План
1. Г. Белль - "совесть немецкой нации".
2. Название рассказа, его композиция.
3. Восприятие героем окружающего мира. Средства характеристики героя.
4. Символы в произведении.
Задача для подготовительного периода
1.Видилить этапы опознания героем родной школы. 2.Определим символы в произведении.
Литература
1. Веренько Л. Трагедия Второй мировой войны в творчестве Г. Белля // Зарубежная литература. - 2005. - № 5 (405) - С. 7-8.
2. Белль Г. Материалы к изучению творчества. // Всемирная литература. - 1998. - № 5. - С. 12-18.
3. Гладышев В. Изучение творчества Г. Белля. 11 кл. // Зарубежная литература. - 2005. - № 5 (405). - С. 3-7.
4. Гордина Л. Осуждение антигуманной сущности войны в рассказе Г. Белля "Путник, когда ты придешь в Спа..." // Зарубежная литература. - 2005. - № 5 (405). - С. 9-11.
5. Горидько Ю. Тема войны в творчестве Г. Белля. 11 кл. // Зарубежная литература. - 2005. - № 5 (405). - С. 1-3.
6. Затонский Д. Отдельная и самостоятельная человечность. // Зарубежная литература. - 2000. - № 17 (177). - С. 3-6.
7. Шахматная К. Г. Белль // Зарубежная литература. - 2003. - № 10. - С. 21-23.
8. Юпин Л. Филологический анализ художественного текста рассказа Г. Белля "Путник, когда ты придешь в Спа..." 11 кл. // Зарубежная литература. - 2005. - С. 12-13.
9. Лобода А. П. "Единственное, что важно - это быть человеком". Урок по роману А. Камю «Чума». 11 класс // Зарубежная литература. - 2000. - № 1. - С. 13-18.
10. Горидько Ю. Изучение творчества А. Камю // "ЗЛ". - 2005. - № 3 (403). - С. 5-16.
11. Марченко Ж. "Абсурд жизни - это вовсе не конец, а только начало" (Сартр) (По роману А. Камю "Чума") // "ЗЛ". - 2005. - № 3 (403). - С. 17-20.
12. Нагорная А. Ю. Постигая творческую манеру писателя сквозь призму философских идей. На материале романа "Чума" Камю // Всемирная литература. - 2005. - № 6. - С. 61-64.
Инструктивно-методические материалы
Генрих Белль - один из самых известных писателей послевоенной Германии. Ему пришлось жить в сложный период истории его страны, когда жестокие войны определяли бытие целых поколений немцев. Трагедия нации не обошла писателя и его семьи; отец писателя солдатом прошел Первую мировую войну. Сам Генрих шесть лет воевал на фронтах Второй мировой войны. Трагические фронтовые события, их жестокость определили смысл жизни и творчества художника. К концу жизни Белль выступал против войны как человек, немец и писатель. Во время Второй мировой войны, попав на страшный с фронтов (Восточный) летом 1843 году, он оказался на территории Украины. Навсегда в его памяти остались названия городов и сел этого края: Галичина, Волынь, Запорожье, Львов, Черкассы, Одесса, Херсон и многие другие. Они стали символом немецких поражений и многочисленных смертей.
Война в произведениях Белля - это война побежденных. Он изображает ее последний период - период отступления и поражения. Однако, так же, как и Ремарка и Хемингуэя, Белля интересовала человек на войне.
В основе сюжета - постепенное опознания молодым раненым солдатом гимназии, в которой он учился восемь лет и оставил три месяца назад.
По жанру - это рассказ. Считается, что оно - образец психологической прозы, ибо:
o много размышлений героя о смысле жизни в композиции рассказа;
o рассказ ведется от первого лица;
o принцип контраста;
o в основе повествования - процесс опознания героем собственной гимназии (прошлое) и осознание своей дальнейшей жизни;
o психологические детали (таблица с именами павших, запись на доске)
o психологическая символика;
Особенности композиции рассказа
1. Г. Белль несколько необычно построил сюжет, чтобы персонажи могли раскрыться перед читателями сами, без авторских толкований.
2. В Г. Белля «я» скрыто за собой различные человеческие характеры и почти никогда за ним не стоял сам писатель.
3. Действие в произведении разворачивалась или через диалоги героев, или через их монологи, рассказы о событиях, свидетелями которых они были.
5. Герой рассказа - лишь жертва войны, потому что никаких преступлений он не совершал.
6. Рассказ построен в форме монолога, исповедального раскрытия души главного героя, при котором читатель всегда слышал большей или меньшей степени голос самого автора.
Довольно странный и непонятный на первый взгляд, название, от которого веяло древностью. Эта фраза - начало древнегреческого двустишия-эпитафии о битве в Фе-рмопильський ущелье, где, защищая родину, погибли спартанские воины царя Леонида. Она звучала так: "Передай, путник, македонцам, что вместе мертвые мы здесь лежим, верные им данным словом". автором был Симонид Кеосскому Эти строки были известны еще во времена Шиллера, который сделал перевод упомянутого выше стиха. С тех пор, как Германия стала империей, она отождествляла себя с гармоничной античностью. Служение империи освящалось идеей справедливости войн, к которым школа готовила немецких юношей, хотя эти войны могли быть только грабительскими. Стихотворение о битве при Фермопилах - давняя формула подвига в справедливой войне. Именно в таком духе воспитывалась немецкая молодежь перед Второй мировой войной и во время ее ведения. Ключевая фраза не случайно появляется на доске немецкой гимназии, она отразила суть системы воспитания в тогдашней Германии, построенной на высокомерия и обмане.
Главная проблема произведения - "человек на войне", человек обыкновенный, простой, рядовой. Белль будто нарочно не дал своему герою имя, лишил его выразительных индивидуальных признаков, подчеркнув индивидуальный характер образа.
Герой, попав в свою родную гимназию, сначала не узнал ее. Этот процесс происходит как бы в несколько этапов - от опознания глазами до опознания сердцем.
Первый этап. Раненого героя занесли в гимназии, где теперь расположен пункт медицинской помощи, пронесли через первый этаж, лестничную площадку, второй этаж, где были залы для рисования. Герой ничего не чувствовал. Он дважды спросил, в котором теперь они месте и стал свидетелем того, как мертвых солдат отделяли от живых, размещали где-то в подвалах школы. Через некоторое время он наблюдал, как тех, которые попали в живых, вскоре спускали вниз - то есть к мертвым. Подвал школы превратился в трупарню. Итак, школа - дом детства, радости, смеха и школа - "мертвый дом», мертвецкая. Это ужасное преобразования никак случайно. Школа, которая готовила учащихся к смерти всей системой воспитания, должна была стать морге.
Второй этап. "Сердце в мне не отзывалось" - констатировал герой рассказа даже тогда, когда увидел очень важную примету: над дверью зала для рисования висел когда крест, тогда еще гимназия называлась школой святого Фомы. И сколько его зарисовывали, следует все равно остался.
Третий этап. Солдата положили на операционный стол. И вдруг за плечами врача на доске герой увидел что-то такое, от чего впервые, как он находился в этом "мертвом доме", его сердце отозвалось. На доске было написано, сделанный его рукой. Эта кульминация рассказа, кульминация опознания, она имела место в финале произведения и сосредоточена в высказывании, "который нам велели тогда написать, в том безнадежном жизни, которое закончилось всего три месяца назад...". Момент опознания в рассказе совпал с моментом осознания героем того, что с ним произошло: у него не было обеих рук и правой ноги. Вот чем закончилась система воспитания, которую установили «они» в гимназии святого Фомы (христианской гимназии, один из постулатов которой наверняка был как в библейской заповеди: "Не убий!").
Немецкий писатель фактически змальовав фашизма как явления. Его герои - солдаты, ефрейторы, фельдфебели, обер-лейтенанты - простые служаки, исполнители чужой воли, не нашли в себе силы противостоять фашизму, а потому сами в определенной степени страдали от своей причастности к его преступлениям. Нет, Белль не оправдывал их - он сочувствовал им как людям.
Маленький рассказ Белля "Путник, когда ты придешь в Спа..." пронизан огромным антивоенным пафосом. В нем говорилось об отрицании не только фашизма, но и любой войны.
Сюжет рассказа построено как постепенное опознания главным героем, молодым искалеченным солдатом, гимназии, в которой учился в течение восьми лет и которую оставил всего три месяца назад, когда был отправлен прямо со школьной парты на фронт.
Подробно описывая реквизит гимназии тогдашней фашистской Германии, Белль подсказал читателю, что подобный реквизит отвечал определенной системе воспитания и в данном случае - воспитание расизма, национальной исключительности, воинственности.
Скользя взглядом по всем картинам и скульптурам, герой остался равнодушным, здесь все для него «чужое». И только попав на операционной стол, который находился в зале для рисования, он узнал на доске надпись, сделанная его рукой: "Путник, когда ты придешь в Спа... В этот же момент осознал и свое состояние. Вот чем закончилась система воспитания, которую установили «они» (фашисты) в гимназии святого Фомы. Школа, которая учила убивать, сама превратилась в трупарню (в подвалах составляли мертвых солдат) .
Не случайно учитель заставлял писать на доске именно древнегреческий двустишие Симонида Кеосскому о битве 300 мужественных спартанских воинов при Фермопилах против персов-завоевателей. Стихотворение об этой битве - давняя формула подвига в справедливой войне. Спартанцы погибли все до одного, защищая родину.
Фашисты по-фарисейски стремились "отождествить" себя со спартанцами. Убивая в головы молодежи идею о справедливых войны, готовя их к героической смерти, фашистские идеологи, на самом деле, готовили для Гитлера "пушечное мясо", столь необходимое ему для совершения его анти человеческих намерений.
Однако мир признал героизм отважных воинов Спарты, и он же осудил гитлеризм, восстав против него и уничтожив общими усилиями.
Символика ПРОИЗВЕДЕНИЯ
Основная мысль произведения
Автор убедил, что война не должна повториться, человек родился для жизни, а не для смерти, она призвана строить, творить прекрасное, а не разрушать мир, в котором живет, потому что, разрушая окружающую среду, она прежде всего уничтожала саму себя, ведь человек ответственен за судьбы мира.
Генрих Белль Путник, придешь когда в Спа…
Рассказ ведется от первого лица.
Остановилась машина. Голос скомандовал, чтобы тех, кто еще жив, несли в рисовальный зал. По бокам были выкрашенные стены, на дверях таблички, между ними снимок со скульптуры. Далее колонна, скульптура, снимки. А на маленькой площадке, где сделали остановку – портрет Фридриха. Далее героя проносили между арийскими физиономиями и добрались до следующей площадки, где был памятник воину. Несли быстро, но у героя промелькнула мысль, что где то он это видел. Наверное, это связано с плохим самочувствием. Далее в коридоре стояли три бюста императоров, и в конце коридора, над входом в рисовальный зал, висела маска Зевса. И опять таблички на дверях, картина Ницше. Герой предвидел, что должно появиться дальше. И действительно, он увидел карту Того. Его внесли в рисовальный зал, переоборудованный в хирургию, и дали сигарету. Герой утешал себя тем, что все, увиденное ним может быть в любой гимназии.
Боли он не чувствовал. У него появились мысли, что он в той гимназии, которую закончил восемь лет назад. Но как он мог тут очутиться, она же далеко. Закрыв глаза, он опять увидел всю вереницу предметов. И закричал. Ему опять дали сигарету и сказали, что он в Бендорфе, а значит, дома. И он бы мог с уверенностью сказать, что в гимназии. Ему дали воду, но немного. Воды было мало, город горел. Герой осмотрелся и понял, что он в рисовальном зале классической гимназии. Но их в городе три, в какой именно. За окном слышались залпы артиллерии. Герой стал продолжать осматривать рисовальный зал. Чувство не подсказывало ему, что он в родной гимназии. Он стал вспоминать, как учился рисовать и писать шрифты. Это было нудно и у него ничего не получалось. А сейчас он лежал и не мог пошевелить руками. Он не помнил, как его ранило, и опять закричал. Врач и пожарник посмотрели на него. Потом они взяли кого то, кто лежал рядом, и понесли за простыню, за которой горел яркий свет. Герой опять закрыл глаза и стал вспоминать свои школьные годы. Все здесь казалось холодным и чужим. Санитары взяли носилки с героем и понесли за классную доску, за простыню, где горел свет. И он заметил еще одно совпадение, след от креста над дверью. Возле операционного стола стоял врач и пожарник, который печально улыбался. Герой видел свое изображение в лампе, и повернув голову, замер. На исписанной стороне доски он увидел надпись каллиграфическим почерком “Путник, придешь когда в Спа…”. Это был его почерк. Все, что он видел раньше, не могло быть доказательством. А теперь он вспоминал, как несколько раз пытался написать эту фразу, и каждый раз ему не хватало места на доске. В этот момент ему сделали укол в бедро, и он старался подняться, но не мог опереться. Оглядев себя, он обнаружил, что его распеленали, и у него нет больше рук и правой ноги. Он закричал. Врач и пожарник смотрели на него с ужасом и держали. В пожарнике он узнал швейцара своей школы и тихо попросил молока.
