неизменно подчеркивает их античеловеческую сущность. Даже характер их смерти вызывает впечатление зловеще- комическое: один был растерзан в лесу собаками, другого заели клопы, третий, отличавшийся очень высоким ростом, во время бури переломился попо-лам, четвертый умер от натуги, «усиливаясь пос-тичь некоторый сенатский указ».

Разумеется, во всем этом есть немалый элемент сатирического преувеличения, но надо принять во внимание, что писатель часто лишь доводит до ло-гического конца, заостряет, гиперболизирует то, что зафиксировано в народном творчестве. Порою он как бы материализует метафорические выражения, уже существующие в языке. Так, выражение «пустая го-лова» давало основание для создания образа градо-начальника, имеющего в голове маленький органчик (сегодня мы бы сказали: портативный магнитофон), который мог наигрывать только два романса: «Разо-рю!» и «Не потерплю!». Возникает возможность для обыгрывания гротескной ситуации: органчик требует ремонта и т. д. Вот еще один пример обыгрывания языковой («стершейся») метафоры. Приходилось ли вам когда-либо слышать выражение: кого-то на рабо-те «съели» (т. е. выгнали, заставили уйти)? Щедрин же возвращает этой привычной метафоре ее перво-начальное значение: у него градоначальник Прыщ был съеден в самом прямом смысле, потому что голова у него оказалась фаршированной. Материал с сайта

Объясняя необычный характер повествования в «Истории одного города», Щедрин писал: «...градо-начальник с фаршированной головой означает не человека с фаршированной головой, но именно гра-доначальника, распоряжающегося судьбами многих тысяч людей. Это даже и не смех, а трагическое положение». Когда некоторые критики обвиняли са-тирика в преувеличении и даже искажении действи-тельности, Салтыков-Щедрин отвечал: «Если б вместо слова «органчик» было бы поставлено слово «дурак», то рецензент, наверное, не нашел бы ничего неесте-ственного... Ведь не в том дело, что у Брудастого в голове оказался органчик, наигрывающий романсы «Не потерплю!» и «Разорю!», а в том, что есть лю-ди, которых все существование исчерпывается этими двумя романсами. Есть такие люди или нет?» Поэто-му писатель настойчиво напоминал, что он пишет не «историческую сатиру», а самую обыкновенную «сатиру, направленную против тех характеристичес-ких черт русской жизни, которые делают ее не совсем удобною».

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам: