Картины, снятые Марленом Хуциевым, вошли в копилку лучших произведений отечественного кинематографа, чего стоят только «Весна на Заречной улице» и «Два Федора». Фильмов этого режиссера не так много, и это связано не только с советской цензурой и чиновничьими препонами, но и с тем, что в каждую свою работу режиссер вкладывал душу и оттачивал ее до совершенства.

Так же ответственно он относился и ко всему, что не было связано с его работой. Личная жизнь Марлена Хуциева всегда оставалась за кадром - он не посвящал в ее подробности посторонних.

Со своей супругой он познакомился, когда был студентом, и с тех пор они вместе делили радости и неурядицы, которые преподносила им судьба. Жена Марлена Хуциева Ирина Семеновна Соловьева прожила с ним долгую жизнь. В свое время она входила в состав сценарной редколлегии киностудии им. Горького и работала вместе с мужем.

В семье режиссера не было много детей - Марлен Мартынович и Ирина Семеновна вырастили и воспитали сына Игоря, который пошел по стопам отца и тоже стал режиссером, а его учителями во ВГИКе были Кулиджанов и Ромм. Игорь Марленович за свою карьеру снял один фильм и написал сценарии к шести, а над одной из картин «Невечерняя» работал вместе со своим отцом.

Сценарий фильма родился из пьесы о Чехове и Толстом, которую отец и сын Хуциевы начали писать в середине двухтысячного года.

Работа над этой картиной была начата в 2007 году и продолжается по сей день, а ее выход на экраны планируется в этом году.

Марлен Хуциев, личная жизнь которого сложилась удачно, счастлив, что и у его сына есть семья, дочь Нина, которая, правда, не захотела продолжить семейную традицию и окончила китайское отделение МГУ, после чего уехала работать в Шанхай.

Творческая биография Марлена Хуциева началась в годы Великой Отечественной войны, воевать на фронтах которой режиссеру не пришлось - по состоянию здоровья его не взяли в армию.

Почти перед самым окончанием войны он пришел работать на киностудию Тбилиси ассистентом режиссера, а в сорок пятом поступил на факультет режиссуры ВГИКа.

После его окончания Марлен Хуциев работал на Центральной киностудии им. Горького помощником режиссера дубляжа, а в пятьдесят пятом году режиссер Барнетт, у которого Хуциев еще в студенческие годы проходил производственную практику, пригласил его в качестве второго режиссера на картину «Ляна».

Свой первый полнометражный фильм, ставший суперпопулярным у советского зрителя, Марлен Мартынович снял совместно с режиссером Миронером.

«Весна на Заречной улице» моментально стала самой любимой картиной миллионов зрителей, не менее успешным стал и второй фильм режиссера - «Два Федора», в котором Хуциев снял никому тогда еще не известного Василия Шукшина, только начинавшего свою актерскую карьеру.

Эти фильмы Хуциев снимал на одесской киностудии, а потом он вновь вернулся в Москву на киностудию им. Горького ассистентом режиссера, где начал долгую и трудную работу над символичным для поколения «шестидесятников» фильмом «Застава Ильича».

В картину вошли кадры поэтического вечера в Политехническом музее, на котором выступали тогда еще молодые, а в будущем известные поэты Евтушенко, Ахмадулина, Вознесенский.

Путь фильма на экраны оказался непростым - Хрущев раскритиковал «Заставу Ильича», и поэтому зрители увидели фильм в сильно измененном варианте, после того, как из него были вырезаны многие сцены. Только спустя более двух десятков лет картина вышла в первоначальном варианте, но уже под другим названием - «Мне двадцать лет».

В шестьдесят пятом году Марлен Мартынович перешел на «Мосфильм», режиссером которого он оставался долгие годы. Попробовал свои силы и в качества актера, снявшись в «Золотом теленке» и в «Интервенции», правда, зрители его смогли увидеть только во втором фильме, поскольку из первого сцена с его участием была вырезана.

В картине «Гори, гори моя звезда» режиссер сыграл кавказского князя, который в рядах белогвардейской армии сражался с красноармейцами.

Марлен Хуциев – кинорежиссер и сценарист, педагог и актер, Народный артист СССР и Лауреат Государственной премии Российской Федерации, президент Гильдии кинорежиссеров России со дня ее основания, Председатель Союза кинематографистов,Почетный член Ученого совета ВГИКа, получивший наибольшую известность благодаря работе над фильмами «Весна на Заречной улице», «Застава Ильича», «Был месяц май», «Послесловие» и «Бесконечность»,

Главные фильмы режиссера Марлена Хуциева

• 
• 
• 

  Краткая биография

  Марлен родился 4 октября 1925 года в Тифлисе. После рождения сына семья на некоторое время переехала в Москву. Но отец мальчика Мартын Леванович Хуциев погиб в тяжелые годы политических репрессий, когда Марлену едва исполнилось двенадцать лет. Его мать Нина Михайловна Утенелишвили была актрисой. Мальчик пошел по пути матери, избрав сферу кино своей профессиональной стезей. После происшествия с отцом обучение, начатое в московской школе, пришлось прервать. Нина Михайловна забрала сына, и вернулась в родной город Тбилиси. Получив среднее образование, Марлен пробовал поступить в Тбилисскую академию художеств, но во всписки принятых на курс не вошел. Примерно в это время начался тяжелый военный период. По состоянию здоровья Хуциев не был призван на фронт. Приняв решение не терять времени даром, Марлен продолжил развивать свой творческий потенциал. В 1944 году молодой человек был принят на должность ассистента художника комбинированных съемок на Тбилисской киностудии. Еще через год Хуциев принял важное решение о переезде в Москву с целью получить высшее профессиональное образование в сфере кинематографии. Он поступил на режиссерский факультет ВГИКа, который блестяще закончил под руководством И.Савченко в начале пятидесятых годов. Выпускной дипломной работой стал короткометражный фильм «Градостроители», который Марлен создал совместно с однокурсником Феликсом Миронером.

  После окончания обучения Хуциев получил работу на Центральной киностудии детских и юношеских фильмов имени Максима Горького. Там он проработал порядка пяти лет в качестве помощника режиссера дубляжа. В 1955 году Хуциев был приглашен известным советским режиссером Борисом Барнетом в его новый проект комедию «Ляна». В качестве режиссера-практиканта вместе с Марленом над картиной работал Леонид Гайдай. В это же время Хуциев оставил киностудию имени Горького и перешел на должность режиссера-постановщика Одесской киностудии. Уже через год свет увидела первая полнометражная кинолента режиссера, как и дипломная работа, созданная в партнерстве с бывшим однокурсником Феликсом Миронером. Мелодрама «Весна на Заречной улице» мгновенно покорила сердца зрителей, и стала одним из самых популярных фильмов того времени. Главные роли в картине исполнили начинающие актеры Николай Рыбников, Юрий Белов и Геннадий Юхтин, а главную женскую роль на экране воплотила актриса, не имеющая профессионального актерского образования, Нина Иванова.Она попала в кинематограф по воле случая, когда однажды знакомый студент ВГИКа попросил девушку принять участие в съемках его дипломной работы, и эту работу позднее увидел режиссер Хуциев. Такой успешный дебют сразу же вывел Марлена на место перспективного новичка. Через два года зрители увидели вторую режиссерскую работу Хуциева мелодраму «Два Федора», главную роль в которой исполнил начинающий актер Василий Шукшин. Через четыре года была создана драма «Застава Ильича». Эта работа долгое время подвергалась жесткой критике чиновников от кинематографа, и претерпела множество вынужденных корректировок со стороны режиссера. Спустя три года зрители увидели эту ленту под другим названием «Мне двадцать лет», но первоначальный полный авторский вариант все-таки дошел до аудитории только в конце восьмидесятых годов. Эта работа была представлена на Венецианском кинофестивале, где совместно с картиной Луиса Бунюэля, получила специальную премию жюри. В 1965 году Хуциев стал режиссером киностудии «Мосфильм». В 2006 году он был удостоен ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, аспустя два года был избран Председателем Союза кинематографистов России.

В сущности, довольно банальная фраза, если не знать, с кем мы пили чай под лампой-абажуром. С Марленом Мартыновичем Хуциевым. С человеком, который снял два фильма, во многом определившие судьбу моего поколения, - "Застава Ильича" и "Июльский дождь". Я очень волновался и довольно косноязычно пытался сказать ему спасибо, понимая, что второго такого случая может и не представиться. Хуциев отмахивался от моих благодарностей до тех пор, пока я не спросил его: почему "Застава Ильича" вышла в прокат под названием "Мне двадцать лет"?

Тут он внимательно посмотрел на меня и сказал: "Ну, а вы как сами думаете - почему?".

Лично я думал об этом вот что.