Здесь искали:
- путник придешь когда в спа краткое содержание
- путник когда ты придешь в спа краткое содержание
- Путник когда ты придешь в Спа
А я любила это произведение. Это трудное произведение еще с 11 класса. Или 10? Я пыталась разобраться в смысле каждого слова, каждого подробно выписанного образа. И я благодарна людям, которые ответили на те вопросы, которые у меня до сих пор остались. Полный обзор под катом, дабы не растяивать вашу ленту.
Предметом настоящего исследования мы избрали трагическое произведение Генриха Бёлля «Wanderer, kommst du nach Spa...» («Путник, если ты придешь в Спа…»), написанное после войны, в 1950-м году . Г. Бёллю удается спрятать в подтекст многое из того, что должно было стоять в тексте. Уже сам заголовок настораживает: недописанное слово и три точки. Лишь дочитав рассказ до конца, можно понять, что в этой обрубленной фразе скрыт глубочайший смысл.
Фабула рассказа проста. Война уже на территории Германии, в небольшой городок привозят раненых солдат и размещают в зале для рисования одной из гимназий. В углу зала за школьной доской и белой простыней развернут пункт первой медицинской помощи (может быть, просто перевязочная). Герой рассказа (протагонист) - бывший школьник, который три месяца назад был отправлен из последнего класса гимназии не фронт, на защиту своего отечества. Еще в машине он слышит:
Die Toten hierhin, hörst du? Und die anderen die Treppe hinauf in den Zeichensaal.
Мертвых во двор, а других наверх в зал для рисования.
Следовательно, искалеченный войной вчерашний школьник оказался среди других, среди живых. Ни он, ни читатель не знают пока, как тяжело он ранен. Солдат чувствует нестерпимую боль в руках и в правой ноге. Лишь в конце рассказа мы узнаем, что ранение подростка несовместимо с жизнью.
Скрытый смысл мы находим во втором абзаце в самой простой фразе:
Aber ich war noch nicht tot, ich gehörte zu den anderen.
Но я ещё не был мертв, я относился к другим.
Усилительное наречие noch (усилительная частица) и то, что рассказчик говорит о себе в прошедшем времени, заставляют интерпретатора и читателя глубоко задуматься. Г. Бёлль описывает школьные реквизиты, ту галерею портретов и бюстов, которые украшают коридоры и лестничные пролёты, и которые замечает гимназист, лежа на носилках. Автор навязывает нам в композиционном построении трудную оптику, перечисляя эти предметы и возвращаясь ко многим из них снова в мыслях героя.
Первое, что увидел вчерашний школьник, - это портрет Медеи в черной раме. Мы активизируем память и получаем массу ассоциаций: Медея, убившая своего брата, свою соперницу, своих двоих детей, не случайно открывает эту галерею портретов. Родина-мать безрассудно убивает своих детей. Далее - репродукция скульптуры «Мальчик, вынимающий занозу» в коричневой раме. Это тоже символ; подспудный сюжетный образ и цвет рамы говорят сами за себя.
Глаза юноши видят всю эту галерею портретов в том порядке, в каком они висели в его школе, но только глаза отмечают этот порядок, сердце его молчит. Он знает, что и в других школах те же предписания: после Медеи и Мальчика обязательная череда портретов, начиная с Великого курфюрста и заканчивая Гитлером. Далее следуют Rassengesichter. Удивительно точно определено место портрета Ницше в позолоченной раме. Он висит наверху, почти у входа в зал для рисования, там, где изучают философию. Глубинный смысл заключается в том, что юноша видит только усы и нос, ибо вторая половина лица заклеена наскоро написанной запиской: Leichte Chirurgie.
И действительно, в учении Ницше есть две стороны: тонкая критика его эпохи со всеми её недостатками и пороками и культ «сверхчеловека», что явилось идеологическим оправданием человеконенавистнической теории фашизма, хотя Ницше не столь примитивен, как фашисты.
Следует заметить, что никто из современных немецких интерпретаторов не останавливается на явных фактах Бёллевских ассоциаций, на подлинном смысле «полузаклеенного» Ницше и других «героев» галереи. Их ассоциации, к сожалению, сводятся только к Вавилонскому столпотворению.
Чуть раньше юноша видит портреты и бюсты великих римлян, «рожу» Зевса, а замыкает всю эту группу Hermessäule . Гермес в греческих мифах - покровитель дорог, торговцев, воров, но главное, он сопровождает мертвых в царство тьмы. И снова подсказка для нас, которую автор прячет в подтекст. Мы улавливаем тот расширительный взгляд на происходящее, который автор выражает в портретных образах.
