Содержание:
1.Введение………………………………………………………………………3
2.Яркость и острота жизни…………………………………………………….4
3.Рыцарство……………………………………………………………………..7
4. Значение собора в средневековом городе…………………………………10
5.Горожанин и время…………………………………………………………..14
6.Преступность средневековья………………………………………………..16
7. Роль церкви…………………………………………………………………..17
7.1 Роль церкви в образовании……………………………………………….18
8. Заключение …………………………………………………………………..19
Приложение……………………………………………………………………...20
Список используемой литературы……………………………………………..21
1.Введение
. Мне захотелось внимательней рассмотреть жизнь тех времен. Чем жили люди? Какова была их мораль? Чем руководствовались в жизни? Какие повседневные заботы занимали их умы? Насколько же сильно контрастируют интересы людей настоящего и того времени? Как и сейчас были большие города, площади, но с тех пор многое изменилось: если раньше на площади можно было услышать
скрип колес, цоканье копыт, стук деревянных башмаков, крики торговцев-разносчиков, грохот и звон ремесленных мастерских, то сейчас это сменилось бешенным темпом городских улиц, промышленными заводами. А как же изменились люди?
Мне было интересно выяснить какую роль играл собор. И почему строительству собора уделялось столько времени. Какой смысл вносил собор в общественную жизнь?
2.Яркость и острота жизни
Когда мир был на пять веков моложе, все жизненные происшествия облекались в формы, очерченные куда более резко, чем в наше время. Страдания и радость, злосчастье и удача гораздо более ощутимо; человеческие переживания сохраняли ту степень полноты и непосредственности, с которой и поныне воспринимает горе и радость душа ребенка. Всякое действие, всякий поступок следовал разработанному и выразительному ритуалу, возвышаясь до прочного и неизменного стиля жизни. Важные события: рождение, брак, смерть- благодаря церковным таинствам достигали блеска мистерии. Вещи не столь значительные, такие как путешествие, работа, деловое или дружеское посещение, так же сопровождались неоднократными благословениями, церемониями, присловьями и обставлялись теми или иными обрядами.
Бедствиям и обездоленности неоткуда было ждать облегчения, в ту пору они были куда мучительнее и страшнее. Болезнь и здоровье рознились намного сильнее, пугающий мрак и суровая стужа зимою представляли собой настоящее зло. Знатностью и богатством упивались с большей алчностью и более истово, ибо они гораздо острее противостояли вопиющей нищете и отверженности. Подбитый мехом плащ, жаркий огонь очага, вино и шутка, мягкое и удобное ложе доставляли то громадное наслаждение, которое впоследствии, быть может благодаря английским романам, неизменно становиться самым ярким воплощением житейских радостей. Все стороны жизни выставлялись напоказ кичливо и грубо. Прокаженные вертели свои трещотки и собирались в процессии, нищие вопили на папертях, обнажая свое убожество и уродства. Состояния и сословия, звания и профессия различались одеждой. Знатные господа передвигались не иначе как блистая великолепием оружия и нарядов, всем на страх и на зависть. Отправление правосудия, появление купцов с товаром, свадьбы и похороны громогласно возвещались криками, процессиями, плачем и музыкой. Влюбленные носили цвета своей дамы, члены братства – свою эмблему, сторонники влиятельной персоны – соответствующие значки и отличия.
Во внешнем облике городов и деревень так же преобладали пестрота и контрасты. Средневековый город не переходил, подобно нашим городам, в неряшливые окраины с бесхитростными домишками и унылыми фабриками, но выступал как единое целое, опоясанный стенами и ощетинившийся грозными башнями. Сколь высокими и массивными ни были бы каменные дома купцов или знати, здания храмов своими громадами величественно царили над городом.
Разница между летом и зимой ощущалась резче, чем в нашей жизни, так же как между светом и тьмой, тишиною и шумом. Современному городу едва ли ведомы непроглядная темень, мертвая тишина, впечатляющее воздействие одинокого огонька или одиночного далекого крика.
Из-за постоянных контрастов, пестроты форм всего, что затрагивало ум и чувства, каждодневная жизнь возбуждала и разжигала страсть, проявлявшиеся то в неожиданных взрывах грубой необузданности и зверской жестокости, то в порывах душевной отзывчивости, в переменчивой атмосфере которых протекала жизнь средневекового города.
Но один звук неизменно перекрывал шум беспокойной жизни; сколь бы ни был разнообразным, он не смешивался ни с чем и возносил все превосходящее в сферу порядка и ясности. Это колокольный звон колокола в повседневной жизни уподоблялись предостерегающим добрым духам, которые знакомыми всем голосами возвещали горе и радость, покой и тревогу, созывали народ и предупреждали о грозящей опасности. Их звали по именам: Роланд, Толстуха, Жаклин – и каждый разбирался в значении того или иного звона. И хотя колокола звучали почти без умолку, внимание к их звону не притуплялось. В продолжении пресловутого судебного поединка между двумя горожанами в 1455г., повергшего в состояние невероятного напряжения и город, и весь бургундский двор, большой колокол – «ужасавший слух», по словам Шателлена,- звонил, пока не окончилась схватка. На колокольные церкви Богоматери в Антверпене все еще висит старинный набатный колокол, отлитый в 1316 году и прозванный «Orida», т.е. horrida – страшный. Какое же невероятное возбуждение должно было охватывать каждого, когда все церкви и монастыри Парижа били в колокола с утра до вечера – и даже ночью – по случаю избрания папы, который должен был положить конец схизме, или в честь заключения мира между бургиньонами и арманьяками.
Глубокие волнующее зрелище, несомненно, представляли собою процессии. В худые времена – а они случались нередко – шествия сменяли друг друга, день за днем, за неделей неделя. Когда пагубная распря между Орлеанским и Бургундским домами в конце концов привела к открытой гражданской войне и король Карл VI в 1412г. развернул орифламму, что бы вместе с Иоанном Бесстрашным выступить против арманьяков, которые изменили родине, вступив в союз с англичанами, в Париже на время пребывания короля во враждебных землях было решено устраивать процессии ежедневно. Они продолжались с конца мая чуть не до конца июля; в них участвовали сменявшие друг друга ордена, гильдии и корпорации; они шли всякий раз по другим улицам и всякий раз несли другие реликвии. В эти дни люди постились; все шли босиком – советники парламента, так же как и беднейшие горожане. Многие несли факелы или свечи. Среди участников процессии всегда были дети. Пешком, издалека, босиком приходили в Париж бедняки-крестьяне. Люди шли сами или взирали на идущих. А время было весьма дождливое.
А еще были торжественные выходы блистательных вельмож, обставлявшиеся со всем хитроумием и искусностью, на которые только хватало воображения. И в никогда не прекращающемся изобилии – казни. Жестокое возбуждение и грубое участие, вызываемые зрелищем эшафота, были важной составной частью духовной пищи народа. Это спектакли с нравоучением. Для ужасных преступлений изобретаются ужасные наказания. В Брюсселе молодого поджигателя и убийцу, приковывают цепью к кольцу, надетому на шест, вокруг которого пылают вязанки хвороста и соломы. Обратившись с трогательными словами к зрителям, он столь умягчил их сердца, «что проливали все слезы из сострадания, и поставил в пример кончину свою, как прекраснейшую из дотоле кем-либо виденных». Менсир Мансар дю Буа, арманьяк, которого должны были обезглавить в 1411г. в Париже во время бургиньонского террора, не только от всего сердца дарует прощение палачу, о чем тот просит его согласно с обычаем, но и желает обменяться с ним поцелуем. «И были там толпы народу, и все почти плакали слезами горькими». Нередко осужденными были знатными господами, и тогда народ получал еще более живое удовлетворение от свершения неумолимого правосудия и еще более жестокий урок бренности земного величия, нежели то могло сделать какое-либо живописное изображение Пляски смерти. Власти старались ничего не упустить для достижения эффекта всего спектакля: знаки высокого достоинства осужденных сопровождали их во время этого скорбного шествия.
Повседневная жизнь неизменно давала бесконечное раздолье пылким страстям и детской фантазии. Современная медиевистика, которая из-за недостоверности хроник преимущественно обращается, насколько это возможно, к источникам, которые носят официальный характер, невольно впадает тем самым в опасную ошибку. Такие источники недостаточно выявляют те различия в образе жизни, которые отделяют нас от эпохи Средневековья. Они заставляют нас забывать о напряженном пафосе средневековой жизни. Из всех окрашивавших е страстей они говорят нам только о двух: об алчности и воинственности. Кого не изумит то почти непостижимое неистовство, то постоянство, с которым в правовых документах позднего Средневековья выступают на первый план корыстолюбие, неуживчивость, мстительность! Лишь в связи с этой обуревавшей всех страстностью, опалявшей все стороны жизни, можно понять и принять свойственные тем людям стремления. Именно поэтому хроники, пусть даже они и скользят по поверхности описываемых событий и к тому же так часто сообщают ложные сведения, совершенно необходимы, если мы хотим увидеть это время в его истинном свете.
Жизнь все еще сохраняла колорит сказки. Если даже придворные хронисты, знатные, ученые люди, приближенные государей, видели и изображали последних не иначе как в архаичном, иератическом облике, то что должен был означать для наивного народного воображения волшебный блеск королевской власти!
Община горожан. Уникальность средневековым городам Западной Европы придавал их социально-политический строй. Все остальные черты- концентрация населения, узкие улицы, стены и башни, занятия горожан, экономические и идеологические функции и политическая роль – могли быть присуще так же и городам иных регионов и иных эпох. Но только на средневековом Западе город неизменно представляется в виде саморегулирующей общины, наделенной относительно высокой степенью автономии и обладающей особым правом и достаточно сложной структурой.
3.Рыцарство
Рыцарство - особый привилегированный социальный слой средневекового общества. Традиционно это понятие связывают с историей стран Западной и Центральной Европы, где в период расцвета средневековья к рыцарству, по сути, относились все светские феодалы-воины. Но чаще этот термин употребляют в отношении средних и мелких феодалов в противовес знати. Зарождение рыцарства относится к тому периоду раннего средневековья (7-8 вв.), когда получили широкое распространение условные формы феодального землевладения, сначала пожизненные, позже наследственные. При передачи земли в феод его жалователь становился сеньором (сюзереном), а получатель - вассалом последнего, что предполагало военную службу (обязательная военная служба не превышало 40 дней в году) и исполнение некоторых других повинностей в пользу сеньора. К ним относились денежная "помощь" в случае посвящения сына в рыцари, свадьбы дочери, необходимости выкупа сеньора, попавшего в плен. Согласно обычаю, вассала участвовали в суде сеньора, присутствовали в его совете. Церемония оформления вассальных отношений называлась оммажем, а клятва верности сеньору - фуа. Если размеры полученной за службу земли позволяли, новый владелец в свою очередь передавал часть ее в качестве феодов своим вассалам (субинфеодация). Так складывалась многоступенчатая система вассалитета ("сюзеренитет", "феодальная иерархия", "феодальная лестница") от верховного сюзерена - короля до однощитных рыцарей, не имевших своих вассалов. Для континентальных стран Западной Европы правила вассальных отношений отражал принцип: "вассал моего вассала не мой вассал", в то время как, например, в Англии (солсберийская присяга 1085 г.) была введена прямая вассальная зависимость всех феодальных землевладельцев от короля с обязательной службой в королевском войске.
Иерархия вассальных отношений повторяла иерархию земельных владений и определяла принцип формирования военного ополчения феодалов. Так, вместе с утверждением военно-ленных отношений шло формирование рыцарства как служилого военно-феодального сословия, расцвет которого приходится на 11-14 вв. Военное дело стало его главной социальной функцией. Военная профессия давала права и привилегии, определяла особые сословные воззрения, этические нормы, традиции, культурные ценности.
В военные обязанности рыцарей входило защищать честь и достоинство сюзерена, а главное - землю от посягательств как со стороны соседних феодальных властителей в междоусобных войнах, так и войск других государств в случае внешнего нападения. В условиях междоусобицы грань между защитой собственных владений и захватом чужих земель была достаточно зыбкой, и поборник справедливости на словах нередко оказывался захватчиком на деле, не говоря уже об участиях в завоевательных кампаниях, организованных королевской властью, как например, многочисленные походы германских императоров в Италию, или самим папой римским, как крестовые походы. Рыцарское войско являло собой могущественную силу. Его вооружение, тактика боя отвечали военным задачам, масштабам военных операций и техническому уровню своего времени. Защищенная металлическими военными доспехами, рыцарская конница, малоуязвимая для пеших воинов и крестьянского ополчения играла основную роль в бою.
Феодальные войны не исчерпывали социальной роли рыцарства. В условиях феодальной раздробленности при относительной слабости королевской власти рыцарство, скрепленное системой вассалитета в единую привилегированную корпорацию, охраняло право собственности феодалов на землю, основу их господства. Ярким примером тому может служить история подавления крупнейшего крестьянского восстания во Франции - Жакерии (1358-1359), вспыхнувшей во время Столетней войны. При этом рыцари, представлявшие воюющие стороны, англичане и французы, объединились под знаменами наваррского короля Карла Злого и обратили оружие против восставших крестьян, решая общую социальную проблему. Влияло рыцарство и на политические процессы эпохи, так как социальные интересы феодального класса в целом и нормы рыцарской морали до известной степени сдерживали центробежные тенденции, ограничивали феодальную вольницу. В ходе процесса государственной централизации рыцарство (средние и мелкие феодалы) составляло основную военную силу королей в их противостоянии знати в борьбе за территориальное объединение страны и реальную власть в государстве. Так было, например, во Франции в 14 в., когда в нарушение прежней нормы вассального права значительная часть рыцарства привлекалась в армию короля на условиях денежной оплаты.
Участие в рыцарском войске требовало известной обеспеченности, и земельное пожалованье было не только вознаграждением за службу, но и необходимым материальным условием ее осуществления, поскольку и боевого коня, и дорогое тяжелое вооружение (копье, меч, булаву, доспехи, броню для коня) рыцарь приобретал на собственные средства, не говоря о содержании соответствующей свиты. Рыцарские доспехи включали до 200 деталей, а общий вес военного снаряжения доходил до 50 кг; с течением времени росли их сложность и цена. Подготовке будущих воинов служила система рыцарского обучения и воспитания. В Западной Европе мальчики до 7 лет росли в семье, позднее до 14 лет воспитывались при дворе сеньора в качестве пажа, затем - оруженосца, наконец совершалась церемония посвящения их в рыцари.
Традиция требовала от рыцаря быть сведущим в вопросах религии, знать правила придворного этикета, владеть "семью рыцарскими добродетелями": верховой ездой, фехтованием, искусным обращением с копьем, плаванием, охотой, игрой в шашки, сочинением и пением стихов в честь дамы сердца.
Посвящение в рыцари символизировало вхождение в привилегированное сословие, приобщение к его правам и обязанностям и сопровождалось особой церемонией. Согласно европейскому обычаю, рыцарь посвящающий в звание, ударял посвящаемого мечом плашмя по плечу, произносил формулу посвящения, одевал шлем и золотые шпоры, вручал меч - символ рыцарского достоинства - и щит с изображением герба и девиза. Посвященный, в свою очередь, давал клятву верности и обязательство соблюдать кодекс чести. Ритуал часто заканчивался рыцарским турниром (поединком) - демонстрацией воинской выучки и храбрости.
Рыцарские традиции и особые этические нормы складывались веками. В основе кодекса чести лежал принцип верности сюзерену и долгу. К числу рыцарских достоинств относили воинскую отвагу и презрение к опасности, гордость, благородное отношение к женщине, внимание к нуждающимся в помощи членам рыцарских фамилий. Осуждению подлежали скаредность и скупость, не прощалось предательство.
Но идеал не всегда был в согласии с реальностью. Что же касается грабительских походов в чужие земли (например, взятие Иерусалима или Константинополя во время крестовых походов), то рыцарские "подвиги" приносили горе, разорение, поругание и позор не одним простолюдинам.
Крестовые походы способствовали становлению идей, обычаев, морали рыцарства, взаимодействию западных и восточных традиций. В ходе их в Палестине для защиты и расширения владений крестоносцев возникли особые организации западноевропейских феодалов - духовно- рыцарские ордены. К ним относятся орден Иоаннитов (1113), орден Тамплиеров (1118), Тевтонский орден (1128). Позже в Испании действовали ордены Калатрава, Сант-Яго, Алькантара. В Прибалтике известен орден Меченосцев и Ливонский. Члены ордена давали монашеские обеты (нестяжание, отказ от имущества, целомудрие, повиновение), носили схожие с монашескими одеяния, а под ними - военные доспехи. Каждый орден имел свою отличительную одежду (например, у тамплиеров - белый плащ с красным крестом). Организационно они строились на основе строгой иерархии, возглавляемой выборным магистром, утверждаемым папой римским. При магистре действовал капитул (совет), с законодательными функциями.
Отражение рыцарских нравов в области духовной культуры открыло ярчайшую страницу средневековой литературы со своим особым колоритом, жанром и стилем. Она поэтизировала земные радости вопреки христианскому аскетизму, прославляла подвиг и не только воплощала рыцарские идеалы, но и формировала их. Наряду с героическим эпосом высокого патриотического звучания (например, французская "Песнь о Роланде", испанская "Песнь о моем Сиде") появились рыцарская поэзия (например, лирика трубадуров и труверов во Франции и миннезингеров в Германии) и рыцарский роман (история любви Тристана и Изольды), представлявшие так называемую "куртуазную литературу" (от французского courtois - учтивый, рыцарский) с обязательным культом дамы.
В Европе рыцарство теряет значение основной военной силы феодальных государств с 15 в. Предвестницей заката славы французского рыцарства стала так называемая "битва шпор" (11 июля 1302 г.), когда пешее ополчение фландрских горожан разгромило французскую рыцарскую конницу. Позже неэффективность действий французского рыцарского войска с очевидностью проявилась на первом этапе Столетней войны, когда оно потерпело ряд тяжелейших поражений от английской армии. Выдержать конкуренцию наемных армий, использовавших огнестрельное оружие (оно появилось в 15 в.), рыцарство оказалось не способным. Новые условия эпохи разложения феодализма и зарождения капиталистических отношений привели к исчезновению его с исторической арены. В 16-17 вв. рыцарство окончательно утрачивает специфику особого сословия и входит в состав дворянства.
Воспитанные на военных традициях предков представители старых рыцарских родов составляли офицерский корпус армий абсолютистского времени, отправлялись в рискованные морские экспедиции, осуществляли колониальные захваты. Дворянская этика последующих веков, включая благородные принципы верности долгу и достойного служения отечеству, несомненно, несет в себе влияние рыцарской эпохи.
4.Значение собора в средневековом городе
В средневековом городе собор долгое время был единственным общественным зданием. Он исполнял роль не только религиозного, идеологического, культурного, просветительского центра, но и административного и в какой-то степени хозяйственного. Позднее появились ратуши и крытые рынки, и часть функций собора перешла к ним, но и тогда он отнюдь не остался только религиозным центром. Представление о том, что «главные задачи города…служили материальной основой и символами конфликтующих социальных сил, доминировавших в городской жизни: замок-опора светской феодальной власти; собор-воплощение власти духовенства; ратуша-оплот самоуправления горожан» (А.В.Иконников)- справедливо только отчасти. Их безоговорочное приятие упрощает социально-культурную жизнь средневекового города.
Современному человеку достаточно сложно воспринять многообразие функций средневекового собора, его значимость во всех сферах городской жизни. Собор остался храмом, культовым зданием или стал памятником архитектуры и культуры, музеем, концертным залом, необходимым и доступным немногим. Его сегодняшняя жизнь не передает полнокровия его бытия в прошлом.
Средневековый город был невелик и замкнут стенами. Жители воспринимали его целостно, в ансамбле, - чувство, утраченное в современном городе. Собор определяет архитектурный и пространственный центр города, при любом типе городской планировки паутина улиц тяготела к нему. Как самое высокое здание в городе в случае необходимости он служил сторожевой башней. Соборная площадь была главной, а иногда и единственной. Все жизненно важные публичные действа происходили или начинались на этой площади. Впоследствии, когда рынок из пригорода был перенесен в город и появилась специальная рыночная площадь, она одним из углов часто примыкает к соборной. Так было в ряде городов Германии и Франции: Дрездене, Мейсене, Наумбурге, Монтобане, Монпазье. В городе, помимо главного собора, как правило, были еще и приходские церкви, им передавалась часть функций собора. В больших городах их число могло быть значительным. Так современник отмечает в Лондоне конца XII в. Сто двадцать шесть таких церквей.
Нашим восхищенным взорам собор предстает в завершенном и «очищенном виде». Вокруг него нет тех маленьких лавок и лавчонок, которые, подобно птичьим гнездам, лепились на всех выступах и вызывали требования городских и церковных властей « не пробивать дыр в стенах храма». Эстетическая неуместность этих лавок, видимо, совсем не смущала современников, они становились неотъемлемой частью собора, не мешали его величию. Иным был и силуэт собора, поскольку то одно, то другое его крыло постоянно находилось в лесах.
Средневековый город был шумным: на небольшом пространстве раздавался скрип колес, цоканье копыт, стук деревянных башмаков, крики торговцев-разносчиков, грохот и звон ремесленных мастерских, голоса и колокольчики домашних животных, которых только постепенно постановления городских властей вытесняли с улиц, трещотки больных проказой. «Но один звук неизменно перекрывал шум беспокойной жизни: сколь бы он ни был разнообразным, он не смешивался ни с чем возносил все происходящее в сферу порядка и ясности. Это колокольный звон. Колокола в повседневной жизни уподоблялись предостерегающим добрым духам, которые знакомыми всем голосами возвещали горе и радость, покой и тревогу, созвали народ и предупреждали о грозившей опасности. Их звали по именам: Роланд, Толстуха-Жаклин – и каждый разбирался в значении того или иного звона. И хотя их глосса звучали почти без умолку, внимание к их звону вовсе не притуплялось» (Й. Хёйзинга). Соборный колосок составлял необходимую информацию всем горожанам сразу: о пожаре, о море, нападении, каком-либо экстренном внутригородском событии. И в наши дни древние « Большой Поль» или « Большой Бен» одушевляют пространство современного города.
Собор был хранителем времени. Колокола отбивали часы уточного богослужения, но они же долгое время возвещали начало и конец работы ремесленника. До XIVв. – начала распространения механических башенных часов – именно соборный колокол задавал ритм « благоразмеренной жизни».
Недреманное око церкви сопровождало горожанина от рождения до смерти. Церковь принимала его в общество, и она же помогала ему перейти в загробную жизнь. Церковные таинства и ритуалы были существенной частью повседневной жизни. Крещение, помолвка, брачная церемония, отпевание и погребение, исповедь и причащение – все это связывало горожанина с собором или приходской церковью(в малых городах собор был и приходской церковью), позволяло ощутить себя частью христианского социума. Собор служил и местом захоронения состоятельных граждан, у некоторых там находились замкнутые родовые усыпальницы с надгробными памятниками. Это было не только престижно, но и практично(как отмечают историки, ограбления приходских кладбищ происходило постоянно).
Взаимоотношения горожан и городского духовенства были далеки от идиллии. Хроники Гвиберта Ножанского, Оттона Фрейзингенского, Ричарда Девизе не говорят о горожанах ничего доброго. В свою очередь в городской литературе – фаблио, шванках, сатирической поэзии- монах и священник часто осмеиваются. Горожане выступают против свободы духовенства от налогов, они стремятся не только высвободиться из под власти своих прелатов-сеньоров, но и взять под муниципальный контроль дела, традиционно находившиеся в ведении церкви. Показательная в этом отношении эволюция положения больниц, которые в течении XIII-XIVвв. постепенно перестают быть церковными учреждениями, хотя и сохраняют покровительство церкви и в силу этого неприкосновенность своего имущества. Однако нередкое противостояние духовенству сочетается с постоянными контактами с ним в повседневной жизни и не мешает горожанам считать строительство и украшение собора своим кровным делом.
В строительстве городского собора участвовали не только горожане, но и крестьяне округи, магнаты и духовенство. Средневековые хроники и другие документы отразили поразившее современников примеры религиозного энтузиазма: «дамы, рыцари-все стремились не только пожертвованиям, но и посильным трудом помочь строительству». Нередко для возведения собора собирали средства по всей стране. « Широкое распространение в средние века приобрели самые разнообразные донации, дарения, вклады на строительство храма, рассматривавшиеся как достойное и благоугодное дело. Чаще всего это были пожертвования драгоценностей и ценных вещей, денежные суммы или бесплатное предоставление материалов для будущей постройки» (К.М. Муратов). Собор строился несколько десятков лет, но полное завершение постройки тянулось столетиями. От поколения к поколению предавались легенды о закладке и строительстве храма, собирались все новые и новые средства, делались дарения, оставлялись завещания. Фраза папского легата и бывшего канцлера парижского университета Одо де Шатору, что « собор Парижской Богоматери построен на гроши бедных вдов» разумеется, не должна восприниматься буквально, но именно под собой основания. Искренний порыв благочестия сочетался с соперничеством с соседним городом, а у кого-то и с желанием получить личное отпущение грехов. Прекрасный собор был одним из важных знаков престижа, демонстрировал силу и богатство городской общины. Размеры храмов, построенных в совсем небольших городах, роскошь и сложность их интерьеров отвечают потребности создать нечто несоизмеримое по красоте и величию со всем окружающим. О значимости собора говорит и стремление немедленно восстановить его послед пожара, причем непременно на том же месте, что бы сохранить привычные объекты паломничества.
Строительство собора было многие годы в центре внимания горожан, но вступал он в действие задолго до своего окончательного завершения. Постройку начинали с хоровой части, крышу сооружали, как правило, еще до перекрытия храма сводами, таким образом богослужение можно было совершать достаточно быстро после начала строительства.
Строительство и украшение храма служило импульсом для развития городского художественного ремесла. Знаменитая парижская «Книга ремесел» (XIIIв.) сообщает о целом ряде таких профессий, применение которых в повседневной жизни города было бы весьма ограничено. Среди них живописцы, резчики по камню, филигранщики, ваятели, изготовители четок(из кораллов, раковин, кости, рога, амбры, янтаря), ковров, инкрустации, золотых и серебряных нитей для парчи, застежек для книг и т.д. Затем украшаться будет ратуша, дома живущих в городе магнатов и городского патрициата, благотворительные учреждения. Но поначалу мастера прикладного искусства в основном работают для собора. Строители не оставались на одном месте, они переходили из города в город, из страны в страну. Они учились у прославленных мастеров; площадка строящегося собора была школой для зодчих.
О живом интересе современников к процессу возведения храма свидетельствует и иконографический материал эпохи: сюжет постройки собора част на миниатюрах средневековых рукописей.(Приложение А)
В соборе хранились реликвии с мощами, к нему стекались паломники, иногда издалека. Происходил постоянный обмен между жителями различных местностей. Пестрая толпа пилигримов, идущих в Кентербери поклониться мощам Фомы Беккета, подсказала Чосеру идею «Кентерберийских рассказов». Город и храм дорожили такими паломничествами: они приносили существенный доход.
При соборе находилась школа с певческим и грамматическим классом. В небольшом городе она часто оставалась единственной. Так, в Лондоне еще в XIVв. Известны всего три церковные школы. Церковные книжные собрания могли быть достаточно богатыми, но они были доступны лишь узкому кругу клириков и, возможно, городских интеллектуалов. Библиотеки при ратушах и Гилдхоллах появились позднее. На паперти, а в зимнее время и в помещении собора, школяры и студенты устраивали диспуты. Присутствовавшие на них горожане получали удовольствие скорее от жеста и самого процесса спора, чем от слова: диспуты велись на латыни. В Болонье с внешней кафедры собора Сан - Стефано студентам университета читали лекции.
Паперть собора была оживленнейшим местом города: здесь заключали различные сделки, нанимали на работу, здесь начиналась брачная церемония, нищие просили милостыню. Лондонские юристы на паперти собора св. Павла устраивали совещания и давали консультации клиентам. Паперть долгое время служила сценой для драматических представлений. На паперти, а иногда и в самой церкви устраивались так называемые «церковные эли» - прообраз будущих благотворительных базаров, на них продавали вино, различные изделия местного ремесла и сельхозпродукты. Вырученные деньги шли на содержание храма, нужды прихода, в частности, и на оплату праздничных процессий и театральных представлений. Обычай, постоянно осуждавшийся, но с течением времени становившийся все более частым. Пирушки эти очень возмущали церковных реформаторов и вообще ревнителей благочестия.
Городской собор долгое время служил местом муниципальных собраний, использовался в случае различных общественных нужд. Правда, с этой же целью использовали и монастырские церкви, и дома городских сеньоров. Храм был всегда готовым и открытым прибежищем в дни горя, тревог и сомнений, он же мог стать убежищем в прямом смысле, гарантировавшим на некоторое время неприкосновенность. Собор стремился вместить всех, однако в особо торжественные дни желающих было слишком много. И несмотря на строгую этикетность средневекового уклада, которая для нас стала уже застывшим стереотипом, в соборе происходила давка и не всегда безобидная толчея. Современники оставили свидетельство о беспорядках во время коронационных церемоний в Реймсском соборе.
Собор был одним из самых значимых(если не самым значимым) осуществлений средневековой культуры. Он вмещал в себя всю сумму знаний своей эпохи, все ее овеществленные представления о красоте. Он удовлетворял потребности души в высоком и прекрасном, небудничном, и простеца, и интеллектуала. «Символом вселенной был собор,- пишет современны историк,- его структура мыслилась во всем подобном к космическому порядку: обозрение его внутреннего плана, купола, алтаря, приделов должно было дать полное представление об устройстве мира. Каждая его деталь, как и планировка в целом, была исполнена символического смысла. Молящийся в храме созерцал красоту и гармонию божественного творения». Восстановить во всей полноте то, как обычный горожанин воспринимал богослужение, разумеется, невозможно. Переживание «храмового действия» было и глубоко индивидуальным и в то же время коллективным процессом. Воспитание, ритуализированные нормы поведения накладывались на набожность, впечатлительность, образованность индивида.
4.Горожанин и время
Средневековье унаследовало приемы измерения времени от древнейших времен. Приборы для такого измерения делились на две большие группы: отмерявшие отрезки времени и показывающие астрономическое время. К первым можно отнести песочные часы, известные с древности, но зафиксированные в Западной Европе лишь в 1339г., и огненные часы – свечи или масляные лампады, сгорание которых происходит за определенные промежуток времени. Ко второму типу часов относят солнечные и механические. Солнечные- гномон, известны еще в Египте V тысячелетии до н.э., получили Широкове распространение в Римской империи и были почти обязательным украшением многих вилл и домов. Промежуточным типом часов можно считать водяные-клепсидры. Клепсидры так же известны еще с XVв. До н.э. в Египте. Иные их них представляют собой две соединенные колбы, в которых вода переливается из одной в другую за фиксированное время – таковы, например известны в Греции примерно с 450г. до н.э. «Часы для ораторов». Другой вид водяных часов – большие цистерны, в которых вода также переливается из одной в другую, но в течении многих дней или, при соединении одной из цистерн к естественному или искусственному водному потоку, - постоянно, и абсолютное время определяется по уровню воды. Около 150г. до н.э. Ктесибий Александрийский изобрел водяные часы, в которых поднимающийся поплавок поворачивал вал со стрелкой. Часы эти были, скорее, календарем, рассчитанным на год, и стрелка отмечала день; каждый час, правда, вода выбрасывала камешек, который падал со звоном на металлическую пластину. Позднее клепсидры были видоизменены так, что стрелка показывала не день, а час. (Деление суток на 24 часа, а часа на 60 минут известно еще в Месопотамии во II тысячелетии до н.э.)
В раннее средневековье точное измерение времени, особенно суток, было мало распространено. Первые известные тогда часы – солнечные и водяные- были построены по указаниям знаменитого философа Боэция(ок. 480-524) по приказу Теодориха Великого (ок. 454-526; король остготов с 471, король Италии с 493); они предназначались в подарок королю бургундов Гунвольду. Из письма, сопровождавшего этот дар, явствовало, что в варварских королевствах, возникших на территории Галлии, часы были неизвестны(хотя на римских виллах в Галлии были и гномоны, и клепсидры).
Малая распространенность часов в раннее средневековье объясняется, во-первых, отношением(в известном смысле безразличием) людей ко времени, в котором они исходили из природной цикличности и ориентировались по наблюдаемым веками приметам и явлениям. Во-вторых- техническими трудностями: и клепсидры, и гномоны представляли собой неподвижные, громоздкие и (особенно первые) сложные сооружения, а солнечные часы, к тому же, могли показывать время лишь днем и в ясную погоду.
Многие мыслители средневековья уделяли немало внимания тщательной градации времени. Например, Гонорий Августодунский(первая половина XIIв.) делил час на 4 «пункта», 10 «минут»,15 «частей», 40 «моментов», 60»знамений» и 22560 «атомов». Но все же единицей измерения времени оставался в лучшем случае час, и тот, скорее, в литургическом обиходе, тогда как в обыденной жизни – день. Григорий Турский(ок. 538-594) в сочинении « De cursu stellarum ratio» предложил исчислять время по восхождению звезд и по числу прочитанных псалмов.
Деление времени на равные часы долгое время отсутствовало: светлое и темное время суток делилось каждое на 12 часов, так что часы дня и ночи были неодинаковы и разнились в разное время года. Первичное разделение суток на 24 часа было произведено на Ближнем Востоке, на широте которого день и ночь приблизительно равны в течении всего года, но в северных регионах Европы различие бросалось в глаза. Одним из первых, если не первым мыслителем, выразившим стремление уравнять часы, был англосакс Беда Достопочтенный(ок. 673-731), как явствует из его трактата « De ratione computi». Ему или его окружению принадлежит первый календарь, где указано распределение светлого и темного времени на широте средней части Британских островов: «декабрь -ночных часов XVIII, дневных – VI; март – ночных часов XII, дневных – XII; июнь- ночных часов VI; дневных – XVIII» и т.д. Уже после изобретения механических часов и до начала XVIIв. Применялись очень сложные регулируемые приводы, позволяющие делить сутки на неравные отрезки времени – часы дня и ночи, так что представление о часе как постоянной единице времени распространились довольно медленно и первоначально только в церковном обиходе, где это было вызвано литургической необходимостью. Особенно активно постоянство часа стало удерживаться в X в., в процессе Клюнийской реформы, в целях унификации церковного ритуала, предусматривавшей, среди прочего, единовременность церковных служб (о поясном времени тогда и не знали).
Исследователи XIXв. Приписывали изобретение механических часов знаменитому ученому Герберту Орильякскому (ок. 940-1003), ставшему в 999г. папой под именем Сильвестра II. На самом деле он лишь усовершенствовал (ок. 983) клепсидру, и теперь ось ее вращалась под воздействием падающей воды; это дало возможность впоследствии заменить силу воды весом гирь, т.е. облегчило создание механических часов.
Причины появления последних были скорее социально-психологические, нежели технические. Точное измерение времени осуществлялось лишь внутри церковного пространства, вовне время отмечалось не так точно.
6.Преступность средневековья.
Вплоть до начала XX столетия историки рисовали романтические картины равенства и общинного единства средневековых горожан, якобы единым фронтом противостоящим своим светским и духовным сеньорам.
Изучение проблем городской бедности затруднено состоянием источников, особенно для ранних столетий городской истории. Источники становятся более красноречивее лишь по мере приближения к позднему средневековью. Но было бы заблуждением делать из этого вывод, что бедность- исключительный феномен этих столетий.
Ниже речь пойдет о специфических представителях преступного мира средневековой Франции и Бургундии – о ворах-профессионалах.
Проблемы городской преступности постоянно занимали умы чиновников. Потенциальными преступниками считались те, кто отказывался работать и вел разгульный образ жизни, посещая кабаки и публичные дома. Эти лентяи подавали «дурной пример» окружающим, проводя все свое время за азартными играми и выпивкой под предлогом того, что заработная плата недостаточно высока. Во-вторых, люди, которые вообще не имели никакой достойной профессии.
Город представлял собой идеальное место для создания и существования банды. На его улицах можно было встретить кого угодно. Причем, воровство считают не просто профессией- в нем, как в любом ремесле, наблюдается определенная специализация.
Уже в XIIIв. В Париже существует банда « грязных Бабуинов» (“ livilains Baubuins”), которые заманивали простофиль в собор Парижской Богоматери и, пока те глазели на скульптуры Пипина и Карла Великого, срезали у них с поясов кошельки.
Существуют следующие типы мастеров, воровские специальности:
«взломщик» - тот, кто умеет открывать замки
«сборщик»- тот, кто срезает кошельки
«насмешник» - это вор, который заманивает простофиль, играет
«отправитель» - убийца
«кидала» - тот, кто продает поддельные золотые слитки.
Собственно, ничто и не могло по-настоящему исключить их из жизни общества. Преступники- профессионалы, жили в «симбиозе» с городским населением, они могли даже сотрудничать с властью, особенно со знатью.
7. Роль церкви в период Раннего Средневековья
Важнейшей особенностью средневековой культуры является особая роль христианского вероучения и христианской церкви. В условиях всеобщего упадка культуры сразу после распада Римской империи, только церковь в течение многих веков оставалась единственным социальным институтом, общим для всех стран, племен и государств Западной Европы. Церковь была не только главенствующим политическим институтом, но и имела доминирующее влияние непосредственно на сознание населения. В условиях тяжелой и скудной жизни, на фоне крайне ограниченных и малодостоверных знаний об окружающем мире, церковь предлагала людям стройную систему знаний о мире, его устройстве, действующих в нем силах. Эта картина мира целиком определяла менталитет верующих селян и горожан и основывалась на образах и толкованиях Библии.
Вся культурная жизнь европейского общества этого периода в значительной степени определялась христианством.
Население было традиционно привержено к языческим культам и проповедей и описания жития святых было недостаточно для обращения его в истинную веру. В новую религию обращали с помощью государственной власти. Однако и долгое время спустя после официального признания единой религии, духовенству приходилось бороться с устойчивыми пережитками язычества в среде крестьянства.
Церковь уничтожала капища и идолов, запрещала поклонятся божкам и совершать жертвоприношения, устраивать языческие праздники и ритуалы. Суровые наказания угрожали тем, кто занимался гаданиями, прорицаниями, заклинаниями или просто верил в них.
Формирование процесса христианизации было одним из источников острых столкновений, т.к. со старой верой у народа нередко связывались понятия народной свободы, между тем, как связь христианской церкви с государственной властью и угнетением проступало достаточно отчетливо.
В сознании масс сельского населения, независимо от веры в тех или иных богов, сохранялись установки поведения, при которых люди чувствовали себя непосредственно включенными в круговорот природных явлений.
Это постоянное воздействие природы на человека и вера в воздействие человека на ход природных явлений при помощи целой системы сверхъестественных средств было проявлением магического сознания средневекового сообщества, важной чертой его мировоззрения.
В сознании средневекового европейца мир виделся как своеобразная арена противоборства сил небесных и адских, добра и зла. При этом сознание людей было глубоко магическим, все были абсолютно уверены в возможности чудес и воспринимали все, о чем сообщала Библия, в буквальном смысле.
В самом общем плане мир виделся людям в соответствии с некоей иерархической лестницей, вернее - как симметричная схема, напоминающая собой две сложенные своими основаниями пирамиды. Вершина одной из них - Бог. Ниже идут уровни священных персонажей- Апостолы, архангелы, ангелы и т.п. На каком-то уровне в эту иерархию включаются люди: сначала папа и кардиналы, затем клирики более низких уровне, затем - миряне, начиная со светской власти. Затем, дальше от Бога и ближе к земле, располагались животные и растения, потом - сама земля, уже полностью неодушевленная. А дальше шло как бы зеркальное отражение верхней, земной и небесной, иерархии, но в ином измерении, как бы со знаком “ минус” , по нарастанию зла и близости к Сатане, являвшемся воплощением Зла.
Таким образом, признаками ранне-средневековой культуры можно считать приверженность традиции, консерватизм всей общественной жизни, господство стереотипа в художественном творчестве, устойчивость магического мышления, которое было навязано и церкви.
7.1 Роль церкви в образовании
В V-IX века все школы в странах Европы находились в руках церкви. Она составляла программу обучения, подбирала учащихся. Христианская церковь сохраняла и использовала элементы светской культуры, оставшейся от античной системы образования: в церковных школах преподавались дисциплины, унаследовавшие от античности: грамматика, риторика, диалектика с элементами логики, арифметика, геометрия, астрономия и музыка.
Средневековая университетская наука называлась схоластикой. Влияние церкви на средневековые университеты было огромным. Женщина в средние века, как правило, за очень редкими исключениями, образования не получала. Некоторые знатных дамы могли себе позволить быть образованными, но обычно женщину держали на втором плане, и если даже знатные мужчины не получали образования, поскольку их увлекало военное дело, а не книжное, то на женщин и подавно в этом смысле много сил и средств не расходовалось.
Для Византии периода раннего средневековья присуще было усиление позиций христианской церкви в области образовании, что выразилось в гонениях на античную философию. Античную философию сменило богословие. Видным представителем византийской культуры этого времени был патриарх Фотий, составитель “Мариобиблиона” – сборник отзывов на 280 произведений преимущественно античных авторов, авторов богословских сочинений.
8.Заключение
Отвечая на вопросы, поставленные мною в начале, можно сказать, что сколь бы варварским ни было средневековье, оно культивировало чувство долга, хотя бы из гордости. Сколь ограниченной ни была сумма знаний того времени, по крайней мере она учила прежде всего размышлять и лишь затем действовать; и не было тогда язви современного общества – самодовольства. А средневековье считают наивным.
Несомненно большую роль играл собор, церковь, определяя умонастроение жителей.
Наряду с нищетой того времени, проблемами преступности, устраивались роскошные выезды вельмож, рыцарские состязания.
Отвага и ловкость рыцарей, пестроты форм всего, что затрагивало ум и чувства, каждодневная жизнь возбуждала и разжигала страсть, проявлявшиеся то в неожиданных взрывах грубой необузданности и зверской жестокости, то в порывах душевной отзывчивости, в переменчивой атмосфере которых протекала жизнь средневекового города. Одним словом жизнь сохраняла колорит сказки.
Приложение А
Список используемой литературы:
1. А.А. Сванидзе «Город в средневековой цивилизации Западной Европы» т.3, т.4 М. «Наука», 2000
2. Л.М. Брагина « культура возрождения и религиозная жизнь эпохи» М. « Наука», 1997
3. А.Я Гуревич « проблемы средневековой народной культуры» М., 1981
4. Й. Хёйзинга « Осень средневековья»
Средние Века берут свое начало от падения Западной Римской империи в 476 г. и заканчиваются примерно XV - XVII вв. Средневековью присущи два противоположных стереотипа. Одни считают, что это время благородных рыцарей и романтичных историй. Другие же считают, что это время болезней, грязи и аморальности...
История
Сам термин «средние века» впервые был введен в 1453 г. итальянским гуманистом Флавио Бьондо. До этого использовали термин «темные века», который на данный момент обозначает более узкий отрезок временного периода средневековья (VI—VIII века). В оборот данный термин был введен профессором Галльского университета Христофором Целлариусом (Келлером). Этот человек также разделил всемирную историю на античность, средневековье и новое время.
Стоит сделать оговорку, сказав, что речь в данной статье пойдет именно о европейском средневековье.
Для данного периода характерна феодальная система землепользования, когда существовал феодал-землевладелец и наполовину зависимый от него крестьянин. Также характерны:
- иерархическая система отношений между феодалами, которая состояла в личной зависимости одних феодалов (вассалов) от других (сеньоров);
- ключевая роль церкви, как в религии, так и в политике (инквизиции, церковные суды);
- идеалы рыцарства;
- расцвет средневековой архитектуры - готики (в искусстве в том числе).
В период с Х по ХII вв. увеличивается численность населения европейских стран, что приводит к изменениям в социальной, политической и других сферах жизни. Начиная с XII - XIII вв. в Европе произошел резкий подъем развития технологий. За столетие было сделано больше изобретений, чем за предыдущую тысячу лет. В период средневековья развиваются и богатеют города, активно развивается культура.
За исключением Восточной Европы, которая подверглась нашествию монголов. Многие государства этого региона были разграблены и порабощены.
Жизнь и быт
Люди периода средневековья были сильно зависимы от погодных условий. Так, к примеру, великий голод (1315 - 1317 гг.), который случился из-за необыкновенно холодных и дождливых лет, погубивших урожай. А также эпидемии чумы. Именно климатические условия определяли во много образ жизни и вид деятельности средневекового человека.
В период раннего средневековья очень большая часть Европы была покрыта лесами. Поэтому хозяйство крестьян, помимо земледелия, ориентировалось во многом и на лесные ресурсы. В лес сгоняли пастись стада скота. В дубовых лесах свиньи набирали жир, питаясь желудями, благодаря чему крестьянин получал на зиму гарантированный запас мясной пищи. Лес служил источником дров для отопления и, благодаря ему, изготавливали древесный уголь. Он вносил разнообразие в пищу средневекового человека, т.к. в нем росли всевозможные ягоды, грибы, в нем можно было поохотиться на диковинную дичь. Лес был источником единственной сладости того времени - меда диких пчел. С деревьев можно было собрать смолистые вещества для изготовления факелов. Благодаря охоте можно было не только прокормиться, но и приодеться, шкуры зверей использовались для шитья одежды и в прочих бытовых целях. В лесу, на полянах, можно было собрать лекарственные растения, единственные лекарственные средства того времени. Кору деревьев использовали для того, чтобы вычинить шкуры животных, пепел сожженных кустов использовали для отбеливания тканей.
Также как и климатические условия, ландшафт определял основное занятие людей: в горных районах преобладало скотоводство, а равнинных - земледелие.
Все беды средневекового человека (болезни, кровопролитные войны, голод) приводили к тому, что средняя продолжительность жизни составляла 22 - 32 года. До 70-летнего возраста доживали единицы.
Образ жизни средневекового человека зависел во многом от места его обитания, но, вместе с тем, люди того времени были достаточно мобильны, и, можно сказать, постоянно находились в движении. Сначала это были отголоски великого переселения народов. Впоследствии в дорогу людей толкали уже другие причины. По дорогам Европы двигались крестьяне, поодиночке и группами, искали лучшей доли; «рыцари» - в поисках подвигов и прекрасных дам; монахи - переходя от монастыря к монастырю; паломники и всевозможные нищие и бродяги.
Лишь с течением времени, кода крестьяне обзаводились определенным имуществом, а феодалы большими землями, тогда начали расти города и на тот момент (примерно XIV век) европейцы становятся «домоседами».
Если говорить о жилье, о домах, в которых жили средневековые люди, то большинство зданий не имело отдельных комнат. Люди спали, ели и готовили еду в одной и той же комнате. Лишь со временем зажиточные горожане начали отделять спальню от кухонь и столовых.
Крестьянские дома строились из дерева, местами предпочтение отдавалось камню. Крыши были соломенными или из камыша. Мебели было очень мало. В основном сундуки для хранения одежды и столы. Спали на скамьях или кроватях. Постелью служил сеновал или матрас набитый соломой.
Отапливались дома очагами или каминами. Печи появились лишь в начале XIV века, когда их позаимствовали у северных народов и славян. Освещали жилье сальными свечами и масляными лампами. Дорогие восковые свечи могли приобрести только богатые люди.
Пища
Большинство европейцев питалось очень скромно. Ели обычно дважды в день: утром и вечером. Повседневной пищей были ржаной хлеб, каши, бобовые, репа, капуста, зерновая уха с чесноком или луком. Мяса потребляли мало. Тем более что в течение года было 166 дней поста, когда мясные блюда запрещалось есть. Значительно больше в рационе было рыбы. Из сладостей был только мед. Сахар попал в Европу с Востока в XIII в. и был очень дорогим.
В средневековой Европе много пили: на юге - вино, на севере - пиво. Вместо чая заваривали травы.
Посуда большинства европейцев - миски, кружки и т.д. были очень простыми, изготовленным из глины или олова. Изделиями из серебра или золота пользовалась только знать. Вилок не было, за столом ели ложками. Куски мяса отрезали ножом и ели руками. Крестьяне ели пищу из одной миски всей семьей. На пирах знати ставили на двух одну миску и кубок для вина. Кости бросали под стол, а руки вытирали скатертью.
Одежда
Что касается одежды, то она была во многом унифицирована. В отличие от античности, прославление красоты человеческого тела церковь считала греховным и настаивала на том, чтобы его прикрывали одеждой. Лишь к XII в. стали появляться первые признаки моды.
Изменение стиля одежды отражали тогдашние общественные предпочтения. Возможность следовать моде имели преимущественно представители зажиточных слоев.
Крестьянин обычно носил льняную рубашку и штаны до колен или даже до щиколоток. Верхней одеждой был плащ, стянутый на плечах застежкой (фибулой). Зимой носили или грубо вычесанный овечий тулуп или теплую накидку из плотной ткани или меха. Одежда отражала место человека в обществе. В наряде состоятельных преобладали яркие цвета, хлопчатобумажные и шелковые ткани. Беднота довольствовалась темной одеждой из грубого домотканого полотна. Обувью мужчин и женщин были кожаные остроносые ботинки без твердой подошвы. Головные уборы возникли в XIII в. и с тех пор непрерывно менялись. Привычные перчатки приобрели при средних веках важное значение. Пожать руку в них считалось оскорблением, а бросить кому перчатку было проявлением презрения и вызовом на поединок.
Знать любила добавлять к своей одежде различные украшения. Мужчины и женщины носили кольца, браслеты, пояса, цепочки. Очень часто эти вещи были уникальными ювелирными изделиями. Для бедноты все это было недостижимым. Значительные средства тратили состоятельные женщины на косметику и парфюмерию, которую привозили купцы с восточных стран.
Стереотипы
Как правило, в общественном сознании укоренены определенные представления о чем-либо. И представления о средневековье не являются исключением. В первую очередь это касается рыцарства. Порой бытует мнение, что рыцари были необразованными, тупыми мужланами. Но было ли это в действительности так? Это утверждение слишком категорично. Как и в любой общности, представители одного и того же сословия, могли быть людьми абсолютно разными. К примеру, Карл Великий строил школы, знал несколько языков. Ричард Львиное Сердце, считающийся типичным представителем рыцарства, писал стихи на двух языках. Карл Смелый, которого в литературе любят описывать эдаким хамом-мачо, прекрасно знал латынь и любил читать античных авторов. Франциск I покровительствовал Бенвенуто Челлини и Леонардо да Винчи. Многоженец Генрих VIII знал четыре языка, играл на лютне и любил театр. Стоит ли продолжать список? Это все были государи, образцы для своих подданных. На них ориентировались, им подражали, и уважением пользовались те, кто мог и противника с коня сбить, и оду к Прекрасной Даме написать.
Касательно тех же дам, или жен. Бытует мнение, будто бы к женщинам относились как к собственности. И снова-таки, все зависит от того, каким был муж. К примеру, сеньор Этьен II де Блуа был женат на некой Адель Норманнской, дочери Вильгельма Завоевателя. Этьен, как это и было положено тогда христианину, отправлялся в крестовые походы, а жена его оставалась дома. Казалось бы, что ничего особенного во всем этом нет, но до нашего времени дошли письма Этьена к Адель. Нежные, страстные, тоскующие. Это свидетельство и показатель того, как средневековый рыцарь мог относиться к собственной жене. Можно также вспомнить Эдуарда I, которого погубила смерть его любимой жены. Или к примеру, Людовик XII, который после свадьбы из первого развратника Франции превратился в верного мужа.
Говоря о чистоте и уровне загрязненности средневековых городов, тоже зачастую перегибают палку. Вплоть до того, что утверждают, будто бы отходы жизнедеятельности человека в Лондоне сливались в Темзу, вследствие чего она была сплошным потоком нечистот. Во-первых, Темза не самая маленькая река, а во-вторых, в средневековом Лондоне количество жителей было около 50 тыс. Так что подобным образом загадить реку они попросту не смогли бы.
Гигиена средневекового человека была не столь ужасна, как нам представляется. Очень любят приводить в пример принцессу Изабеллу Кастильскую, которая дала обет не менять белье, пока не будет одержана победа. И бедная Изабелла держала свое слово три года. Но этот ее поступок вызывал большой резонанс в Европе, в честь нее был даже придуман новый цвет. Но если посмотреть статистику производства мыла в Средние Века, то можно понять, что утверждение о том, что люди не мылись годами, далеко от истины. Иначе для чего было бы необходимо такое количество мыла?
В Средние века не было такой необходимости в частом мытье, как в современном мире - окружающая среда не была так катастрофически загрязнена как сейчас... Не было промышленности, пища была без химикатов. Потому, с человеческим потом выделялись вода, соли, а не все те химикаты, которых полно в организме современного человека.
Еще один стереотип, закрепившийся в общественном сознании о том, что от всех ужасно воняло. Русские послы при французском дворе жаловались в письмах, что от французов «ужасно смердит». Из чего был сделан вывод, что французы не мылись, воняли и пытались заглушить запах духами. Духами они действительно пользовались. Но объясняется это тем, что в России было не принято сильно душиться, тогда как французы просто обливались духами. Потому для русского человека обильно воняющий духами француз был «смердящим аки дикий зверь».
В заключение можно сказать, что реальное Средневековье сильно отличалось от сказочного мира рыцарских романов. Но вместе с тем и некоторые факты во многом искажены и преувеличены. Думается что правда, она как всегда где-то посередине. Также как и всегда, люди были разными и жили они по-разному. Некоторые вещи по сравнению с современными, действительно кажутся дикими, но все это происходило столетия назад, когда нравы были другими и уровень развития того общества не мог позволить себе большего. Когда-нибудь для историков будущего и мы окажемся в роли «средневекового человека».
Последние советы раздела «История»:
Вам помог этот совет? Вы можете помочь проекту, пожертвовав на его развитие любую сумму по своему усмотрению. Например, 20 рублей. Или больше:)
Изучение повседневной жизни наших предков видится логичным организовать в соответствии с основными вехами жизненного цикла человека. Цикл человеческой жизни вечен в том смысле, в каком он предопределён природой. Человек рождается, растёт, женится или выходит замуж, рождает детей и умирает. И вполне естественно, что ему хотелось бы должным образом отмечать основные вехи этого цикла. В наши дни урбанизированной и механизированной цивилизации обряды, имеющие отношение к каждому звену жизненного цикла, сведены до минимума. Не так обстояли дела в древности, особенно в эпоху родовой организации общества, когда основные вехи жизни индивидуума считались частью жизни рода. По словам Г. В. Вернадского, древние славяне, как и другие племена, вехи жизненного цикла отмечали сложными обрядами, отражёнными в фольклоре. Сразу после принятия христианства Церковь присвоила себе организацию некоторых древних обрядов и ввела свои собственные новые ритуалы, как например обряд крещения и празднование именин в честь святого заступника каждого мужчины или женщины.
Исходя из этого, для анализа были выделены несколько сфер повседневной жизни жителя Средневековой Руси и сопутствующих им событий, таких как любовь, свадьба, похороны, питание, празднества и увеселения. Также нам показалось интересным исследовать отношение наших предков к спиртному и женщинам.
СвадьбаСвадебные обычаи в эпоху язычества отмечались у разных племён. У радмичей, вятичей и северян жених должен был похитить невесту. У других племён считалось нормальным платить за неё выкуп роду. Этот обычай, вероятно, развился из выкупа за похищение. В конце концов откровенная плата была заменена подарком невесте со стороны жениха или её родителям (вено). Среди полян существовал обычай, который требовал, чтобы родители или их представители привозили невесту в дом к жениху, а её приданое должно было быть доставлено на следующее утро. Следы всех этих старинных обрядов можно отчётливо разглядеть в русском фольклоре, особенно в свадебных обрядах даже более позднего времени.
После обращения Руси в христианство помолвка и свадьба санкционировалась Церковью. Однако сначала только князь и бояре заботились о церковном благословении. Основная же масса населения, особенно в сельских районах, довольствовались признанием брака соответствующими родами и общинами. Случаи уклонения от свадьбы в церкви простыми людьми были частыми вплоть до XV века.
По византийскому законодательству (Эклога и Прокеирон) в соответствии с обычаями народов юга были установлены самые низкие возрастные требования к будущим супружеским парам. Эклога VIII века позволяет вступать в брак мужчинам в возрасте пятнадцати лет, а женщинам - тринадцати. В Прокеироне IX века эти требования даже ниже: четырнадцать лет для жениха и двенадцать - для невесты. Известно, что Эклога и Прокеирон существовали в славянском переводе и законность обоих руководств признавалась русскими "юристами". В средневековой Руси даже саамы низкие возрастные требования Прокеирона не всегда соблюдались, особенно в княжеских семьях, где браки, чаще всего, заключались по дипломатическим соображениям. Известен, по крайней мере один, случай, когда княжеский сын женился в возрасте одиннадцати лет, а Всеволод III отдал свою дочь Верхуславу в жёны князю Ростиславу, когда ей было только восемь лет. Когда родители невесты провожали её, "они оба плакали, потому что их возлюбленная дочь была такой юной".
В средневековых нравоучительных источниках встречаются две точки зрения на брак. Дона из них - отношение к браку как к таинству, священнодействию, выражена в Изборнике 1076 г. "Горе блуднику, ибо оскверняет он одежды жениха: из царства брака с позором да изгнан будет", - наставляет Исихий, пресвитер Иерусалимский.
Иисус, сын Сирахов, пишет: "Выдай дочь замуж - и сделаешь великое дело, но только мужу разумному отдай её".
Мы видим, что по мнению этих отцов церкви брак, замужество, называется "царством", "великим делом", однако с оговорками. Одежды жениха - священны, но войти в "царство брака" может лишь человек достойный. Брак может стать "великим делом" только если женится "муж разумный".
Мудрец Менандр, напротив, видит в женитьбе лишь зло: "От женитьбы каждому большая горечь", " Решив жениться, расспроси соседа, уже женатого", "Не женись, и никогда не будет тебе ничего плохого".
В "Домострое" указывается, что благоразумные родители загодя, с рождения дочери начинали готовиться к тому, чтобы выдать её замуж с хорошим приданым: "Если дочь у кого родиться, благоразумный отец <…> от всякой прибыли откладывает на дочь <…>: или животинку растят ей с приплодом, или из доли ее, что там Бог пошлет, купит полотна и холстов, и куски ткани, и убрусы, и рубашка - и все эти годы ей в особый сундук кладут или в короб и платье, и уборы, и мониста, и утварь церковную, и посуду оловянную и медную и деревянную, добавляя всегда понемножку, каждый год... ".
По мнению Сильвестра, которому приписывают авторство "Домостроя", такой подход позволял не "себе в убыток" постепенно собрать хорошее приданое, "и всего, даст Бог, будет полно". В случае же смерти девушки было принято поминать "ее приданым, по душе ее сорокоуст, и милостыню раздают".
В "Домострое" подробно описан сам свадебный обряд или, как тогда называли, "свадебный чин".
Свадебной процедуре предшествовал сговор: жених с отцом или старшим братом приезжал к тестю во двор, гостям подносили "лучшие вина в кубках", потом "после благословения крестом станут и говорить и писать договорные записи и рядную грамоту, уславливаясь, и сколько за договор и чего приданого", после чего, "закрепив всё подписью, все берут по чаше меду, друг друга поздравляют и грамотами меняются". Таким образом, сговор представлял собой обычную сделку.
Тогда же подносили дары: тесть зятя одаривал "первым благословением ~ образом, кубком или ковшом, бархатом, камкой, сороком соболей". После чего шли на половину матери невесты, где "теща спрашивает отца женихова о здоровье и целуется через платок и с ним и с женихом, да и со всеми так же".
Княжеский чин сложнее, у простолюдинов обряд был проще. Например, в "Домострое" отмечено, что при княжеском чине "невесты тут не должно быть; у простых же людей в обычае - и невеста тут". После чего накрывают на стол, "пируют все с удовольствием, но большого стола - не бывает".
На другой день мать жениха приезжает смотреть невесту, "тут и ее одаривают камкою и соболями, а она даст невесте перстень".
Назначался день свадьбы, "расписывали" гостей, жених выбирал им роли: посаженых отца и матери, приглашенных бояр и боярынь, тысяцкого и поезжан, дружки, свахи.
В день самой свадьбы в золоте приезжал дружка с дружиною, за ним везли постель "в санях с передком, а летом - изголовьем к облучку, накрытое одеялом. А в санях две лошади сивые, а около саней боярские слуги в нарядном платье, на облучке же станет постельничий старший в золоте, держит святой образ". За постелью ехала сваха, наряд ее был предписан обычаем: "желтый летник, красная шубка, а еще в платке и в бобровом оплечье. А будет дело зимой - так в меховой шапке".
Уже только по одному этому эпизоду понятно, что свадебный обряд был жестко регламентирован традицией, все остальные эпизоды этого обряда (подготовка постели, прибытие жениха, венчание, "почивание" и "познание" и пр) так же строго разыгрывались в соответствии с каноном.
Таким образом, свадьба была важным событием в жизни средневекового человека, и отношение к этому событию, судя по нравоучительным источникам, было неоднозначным. С одной стороны, таинство брака возвеличивали, с другой, - несовершенство человеческих отношений нашло отражение в иронично-негативном отношении к браку (примером тому - высказывания "мудрого Менандра"). По сути, речь идет и о двух видах браков: счастливый и несчастливый брак. Принято считать, что счастливый брак - это брак по любви. В этой связи представляется интересным рассмотреть как отражён вопрос любви в нравоучительных источниках.
Любовь (в современном понимании) как любовь между мужчиной и женщиной; " основа брака, судя по нравоучительным источникам, в сознании средневековых авторов не существовала. Действительно, браки совершались не по любви, а по воле родителей. Поэтому, в случае удачно сложившихся обстоятельств, например, если попалась "добрая" жена, мудрецы советуют ценить и беречь этот дар, в противном случае - смириться и быть настороже: "Не оставляй жены мудрой и доброй: ее добродетель дороже золота"; "если есть у тебя жена по душе - не гони ее, если же ненавидит тебя - не доверяй ей". Однако слово "любовь" в этих контекстах практически не употребляется (по результатам анализа текстов источников обнаружено только два таких случая). Во время "свадебного чина" тесть наказывает зятю: "Судьбами божьими дочь моя приняла венец с тобою (имярек) и тебе бы жаловать ее и любить в законном браке, как жили отцы и отцы отцов наших". Обращает на себя внимание употребление сослагательного наклонения ("тебе бы жаловать ее и любить"). В одном из афоризмов Менандра говорится: "Великая связь любви - рождение ребенка".
В остальных случаях любовь между мужчиной и женщиной трактуется как зло, губительный соблазн. Иисус, сын Сирахов, предостерегает: "На деву не взглядывай, а то соблазнишься ее чарами". "Плотских и сладострастных дел избегать... " - советует святой Василий. "Сластолюбивых помыслов лучше гнушаться" - вторит ему Исихий.
В "Повести об Акире Премудром" дается наставление сыну: "... не прельщайся красотою женской и сердцем не возжелай ее: если и все богатства отдашь ей, и тогда не получишь от нее пользы, только больше согрешишь перед Богом".
Слово "любовь" на страницах нравоучительных источников средневековой Руси в основном употребляется в контекстах любви к богу, евангелиевских цитат, любви к родителям, любви окружающих: "... милостивый Господь праведных любит"; "Вспоминал я слова Евангелия: "Любите врагов ваших... , "Крепко люби породивших тебя"; "Демокрит. Пожелай быть любимым при жизни, а не страшным: ибо кого все боятся, тот сам всех боится".
При этом признается положительная, облагораживающая роль любви: "Кто сильно любит, тот мало сердится", - сказал Менандр.
Итак, любовь в нравоучительных источниках трактуется в положительном смысле в контексте любви к ближнему и к Господу. Любовь к женщине, согласно анализируемым источникам, воспринимается сознанием средневекового человека как грех, опасность, соблазн неправедности.
Скорее всего, такая трактовка этого понятия обусловлена жанровым своеобразием источников (наставления, нравоучительная проза).
ПохороныНе менее значимым обрядом, чем свадьба, в жизни средневекового социума был погребальный обряд. Подробности описаний этих обрядов позволяют выявить отношение наших предков к смерти.
Погребальные обряды в языческие времена включали в себя поминальные пиры, проходившие на месте захоронения. Над могилой князя или какого-нибудь выдающегося воина насыпали высокий холм (курган) и нанимали профессиональных плакальщиц, чтобы оплакать его смерть. Они продолжали выполнять свои обязанности и на христианских похоронах, правда, форма плача менялась соответственно христианским понятиям. Христианские погребальные обряды, подобно другим церковным службам, были, конечно, заимствованы из Византии. Иоанн Дамаскин является автором православной панихиды ("погребальной" службы), и славянский перевод достоин оригинала. Христианские кладбища создавались недалеко от церквей. Тела выдающихся князей клали в саркофаги и помещали в соборах княжеской столицы.
Наши предки воспринимали смерть как одно из неизбежных звеньев в цепочке рождений: "Не стремись веселиться в мире этом: ибо все радости света сего кончаются плачем. Да и сам тот плач также суетен: сегодня плачут, а завтра - пируют".
О смерти необходимо всегда помнить: "Смерть и изгнанье, и беды, и зримые все несчастья пусть стоят перед очами твоими во все дни и часы".
Смерть завершает земную жизнь человека, но для христиан земная жизнь является только подготовкой к загробной жизни. Поэтому смерти оказывается особое уважение: "Чадо, если в чьем-либо дому горе, то, оставив их в беде, не иди на пир к другим, но прежде посети тех, кто скорбит, а потом уже иди пировать и помни, что и тебе суждена смерть". "Мерило Праведное" регулирует нормы поведения на похоронах: "Не рыдать громко, но достойно печалиться, не скорби предаваться, но скорбные делать дела".
Однако при этом в сознании средневековых авторов нравоучительной литературы всегда присутствует мысль о том, что смерть или потеря близкого человека - не самое страшное, что может случиться. Гораздо хуже - духовная гибель: "Не над мертвым плачь, над неразумным: ибо тому - общий для всех путь, а у этого - своя воля"; "Плачь над умершим - он лишился света, но оплачь и глупца - покинул его разум".
Существование души в той будущей жизни должно обеспечиваться молитвами. Чтобы обеспечить себе продолжение молитв, богатый человек обычно завещал часть своей собственности монастырю. Если по каким-то причинам ему не удавалось сделать это, то об этом должны были позаботиться его родственники. Тогда христианское имя покойного будет внесено в синодик - список поминаемых имен в молитвах на каждом богослужении или, по крайней мере, в определенные дни, установленные церковью для поминовения усопших. Княжеская семья обычно хранила свой собственный синодик в монастыре, чьими жертвователями традиционно были князья этого рода.
Итак, смерть в сознании средневековых авторов нравоучительной литературы - это неизбежный конец человеческой жизни, к ней надо быть готовым, но всегда о ней помнить, но для христиан смерть - рубеж перехода к иной, загробной жизни. Поэтому скорбь погребального обряда должна быть "достойной", и гораздо хуже физической смерти смерть духовная.
ПитаниеАнализируя высказывания средневековых мудрецов о еде, можно, во-первых, сделать вывод об отношении наших предков к этому вопросу, во-вторых, узнать какие конкретные продукты они употребляли и какие блюда, из них готовили.
В первую очередь можно сделать вывод о том, что в народном сознании проповедуется умеренность, здоровый минимализм: "От многих яств недуг возникает, и пресыщение доведет до кручины; от обжорства многие умерли - помнящий об этом продлит свою жизнь".
С другой стороны, отношение к еде трепетное, еда - это дар, благо, посланное свыше и не всякому: "Когда сидишь за обильным столом, вспомни о том, кто ест хлеб сухой и не может воды принести в недуге". "А есть и пить с благодарностью - будет сладко".
О том, что еда приготавливалась в домашних условиях и была разнообразной свидетельствуют следующие записи в "Домострое": "А еду мясную и рыбную, и всякие пироги и блины, различные каши и кисели, любые блюда печь и варить, - все бы сама хозяйка умела, чтобы и слуг научить смогла тому, что знает". За процессом приготовления еды и расходованием продуктов тщательно следили сами хозяева. Каждое утро рекомендуется "мужу с женою советоваться о домашнем хозяйстве", планировать, "когда и что из еды и питья приготовить для гостей и для себя", подсчитывать необходимые продукты, после чего "повару же отослать то, что следует сварить, и хлебопеку, и для иных заготовок так же товар отослать".
В "Домострое" также подробнейшим образом расписано, какие продукты в какие дни года, в зависимости от церковного календаря, употреблять, приведено множество рецептов приготовления блюд и напитков.
Читая этот документ, можно только восхищаться рачительностью и бережливости русских хозяев и удивляться богатству, обилию и разнообразию русского стола.
Хлеб и мясо были двумя основными продуктами питания в рационе русских князей Киевской Руси. На юге Руси хлеб пекли из пшеничной муки, на севере был более распространен ржаной хлеб.
Самыми обычными сортами мяса были говядина, свинина и баранина, а также гуси, куры, утки и голуби. Употребляли также мясо диких животных и птиц. Чаще всего в "Домострое" упоминаются зайчатина и лебеди, а также журавли, цапли, утки, тетерева, рябчики и др.
Церковь поощряла употребление в пищу рыбы. Среды и пятницы были объявлены постными днями и, кроме того, были установлены три поста, включая Великий Пост. Разумеется, рыба уже была в рационе русских людей до Крещения Владимира, и икра тоже. В "Домострое" упоминают белорыбицу, стерлядь, осетрину, белугу, щуку, гольцов, сельдь, леща, пескарей, карасей и другие виды рыбы.
К постной пище относились все блюда из круп с конопляным маслом, "и мука, и всякие пироги и блины печет и сочни, и рулеты делает и разные каши, и лапшу гороховую, и цеженый горох, и похлебки, и кундумцы, и вареные и сладкие каши и яства - пироги с блинчиками и с грибами, и с рыжиками, и с груздями, и с маком, и с кашей, и с репой, и с капустой, или орешки в сахаре или сдобные пироги с чем Бог послал".
Из бобовых русичи выращивали и активно употребляли в пищу бобы и горох. Активно употребляли в пищу и овощи (это слово обозначало все плоды, и фрукты). В "Домострое" перечисляются редька, арбузы, несколько сортов яблок, ягоды (черника, малина, смородина, земляника, брусника).
Мясо варили или жарили на вертеле, овощи ели вареными или сырыми. Также упоминаются в источниках солонина и тушенка. Запасы хранились "в погребе, на леднике и в сарае". Основным видом консервации было соленье, солили "и в бочках, и в кадках, и в мерниках, и в чанах, и в ведерках"
Из ягод варили варенье, делали морсы, а также готовили леваши (сдобные пирожки) и пастилу.
Автор "Домостроя" несколько глав посвящает описанию того, как правильно "сытить меды всякие", готовить и хранить алкогольные напитки. Традиционно в эпоху Киевской Руси не гнали спирта. Употребляли три вида напитков. Квас, безалкогольный или слегка хмельной напиток, изготовляли из ржаного хлеба. Это было нечто напоминающее пиво. Вернадский указывает, что вероятно, он был традиционным напитком славян, так как его упоминают в записях о путешествии византийского посланника к вождю гуннов Аттиле в начале пятого века наряду с медом. Мед был чрезвычайно популярен в Киевской Руси. Его варили и пили как миряне, так и монахи. Согласно летописи князь Владимир Красное Солнышко заказал триста котлов меда по случаю открытия церкви в Василеве. В 1146 г. князь Изяслав II обнаружил в погребах своего соперника Святослава пятьсот бочек меда и восемьдесят бочек вина 73 . Было известно несколько сортов меда: сладкий, сухой, с перцем и так далее.
Таким образом, анализ нравоучительных источников позволяет выявить такие тенденции в питании. С одной стороны, рекомендуется умеренность, напоминание о том, что вслед за урожайным годом может прийти голодный. С другой стороны, изучая, например, "Домострой", можно сделать выводы о разнообразии и богатстве русской кухни, обусловленном природными богатствами русских земель. По сравнению с современностью, русская кухня не сильно изменилась. Основной набор продуктов остался тот же, однако разнообразие их значительно сократилось.
Праздники и развлеченияПовседневная жизнь часто прерывалась праздниками и другими общественными событиями. Древние праздники языческих времен постепенно вытеснялись церковными праздниками" – пишет В. Г. Вернадский, - "в том, как отмечались эти праздники, долгое время еще были заметны языческие обычаи, несмотря на все возражения священнослужителей. Каждый большой церковный праздник, такой как Рождество, Пасха, Троица и Преображение Господне отмечался не только специальными церковными службами, но и общественными собраниями, песнями, танцами и особым угощением. По таким случаям князь обычно открывал двери своего дворца городскому люду и устраивал пышные пиры, на которых гостей развлекали музыканты и скоморохи. В дополнение к княжеским пирам устраивались и более узкие встречи различных сообществ и братств, члены которых обычно принадлежали к одной и той же социальной или профессиональной группе. Такие братства играли важную роль в общественной жизни больших городов, особенно Новгорода и Пскова"" 74 .
На праздники на Руси было принято устраивать пиры. Считалось хорошим тоном иметь горячительные напитки и продукты для праздников готовить загодя: "... кто этак с припасом живет, всегда у хозяйки сметливой в запасе все, никогда перед гостем не стыдно, а придется устраивать пир - прикупать и нужно немного, глядишь: дал Бог - всего и дома в избытке" 7 .
Нравоучительные источники содержат ряд сентенций на тему поведения на пирах. В первую очередь, авторы призывают к умеренности и скромности: "Если ты не голоден, не наедайся, а не то прослывешь обжорой"; "чрево же от обжорства сумей удержать"; "в сытости возникает распутство, в голод же - никогда".
Часть нравоучительных высказываний посвящена тому, как надо вести себя на пиру: "На пиру не охаивай ближнего и не мешай ему в радости его"; "... на пиру безрассудно не мудрствуй, будь как тот, кто знает, но молчит"; "когда позовут тебя на пир, не садись на почетном месте, вдруг из числа приглашенных будет кто-то тебя почтеннее, и подойдет к тебе хозяин и скажет: "Уступи ему место!" - и тогда придется тебе со стыдом перейти на последнее место".
После введения на Руси христианства понятие "праздник" в первую очередь получает значение "церковный праздник". В "Повести об Акире Премудром" сказано: "В праздничный день не проходи мимо церкви".
С этой же точки зрения церковь регулирует аспекты половой жизни прихожан. Так, согласно "Домострою", мужу и жене запрещалось сожительствовать по субботам и воскресеньям, а тем, кто делал это, не разрешалось ходить в церковь.
Итак, мы видим, что праздникам в нравоучительной литературе уделялось много внимания. К ним готовились заранее, однако на пиру поощрялось скромное, уважительное поведение, умеренность в еде. Этот же принцип умеренности преобладает в нравоучительных высказываниях "о хмеле".
В ряду аналогичных произведений, осуждающих пьянство, широко распространено в древнерусских рукописных сборниках "Слово о хмеле Кирилла, философа Словенского". Оно предостерегает читателей от пагубного пристрастия к хмельному питию, рисует несчастия, грозящие пьянице - обнищание, лишение места в социальной иерархии, потерю здоровья, отлучение от церкви. В "Слове" соединено гротескное обращение к читателю самого Хмеля с традиционной проповедью против пьянства.
Вот как описывается в этом произведении пьяница: "Нужда-скудость у него дома сидят, а болезни у него на плечах лежат, печаль и скорбь по бедрам голодом позванивают, нищета у него в кошельке гнездо свила, привязалась к нему злая лень, как милая жена, а сон - как отец, а оханье - как любимые дети"; "От пьянства ноги у него болят, а руки дрожат, зрение очей меркнет"; "Пьянство красоту лица уничтожает"; пьянство "людей добрых и равных, и мастеров в рабство ввергает", "брата с братом ссорит, а мужа отлучает от своей жены".
Другие нравоучительные источники тоже осуждают пьянство, призывая к умеренности. В "Мудрости мудрого Менандра" отмечено, что "вино, в обилии выпитое, вразумляет мало"; "обилие выпитого вина влечет и болтливость".
В памятнике "Пчела" приводится следующий исторический анекдот, приписываемый Диогену: "Этому дали много вина на пиру, и он, взяв его, пролил. Когда остальные стали выговаривать ему, зачем он губит вино, так отвечал: "Если б вино от меня не погибло, я бы погиб от вина".
Исихий, пресвитер Иерусалимский, советует: "Мед пей помалу, и чем меньше, тем лучше: не споткнешься"; "Нужно воздержаться от пьянства, ведь за отрезвлением следуют стоны и раскаянье".
Иисус, сын Сирахов, предостерегает: "Работник пьяница не разбогатеет"; "Вино и женщины развратят и разумных... ". Ему вторит святой Василий: "Вино и женщины совращают и мудрых... "; "Избегай и пьянства и скорбей этой жизни, не говори лукаво, никогда ни о ком не говори за спиной".
"Когда пригласят тебя на пир, не упивайся до страшного опьянения... ", - наставляет сына поп Сильвестр, автор "Домостроя".
Особенно страшным, по мнению авторов нравоучительной прозы, является воздействие хмеля на женщину: Так говорит Хмель: "Если спознается со мною жена, какова бы ни была, а станет упиваться, учиню ее безумной, и будет ей всех людей горше.
И воздвигну в ней похоти телесные, и будет посмешищем меж: людьми, а от Бога отлучена и от церкви Божьей, так что лучше бы ей и не родиться"; "Да всегда беречься жене хмельного: пьяный муж: - дурно, а жена пьяна и в миру не пригожа".
Итак, анализ текстов нравоучительной прозы показывает, что традиционно на Руси пьянство порицалось, пьяный человек строго осуждался авторами текстов, а следовательно, и обществом в целом.
Роль и место женщины в средневековом обществеМногие высказывания нравоучительных текстов посвящены женщине. Изначально женщина, согласно христианской традиции, воспринимается как источник опасности, греховного соблазна, гибели: "Вино и женщины до развратят и разумных, приставший же к блудницам - станет еще наглее".
Женщина - враг рода человеческого, поэтому мудрецы предостерегают: "Женщине не раскрывай души своей, ибо разрушит она твердость твою"; "Но больше всего человеку следует воздержаться от бесед с женщинами... "; "Из-за женщин многие попадают в беду"; "Поцелуя красивой женщины берегись, как змеиного яда".
Появляются целые отдельные трактаты о "добрых" и "злых" женах. В одном из них, датируемом XV в., злая жена уподобляется "оку дьявола", это "адское торжище, царица сквернам, воевода неправдам, стрела сатанинская, поражающая сердца многих".
Среди текстов, которыми древнерусские книжники пополняли свои сочинения "о злых женах", обращают на себя внимание своеобразные "мирские притчи" - небольшие сюжетные повествования (о муже, плачущем о злой жене; о продающем детей от злой жены; о старухе, глядящейся в зеркало; о женившемся на богатой вдове; о муже, притворившемся больным; о посекшем первую жену и просящем за себя другую; о муже, которого звали на зрелище игр обезьян и др.). Все они осуждают женщину как источник сладострастия, несчастья для мужчины.
Женщины полны "женского лукавства", легкомысленны: "Мысли женские неустойчивы, как храм без крыши", лживы: "От женщины редко узнаешь правду"; изначально склонны к пороку и обману: "Девки не краснея дурное творят, а иные стыдятся, но тайком и хуже делают".
Изначальная порочность женщины - в ее красоте, причем, некрасивая жена тоже воспринимается как мучение. Так, один из анекдотов "Пчелы", приписываемый Солону, гласит: "Этот, спрошенный кем-то, советует ли жениться, сказал "Нет! Если уродину возьмешь - будет тебе мучение, если красавицу - захотят и другие ею полюбоваться".
"Лучше жить в пустыне со львом и змеею, чем со лживой женой и болтливой", -изрекает Соломон.
Увидев спорящих женщин, Диоген говорит: "Глядите! Змея у гадюки яду просит!".
"Домострой" регламентирует поведение женщины: она должна быть хорошей хозяйкой, следить за домом, уметь готовить и заботиться о муже, принять гостей, всем понравиться и при этом не вызвать нареканий. Даже в церковь жена ходит "советуясь с мужем". Вот как описаны нормы поведения женщины в общественном месте - на церковной службе: "В церкви же ей ни с кем не беседовать, молча стоять, пение слушать со вниманием и чтение святого Писания, никуда не оглядываясь, не прислоняться ни к стене, ни к столпу, и с посохом не стоять, не переступать с ноги на ногу; стоять, руки сложив на груди крестообразно, непоколебимо и твердо, телесные очи долу опустив, а сердечными - к Богу; молиться Богу со страхом и трепетом, с воздыханиями и слезами. Не выходить из церкви до конца службы, приходить же к самому ее началу".