Там, в его фильме, был такой эпизод. В шумной молодежной компании с выпивкой главный герой вдруг предлагает тост "за картошку!". Ироничная интеллектуальная публика ёрничает: а почему не "за репу"? А потому, - отвечает герой, - что картошка спасла нас с мамой в голодное военное время (действие происходит в Москве конца пятидесятых годов). "Ты это серьезно?" - говорят ему. "Серьезно, - отвечает он. - Если в твоей жизни нет ничего, к чему можно относиться серьезно, то зачем тогда жить".- "И к чему ты лично относишься серьезно?" - спрашивают его. "К революции, к песне "Интернационал", к 37-му году, к войне, к картошке", - отвечает он, подумав.

Фильм вышел на экран в начале шестидесятых, когда страна только-только с ужасом начинала понимать, что такое сталинизм, безграничная и безответственная тоталитарная власть, когда молодежь поколения шестидесятников примеряла на себя личную ответственность за то, что происходит в стране. Это было время, когда мы искренне считали, что подлинные наши ценности - там, в далеких революционных годах, где "комиссары в пыльных шлемах", где Павка Корчагин, где светловская "Гренада", где "Ленин такой молодой"...

Потому - "Застава Ильича", рубеж обороны, за которым то, к чему можно относиться серьезно.

Титры этого фильма шли под музыку "Интернационала", а знаменитые хроникальные кадры из Политехнического музея сохранили молодого Окуджаву, поющего

Я все равно паду на той,
на той единственной Гражданской,
И комиссары в пыльных шлемах
Склонятся молча надо мной".

А в середине шестидесятых вышел фильм Хуциева "Июльский дождь". Там герои - замечательный молодой интеллектуал, ученый и умная обаятельная девушка Женя - на пороге свадьбы. Но свадьбы не будет, потому что Женя постепенно понимает: у ее избранника в душе нет ничего, к чему можно относиться серьезно. Он пуст.

За несколько лет в молодом советском поколении перестали существовать заставы Ильича, революции, партии, империалистической западной угрозы. Они оказались заставами на песке. Как пел герой Владимира Высоцкого в запрещенном фильме Геннадия Полоки "Интервенция", -

Мне не служить рабом у призрачных надежд,
Не поклоняться больше идолам обмана"...

Женя, похоже, останется с другим героем, сохранившим в душе серьезное отношение к войне, к молчаливому мужскому братству отстоявших страну.

Интересно, что и в жизни произошло то же самое: Евгения Уралова, сыгравшая Женю, и Юрий Визбор, сыгравший фронтовика, после фильма Хуциева стали мужем и женой. И застава Великой Отечественной, слава богу, и по сей день реальная застава, за которой то, к чему и сегодня можно отнестись серьезно.

Прошли годы. И вот "мое поколение" сидит и пьет чай под лампой-абажуром со своим заочным учителем. Какие заставы остались у нас сегодня? Есть ли они? Казалось бы, последняя - СССР - уже рухнула. Но кое-что осталось, кое-что есть. Что же?

Ты сам, те, кого ты любишь, те, кто от тебя зависит, кто слабее тебя, твои учителя - очные и заочные, которым ты благодарен, друзья, любимая работа, любимые места на этой земле. Не так уж и мало, если вдуматься, - наша последняя застава.

Автор девяти картин, включая одну короткометражную, одну телевизионную и одну неигровую, Марлен Хуциев вправе претендовать на место в книге кинематографического Гиннесса — как постоянно и на протяжении многих лет действующий режиссер с минимальным количеством снятых фильмов.

Он и впрямь всегда был режиссером действующим. Действующим активно самим своим присутствием, оказавшим куда большее влияние на окружающую кинематографическую среду, чем любой из коллег, кто выстрелил за эти полвека не одним десятком картин. Ибо каждая его работа была не просто фильмом — она была эпохой в биографии отечественного кино. Вне зависимости от своих конкретных достоинств и даже вне зависимости от момента выхода на экраны, ибо кинематограф Хуциева — искусство пролонгированного действия, прорастающее в чужих работах через годы и расстояния.

В «Весне на Заречной улице» простодушный послевоенный неореализм, а проще сказать, забытый двумя поколениями назад реализм Бориса Барнета и его соумышленников, приобретал столь естественное и родное для отечественного кинематографа обличье сентиментализма, что даже профессиональным ревнителям кинематографического целомудрия не удалось обнаружить в нем и следа тлетворного влияния итальянской заразы. Не говоря уже о «Двух Федорах», где абсолютное ощущение фактуры эпохи, жесткая заземленность поэтики гармонически сочетались с удивительным для той поры полным отсутствием каких-либо «идеологизмов», хотя как раз в этом сюжете им было где разгуляться: война, персонажи из народной гущи, морально-политическое единство… Однако в мире Хуциева подобному просто нет места, ибо он живет по своим собственным, внутренним, имманентным законам, переживает и проживает сугубо экзистенциальные драмы и трагедии, и если «идеологизмы» начинают в него вмешиваться, он просто окукливается, не сопротивляясь, уходит в себя, замирает.