Мысль гимназиста обращается к памятнику погибшим ученикам, который стоит в коридоре, он предполагает, что и его имя будет высечено на камне, а в школьном альбоме будет написано:
...zog von der Schule ins Feld und fiel für... Aber ich wusste nicht wofür...
...ушел со школьной скамьи на фронт и пал за... Но я ещё не знал за что.
Здесь нет подтекста, здесь всё открыто, всё явно, отмечается только то, что герой говорит о себе в третьем лице. В ожидании врачебной помощи наш герой дважды выкуривает сигарету, которую ему зажигает и суёт в рот человек в униформе пожарного, он же приносит ему котелок с водой. Здесь он узнает, что все они привезены в город Бендорф, его родной город. Но в Бендорфе три гуманитарных гимназии, и в какой из них развернут этот госпиталь, герой не знает. Г. Бёлль называет гимназию Фридриха Великого, Альбертус-гимназию и, конечно, гимназию Адольфа Гитлера, которые ранее носили совсем другие имена.
Ich war auf der Schule des Alten Fritz gewesen, ach Jahre lang...
Я восемь лет учился в гимназии старого Фрица…
Предпрошедшее (давно прошедшее) время свидетельствует о том, что нашему герою уже никогда не вернуться в свою школу в качестве ученика. С закрытыми глазами молодой солдат думает, обращаясь к себе во втором лице:
Du musst doch herauskriegen, was du für eine Verwundung hast und ob du in deiner alten Schule bist.
Тебе же необходимо выяснить, что за ранение ты получил, и что ты лежишь именно в твоей старой школе.
Мысленно много раз герой повторяет частями и в обратном порядке все те лица, которые украшают гуманитарную гимназию. Здесь нет места Гёте, Шиллеру и тем великим немецким гуманистам, которые составляли и составляют цвет нации.
Рассказ подходит к концу. Юношу несут в тот угол за школьную доску, где его ждет встреча с врачом. Он вспоминает, что над дверью в зал когда-то висел крест, когда школа еще носила имя Святого Фомы, но в новые времена господствовал уже другой крест (Hakenkreuz - свастика).
Христианский крест сняли, однако очертания его остались, сколько бы его не закрашивали, он оставался на месте, а перекрасить весь зал, подобрав нужный колер, видимо, не позволял бюджет. Мы понимаем, что этот знак милосердия и доброты так и оставался в зале во все времена, и не смогли нацисты вытравить то, что хотели вытравить. Оказавшись на столе, раненый солдат видит себя в огромной лампе, он видит окровавленный узкий пакетик wie ein außergewöhnlich subtiler Embrio: das war also ich da oben.
Вдруг наш герой испугался еще больше, сердце его забилось, ибо он увидел на доске собственноручно написанное разными шрифтами изречение: Wanderer, kommst du nach Spa... Это было задание учителя рисования. Семь раз семью шрифтами ученик должен был написать первую часть изречения («Путник, если ты придешь в Спарту»), но он не рассчитал правильно длину доски, и фраза получилась обрубленной. Учитель ругался, в седьмой раз сам попытался написать. Но результат был тот же.
Теперь нам понятен замысел автора. Спарта как аристократическое воинствующее государство Древней Греции была образцом для фашистов, но их стремления построить подобное не будут осуществлены, даже если они положат на алтарь своих идей всех подростков своей страны. И, кроме того, фраза, высеченная на памятнике в Греции в честь гибели трехсот спартанцев, защищавших Родину от персов в Фермопилах, свидетельствует о самопожертвовании. Это должно научить юных немцев жертвенности ради отечества.
Переведенный Фридрихом Шиллером на немецкий язык полный текст звучит так:
Wanderer, kommst du nach Sparta, verkündige dorten, du habest uns hier liegen gesehn, wie das
Gesetz es befahl.
В русском переводе это изречение звучит так:
Путник, весть отнеси всем гражданам Лакедемона*, честно исполнив закон, здесь мы в могиле лежим [Сергеев 1973: 222].
Смысл этой патриотической фразы вбивался в умы и сердца молодых немцев при каждом удобном случае. Задание учителя рисования можно ассоциировать с библейским преданием о сотворении мира: шесть дней Бог трудился и на седьмой отдыхал, Шесть раз ученик выводил на доске неоконченную фразу, на седьмой раз её вывел учитель, но их труды оказались напрасны. А если посчитать годы войны Германии против Европы и России, то тоже получится цифра семь, которая считается священной. Всё это сказал Бёлль, но сказал косвенно, тонко, в подтексте, заставив нас всматриваться в слова, образы и ситуации.