Образ женщины в нравоучительной литературе средневековой Руси в основном связан со "злой" женой. Только отдельные немногочисленные высказывания показывают, что жёны могут быть и хорошими. Обратимся к "Домострою": "Если подарит кому-то Бог жену хорошую - дороже это камня многоценного. Такой жены и при пущей выгоде грех лишиться: наладит мужу своему благополучную жизнь".
Красоте "злой" жены противопоставляется скромность и ум "доброй". Так, Мудрому Менандру приписывают изречение: "Не красота всякой женщины - золото, но ум и молчание".
Нельзя не согласиться с В. Г. Вернадским, который отмечал что средневековая Церковь, хотя и проникнутая библейскими понятиями, унижала женщину на самом пороге жизненного цикла: "Пофизиологическим причинам мать считалась нечистой в течение сорока дней после рождения ребенка и ей не разрешалось входить в церковь в этот период. Ей не разрешалось присутствовать при крещении своего ребенка".
Это же унижение звучит в нравоучительных изречениях античных мудрецов и отцов церкви. От женщины требуется скромность, послушание и покорность, она должна четко представлять себе свое место в мужском мире и не выходить за рамки принятого поведенческого стереотипа.
Таким, образом, анализ текстов средневековой нравоучительной литературы даёт нам возможность воссоздать особенности мировидения средневекового человека.
Основные события повседневной жизни средневекового человека - свадьба, празднества, устройство быта, похоронный обряд, а также бытующие ценностные и моральные нормы, любовь, отношение к женщине, к пьянству. Конечно, следует учитывать, что нравоучительные источники были ориентированы на правящую прослойку общества, поэтому, например, такой важный аспект крестьянского бытия, как труд, в них практически не рассматривался. Для более полного воссоздания картины русской жизни того времени представляется необходимым анализ других исторических источников.
Министерство образования Российской Федерации
Санкт-Петербургский Государственный Университет Технологии и Дизайна
Кафедра философии и социальных наук
Реферат по культурологии:
“Быт и нравы средневековья”
Санкт-Петербург
2003.
Содержание:
1.Введение…………………………………………………… …………………3
2.Яркость и острота
жизни…………………………………………………….4
3.Рыцарство………………………………………………… …………………..7
4. Значение собора
в средневековом городе…………………………………10
5.Горожанин и время………………………………………………………….. 14
6.Преступность
средневековья…………………………………………… …..16
7. Роль церкви………………………………………………… ………………..17
7.1 Роль церкви
в образовании…………………………………………… ….18
8. Заключение
…………………………………………………………………..19
Приложение…………………………………………………… ………………...20
Список используемой
литературы…………………………………………….. 21
1.Введение
. Мне
захотелось внимательней рассмотреть
жизнь тех времен. Чем жили
люди? Какова была их мораль? Чем
руководствовались в жизни? Какие
повседневные заботы занимали
их умы? Насколько же сильно контрастируют
интересы людей настоящего и того времени?
Как и сейчас были большие города, площади,
но с тех пор многое изменилось: если раньше
на площади можно было услышать
скрип колес,
цоканье копыт, стук деревянных
башмаков, крики торговцев-разносчиков,
грохот и звон ремесленных мастерских,
то сейчас это сменилось бешенным темпом
городских улиц, промышленными заводами.
А как же изменились люди?
Мне
было интересно выяснить какую роль
играл собор. И почему строительству
собора уделялось столько времени.
Какой смысл вносил собор в общественную
жизнь?
2.Яркость
и острота жизни
Когда
мир был на пять веков моложе,
все жизненные происшествия облекались
в формы, очерченные куда более резко,
чем в наше время. Страдания и
радость, злосчастье и удача гораздо более
ощутимо; человеческие переживания сохраняли
ту степень полноты и непосредственности,
с которой и поныне воспринимает горе
и радость душа ребенка. Всякое действие,
всякий поступок следовал разработанному
и выразительному ритуалу, возвышаясь
до прочного и неизменного стиля жизни.
Важные события: рождение, брак, смерть-
благодаря церковным таинствам достигали
блеска мистерии. Вещи не столь значительные,
такие как путешествие, работа, деловое
или дружеское посещение, так же сопровождались
неоднократными благословениями, церемониями,
присловьями и обставлялись теми или иными
обрядами.
Бедствиям
и обездоленности неоткуда было ждать
облегчения, в ту пору они были куда
мучительнее и страшнее. Болезнь
и здоровье рознились намного сильнее,
пугающий мрак и суровая стужа зимою представляли
собой настоящее зло. Знатностью и богатством
упивались с большей алчностью и более
истово, ибо они гораздо острее противостояли
вопиющей нищете и отверженности. Подбитый
мехом плащ, жаркий огонь очага, вино и
шутка, мягкое и удобное ложе доставляли
то громадное наслаждение, которое впоследствии,
быть может благодаря английским романам,
неизменно становиться самым ярким воплощением
житейских радостей. Все стороны жизни
выставлялись напоказ кичливо и грубо.
Прокаженные вертели свои трещотки и собирались
в процессии, нищие вопили на папертях,
обнажая свое убожество и уродства.
Состояния и сословия, звания и профессия
различались одеждой. Знатные господа
передвигались не иначе как блистая великолепием
оружия и нарядов, всем на страх и на зависть.
Отправление правосудия, появление купцов
с товаром, свадьбы и похороны громогласно
возвещались криками, процессиями, плачем
и музыкой. Влюбленные носили цвета
своей дамы, члены братства – свою эмблему,
сторонники влиятельной персоны – соответствующие
значки и отличия.
Во
внешнем облике городов и деревень
так же преобладали пестрота и
контрасты. Средневековый город
не переходил, подобно нашим городам,
в неряшливые окраины с бесхитростными
домишками и унылыми фабриками, но
выступал как единое целое, опоясанный
стенами и ощетинившийся грозными башнями.
Сколь высокими и массивными ни были бы
каменные дома купцов или знати, здания
храмов своими громадами величественно
царили над городом.
Разница
между летом и зимой ощущалась резче,
чем в нашей жизни, так же как между светом
и тьмой, тишиною и шумом. Современному
городу едва ли ведомы непроглядная темень,
мертвая тишина, впечатляющее воздействие
одинокого огонька или одиночного далекого
крика.
Из-за
постоянных контрастов, пестроты форм
всего, что затрагивало ум и чувства, каждодневная
жизнь возбуждала и разжигала страсть,
проявлявшиеся то в неожиданных взрывах
грубой необузданности и зверской жестокости,
то в порывах душевной отзывчивости, в
переменчивой атмосфере которых протекала
жизнь средневекового города.
Но
один звук неизменно перекрывал шум
беспокойной жизни; сколь бы ни был
разнообразным, он не смешивался ни с
чем и возносил все превосходящее
в сферу порядка и ясности.
Это колокольный звон колокола в
повседневной жизни уподоблялись предостерегающим
добрым духам, которые знакомыми всем
голосами возвещали горе и радость, покой
и тревогу, созывали народ и предупреждали
о грозящей опасности. Их звали по именам:
Роланд, Толстуха, Жаклин – и каждый разбирался
в значении того или иного звона. И хотя
колокола звучали почти без умолку, внимание
к их звону не притуплялось. В продолжении
пресловутого судебного поединка между
двумя горожанами в 1455г., повергшего в
состояние невероятного напряжения и
город, и весь бургундский двор, большой
колокол – «ужасавший слух», по словам
Шателлена,- звонил, пока не окончилась
схватка. На колокольные церкви Богоматери
в Антверпене все еще висит старинный
набатный колокол, отлитый в 1316 году и
прозванный «Orida», т.е. horrida – страшный.
Какое же невероятное возбуждение должно
было охватывать каждого, когда все церкви
и монастыри Парижа били в колокола с утра
до вечера – и даже ночью – по случаю избрания
папы, который должен был положить конец
схизме, или в честь заключения мира между
бургиньонами и арманьяками.
Глубокие
волнующее зрелище, несомненно, представляли
собою процессии. В худые времена
– а они случались нередко
– шествия сменяли друг друга,
день за днем, за неделей неделя.
Когда пагубная распря между Орлеанским
и Бургундским домами в конце концов
привела к открытой гражданской войне
и король Карл VI в 1412г. развернул орифламму,
что бы вместе с Иоанном Бесстрашным выступить
против арманьяков, которые изменили родине,
вступив в союз с англичанами, в Париже
на время пребывания короля во враждебных
землях было решено устраивать процессии
ежедневно. Они продолжались с конца мая
чуть не до конца июля; в них участвовали
сменявшие друг друга ордена, гильдии
и корпорации; они шли всякий раз по другим
улицам и всякий раз несли другие реликвии.
В эти дни люди постились; все шли босиком
– советники парламента, так же как и беднейшие
горожане. Многие несли факелы или свечи.
Среди участников процессии всегда были
дети. Пешком, издалека, босиком приходили
в Париж бедняки-крестьяне. Люди шли сами
или взирали на идущих. А время было весьма
дождливое.
А
еще были торжественные выходы блистательных
вельмож, обставлявшиеся со всем хитроумием
и искусностью, на которые только
хватало воображения. И в никогда
не прекращающемся изобилии – казни.
Жестокое возбуждение и грубое участие,
вызываемые зрелищем эшафота, были важной
составной частью духовной пищи народа.
Это спектакли с нравоучением. Для ужасных
преступлений изобретаются ужасные наказания.
В Брюсселе молодого поджигателя и убийцу,
приковывают цепью к кольцу, надетому
на шест, вокруг которого пылают вязанки
хвороста и соломы. Обратившись с трогательными
словами к зрителям, он столь умягчил их
сердца, «что проливали все слезы из сострадания,
и поставил в пример кончину свою, как
прекраснейшую из дотоле кем-либо виденных».
Менсир Мансар дю Буа, арманьяк, которого
должны были обезглавить в 1411г. в Париже
во время бургиньонского террора, не только
от всего сердца дарует прощение палачу,
о чем тот просит его согласно с обычаем,
но и желает обменяться с ним поцелуем.
«И были там толпы народу, и все почти плакали
слезами горькими». Нередко осужденными
были знатными господами, и тогда народ
получал еще более живое удовлетворение
от свершения неумолимого правосудия
и еще более жестокий урок бренности земного
величия, нежели то могло сделать какое-либо
живописное изображение Пляски смерти.
Власти старались ничего не упустить для
достижения эффекта всего спектакля: знаки
высокого достоинства осужденных сопровождали
их во время этого скорбного шествия.
Повседневная
жизнь неизменно давала бесконечное
раздолье пылким страстям и детской
фантазии. Современная медиевистика,
которая из-за недостоверности хроник
преимущественно обращается, насколько
это возможно, к источникам, которые
носят официальный характер, невольно
впадает тем самым в опасную ошибку. Такие
источники недостаточно выявляют те различия
в образе жизни, которые отделяют нас от
эпохи Средневековья. Они заставляют нас
забывать о напряженном пафосе средневековой
жизни. Из всех окрашивавших е страстей
они говорят нам только о двух: об алчности
и воинственности. Кого не изумит то
почти непостижимое неистовство, то постоянство,
с которым в правовых документах позднего
Средневековья выступают на первый план
корыстолюбие, неуживчивость, мстительность!
Лишь в связи с этой обуревавшей всех страстностью,
опалявшей все стороны жизни, можно понять
и принять свойственные тем людям стремления.
Именно поэтому хроники, пусть даже они
и скользят по поверхности описываемых
событий и к тому же так часто сообщают
ложные сведения, совершенно необходимы,
если мы хотим увидеть это время в его
истинном свете.
Жизнь
все еще сохраняла колорит
сказки. Если даже придворные хронисты,
знатные, ученые люди, приближенные государей,
видели и изображали последних не
иначе как в архаичном, иератическом
облике, то что должен был означать для
наивного народного воображения волшебный
блеск королевской власти!
Община горожан. Уникальность средневековым городам Западной Европы придавал их социально-политический строй. Все остальные черты- концентрация населения, узкие улицы, стены и башни, занятия горожан, экономические и идеологические функции и политическая роль – могли быть присуще так же и городам иных регионов и иных эпох. Но только на средневековом Западе город неизменно представляется в виде саморегулирующей общины, наделенной относительно высокой степенью автономии и обладающей особым правом и достаточно сложной структурой.
3.Рыцарство
Рыцарство - особый
привилегированный социальный слой
средневекового общества. Традиционно
это понятие связывают с историей стран
Западной и Центральной Европы, где в период
расцвета средневековья к рыцарству, по
сути, относились все светские феодалы-воины.
Но чаще этот термин употребляют в отношении
средних и мелких феодалов в противовес
знати. Зарождение рыцарства относится
к тому периоду раннего средневековья
(7-8 вв.), когда получили широкое распространение
условные формы феодального землевладения,
сначала пожизненные, позже наследственные.
При передачи земли в феод его жалователь
становился сеньором (сюзереном), а получатель
- вассалом последнего, что предполагало
военную службу (обязательная военная
служба не превышало 40 дней в году) и исполнение
некоторых других повинностей в пользу
сеньора. К ним относились денежная "помощь"
в случае посвящения сына в рыцари, свадьбы
дочери, необходимости выкупа сеньора,
попавшего в плен. Согласно обычаю, вассала
участвовали в суде сеньора, присутствовали
в его совете. Церемония оформления вассальных
отношений называлась оммажем, а клятва
верности сеньору - фуа. Если размеры полученной
за службу земли позволяли, новый владелец
в свою очередь передавал часть ее в качестве
феодов своим вассалам (субинфеодация).
Так складывалась многоступенчатая система
вассалитета ("сюзеренитет", "феодальная
иерархия", "феодальная лестница")
от верховного сюзерена - короля до однощитных
рыцарей, не имевших своих вассалов. Для
континентальных стран Западной Европы
правила вассальных отношений отражал
принцип: "вассал моего вассала не мой
вассал", в то время как, например, в
Англии (солсберийская присяга 1085 г.) была
введена прямая вассальная зависимость
всех феодальных землевладельцев от короля
с обязательной службой в королевском
войске.
Иерархия вассальных
отношений повторяла иерархию земельных
владений и определяла принцип формирования
военного ополчения феодалов. Так, вместе
с утверждением военно-ленных отношений
шло формирование рыцарства как служилого
военно-феодального сословия, расцвет
которого приходится на 11-14 вв. Военное
дело стало его главной социальной функцией.
Военная профессия давала права и привилегии,
определяла особые сословные воззрения,
этические нормы, традиции, культурные
ценности.
В военные обязанности
рыцарей входило защищать честь
и достоинство сюзерена, а главное
- землю от посягательств как со стороны
соседних феодальных властителей в междоусобных
войнах, так и войск других государств
в случае внешнего нападения. В условиях
междоусобицы грань между защитой собственных
владений и захватом чужих земель была
достаточно зыбкой, и поборник справедливости
на словах нередко оказывался захватчиком
на деле, не говоря уже об участиях в завоевательных
кампаниях, организованных королевской
властью, как например, многочисленные
походы германских императоров в Италию,
или самим папой римским, как крестовые
походы. Рыцарское войско являло собой
могущественную силу. Его вооружение,
тактика боя отвечали военным задачам,
масштабам военных операций и техническому
уровню своего времени. Защищенная металлическими
военными доспехами, рыцарская конница,
малоуязвимая для пеших воинов и крестьянского
ополчения играла основную роль в бою.
Феодальные войны
не исчерпывали социальной роли рыцарства.
В условиях феодальной раздробленности
при относительной слабости королевской
власти рыцарство, скрепленное системой
вассалитета в единую привилегированную
корпорацию, охраняло право собственности
феодалов на землю, основу их господства.
Ярким примером тому может служить история
подавления крупнейшего крестьянского
восстания во Франции - Жакерии (1358-1359),
вспыхнувшей во время Столетней войны.
При этом рыцари, представлявшие воюющие
стороны, англичане и французы, объединились
под знаменами наваррского короля Карла
Злого и обратили оружие против восставших
крестьян, решая общую социальную проблему.
Влияло рыцарство и на политические процессы
эпохи, так как социальные интересы феодального
класса в целом и нормы рыцарской морали
до известной степени сдерживали центробежные
тенденции, ограничивали феодальную вольницу.
В ходе процесса государственной централизации
рыцарство (средние и мелкие феодалы)
составляло основную военную силу королей
в их противостоянии знати в борьбе за
территориальное объединение страны и
реальную власть в государстве. Так было,
например, во Франции в 14 в., когда в нарушение
прежней нормы вассального права значительная
часть рыцарства привлекалась в армию
короля на условиях денежной оплаты.
Участие в рыцарском
войске требовало известной обеспеченности,
и земельное пожалованье было
не только вознаграждением за службу,
но и необходимым материальным условием
ее осуществления, поскольку и боевого
коня, и дорогое тяжелое вооружение (копье,
меч, булаву, доспехи, броню для коня) рыцарь
приобретал на собственные средства, не
говоря о содержании соответствующей
свиты. Рыцарские доспехи включали до
200 деталей, а общий вес военного снаряжения
доходил до 50 кг; с течением времени росли
их сложность и цена. Подготовке будущих
воинов служила система рыцарского обучения
и воспитания. В Западной Европе мальчики
до 7 лет росли в семье, позднее до 14 лет
воспитывались при дворе сеньора в качестве
пажа, затем - оруженосца, наконец совершалась
церемония посвящения их в рыцари.
Традиция требовала
от рыцаря быть сведущим в вопросах
религии, знать правила придворного
этикета, владеть "семью рыцарскими
добродетелями": верховой ездой, фехтованием,
искусным обращением с копьем, плаванием,
охотой, игрой в шашки, сочинением и пением
стихов в честь дамы сердца.
Посвящение в
рыцари символизировало вхождение
в привилегированное сословие, приобщение
к его правам и обязанностям и
сопровождалось особой церемонией. Согласно
европейскому обычаю, рыцарь посвящающий
в звание, ударял посвящаемого мечом плашмя
по плечу, произносил формулу посвящения,
одевал шлем и золотые шпоры, вручал меч
- символ рыцарского достоинства - и щит
с изображением герба и девиза. Посвященный,
в свою очередь, давал клятву верности
и обязательство соблюдать кодекс чести.
Ритуал часто заканчивался рыцарским
турниром (поединком) - демонстрацией воинской
выучки и храбрости.
Рыцарские традиции
и особые этические нормы складывались
веками. В основе кодекса чести лежал принцип
верности сюзерену и долгу. К числу рыцарских
достоинств относили воинскую отвагу
и презрение к опасности, гордость, благородное
отношение к женщине, внимание к нуждающимся
в помощи членам рыцарских фамилий. Осуждению
подлежали скаредность и скупость, не
прощалось предательство.
Но идеал не
всегда был в согласии с реальностью.
Что же касается грабительских походов
в чужие земли (например, взятие
Иерусалима или Константинополя
во время крестовых походов), то рыцарские
"подвиги" приносили горе, разорение,
поругание и позор не одним простолюдинам.
Крестовые походы
способствовали становлению идей, обычаев,
морали рыцарства, взаимодействию западных
и восточных традиций. В ходе их
в Палестине для защиты и расширения
владений крестоносцев возникли особые
организации западноевропейских феодалов
- духовно- рыцарские ордены. К ним относятся
орден Иоаннитов (1113), орден Тамплиеров
(1118), Тевтонский орден (1128). Позже в Испании
действовали ордены Калатрава, Сант-Яго,
Алькантара. В Прибалтике известен орден
Меченосцев и Ливонский. Члены ордена
давали монашеские обеты (нестяжание,
отказ от имущества, целомудрие, повиновение), носили схожие с монашескими одеяния,
а под ними - военные доспехи. Каждый орден
имел свою отличительную одежду (например,
у тамплиеров - белый плащ с красным крестом). Организационно они строились на основе
строгой иерархии, возглавляемой выборным
магистром, утверждаемым папой римским.
При магистре действовал капитул (совет), с законодательными функциями.