Сохрани Марлен Хуциев своих героев в мире простых истин, простых чувств, простых человеческих связей — и остался бы он счастливым пророком соцреализма с человеческим лицом. Сохрани он святую веру в то, что общий для всех разумных и нормальных существ этос повседневности можно обустроить в одном отдельно взятом советском мире — и цены бы ему не было в постоттепельном кинематографе, уже готовом на уступки в приватной сфере.

Но как раз на это Хуциев решительно не был способен: кинематографическое чувствилище эпохи, ее сердечный сейсмограф, он раньше и болезненнее других ощутил неявные тектонические сдвиги в советском сознании (и подсознании тоже), свидетельствующие о том, что лелеемый шестидесятниками этос простого человека был не более чем пропагандистской пустышкой. А теперь, в столкновении с оголившейся реальностью, он оказался и вовсе иллюзией.

Впрочем, на малом сюжетном и социальном пространстве первых картин все это было еще не очевидно.

Проблемы начались с «Заставы Ильича», известной в течение четверти века под псевдонимом «Мне двадцать лет». С лирической саги о наших юных современниках, о чистоте их помыслов и глубокой идейности, о неразрывной связи поколений (лозунги эпохи я перечисляю без тени иронии, ибо Хуциев и впрямь верил, что отвечает на главный запрос времени, на благороднейший и искреннейший его социальный заказ). Но обнаружилось, что реальность, которая казалась такой простой, понятной, устроенной по законам справедливости, распадается на первоэлементы, ускользает, лицемерит, одним словом, не отвечает художнику взаимностью.

Это ощущение дисгармонии сквозило из всех пор шпаликовского сюжета, оно существовало как бы отдельно и независимо от всех его духоподъемных перипетий, уводящих действие в давнее и недавнее прошлое, и было очевидно для самого неискушенного взгляда, но Хуциев еще просто не может поверить такой реальности.

Переболев свой первый конфликт с властью, он пробует эту реальность на вкус и на цвет — под другим углом, в другой среде, вроде бы более ему знакомой и понятной. Надеясь, что уже там, среди своих, среди интеллектуалов, профессиональных мечтателей и толкователей, он все-таки обнаружит гармонию настоящего человека, душевность материального мира. Но «Июльский дождь» оказывается фильмом еще более беспощадным, еще более безнадежным.

И вот тогда ревнители идеологической невинности взялись за Хуциева всерьез. И не столько потому даже, что он учуял безвоздушность советского мира. Но потому, скорей, что назвал ее по имени задолго до того, как это стали позволять себе понимать даже самые смелые и отважные властители дум.

После «Июльского дождя» он снимет «Был месяц май», удивительную по чистоте и прозрачности экранизацию чужих военных воспоминаний. А потом замолкнет на целых двенадцать лет, ушедших на подготовку так и не поставленного фильма о Пушкине.

Когда на его возвращение уже мало кто надеялся, Хуциев выпустил камерный фильм-диалог, диалог поколений в замкнутом четырьмя стенами мире среднеинтеллигентской квартиры, за пределами которой реальный мир вроде бы и не существует вовсе. У этого фильма было вполне символическое название — «Послесловие», и казалось, что он и в самом деле подводит черту.

Однако пройдет еще восемь лет, и на экраны выйдет, пожалуй, самая сложная картина Хуциева «Бесконечность» — его «8½». Окликая прежние свои фильмы (темы и мотивы из «Весны на Заречной улице», «Двух Федоров», «Заставы Ильича» легко различимы в насыщенном и драматургически дробном пространстве «Бесконечности»), автор предпринимает последнюю попытку найти ускользающую гармонию отечественной реальности. Отправляет героя, своего alter ego, в прошлое — вплоть до самого начала нашего века, куда хуциевский кинематограф еще ни разу не забредал. Но и там привычно зоркий взгляд режиссера обнаруживает тот же распад, то же томление духа, ту же дисгармонию человеческого бытия.

Впрочем, зоркость этого взгляда здесь совершенно иной природы, чем прежде: впервые Марлен Хуциев открывает за реальностью физической нечто куда более существенное — реальность метафизическую, наднатуральную, определяющую перепутанные перипетии биографии героя больше, чем все мировые войны, революции и прочие социальные катаклизмы, которые ему — и нам — довелось пережить.