Нельзя обойти молчанием и фигуру пожарного. Это Биргелер, которого бывший ученик узнает лишь в последний момент. Его должность при школе Hausmeister, в нашем понимании - завхоз, комендант. Там на школьном дворе в своей плохо освещенной каморке он раздавал ученикам молоко, там они ели свои бутерброды и могли даже тайно выкурить сигарету. Он был их покровителем. Биргелер появлялся в зале для рисования несколько раз, он приносил раненому солдату воду, зажигал ему сигарету, но мы не знаем, узнал ли он того школьника, который только три месяца назад бежал мимо всех упомянутых портретов туда вниз, где висела Медея, чтобы съесть свой бутерброд и получить молоко.
Теперь наш солдат, освободившись от бинтов, хотел приподняться, но не смог:
Ich zuckte hoch... ich wollte mich aufstützen, aber ich konnte es nicht: ich blickte an mir herab und nun sah ich es: sie hatten mich ausgewickelt, und ich hatte keine Arme mehr, auch kein rechtes Bein mehr...ich schrie...
Я дёрнулся… я хотел опереться, но не смог: я посмотрел на себя и увидел это: они меня разбинтовали, и у меня не было больше обеих рук и правой ноги…я закричал…
Пожарный крепко держал юношу за плечи, и он не мог уже видеть доску, но в этот момент он узнал Биргелера. Где те учителя, спрашиваем мы себя, которые вдалбливали детям свои идеи? Только этот простой человек оказался рядом. Символично и то, что он был одет в форму пожарного, и что только он пытался сделать хоть что-то для всех лежащих в этом зале. Последние слова рассказа:
„Milch“, sagte ich leise...
«Молока», - сказал я тихо…
Молоко - это жизненно необходимый продукт для всех, особенно для детей. Этот ребенок просит молока, хотя мы понимаем, что жить он будет, пока не закончится действие шприца. Три точки в конце рассказа тоже не случайны. Бёлль заставляет нас размышлять, задумываться, обобщать и делать выводы.
Итак, внешнее действие в рассказе играет не главную роль, хотя событийная сфера воссоздана достоверно. Однако без второго плана, без повторов, без внутреннего монолога, без ассоциаций и варьирования, без глубоких размышлений понять глубину происходящего и авторский метод нельзя.
Весь рассказ построен на развертывании второго плана, почти каждая фраза ставит читателя и исследователя в особое положение, заставляя его участвовать в происходящем, додумывать, выстраивать ассоциативные ряды. Напрашивается вывод, что подтекст у Г. Бёлля - это заранее подготовленное явление, которое мы попытались интерпретировать и донести до читателя.
*Лакедемон - другое обозначение Спарты.
Ежегодная Всероссийская научная конференция учащихся, студентов и молодых ученых «НАУЧНОЕ ТВОРЧЕСТВО XXI ВЕКА» (февраль 2009 г.)
Генрих Бёлль
Путник, придешь когда в Спа
Машина остановилась, но мотор еще несколько минут урчал; где-то распахнулись ворота. Сквозь разбитое окошечко в машину проник свет, и я увидел, что лампочка в потолке тоже разбита вдребезги; только цоколь ее торчал в патроне - несколько поблескивающих проволочек с остатками стекла. Потом мотор затих, и на улице кто-то крикнул:
Мертвых сюда, есть тут у вас мертвецы?
Ч-черт! Вы что, уже не затемняетесь? - откликнулся водитель.
Какого дьявола затемняться, когда весь город горит, точно факел, крикнул тот же голос. - Есть мертвецы, я спрашиваю?
Не знаю.
Мертвецов сюда, слышишь? Остальных наверх по лестнице, в рисовальный зал, понял?
Но я еще не был мертвецом, я принадлежал к остальным, и меня понесли в рисовальный зал, наверх по лестнице. Сначала несли по длинному, слабо освещенному коридору с зелеными, выкрашенными масляной краской стенами и гнутыми, наглухо вделанными в них старомодными черными вешалками; на дверях белели маленькие эмалевые таблички: «VIa» и «VIb»; между дверями, в черной раме, мягко поблескивая под стеклом и глядя вдаль, висела «Медея» Фейербаха. Потом пошли двери с табличками «Va» и «Vb», а между ними снимок со скульптуры «Мальчик, вытаскивающий занозу», превосходная, отсвечивающая красным фотография в коричневой раме.