Отражение рыцарских
нравов в области духовной культуры
открыло ярчайшую страницу средневековой
литературы со своим особым колоритом,
жанром и стилем. Она поэтизировала
земные радости вопреки христианскому
аскетизму, прославляла подвиг и не только
воплощала рыцарские идеалы, но и формировала
их. Наряду с героическим эпосом высокого
патриотического звучания (например,
французская "Песнь о Роланде", испанская
"Песнь о моем Сиде") появились рыцарская
поэзия (например, лирика трубадуров и
труверов во Франции и миннезингеров в
Германии) и рыцарский роман (история
любви Тристана и Изольды), представлявшие
так называемую "куртуазную литературу"
(от французского courtois - учтивый, рыцарский) с обязательным культом дамы.
В Европе рыцарство
теряет значение основной военной силы
феодальных государств с 15 в. Предвестницей
заката славы французского рыцарства
стала так называемая "битва шпор"
(11 июля 1302 г.), когда пешее ополчение фландрских
горожан разгромило французскую рыцарскую
конницу. Позже неэффективность действий
французского рыцарского войска с очевидностью
проявилась на первом этапе Столетней
войны, когда оно потерпело ряд тяжелейших
поражений от английской армии. Выдержать
конкуренцию наемных армий, использовавших
огнестрельное оружие (оно появилось
в 15 в.), рыцарство оказалось не способным.
Новые условия эпохи разложения феодализма
и зарождения капиталистических отношений
привели к исчезновению его с исторической
арены. В 16-17 вв. рыцарство окончательно
утрачивает специфику особого сословия
и входит в состав дворянства.
Воспитанные на
военных традициях предков представители
старых рыцарских родов составляли
офицерский корпус армий абсолютистского
времени, отправлялись в рискованные
морские экспедиции, осуществляли колониальные
захваты. Дворянская этика последующих
веков, включая благородные принципы верности
долгу и достойного служения отечеству,
несомненно, несет в себе влияние рыцарской
эпохи.
4.Значение
собора в средневековом
городе
В средневековом
городе собор долгое время был единственным
общественным зданием. Он исполнял роль
не только религиозного, идеологического,
культурного, просветительского центра,
но и административного и в какой-то
степени хозяйственного. Позднее появились
ратуши и крытые рынки, и часть функций
собора перешла к ним, но и тогда он отнюдь
не остался только религиозным центром.
Представление о том, что «главные задачи
города…служили материальной основой
и символами конфликтующих социальных
сил, доминировавших в городской жизни:
замок-опора светской феодальной власти;
собор-воплощение власти духовенства;
ратуша-оплот самоуправления горожан»
(А.В.Иконников)- справедливо только отчасти.
Их безоговорочное приятие упрощает социально-культурную
жизнь средневекового города.
Современному
человеку достаточно сложно воспринять
многообразие функций средневекового
собора, его значимость во всех сферах
городской жизни. Собор остался храмом,
культовым зданием или стал памятником
архитектуры и культуры, музеем, концертным
залом, необходимым и доступным немногим.
Его сегодняшняя жизнь не передает полнокровия
его бытия в прошлом.
Средневековый
город был невелик и замкнут
стенами. Жители воспринимали его целостно,
в ансамбле, - чувство, утраченное в
современном городе. Собор определяет
архитектурный и пространственный
центр города, при любом типе городской
планировки паутина улиц тяготела к нему.
Как самое высокое здание в городе в случае
необходимости он служил сторожевой башней.
Соборная площадь была главной, а иногда
и единственной. Все жизненно важные публичные
действа происходили или начинались на
этой площади. Впоследствии, когда рынок
из пригорода был перенесен в город и появилась
специальная рыночная площадь, она одним
из углов часто примыкает к соборной. Так
было в ряде городов Германии и Франции:
Дрездене, Мейсене, Наумбурге, Монтобане,
Монпазье. В городе, помимо главного собора,
как правило, были еще и приходские церкви,
им передавалась часть функций собора.
В больших городах их число могло быть
значительным. Так современник отмечает
в Лондоне конца XII в. Сто двадцать шесть
таких церквей.
Нашим
восхищенным взорам собор предстает
в завершенном и «очищенном виде».
Вокруг него нет тех маленьких
лавок и лавчонок, которые, подобно
птичьим гнездам, лепились на всех выступах
и вызывали требования городских
и церковных властей « не пробивать дыр
в стенах храма». Эстетическая неуместность
этих лавок, видимо, совсем не смущала
современников, они становились неотъемлемой
частью собора, не мешали его величию.
Иным был и силуэт собора, поскольку то
одно, то другое его крыло постоянно находилось
в лесах.
Средневековый
город был шумным: на небольшом
пространстве раздавался скрип колес,
цоканье копыт, стук деревянных башмаков,
крики торговцев-разносчиков, грохот
и звон ремесленных мастерских, голоса
и колокольчики домашних животных,
которых только постепенно постановления
городских властей вытесняли с улиц, трещотки
больных проказой. «Но один звук неизменно
перекрывал шум беспокойной жизни: сколь
бы он ни был разнообразным, он не смешивался
ни с чем возносил все происходящее в сферу
порядка и ясности. Это колокольный звон.
Колокола в повседневной жизни уподоблялись
предостерегающим добрым духам, которые
знакомыми всем голосами возвещали горе
и радость, покой и тревогу, созвали народ
и предупреждали о грозившей опасности.
Их звали по именам: Роланд, Толстуха-Жаклин
– и каждый разбирался в значении того
или иного звона. И хотя их глосса звучали
почти без умолку, внимание к их звону
вовсе не притуплялось» (Й. Хёйзинга). Соборный
колосок составлял необходимую информацию
всем горожанам сразу: о пожаре, о море,
нападении, каком-либо экстренном внутригородском
событии. И в наши дни древние « Большой
Поль» или « Большой Бен» одушевляют пространство
современного города.
Собор
был хранителем времени. Колокола отбивали
часы уточного богослужения, но они же
долгое время возвещали начало и конец
работы ремесленника. До XIVв. – начала
распространения механических башенных
часов – именно соборный колокол задавал
ритм « благоразмеренной жизни».
Недреманное
око церкви сопровождало горожанина от
рождения до смерти. Церковь принимала
его в общество, и она же помогала ему перейти
в загробную жизнь. Церковные таинства
и ритуалы были существенной частью повседневной
жизни. Крещение, помолвка, брачная церемония,
отпевание и погребение, исповедь и причащение
– все это связывало горожанина с собором
или приходской церковью(в малых городах
собор был и приходской церковью), позволяло
ощутить себя частью христианского социума.
Собор служил и местом захоронения состоятельных
граждан, у некоторых там находились замкнутые
родовые усыпальницы с надгробными памятниками.
Это было не только престижно, но и практично(как отмечают историки, ограбления приходских
кладбищ происходило постоянно).
Взаимоотношения
горожан и городского духовенства
были далеки от идиллии. Хроники Гвиберта
Ножанского, Оттона Фрейзингенского, Ричарда
Девизе не говорят о горожанах ничего
доброго. В свою очередь в городской литературе
– фаблио, шванках, сатирической поэзии-
монах и священник часто осмеиваются.
Горожане выступают против свободы духовенства
от налогов, они стремятся не только высвободиться
из под власти своих прелатов-сеньоров,
но и взять под муниципальный контроль
дела, традиционно находившиеся в ведении
церкви. Показательная в этом отношении
эволюция положения больниц, которые в
течении XIII-XIVвв. постепенно перестают
быть церковными учреждениями, хотя и
сохраняют покровительство церкви и в
силу этого неприкосновенность своего
имущества. Однако нередкое противостояние
духовенству сочетается с постоянными
контактами с ним в повседневной жизни
и не мешает горожанам считать строительство
и украшение собора своим кровным делом.
В строительстве
городского собора участвовали не только
горожане, но и крестьяне округи,
магнаты и духовенство. Средневековые
хроники и другие документы отразили поразившее
современников примеры религиозного
энтузиазма: «дамы, рыцари-все стремились
не только пожертвованиям, но и посильным
трудом помочь строительству». Нередко
для возведения собора собирали средства
по всей стране. « Широкое распространение
в средние века приобрели самые разнообразные
донации, дарения, вклады на строительство
храма, рассматривавшиеся как достойное
и благоугодное дело. Чаще всего это были
пожертвования драгоценностей и ценных
вещей, денежные суммы или бесплатное
предоставление материалов для будущей
постройки» (К.М. Муратов). Собор строился
несколько десятков лет, но полное завершение
постройки тянулось столетиями. От поколения
к поколению предавались легенды о
закладке и строительстве храма, собирались
все новые и новые средства, делались дарения,
оставлялись завещания. Фраза папского
легата и бывшего канцлера парижского
университета Одо де Шатору, что « собор
Парижской Богоматери построен на гроши
бедных вдов» разумеется, не должна восприниматься
буквально, но именно под собой основания.
Искренний порыв благочестия сочетался
с соперничеством с соседним городом,
а у кого-то и с желанием получить личное
отпущение грехов. Прекрасный собор был
одним из важных знаков престижа, демонстрировал
силу и богатство городской общины. Размеры
храмов, построенных в совсем небольших
городах, роскошь и сложность их интерьеров
отвечают потребности создать нечто несоизмеримое
по красоте и величию со всем окружающим.
О значимости собора говорит и стремление
немедленно восстановить его послед пожара,
причем непременно на том же месте, что
бы сохранить привычные объекты паломничества.
Строительство
собора было многие годы в центре внимания
горожан, но вступал он в действие
задолго до своего окончательного завершения.
Постройку начинали с хоровой части, крышу
сооружали, как правило, еще до перекрытия
храма сводами, таким образом богослужение
можно было совершать достаточно быстро
после начала строительства.
и т.д.................
Обзор быта средневекового человека хотелось бы начать с жилища. Выбор в его пользу было сделать несложно, так как именно жильё, дом - важнейшая составляющая мировосприятия обыденности человека во все времена. Дом относится к числу основополагающих архетипов сознания человека с самых древних времён. В нём происходят все таинства человеческой повседневной жизни, такие, как свадьба, рождение детей, смерть близких.
Наиболее ярко средневековая архитектура проявила себя в монументальном строительстве, в виде соборов, церквей и замков. Последние стали одним из символов средневековья; их внешний облик, а также внутреннее убранство наглядно свидетельствуют об обыденной жизни средневековой знати и могут быть очень полезны для исследователя повседневности.
Прежде, чем приступить к изучению жилища средневекового человека Северной Европы, необходимо дать основные черты Северного Ренессанса, так как этот процесс во многом определил архитектурный облик замков. По сути термин «Возрождение» (по отношению к процессам, происходившим в искусстве и общественной мысли Германии, Нидерландов, Бельгии) применим в некотором роде условно. Суть Возрождения, истоки которого лежали в Италии, заключалась в возврате к традициям и наследию античности. В северных же странах именно «возрождать» по большому счёту было нечего, так как и не было указанных традиций. Этот момент во многом определил специфические особенности Возрождения Германии и Голландии. Однако, разумеется, Северный Ренессанс находился под значительным итальянским влиянием.
Отто Бенеш более подробно прослеживает специфику Северного Возрождения, приводя отличия его развития в Германии и Голландии: «Одна из особенностей германской нации состоит в том, что она всегда склонна обрывать прежний ход своего развития и приступать к новому, выбрасывая при этом все свои высочайшие достижения…Отсюда - иррациональные изменения, катастрофические скачки,…отразившиеся также и в искусстве. В западных странах эти изменения протекали более равномерно. Из-за своих обширных международных связей Нидерланды воспринимали новые открытия и новые направления гораздо быстрее других стран Западной Европы». О. Бенеш. Искусство Северного Возрождения. Его связь с современными духовными и интеллектуальными движениями. М., 1973. С. 117. Здесь же отметим, что именно архитектура Нидерландов находилась не в прямой, а в косвенной зависимости от итальянских тенденций, которые проникали в неё через живопись и гравюру. Формы итальянской архитектуры своеобразно трансформировались в Голландии, перерабатывались, оставляя неизменной готические основы. Эти черты проявились как при строительстве церквей, так при внутренней и внешней отделке замков.
По своему расположению относительно ландшафта местности замки принято условно делить на два вида. Во-первых, это замки, расположенные на возвышенностях, во-вторых - так называемые низинные замки, Надо отметить, что такие замки встречаются гораздо реже, так как они были наиболее уязвимы для нападения, и по этой же причине до наших дней они практически не сохранились. Среди низинных замков выделяют замки, расположенные на воде, на холме, на равнине, в пещере. При строительстве таких зданий большое внимание приходилось уделять оборонительным сооружениям. Необходимо добавить, что встречаются замки, размещённые и на скале, такой вид замка был наиболее защищён, однако ввиду сложностей реализации такого строительства, эти замки очень редки. По-видимому, один из таких замков изображён на акварели А. Дюрера «Замок в Инсбруке». Замок находится на незначительном возвышении, окружён высокой крепостной стеной. Центральная сторожевая башня закрыта строительными лесами. Кстати сказать, эта деталь позволила искусствоведам практически точно датировать эту картину 1494 1496 гг.
Д. И. Иловайский даёт краткое и довольно типичное описание названных видов замков: «Феодальное дворянство жило, как правило, в укрепленных замках. Они строились на возвышенных, часто неприступных местах и представляли группу каменных, тесно построенных зданий, обнесенных каменной зубчатой стеной с зубчатыми башнями по углам. Вокруг стены шел глубокий ров, иногда наполненный водой; через этот ров из ворот замка опускался подъемный мост, который после проезда опять поднимался на цепях. Иногда надо было пройти еще две, три стены, каждую со рвом и подъемным мостом, прежде чем достигнуть внутреннего двора; вокруг него, в нижнем этаже, большей частью углубленном в землю, находились конюшни, кладовые, погреба, подземные тюрьмы, а над ними возвышались жилые комнаты. Это были небольшие кельи с узкими окнами; только приемные и пиршественные залы отличались простором и разными украшениями: на стенах развешивалось дорогое оружие, рогатые головы оленей, лосей и другие предметы охотничьей и военной добычи. Посреди внутреннего двора возвышалась иногда главная башня, в которой хранилась казна владельца, феодальные документы и прочие драгоценные вещи. Длинные подземные ходы, на случай опасности, вели из замка в соседнюю долину или лес. Конечно, замки мелких баронов были тесны, мрачны и представляли грубые, лишенные украшений каменные массы; а богатые феодальные владельцы строили себе обширные замки, украшали их множеством стройных башенок, колонок, арками, резными фигурами, превращая их в красивые дворцы». Функция замка стечением времени трансформировалась: если первоначально замок был укреплением и был призван только лишь защитить хозяев в случае опасности, то в последствии замок стал служить формой демонстрации могущества и богатства его обитателей. « Укреплённые замки были символом безопасности, мощи, престижа. В XI в. повсюду топорщились донжоны, преобладала функция защиты. Оставаясь хорошо защищёнными, замки стали иметь больше жилых помещений, жилые строения сооружались внутри стен». Д. И. Иловайский. История средних веков.// http://www.bibliotekar.ru/polk-8/139.htm
«Средневековый замок…со своими известными принадлежностями -- подъемными мостами, башнями и зубчатыми стенами -- создался не сразу. Ученые исследователи, посвящавшие свой труд вопросу о происхождении и развитии замковых сооружений, отметили несколько моментов в этой истории, из которых наибольший интерес представляет момент наиболее ранний: до такой степени первоначальные замки не похожи на замки последующего времени, Но при всем несходстве, существующем между ними, нетрудно найти и черты сходные, нетрудно в первоначальном замке увидеть намеки на позднейшие сооружения...
Опустошительные набеги неприятелей побуждали к построению таких укреплений, которые могли бы служить надежными убежищами. Первые замки представляли собой земляные окопы более или менее обширных размеров, окруженные рвом и увенчанные деревянным палисадом. В таком виде они походили на римские лагеря, и это сходство, конечно, не было простой случайностью; несомненно, что эти первые укрепления устраивались по образцу римских лагерей. Как в центре последнего возвышалась палатка полководца, или преторий (praetorium), так и посреди пространства, замыкавшегося замковым валом, поднималось естественное или, по большей части, искусственное земляное возвышение конической формы (la motte). Обыкновенно на этой насыпи воздвигалось деревянное строение, входная дверь которого находилась наверху насыпи. Внутри самой насыпи устраивался ход в подземелье с колодцем. Таким образом, попасть в это деревянное строение можно было только взобравшись на самую насыпь. Для удобства обитателей устраивалось что-то вроде деревянного помоста, спуска на подпорках; в случае нужды он легко разбирался, благодаря чему неприятель, желавший проникнуть в само жилище, встречал серьезное препятствие. После минования опасности разобранные части так же легко приводились в прежнее состояние.
Существенные части средневекового рыцарского замка здесь налицо, в этом неприхотливом сооружении: дом на земляной насыпи соответствует главной замковой башне, разборный спуск -- подъемному мосту, вал с палисадом -- зубчатой стене позднейшего замка. С течением времени все новые и новые опасности со стороны внешних врагов, разорительные норманнские набеги, а также новые условия жизни, вызванные развитием феодализма, способствовали как увеличению числа замковых сооружений, так и усложнению их форм…» Иванов К А. Многоликое средневековье. Средневековый замок и его обитатели.// http://www.bibliotekar.ru/polk-9/2.htm Далее Иванов довольно подробно описывает подъезд к замку, в частности - устройство подъёмного моста для переправы через ров, окружавший замок. Эти мосты находились между двумя башнями и поднимались и опускались при помощи цепей или канатов. «Над воротами в стене, соединяющей обе недавно названные башни, были проделаны продолговатые отверстия; они направлялись сверху вниз. В каждое из них продевалось по одной балке. С внутренней стороны, то есть с замкового двора, эти балки соединялись поперечной перекладиной, и здесь же от конца одной из балок спускалась железная цепь. К противоположным концам балок, выходившим наружу, прикреплялись две цепи (по одной к каждой балке), а нижние концы этих цепей соединялись с углами моста. При таком устройстве стоит только, войдя в ворота, потянуть вниз спускающуюся там цепь, как наружные концы балок начнут подниматься и потянут за собой мост, который после поднятия превратится как бы в перегородку, заслоняющую ворота. Но, конечно, мост не был единственной защитой ворот. Последние запирались, и притом весьма основательно. Если бы мы подошли к ним в такое неудобное время, нам пришлось бы оповестить о своем приходе привратника, помещающегося здесь же неподалеку. Для этого пришлось бы или протрубить в рог, или ударить колотушкой в металлическую доску, или постучать особым кольцом, с этой целью приделанным к воротам». Там же. Глава из книги Вернер Meyer, Erich Lessing. Deutsche Ritter - Deutsche Burgen в переводе Натальи Метелевой даёт ценные дополнения к этой информации: мост «поддерживает одна или несколько опор. В то время как внешняя часть моста закреплена, последний отрезок подвижен. Это так называемый подъемный мост. Он устроен так, что его пластина может поворачиваться вокруг оси, закрепленной у основания ворот, разрывая мост и закрывая ворота. Для приведения в движение подъемного моста служат устройства, как на самих воротах, так и с их внутренней стороны. Мост поднимается вручную, на канатах или цепях, идущих через блоки в шлицах стены. Для облегчения работы могут применяться противовесы. Цепь может через блоки идти на ворот, находящийся в помещении над воротами. Этот ворот может быть горизонтальным и вращаться рукоятью, или вертикальным, и приводиться в движение с помощью горизонтально продетых сквозь него балок. Другой способ подъема моста - это рычаг. Через шлицы в стене продеты качающиеся балки, внешний конец которых цепями соединяется с передним концом пластины моста, а на заднем внутри ворот крепятся противовесы. Эта конструкция облегчает быстрый подъем моста. И, наконец, пластина моста может быть устроена по принципу коромысла. Внешняя часть пластины, поворачиваясь вокруг оси у основания ворот, закрывает проход, а внутренняя, на которой уже возможно находятся нападающие, уходит вниз в т.н. волчью яму, невидимую, пока мост опущен. Такой мост называют опрокидывающимся (Kippbrьcke) или качающимся (Wippbrьcke). Для входа при закрытых главных воротах служит расположенная сбоку от ворот калитка, к которой порой ведет отдельный подъемный трап. Как наиболее уязвимое место замка, ворота запирают и защищают и другие устройства. В первую очередь это створки ворот, крепко сколоченные из двух слоев досок и для защиты от поджога обитые снаружи железом. Чаще всего ворота двустворчатые, при этом в одной из створок есть маленькая дверь, через которую, согнувшись, может пройти один человек. Кроме замков и железных засовов, ворота запирает и поперечная балка. Она находиться в прорезанном в стене ворот канале и задвигается в находящееся в противоположной стене углубление. Поперечная балка может также заводиться в крюкообразные прорези в стенах. Она повышает стабильность ворот и не дает высадить их. Далее ворота защищает опускающаяся решетка: приспособление, известное уже римлянам. В Средние Века оно впервые встречается в замках крестоносцев и с этого времени распространяется в Европе. Решетка чаще всего деревянная, с окованными нижними концами. Она может быть и железной, из стальных четырехгранных прутьев, соединенных железными полосами. Опускающаяся решетка может либо висеть снаружи, перемещаясь в пазах по сторонам ворот, либо позади створок ворот, проходя сквозь прорезь в потолке, либо находиться в середине, отсекая переднюю часть портала. Она висит на канатах или цепях, которые в случае необходимости могут быть обрублены, и быстро опускается силой собственного веса. Нижний этаж здания ворот (или надворотной башни), портал, может иметь по сторонам прорези и бойницы для лучников и арбалетчиков. Обычно он сводчатый, при этом в вершине свода находиться вертикальное отверстие, служащее для поражения противника сверху, а также для связи между часовыми внизу и на верхнем этаже. Здесь несет вахту стража, охраняющая подъемный мост, спрашивающая у прибывающих имя и цель визита, поднимающая мост при нападении и, если для этого слишком поздно, поливающая нападающих через смоляной нос (Pechnase). В средневековой Германии перед центром, или ядром замка (Kernburg), чаще всего находится передний замок - форбург (Vorburg), который не только служит хозяйственным двором, но и представляет собой существенную преграду для врага. В замках такого типа редко встречается внешнее укрепление "барбакан" (Barbakan), распространенное в Западной и Восточной Европе. Барбакан представляет собой окруженный стеной с галереей (Wehrgang) двор перед воротами, порой с угловыми башнями или эркерами. В этой форме барбакан наиболее часто встречается перед городскими воротами. Реже он встречается как стоящее отдельно перед воротами, окруженное собственным рвом, оборонительное сооружение, через которое под углом идет вход в замок. И с замком, и с лежащей перед ним местностью он соединяется подъемным мостом». Meyer, Erich Lessing. Deutsche Ritter - Deutsche Burgen.Mьnchen, 1976, перевод Н. Метелевой.// http://meteleva.ucoz.ru/blog/2009-01-25-3 Здесь же упоминается, что после первых крестовых походов было принято удваивать окружающую замок стену. А вдоль дороги, ведущей к замку находились дома людей, выполнявших те или иные функции в замке. По всей видимости именно эти дома можно увидеть на уже упоминавшейся акварели Дюрера «Замок в Инсбруке». Так же у ворот помещался привратник. И мост и привратник - не единственные защитники входа в замок.
Теперь суммируем всё перечисленное. Итак, замок окружает наружная крепостная стена, в которой находилось около десяти бастионов. Сразу за главным входом иногда помещался барбакан, окружённый деревянным частоколом. Затем следовал ров с водой и дамба. Под сводами ворот в особом отверстии находился механизм, приводивший в движение почти мгновенно опускающуюся решётку. Во внутреннем дворе находилось целое селение: здесь были и капелла (могла помещаться и в жилом здании), и бассейн с водой, и кузница, и мельница. Остановимся чуть подробнее на перечисленных элементах инфраструктуры замка.
Капелла. Без неё обойтись было невозможно в силу того, что принимая рыцарское посвящение, человек давал обет ежедневно посещать богослужение. Так же капелла была необходима и на случай осады замка; её наличие исключало возможность для обитателей замка быть отрезанными от церкви, от утешения и надежд, получаемых при молитве. Капеллан (замковый священник) нередко выполнял функции секретаря, а также являлся наставником в делах веры для молодёжи. Капелла могла представлять просто нишу в стене, где стоял алтарь. Ниша в свою очередь могла быть и высеченной в стене, и выступать наружу. Н. Метелева объясняет это тем, что жители замка надеялись получить Божью помощь в самом уязвимом месте замка. «Отдельно стоящие замковые капеллы чаще всего были простыми прямоугольными или квадратными зальными постройками с полукруглой апсидой. Порой встречаются круглые, восьмигранные или крестообразные постройки. Капеллы, связанные с жилыми постройками, часто имеют хоры для господ. Разделение молящихся по рангу и положению лежало предположительно и в идее двухэтажных капелл, где отверстие в своде нижнего помещения служило коммуникации с верхним. Капеллы такого рода были построены преимущественно в замках высокой знати, имеющих характер резиденции. Порой этажи соединяла также и лестница. К обстановке замковой капеллы принадлежали небольшой алтарь и простые скамьи, как правило были также настенные фрески, изображающие библейские стены или легенду патрона. Хорошие примеры сохранились прежде всего в Южном Тироле. Порой капелла выполняла также роль гробницы для живущего в замке рода. Могла она также быть убежищем» Там же..
Бассейн с водой. Для замка было очень важно иметь достаточный запас воды на случай осады. Поэтому центральную башню - донжон - старались строить на месте родника, часто она находилась на расстоянии от остальных построек замка. В других случаях делались глубокие колодцы, причём техническая сложность и высокая стоимость таких работ не становилась препятствием. Бассейны служили своего рода хранилищами воды. В тех же местностях, где найти родник было сложно, питьевой запас обеспечивали с помощью грунтовых и дождевых вод. Для этой цели устраивались специальные цистерны, вода, собиравшаяся в них, фильтровалась через гравий.
О внутреннем убранстве замков можно судить и на основе живописных произведений, и на основе информации сохранившихся документов. Одна характерная черта, присущая живописцам Северного Возрождения, очень на руку исследователю повседневной жизни средневекового человека. Речь идёт о том, что сюжеты картин могли быть взяты из какой угодно исторической эпохи (в основном, конечно, преобладают сюжеты библейские), но действие переносилось в современный художнику мир. Предметы, окружающие тот или иной библейский персонаж не аутентичны, они выглядят так, как современные художнику. То есть та же дева Мария с младенцем Христом вполне могла находиться в покоях замка. В обстановке таких же покоев Волхвы поклоняются Христу, всевозможные святые так же изображались в современных художнику одеждах. Возможно, это объясняется тем, что считалось, что святые всегда рядом, незримо присутствуют в жизни людей, следовательно, и одеты они были так же. Поэтому при внимательном рассмотрении полотен голландских и немецких мастеров, и, разумеется, при помощи специальной литературы можно составить достаточно полное представление о внутреннем убранстве средневекового замка.
Жилое здание замка - палас (la grand" salle, der Saal) - располагалось в верхних этажах, втором или даже третьем. Такое устройство паласа встречалось чаще всего, и лишь в богатых княжеских замках палас представлял собой отдельное здание, на верхнем этаже которого располагался так называемый рыцарский зал (кстати, в те времена термин «рыцарский зал» не употреблялся и был введён только в XIX веке как романтический изыск. В тех же княжеских замках залу предшествовала галерея с большим количеством окон. Благодаря этому такие галереи получили название светлых. Однако с началом малого ледникового периода, принёсшего значительные изменения климата в сторону понижения температуры, большие окна в залах и галереях или уменьшали в размерах или вовсе замуровывали. К началу позднего средневековья окна стали появляться и в наружных крепостных стенах, это было связано с изменением системы обороны замка: перед замком стали возводиться земляные укрепления, которые и приняли на себя основные оборонительные функции.
В раннем средневековье окна закрывались деревянными ставнями. Это наглядно иллюстрирует картина голландского художника Роберта Кампена «Благовещение». Здесь можно увидеть, что окна закрыты чем-то непрозрачным, скорее всего, это или пергамент или очень мутное стекло; на петлях же, прикреплённых к рамам находятся деревянные ставни. Очень похожее окно есть и на другой работе этого же художника «Мадонна с младенцем». Такие же ставни из досок, скреплённых между собой гвоздями с полукруглыми шляпками. На одной из ставень чётко виден замок. Не смотря на то, что окно явно находится на верхнем этаже, художник не опустил такую деталь, что ещё раз свидетельствует о постоянной заботе хозяев замков о безопасности.
Позже для остекления окон стало применяться так называемое «лесное стекло», представлявшее собой круглые шайбы, довольно мутные и слабо пропускавшие свет. Характерная особенность этих стёкол в том, что у основания они утолщались, что объясняется спецификой их изготовления. Листовое стекло было ещё неизвестно, и поэтому стекольные мастера сначала выдували цилиндры, которые потом сплющивались (часто неравномерно) и принимали форму шайб. А строители в свою очередь предпочитали устанавливать стёкла там образом, чтоб утолщённый сегмент оказывался у основания окна. Лесное стекло (waldglas) получило своё название потому, что в его состав входила древесная смола - поташ; им заменяли соду, секрет приготовления которой венецианцы хранили в строгом секрете. Германский монах Теофил в своем знаменитом «Трактате о различных ремеслах» писал, что в Х--XI вв. немецкие стеклоделы варили стекло из двух частей буковой золы и одной части хорошо промытого песка, а в XII в. использовали золу папоротника. По материалам сайта http://biseropletenie.com/sposobipr/5.html Из-за высокого уровня содержания окислов железа, употреблявшихся в производстве, стекло получалось необычного зеленоватого цвета. Однако даже такое стекло мог позволить себе не каждый хозяин замка, настолько оно было дорого. Поэтому чаще всего оконные проёмы были заделаны пергаментом, кожаными полотнами; щели же затыкались мхом или соломой. Соломой же в замках раннего средневековья покрывался и пол. Когда настил приходил в негодность по причине того, что на него бросали кости, проливали пиво и плевали, солому заменяли свежей.
Освещение в замке в целом было довольно скудным, парафиновых свечей ещё, разумеется, не существовало, поэтому в основном использовались свечи из бараньего жира или жира, полученного из коровьих почек. Восковые свечи были дороги и использовались лишь в том случае, если у хозяина замка имелась в наличии собственная пасека. Фитиль восковых свечей делался из тростника, для снимания нагара пользовались особыми ножницами.
В связи с использованием свечей стали появляться канделябры различных форм и размеров. Пример таких канделябров можно увидеть на упоминавшейся уже картине Роберта Кампена «Благовещение». Они крепятся на портале камина и не очень затейливы на вид, изготовлены из тёмного, или, вероятно, потемневшего от гари металла. На столе, за которым сидят дева Мария и архангел Михаил, находится бронзовый подсвечник. Также были и стенные подсвечники, которые легко поворачивались и могли быть придвинуты к самой стене. Ещё пример подсвечников можно видеть на картине Яна де Бира «Успение Богородицы». Один из них - изогнутой формы - также крепится на портале камина; другой представляет собой чашу. На картине Кампена «Мадонна с младенцем в интерьере?» (мой перевод..) подсвечник тоже расположен на камине, что позволяет сделать вывод о распространенности….. Однако здесь важно заметить, что изображая на картинах те или иные предметы живописцы не сколько имели целью бытописание, сколько зашифровывали в этих предметах различные знаки и символы. Так, например, лейтмотив всех полотен с изображением Мадонны - ваза с лилией, что символизирует чистоту девы Марии. Те же упомянутые свечи в подсвечниках обозначали Христа и его благодать. А семирожковый подсвечник, использовался для представления Святого Духа и семи его даров: мудрости, разума, проницательности, твердости, знания, набожности и страха.
Затем стали появляться люстры, сначала они были довольно просты, но впоследствии их стали делать из оленьих рогов и украшать различными фигурками. Пример довольно искусно изготовленной люстре мы видим на известной картине Яна Ван Эйка «Портрет четы Арнольфини». Она сделана из жёлтого металла, состоит из семи рожков, на каждый из которых украшен растительным орнаментом.
Как уже говорилось, в ранний период средних веков полы в замках застилались соломой или же вовсе были земляными. Однако в дальнейшем феодалы, уделяя всё более внимания удобству и комфорту, стали предпочитать полы, выложенные разноцветными плитами. Часто эти плиты были просто двух контрастных цветов, располагавшиеся в шахматном порядке. Такие полы можно увидеть практически на каждой картине, действующую лица которой находятся в замковом помещении или в церкви. Так, например, на полотне Ван Эйка «Мадонна канцлера Ролана» пол выложен не только квадратными плитками, но ещё и украшен повторяющимся орнаментом. Так же богато отделан пол и на картине того же автора «Мадонна каноника Ван дер Пале»; на упоминавшейся выше картине Кампена плитка в виде некрупных ромбов выложена в шахматном порядке.
Над залом обычно располагалась спальня хозяина и членов его семьи, под крышей располагалась прислуга. Как отмечается в статье A.Schlunk, R.Giersch. Die Ritter: Geschichte - Kultur - Alltagsleben, помещения для прислуги не имели отопления вплоть до нового времени. Эти помещения, а так же дальние углы замка отапливались железными корзинами с раскалёнными углями, дававшими, как нетрудно догадаться очень мало тепла. В главном зале, а также в хозяйской спальне имелся камин; собственно, все, отапливаемые помещения - комнаты -келмнаты (kemenaten),(по латыни - отапливаемые камином, печью). «Это целое сооружение. Помещается он между двумя окнами. Основанием его внешней части служат прямые колонны почти в человеческий рост; над ними выдается довольно далеко вперед каменный колпак, постепенно суживающийся по мере приближения к потолку. Колпак расписан изображениями на сюжеты рыцарской поэзии» Иванов К. А. Многоликое средневековье. М., 1996. С. 43.. Действительно - Кампен изображает сцену Благовещения на фоне камина, высота которого как минимум в человеческий рост. Камин в зале часто комбинировался с кафельной плитой. Кафельные плиты, существовавшие уже с XII в., делались из простой глины. Они лучше удерживали и распределяли тепло и одновременно были не столь пожароопасны. Вскоре их стали облицовывать кафелем из обожженной глины, увеличивающем площадь поверхности и лучше сохранявшем тепло. Позднее кафель стали покрывать глазурью и украшать различными рисунками.
Как уже говорилось, верхний этаж жилой башни занимала спальня хозяев, куда можно было попасть по винтовой лестнице. Освещение здесь, как и везде довольно скудное - лесное стекло очень мутно и плохо пропускает свет. В спальне так же имеется камин, помещающийся в простенке между двух окон, но, камин как правило меньших размеров, нежели в большой зале. Стены были закрыты коврами или гобеленами, защищавшими от холода. Ковры так же находились и на полу. Первоначально они привозились в Европу участниками крестовых походов. В последствии после открытия в Испании техники производства гобеленов, ковры стали широко использоваться в интерьерах замков и зажиточных домов. Их загибали на углах с одной стены на другую, иногда подворачивали, чтобы не обрезать. В некоторых случаях гобелены разделяли большие залы на отдельные комнаты. На работе Ван Эйка «Мадонна каноника Ван дер Пале» мы видим один из таких ковров, а точнее - ковровую дорожку. Если судить по узору, она явно имеет восточное происхождение.
Основным предметом в спальне, конечно же, была кровать. Различные кровати можно увидеть на работах голландских и немецких живописцев. На картине Михаэля Пахера « Рождение Богоматери» изображена одна из них. Она украшена не богато, но всё же имеет балдахин, кисти по краям верхней рамы. Кстати сказать, что балдахины помимо эстетической функции имели ещё и утилитарное значение: они были призваны оберегать спящего от падения с потолка клопов. Однако это не сильно помогало, так как в складках балдахина клопов было ещё больше. Ещё одна кровать - на работе Босха «Смерть и купец». По названию картины ясно, что данное ложе находилось в доме купца, и поэтому гораздо более простое, чем оно могло быть в замке аристократа. Однако принцип тот же - рама и балдахин. Пример более богато декорированной кровати есть на картине Ван Эйка «Портрет четы Арнольфини». Не смотря на то, что здесь изображён только фрагмент ложа, отчётливо видны пышные складки богатого балдахина. Почти на всех картинах видно, что кровать стояла изголовьем к стене. К. А. Иванов уточняет внешний вид кровати: Высоко поднимаются шитые шелками подушки. Занавесы, передвигающиеся на железных прутьях, совершенно отдернуты. Резко выделяется богатое горностаевое одеяло. С обеих сторон у самой постели брошены на каменном узорчатом полу звериные шкуры». Иванов К. А. Многоликое средневековье. М., 1996. С.45.
В спальне обязательно присутствовали или канделябры или люстра. Люстра хорошо видна на только что упомянутой картине ван Эйка, а также на «Благовещении» Рогира ван дер Вейдена. Но так как люстра была довольно дорогим предметом обихода, во многих аристократичесиких семьях для освещения использовали канделябры. Канделябры часто изображались художниками, в основном на полотнах, посвящённых деве Марии, так как канделябр с семью свечами символизирует семь даров Святого Духа. Так же были распространены канделябры с одной свечой. В каждой жилой комнате имелись скамьи с подушками для сидения, преимущественно красного цвета. Их можно увидеть и на «Благовещении» Кампена, и на картине с тем же названием Рогира Ван дер Вейдена, на «Портрете четы Арнольфини» и на многих других.
В спальнях зажиточных домовладельцев, купцов и аристократов помимо кровати часто находился небольшой шкафчик с выдвижными ящиками наподобие современного комода («Благовещение» Рогира ван дер Вейдена). Ящики украшались резьбой и служили для хранения драгоценностей.
Ещё один предмет роскоши - зеркало. Зеркала были маленьких размеров, чащё всего круглые и выпуклые. Они были вставлены либо в декорированную рамку (на «Портрете Арнольфиини» рамка украшена изображениями страстей Христовых), либо в обычную деревянную рамку без украшений.
Ле Гофф даёт такое описание: «Мебели было немного. Столы обычно были разборными, и после трапезы их убирали. Постоянную мебель составлял сундук, или ларь, куда складывали одежду или посуду. Поскольку жизнь сеньоров была бродячей, нужно было иметь возможность легко уносить багаж. Жуанвиль, отправляясь в крестовый поход, обременял себя лишь драгоценностями и реликвиями. Другим функциональным предметом роскоши были ковры; их вешали как ширмы, и они образовывали комнаты. Ковры возили из замка в замок; они напоминали воинственному народу его излюбленное жилище -- палатку». Жак ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. С. 125. Действительно, сундук составлял неотъемлемую часть интерьера как богатого замка, так и жилища просто горожанина или вовсе крестьянина. Об этом свидетельствуют многочисленные изображения сундука на полотнах разных художников. Так на картине Босха «Смерть и купец» на переднем плане находится довольно простой сундук на невысоких ножках. Так же изображения сундуков есть и на работе Михаэля Пахера «Рождение Богородицы». В период раннего средневековья навыки, используемые мастерами-столярами Египта, были утеряны. В те времена были распространены сундуки, грубо выдолбленные в стволе дерева. Их оснащали крышкой и укрепляли железными ободками, предотвращая дерево от раскола. Другая разновидность сундуков - сундуки из грубых досок, образцы которых сохранились в старинных европейских церквях до наших дней. Конструкция сундуков более позднего средневековья сходна с конструкцией античных сундуков. На юге (в Альпах) сундуки изготавливались из ели; на севере (на немецких, английских, скандинавских территориях) - чаще из дуба. Наряду с простыми сундуками-скамьями в церквах использовали более высокие сундуки с короткими ножками и дверками. Это уже переходная форма к шкафу. Шкаф периода готики собственно и является просто перевернутым на бок сундуком. В тот же период встречается уже немало сундуков с рамками и филенками. Декор средневековых сундуков, подражает архитектурным формам готики. Широко применяется резьба по дереву, чему способствует использование твердых пород древесины. На юге же применялись прежде всего полутвердые породы древесины, а потому распространен неглубокий резной орнамент с многочисленными растительными элементами, листвой, завитками, лентами, часто в натуралистическом изображении. Эта «неглубокая резьба имела определенную окраску, главным образом в мебели альпийских стран. Чаще всего используются красный и зеленый цвета. Выполненная по этой технологии внутренняя обстановка известна под названием "тирольская плотницкая готика" (Tiroler Zimmergotik). С развитием культуры быта возрастает число находящихся в употреблении типов мебели, однако сундук остается одним из основных предметов мебели, выполняя роль шкафа и скамьи, постепенно трансформируясь в другие предметы мебели, такие как буфет, креденцу или дрессуар (dressoir)». http://www.redwoodmaster.ru/catalog/trunk.html Также сундук накрывали сукном и он мог служить письменным столом, что видно на картине «Святой Иероним» ван Эйка.