Вот и колонна перед выходом на лестничную площадку, за ней чудесно выполненный макет - длинный и узкий, подлинно античный фриз Парфенона из желтоватого гипса - и все остальное, давно привычное: вооруженный до зубов греческий воин, воинственный и страшный, похожий на взъерошенного петуха. В самой лестничной клетке, на стене, выкрашенной в желтый цвет, красовались все - от великого курфюрста до Гитлера…
А на маленькой узкой площадке, где мне в течение нескольких секунд удалось лежать прямо на моих носилках, висел необыкновенно большой, необыкновенно яркий портрет старого Фридриха - в небесно-голубом мундире, с сияющими глазами и большой блестящей золотой звездой на груди.
И снова я лежал скатившись на сторону, и теперь меня несли мимо породистых арийских физиономий: нордического капитана с орлиным взором и глупым ртом, уроженки Западного Мозеля, пожалуй чересчур худой и костлявой, остзейского зубоскала с носом луковицей, длинным профилем и выступающим кадыком киношного горца; а потом добрались еще до одной площадки, и опять в течение нескольких секунд я лежал прямо на своих носилках, и еще до того, как санитары начали подниматься на следующий этаж, я успел его увидеть - украшенный каменным лавровым венком памятник воину с большим позолоченным Железным крестом наверху.
Все это быстро мелькало одно за другим: я не тяжелый, а санитары торопились. Конечно, все могло мне только почудиться; у меня сильный жар и решительно все болит: голова, ноги, руки, а сердце колотится как сумасшедшее - что только не привидится в таком жару.
Но после породистых физиономий промелькнуло и все остальное: все три бюста - Цезаря, Цицерона и Марка Аврелия, рядышком, изумительные копии; совсем желтые, античные и важные стояли они у стен; когда же мы свернули за угол, я увидел и колонну Гермеса, а в самом конце коридора - этот коридор был выкрашен в темно-розовый цвет, - в самом-самом конце над входом в рисовальный зал висела большая маска Зевса; но до нее было еще далеко. Справа в окне алело зарево пожара, все небо было красное, и по нему торжественно плыли плотные черные тучи дыма…
И опять я невольно перевел взгляд налево и увидел над дверьми таблички «Xa» и «Xb», а между этими коричневыми, словно пропахшими затхлостью дверьми виднелись в золотой раме усы и острый нос Ницше, вторая половина портрета была заклеена бумажкой с надписью «Легкая хирургия»…
Если сейчас будет… мелькнуло у меня в голове. Если сейчас будет… Но вот и она, я вижу ее: картина, изображающая африканскую колонию Германии Того, - пестрая и большая, плоская, как старинная гравюра, великолепная олеография. На переднем плане, перед колониальными домиками, перед неграми и немецким солдатом, неизвестно для чего торчащим тут со своей винтовкой, - на самом-самом переднем плане желтела большая, в натуральную величину, связка бананов; слева гроздь, справа гроздь, и на одном банане в самой середине этой правой грозди что-то нацарапано, я это видел; я сам, кажется, и нацарапал…
Но вот рывком открылась дверь в рисовальный зал, и я проплыл под маской Зевса и закрыл глаза. Я ничего не хотел больше видеть. В зале пахло йодом, испражнениями, марлей и табаком и было шумно. Носилки поставили на пол, и я сказал санитарам:
Суньте мне сигарету в рот. В верхнем левом кармане.
Я почувствовал, как чужие руки пошарили у меня в кармане, потом чиркнула спичка, и во рту у меня оказалась зажженная сигарета. Я затянулся.
Спасибо, - сказал я.
Все это, думал я, еще ничего не доказывает. В конце концов, в любой гимназии есть рисовальный зал, есть коридоры с зелеными и желтыми стенами, в которых торчат гнутые старомодные вешалки для платья; в конце концов, это еще не доказательство, что я нахожусь в своей школе, если между «IVa» и «IVb» висит «Медея», а между «Xa» и «Xb» - усы Ницше. Несомненно, существуют правила, где сказано, что именно там они и должны висеть. Правила внутреннего распорядка для классических гимназий в Пруссии: «Медея» - между «IVa» и «IVb», там же «Мальчик, вытаскивающий занозу», в следующем коридоре - Цезарь, Марк Аврелий и Цицерон, а Ницше на верхнем этаже, где уже изучают философию. Фриз Парфенона и универсальная олеография - Того. «Мальчик, вытаскивающий, занозу» и фриз Парфенона это, в конце концов, не более чем добрый старый школьный реквизит, переходящий из поколения в поколение, и наверняка я не единственный, кому взбрело в голову написать на банане «Да здравствует Того!». И выходки школьников, в конце концов, всегда одни и те же. А кроме того, вполне возможно, что от сильного жара у меня начался бред.