Капитулярий о поместьях приводит подробный список предметов обихода, которые должны иметься в замке. «В покоях каждого поместья иметь постельные покрывала, перины, подушки, простыни, столовые скатерти, ковры на лавки, посуду медную, оловянную, железную и деревянную, таганы, цепи, крючья, струги, топоры, то есть колуны, свёрла то есть буравы, ножи и всякую утварь, чтобы не было надобности где-либо просить её или занимать» Капитулярий о поместьях. История средних веков. Хрестоматия. М., 1969. С. 73.
Добавим ещё несколько слов об изготовлении мебели. «Мебельное искусство средневековой Европы почти не унаследовало античных традиций. Оно развивалось самостоятельным путём. В раннее средневековье распространились сундуки, табуреты (представлявшие собой обрубки стволов деревьев), а также столы (в виде досок, покоящихся на козлах), довольно высокие, что определялось обычаем сидеть на табурете во время трапезы или письма. В романский период стали использоваться табуреты на трёх опорах, кресла с высокой спинкой, шкафы, кровати (типа сундука, лишённого крышки), столы с опорами в виде вертикальных плоскостей. Выполненная способом ящичной вязки из рубленных топором досок или ошкуренных жердей, романская мебель отличалась лаконизмом массивных форм (нередко украшенных резным геометрическим, растительным или ленточным орнаментом), глухой нерасчленённостью объёма. В дальнейшем с изобретением заново двуручной пилы (дававшей возможность получать тонкие доски), а также распространением рамно-филёнчатой каркасной конструкции (как бы перекликавшейся со структурой готических архитектурных сооружений) появилась более лёгкая и прочная мебель». http://www.vibormebely.ru/mebsrednvek.html
Что касается санитарии в замке и вообще в средние века в целом, то мнения по этому поводу существуют абсолютно полярные. Приведём две противоположные точки зрения. По мнению авторов статьи Die Ritter: Geschichte - Kultur - Alltagsleben, гигиена в средневековье была поставлена на должном уровне. «Санитария, водоснабжение и личная гигиена были в замках тесно связаны. Там, где воду приходилось с трудом доставать из колодцев, брать из цистерн или доставлять за несколько километров, экономное ее расходование было первейшим заветом. Важнее личной гигиены был тогда уход за животными, прежде всего дорогими конями. Поэтому нет ничего удивительного в том, что горожане и сельские жители морщили носы в присутствии обитателей замков. Еще в 16 в. хроника обосновывала переселение знати из замков аргументом: "Дабы нам было где мыться". Поскольку тогдашние городские бани не ограничивались уходом за телом, но включали в свой репертуар и услуги современного "массажного салона", трудно сказать с уверенностью, что искали рыцари на самом деле. Если же следовать средневековым романам и эпосам, то личная гигиена имела обладала высокой ценностью. Запыленный после долгой скачки Парцифаль принимает ванну, опекаемый купальными прислужницами. Мелеганц (в одноименном романе артуровского цикла, 1160-80) застает вовсе не возмущающуюся этим хозяйку замка в купальной бадье, кстати находящейся перед замком под липой. Эпический герой Битерольф устраивает совместные купания "86 или более", а один раз сразу 500 витязей - в бадье, установленной в зале. В шванке "Голый посол" протагонист был направлен со своей новостью в купальню. Логично предположив, что хозяин замка моется там, посол раздевается догола и входит в помещение, но обнаруживает там всю рыцарскую семью со служанками - к тому же одетых. Они удалились в теплую баню лишь из-за холодной погоды. И уж совсем не шуткой является история, как в 1045 г. несколько персон, в том числе епископ Вюрцбурга, умерли в купальной бадье замка Персенбург (Persenbeug) после того, как рухнул потолок купальни.
Купальни и бани конечно были типичной принадлежностью замков высокой знати и находились как правило на первом этаже паласа или жилой башни, так как требовали большого количества воды. В замках простых рыцарей наоборот они обнаруживаются редко, да и то лишь на пороге Нового времени. Мыло, пусть даже и плохого качества, было обязательной принадлежностью, дорогое мыло научились варить уже в эпоху крестовых походов. Различные щетки, в том числе зубные, чистки для ногтей и ушей также относились к обязательному снаряжению и их существование прослеживается по источникам в отдельных замках. Маленькие зеркала были известны, но относились к предметам роскоши, так как их умели делать лишь в Венеции. Некоторые, преимущественно знатные дамы, носили парики, красили волосы или завивали их». A.Schlunk, R.Giersch. Die Ritter: Geschichte - Kultur - Alltagsleben. Stutgart, 2003. Быт средневекового замка.(Конспективный перевод главы из книги Н.Метелевой). Таим образом, согласно этой точке зрения санитария и гигиена в средние века имели место и были поставлены на определённый уровень (разумеется, соответствующий эпохе).
Исследователи, придерживающиеся противоположной точки зрения, описывают средневековую Европу как огромную зловонную выгребную яму. Вот что сказано у Absentis по поводу санитарии: «Фраза «обвиняемый, как известно, принимал ванны... являлась обычной в отчетах Инквизиции». Купание стало трактоваться, как инструмент дьявола для обольщения христиан. Напуганная Европа к 1500 году перестанет мыться вовсе. Все бани, ненадолго вернувшиеся в Европу во времена крестовых походов, будут снова закрыты: «В том, что касается мытья в бане и чистоплотности, Запад в XV--XVII вв. познал фантастических масштабов регресс…Античный мир возвел гигиенические процедуры в одно из главных удовольствий, достаточно вспомнить знаменитые римские термы. До победы христианства только в одном Риме действовало более тысячи бань. То, что христиане первым делом, придя к власти, закрыли все бани, общеизвестно, но объяснения этому действу я нигде не видел. Тем не менее причина, вполне возможно, лежит на поверхности. Христиан всегда раздражали ритуальные омовения конкурирующих религий - иудаизма и, позже, ислама. Еще Апостольскими Правилами христианам запрещалось мыться в одной бане с евреем…Христианство выкорчевало из памяти народа даже мысли о банях и ваннах. Столетия спустя, крестоносцы, ворвавшиеся на Ближний Восток, поразили арабов своей дикостью и грязью. Но франки (крестоносцы), столкнувшись с таким забытым благом цивилизации, как бани Востока, оценили их по достоинству и даже попытались вернуть в XIII веке этот институт в Европу. Безуспешно, конечно, - во времена вскоре наступившей Реформации усилиями церковных и светских властей бани в Европе вновь были надолго искоренены как очаги разврата и духовной заразы. Наглядное представление о гигиене средних веков, волне адекватное реальности, можно получить, посмотрев фильм «13-ый воин», где лоханка, в которой умывается и куда сморкается и плюется один, переходит по кругу. Пару лет назад англоязычную часть интернета обошла статья «Жизнь в 1500-х годах» («Life in the 1500"s», тут же названная христианами «антикатолической ложью»), в которой рассматривалась этимология различных поговорок. Авторы утверждали, что именно такие грязные лоханки спровоцировали живую и поныне идиому «не выплеснуть с водой ребёнка». Действительно - в грязной воде можно было и не заметить. Но в реальности и такие лоханки были большой редкостью. В те смутные времена уход за телом считался грехом. Христианские проповедники призывали ходить буквально в рванье и никогда не мыться, так как именно таким образом можно было достичь духовного очищения. Мыться нельзя было еще и потому, что так можно было смыть с себя святую воду, к которой прикоснулся при крещении. В итоге люди не мылись годами или не знали воды вообще. Грязь и вши считались особыми признаками святости. Монахи и монашки подавали остальным христианам соответствующий пример служения Господу: «По-видимому, монахини появились раньше, чем монахи: не позднее середины III столетия. Некоторые из них замуровывали себя в гробницах. На чистоту смотрели с отвращением. Вшей называли «Божьими жемчужинами» и считали признаком святости. Святые, как мужского, так и женского пола, обычно кичились тем, что вода никогда не касалась их ног, за исключением тех случаев, когда им приходилось переходить вброд реки». (Бертран Рассел)» http://absentis.front.ru/abs/lsd_01_preface.htm Ещё несколько слов на тему уже именно санитарии. Если немецкие авторы деликатно обходят её стороной и лишь упоминают о существовании в каждом замке эркеров-нужников, то Absentis со свойственным ему сарказмом весьма пространно описывает положение дел: «С приходом христианства будущие поколения европейцев забыли о туалетах со смывом на полторы тысячи лет, повернувшись лицом к ночным вазам. Роль забытой канализации выполняли канавки на улицах, где струились зловонные ручьи помоев. Забывшие об античных благах цивилизации люди справляли теперь нужду где придется. Например, на парадной лестнице дворца или замка. Французский королевский двор периодически переезжал из замка в замок из-за того, что в старом буквально нечем было дышать. Ночные горшки стояли под кроватями дни и ночи напролет. К мытью тела тогдашний люд относился подозрительно: нагота - грех, да и холодно - простудиться можно. Горячая же ванна нереальна - дровишки стоили уж очень дорого, основному потребителю - Святой Инквизиции - и то с трудом хватало, иногда любимое сожжение приходилось заменять четвертованием, а позже - колесованием». http://www.asher.ru/library/human/history/europe1.html «Из-за постоянной грязи почти все члены думы ходят в думу в деревянных башмаках, и когда сидят в зале совета, деревянные башмаки стоят за дверью. Глядя на них, можно отлично сосчитать, сколько человек явилось на заседание…» Книга для чтения по истории Средних веков. Ч. 2./ Под ред. С.Д. Сказкина. - М., 1951. Цит. по http://www.asher.ru/library/human/history/europe1.html Добавлю, что гигиена возродилась на очень короткий срок: бани и ванны как атрибут роскоши лишь ненадолго вернулись в Европу после первых походов крестоносцев. И в любом случае в полной мере они были доступны лишь знатным обитателям замков.
Конечно, по общепринятой традиции следует воздерживаться от подобных категоричных суждений. Но при этом определённая часть медиевистов считает средневековье эпохой экстремальных условий жизни, и в этом случае описанное выше положение с гигиеной и санитарией в средние века вполне могло иметь место.
В завершение следует добавить, что замок в целом был не просто жилищем отдельной знатной семьи, он являлся и своего рода социальной ячейкой. «Общество… замка объединяло молодых сыновей вассалов, посланных туда, чтобы служить сеньору, учиться воинскому искусству с сеньориальной дворней, а также с теми, кто удовлетворял господские потребности в увеселениях и служил для поддержания определённого феодального престижа, с теми, кто представлял собой мир развлечений. Обязанные воспевать достоинства тех, кто их нанял, находясь в зависимости от денег и милостей своих хозяев, они чаще всего стремились в свою очередь стать сеньорами, причем иногда им удавалось осуществить эту надежду -- таков был случай Миннезингера, ставшего рыцарем и получившего герб (известный Гейдельбергский манускрипт, чьи миниатюры изображают Миннезингеров и их гербы, свидетельствует об этом возвышении за счет благородного искусства лирической поэзии).» Жак ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада. М., 1996.С.290-291.
Деревни, принадлежавшие хозяину замка, как правило, располагались у подножия холма, на котором стоял сам замок. Общий вид деревни хорошо даёт К. А. Иванов: «Большей частью эти постройки невелики и сильно пострадали от времени и непогод. У каждой семьи - жилище, сарай для складывания сена и житница для зерна; часть жилища отведена для скотины. Все это ограждено плетнем, но таким жалким и тщедушным, что при виде его как-то невольно поражаешься той резкой противоположностью, которую представляют жилище господина и жилища его людей. Кажется» достаточно пронестись нескольким сильным порывам ветра, и все будет снесено и разбросано. Владельцы деревень запрещали их обитателям окружать свои жилища рвами и окружать их частоколами, как будто для того, чтобы еще более подчеркнуть этим их беспомощность и беззащитность. Но запрещения эти ложились всей тяжестью только на самых недостаточных: как только удавалось зажиточному крестьянину получать некоторые льготы от своего владельца, он уже становился в лучшие условия. Вот почему среди низеньких, запущенных хижин попадаются прочнее и лучше построенные домики, с просторными дворами, крепкими оградами, тяжелыми засовами». К. А. Иванов. Многоликое средневековье.// Этот адрес e-mail защищен от спам-ботов. Чтобы увидеть его, у Вас должен быть включен Java-Script
Крестьянский быт и в частности жилище почти постоянно присутствуют на полотнах мастеров Северного Ренессанса. Самым важным из изобразительных источников по крестьянскому быту, пожалуй, можно назвать Питера Брейгеля (недаром его прозвище - Мужицкий) и в некоторой степени Иеронима Босха. Так, например, для Брейгеля главным натурщиком стал простой народ - ремесленники, торговцы, крестьяне. Вся народная масса очень динамична и находится в постоянном движении. Принято характеризовать это художника как крестьянского, но на самом деле нельзя упускать из виду несомненную сложность творчества мастера. Большим подспорьем для исследователя повседневности служат такие его работы как «Перепись в Вифлееме», «Избиение младенцев». Как уже говорилось выше, эти библейские сюжеты помещены художником в современную ему обстановку средневековой деревни или города. По этим картинам, а также по работам других голландских и немецких мастеров можно получить представление о внешнем виде крестьянского жилища.
На картине Босха «Блудный сын» по всей видимости изображён типичный крестьянский дом. Он имеет два этажа; бедность его обитателей очевидна: одна из ставней повисла на одной петле, крыша прохудилась, окна затянуты рваным бычьим пузырём. Рядом с домом находится загон для скота. Целая деревенская улица изображена на картине «Крестьянский танец» Брейгеля. Также художник разместил сюжет о поклонении Волхов на фоне двухэтажного крестьянского дома. На этой работе отчётливо видны детали деревенского жилища, и особенно его ужасающая бедность. По этим работам видно, что крестьянские дома в основном имели два этажа. Часто дома в плане имели прямоугольную форму, вход в дом, расположенный с узкой стороны, был защищён навесом крыши, опирающимся на столбы. Такой навес можно увидеть на картине Брейгеля «Поклонение волхвов». Надо сказать, что такой тип постройки очень архаичен и сложился ещё в эпоху неолита. Впоследствии вход с узкой части переместился на боковую сторону дома. Эти навесы были распространены как в Нидерландах, так и в Средней и Южной Германии, в специальной литературе такой тип дома принято обозначать термином форхалленхауз, т.е «дом с навесом». На севере Германии основными стали две формы дома - нижненемецкий и фризский.
В Нидерландах и в Германии большое распространение получил так называемый дом-стойло. Его основной признак - объединение под хозяйственных и жилых помещений под одной крышей в постройке, разделённой двумя радами столбов на три части. В центре имелся открытый очаг. С развитием сельского хозяйства центральный проход стал расширятся и использовался как обширное гумно. Это превращение связано по всей видимости с тем, что большая влажность воздуха, частые дожди и туманы затрудняли обмолот зерна в открытом помещении. Большие дома, объединяющие под одной крышей жилую часть, хлев и гумно встречаются уже с XIII века, но широкое распространение они получили с XVI в. Крыша такого дома была очень крутая и высокая, четырёх- или двухскатная, что также вызвано, по-видимому, большим количеством осадков в Нидерландах. Также такие крыши обеспечивали большое чердачное помещение, где хранились запасы зерна. Токарев. Типы сельского жилища в странах зарубежной Европы. М., 1968. С. 227 Крыши покрывались соломой, позднее черепицей. Солома при случае шла на корм скоту. «Блудный сын» Брейгеля изображает дом с именно такой двухскатной крутой крышей, покрытой соломой.
Упомянутый выше фризский тип крестьянского жилища также получил распространение на Севере Европы и отличался от дома-стойла тем, что вместо гумна в центре дома размещался большой стог сена, вокруг которого располагались все помещения. Впереди его, у стены, выходящей на улицу, находилась жилая часть дома, справа - стойла; задняя часть дома служила рабочим помещением. Слева от стога находился широкий коридор, имеющий с двух сторон большие ворота; здесь же хранились повозки, сельскохозяйственный инвентарь и т. д. В Северных Нидерландах земледелие не играло большой роли, более развито было молочное животноводство, поэтому потребности в большом гумне не было. Сено же напротив, было одной из статей дохода. По этой причине к хранению сена здесь относились с большим вниманием. Первоначально оно хранилось в стогах под четырёхскатной съёмной крышей, которая ставилась на сваи; впоследствии промежутки между сваями стали забивать досками, чтобы сено сохранялось лучше. Таким образом, постепенно возник сарай, который сначала был отдельным зданием, но всё больше срастался с домом, а затем место для сена было перенесено в главное здание в центральный проём между столбами. В результате вся постройка приобрела тот монументальный вид с крутой пирамидальной крышей, который и сейчас встречается в Северной Голландии Указ.соч. С. 231..
Выбор строительного материала определялся окружающими условиями. Если говорить о богатой лесами Германии, то, разумеется, основным строительным материалом было дерево.
Внутренняя их планировка несколько различалась в разных странах, а также зависела и от материального положения крестьянина. В общих чертах дом внутри выглядел примерно так: на первом этаже имелась кладовая, обязательно место для очага, кухня, иногда уборная. На верхнем этаже была лестничная площадка и ведущая к ней лестница, часто там располагались спальни. К. А. Иванов так описывает средневековую деревню и дом крестьянина в частности: «У самого подножия горы приютилась одна из деревень, принадлежащих обитателю замка. Беспорядочной, тесной толпой раскинулись хижины и хозяйственные постройки земледельцев с гонтовыми либо соломенными кровлями. Большей частью эти постройки невелики и сильно пострадали от времени и непогод. У каждой семьи - жилище, сарай для складывания сена и житница для зерна; часть жилища отведена для скотины. Все это ограждено плетнем, но таким жалким и тщедушным, что при виде его как-то невольно поражаешься той резкой противоположностью, которую представляют жилище господина и жилища его людей. Кажется» достаточно пронестись нескольким сильным порывам ветра, и все будет снесено и разбросано. Владельцы деревень запрещали их обитателям окружать свои жилища рвами и окружать их частоколами, как будто для того, чтобы еще более подчеркнуть этим их беспомощность и беззащитность. Но запрещения эти ложились всей тяжестью только на самых недостаточных: как только удавалось зажиточному крестьянину получать некоторые льготы от своего владельца, он уже становился в лучшие условия. Вот почему среди низеньких, запущенных хижин попадаются прочнее и лучше построенные домики, с просторными дворами, крепкими оградами, тяжелыми засовами... Если мы проникнем в одно из жилищ, прежде всего нам бросится в глаза высокий камин. На его полу стоит железный треножник, на котором пылает огонь, а над огнем висит котел на железной цепи, прикрепленной к большому железному же крюку. Дым уносится в отверстие, находящееся наверху, но немалая доля его попадает в саму горницу. Тут же рядом - хлебная печь, около которой возится пожилая хозяйка. Стол, скамьи, лары с сосудами для приготовления сыра, большая постель, на которой спят не только хозяева с детьми, но и случайный Богом посланный гость, забредший под кров крестьянской хижины, - вот все убранство, вся обстановка жилья. Кроме того, у стен стоят корзины, кувшины, корыто; тут прислонилась к стене лестница; там висят рыболовные сети, большие ножницы, такой лее ноле, как будто отдыхая от своей работы; у двери приютилась метла с буравами. В большинстве случаев пол земляной, выложенный камнем, только кое-где уже деревянный». Иванов К. А. Многоликое средневековье.// Этот адрес e-mail защищен от спам-ботов. Чтобы увидеть его, у Вас должен быть включен Java-Script Добавлю, что перечисленные предметы быта были лишь в домах относительно зажиточных крестьян. Бедняки же разводили огонь прямо посреди главной комнаты, дым также уходил черед проделанную в потолке дыру; для того чтобы сберечь тепло, иногда все отверстия, кроме двери, закладывали сеном. Меблировка повсеместно была более чем скудной: для самых бедных крестьян даже кровать долго оставалась недостижимой роскошью, они спали на соломе или на сундуке, и вся обстановка состояла из сундуков и хлебных ларей. В домах зажиточных крестьян иногда можно было увидеть буфеты и поставцы с оловянной, а то и серебряной посудой. Но вся хозяйственная утварь и здесь обычно была глиняная. В целом немногие изображения крестьянских жилищ мало чем отличаются друг от друга.