Боли я теперь не чувствовал. В машине я еще очень страдал; когда ее швыряло на мелких выбоинах, я каждый раз начинал кричать. Уж лучше глубокие воронки: машина поднимается и опускается, как корабль на волнах. Теперь, видно, подействовал укол; где-то в темноте мне всадили шприц в руку, и я почувствовал, как игла проткнула кожу и ноге стало горячо…
Да это просто невозможно, думал я, машина наверняка не прошла такое большое расстояние - почти тридцать километров. А кроме того, ты ничего не испытываешь, ничто в душе не подсказывает тебе, что ты в своей школе, в той самой школе, которую покинул всего три месяца назад. Восемь лет - не пустяк, неужели после восьми лет ты все это узнаешь только глазами?
Почему рассказ Г. Белля имеет название «Путник, когда ты придешь в Спа...»?
Известный немецкий писатель Генрих Белль долгие шесть лет был солдатом вермахта и против воли воевал на фронтах Второй мировой войны. Тема антигуманности войны стала ведущей в его творчестве.
В произведении «Путник, когда ты придешь в Спа...» Генрих Белль рассказывает о судьбе одного молодого солдата, который был на войне только три месяца. И вот теперь его, тяжело раненого, искалеченного, привезли в госпиталь, несут по коридорам, и юноша, сдерживая боль, с удивлением видит знакомые стены с табличками: 6-А, 6-Б, фотографии, рисунки, портреты живописцев и политических деятелей. Ему не хочется верить, что он в родной школе, ведь часто бывает, что коридоры и классы похожи: «Чего только не привидится в бреду!»
Он легкий, его плавно несут на носилках, и юноша видит знакомые с детства гравюры. Он не уверен в своих предположениях и уговаривает себя, что «в каждой гимназии есть залы рисования, коридоры с зелеными и желтыми стенами и кривыми, старомодными закоулкам в них; в конце концов, то, что «Медея» висит между 6-Ай 6-Б, еще не доказательство, что я в своей школе. Видимо, есть правила, где сказано, что именно там они должны висеть. Правила внутреннего распорядка для классических гимназий в Пруссии». Он списывает все на горячку, которая не дает ему сосредоточиться, проанализировать увиденное. Ничто в его душе не отзывалось, не подсказывало, что это родная школа, ведь машина, которая везла раненого, не могла так быстро проехать тридцать километров от фронта до города, где он родился и вырос.
Санитары с безразличным, уставшим видом снова подняли носилки и понесли юношу к операционной, которая была в зале рисования за доской. Его положили на стол, и вдруг за плечами санитара на нестертій доске парень увидел надпись, и впервые его сердце отозвалось: «где-то в потаенном уголке вынырнул испуг, глубокий и страшный, и оно застучало у меня в груди - на доске было написано моей рукой». На уроке рисования он писал высказывание, и ему не хватило доски, чтобы закончить. Так и осталось «Путник, когда ты придешь в Спа...» недописанным, хотя и он, и учитель семь раз пытались втиснуть слово Спарту в строку, но это им так и не удалось.
Солдат немного поднял голову, и страшная боль пронзила все тело, однако он успел взглянуть на себя и увидел, что у него нет обеих рук и правой ноги.
Название рассказа «Путник, когда ты придешь в Спа...» - это немой вопрос к читателям. Как теперь этот беВНОгий солдат подойдет к доске и где ему взять руки, чтобы наконец дописать этот «начало знаменитой эпитафии тремстам спартанцам, которые, защищаясь от нашествия персов, павших под Фермопилами?
Кто вспомнит, кто напишет эпитафию миллионам погибших в мировой войне?
Генрих Белль не дает имени герою повествования, не называет город, где происходят события, не завершает произведение. Выживет ли этот юноша, который, проваливаясь в небытие перед операцией, просит молока? Как он, такой покалеченный, будет жить дальше? В судьбе одного молодого солдата, как в зеркале, отражается множество судеб других людей, жизни которых было изуродовано войной. Каждым своим произведением Генрих Белль призывает человечество не повторять ошибок, беречь мир и бороться за него.
